Ведь ее конструкция принадлежит Белым богам, и даже не в десятичной системе, которая применена ими в микрокристотроне, а в двоичной.
– Я знакома с этой системой, но до сих пор не могу понять, зачем нужна такая сложная система обозначения цифр, когда есть более простая?
– Машине проще оперировать с простыми сигналами: да, нет, плюс или минус, и так далее…
Они просидели в рубке до ужина. Ин Куана к концу занятий, хотя и не без погрешностей, выполнила несколько расчетов самостоятельно.
– Ты – клад! – радовался Куанг за ужином. – До конца полета ты сможешь делать расчеты не хуже Таяра. Конечно, это далеко не все, что должен знать хороший штурман, но и такая помощь для меня много значит. Впрочем, я не спросил тебя, хочешь ли ты быть моим помощником?
По тому, как загорелись ее глаза, он понял, что ее можно было и не спрашивать. Но вспышка радости и гордости у нее тут же сменилась смятением.
– Ой, Куанг! Мне страшно. А вдруг я не смогу? Или ошибусь?
– Сможешь! – улыбнулся ее страхам Куанг. – А от ошибки никто не пострадает. Для того и предусмотрено два человека и две машины, чтобы исключить ошибки, если они появятся.
– Тогда я согласна! Только мне еще надо многому научиться.
Она была необыкновенно хороша в своем смущении перед будущим, и Куанг подумал, что напрасно он поторопился назвать У Киу своей женой. Что в ней, кроме красивой внешности? Ни душевного тепла, ни искренности, ни этой трогательной наивности, не говоря уже о заботливости и постоянной готовности помочь ему хоть в чем-нибудь… Он ласково сжал ее руку и ощутил трепет пальцев, но тотчас девушка осторожно освободила руку.
– Куанг, а почему ты не берешь с собой У Киу?
– У Киу, – тяжело вздохнул он, возвращаясь к действительности; – У Киу – земная женщина. Ей этого не понять, да она и не стремится…
– Я не о том, – перебила Ин Куана. – Ведь, если мы будем летать вместе, мы… я…
– Ты хочешь сказать, что мы уже не сможем быть друг без друга?
Она потупилась.
– Да, Куанг. Я тебя очень люблю… И всегда любила… – Куанг промолчал. Все оказывается проще, чем думал он. Она не столько беспокоилась о нем, сколько о себе! А может, он не прав? Любящее сердце – вещее! Она ведь не заботилась о том, что он может о ней подумать. Просто пришла к нему в самый трудный момент…
– И потому ты так легко переступила…
– Нет, Куанг, нет! – она возмущенно затрясла головой, потом подняла на него свои большие, ясные глаза. – Тебе тогда было плохо. Очень плохо, Куанг.
Краска стыда и нежности залила лицо Куанга. И это для него, привыкшего управлять собой и своими чувствами, оказалось неожиданным откровением. Он приложил ее маленькую руку к пылающей щеке.
– Ты видишь, мне стыдно, что я о тебе плохо подумал. Мне тогда действительно было очень плохо. Только ты и твоя любовь спасли меня.
Он отпустил ее руку.
– У Киу так бы никогда не поступила. Она прежде всего думает о себе. Я не знаю, как будет дальше. Я не могу себе позволить оставить корабль и вернуться к земным делам, пока есть малейшая надежда спасти хотя бы часть людей с нашей Ауэны… Я не могу так сразу решить, с кем мне лучше, с тобой или У Киу. Давай оставим все как есть, ничего не предрешая… У нас с тобой будет не очень веселая жизнь, но давай думать в первую очередь о тех, кто нуждается в спасении…
– Прости, Куанг. Я никогда больше не буду об этом напоминать. Пусть все будет, как будет. Но я женщина, и если… будет ребенок, как я могу сказать, кто его отец?
– Не беспокойся, Ин Куана. Я скажу всем, что ты мне жена.
– Но ведь нет такого закона, чтобы было две жены?
– Значит, будет, Ин Куана! Или будет другой закон, по которому муж сможет оставить первую жену, если он ее разлюбил. Создавая новое общество свободных и равных, мы должны предусмотреть право людей и на это. Любовь тоже должна быть свободной.
– Но тогда и женщина должна иметь такое же право;
– Конечно, Ин Куана.
Она покачала головой.
– Ты такое говоришь… Наши никогда не согласятся.
– Кто это – наши?
– Верховные. Они и так косятся на меня. Нехорошо так, недобро. Они ведь все понимают, да мы с тобой и не скрываем своих чувств.
– Действительно, не скрываем! – засмеялся Куанг. – Но ты несколько преувеличиваешь роль жрецов. До сих пор они были всего лишь пассажирами в нашей жизни. Пусть уважаемыми, но… пассажирами! В новой жизни им придется работать наравне с другими. Они должны будут учить и воспитывать всех детей нового общества. Всех, а не только своих, как они делали раньше!
– Ты плохо о них говоришь, Куанг. А ведь они тебя воспитали. И отец твой – тоже верховный.
– Мой отец… – он вздохнул, вспоминая прощанье. – Отец не от мира сего и мало похож на остальных. Он всегда был увлечен наукой и знаниями богов, отстраняясь от всего, что мешало ему заниматься. Борьба за власть, подсиживание, дрязги его не касались. Он большой труженик и готов делиться своими познаниями с каждым. Не его вина, что к высшим циклам учебы допускались лишь дети верховных… Да и сейчас, перед лицом грозной опасности, нависшей над Ауэной, перед лицом жизни и смерти, по существу, он оказался выше всего мелочного и наносного. Ему по жребию досталось место на корабле. Он уступил его АО Топангу, потому что понимал: там, на другой планете, все придется начинать заново и кому-то нужно создавать календарь и определять время. Я предложил отцу место в своей каюте, он отказался и попросил увезти тебя…
– Я не знала… – Ин Куана готова была заплакать от стыда, что она заняла чужое место, и от обиды, что ее обманули. – Он уговорил меня присмотреть за тобой. Сказал, что ты очень устал и плохо выглядишь…
– Вот видишь, – сказал Куанг, проникаясь уважением к житейской мудрости отца, инстинктивно почувствовавшего надвигающийся стресс в психике сына, и, переполняясь сыновней гордостью за лучшие человеческие его качества, пояснил: – В этом весь отец! Но он не обманул тебя. Он скорее перехитрил меня. В следующий раз, – глаза Куанга решительно блеснули, – я заберу его вместе с книгами богов, раз он не может с ними расстаться!
Теперь большую часть времени они проводили в рубке.
Ин Куана старательно запоминала все особенности расчета различных орбит на трассе полёта и уже свободно решала задачи на каждый отрезок пути со всеми поправками. Куанг неторопливо вводил ее в круг других обязанностей штурмана, но когда корабль вышел на орбиту Сооны, он отослал Ин Куану в каюту и вызвал Таяра. Не так просто оказалось обнаружить место первой посадки, потом пришлось несколько раз корректировать посадочную орбиту. На родной планете Куанг чувствовал себя увереннее, а здесь невесть откуда возникло беспокойство, которое всегда, он знал это по опыту, было у него предвестником опасности, поэтому присутствие Таяра с его быстрой реакцией он считал необходимым для точной посадки. Однако Таяр, хотя и отошел за месяц полета, по-прежнему выглядел вялым и безразличным.
– Таяр! Пошли на посадку! Внимание!
Неожиданная команда вывела инженера из сомнамбулического состояния. Он вздрогнул, глянул на приборы, в иллюминатор, и Куанг увидел вдруг прежнего Иуза Таяра, с присущей только ему четкостью движений, собранного и предельно внимательного.
– Проходим океан. Высота в норме.
Куанг не отрывался от приборов, и едва высота начала уменьшаться по сравнению с расчетной, он включил автоматический корректор. Таяр мгновенно выключил его.
– Не надо коррекции, Главный. Мы можем опять пере лететь. Расхождение по высоте за счет рельефа. По отраженному лучу от места посадки прибор показывает расчетную высоту.
Куанг глянул в иллюминатор и кивнул головой. Действительно, гряда высоких гор, которую они проходили, должна была сказаться на высоте по локатору, в то время как лазерный луч давал иную информацию. Только вблизи поверхности они внесли небольшую поправку, чтобы подтянуть корабль ближе к воде.
– С благополучным прибытием, Таяр.
– Спасибо, Главный. Только мне сдается, оно не совсем благополучное. Что-то здесь переменилось.
Он извлек снятые с высоты планы и сравнил.
– Ага, вот что! Мы сели ближе к лагерю. Тем лучше! Я возьму электромобиль и съезжу в поселок, пусть приезжают разгружать.
– Не торопись, Таяр. Ты же знаешь, надо акклиматизироваться. Воздух здесь слишком разрежен.
– Пустяки, Главный. Я хорошо переношу здешние условия. Климат корабля мне более вреден.
– Эх, Таяр, Таяр… – Куанг посмотрел на него укоризненно. – Ну пусть твое желание будет исполнено. Возьми для связи станцию. Поставишь ее в своем доме. Будешь выполнять роль поста наведения.
Таяр уехал. Куанг разрешил прогулку не более двух ун для экипажа и одного для пассажиров, но и этого оказалось много. Все вернулись с прогулки раньше времени. Ин Куана чувствовала себя неважно и, откинув спинку кресла, устроилась в нем полулежа. Вспыхнул сигнал связи. Таяр добрался до поселка быстро, но и на нем сказывался разреженный воздух.
– Ты прав, Главный. Привыкать надо постепенно. Я вернусь на корабль, пока не приду в норму. Машину придется оставить. Сам я не дотяну. У Киу собирается к тебе с отцом. Приеду с ними.
Куанг повернулся к Ин Куане.
– Придется тебе перебраться в рубку. Если они не останутся, я тебя позову.
Ур Атан прибыл не в духе. Даже не поздоровавшись, он направился к бару с напитками и нацедил себе половину чаши “Веселого айчи”. Проглотив бодрящий напиток единым духом, он уселся в кресло.
– Плохи наши дела, Куанг. Заварил ты кашу с этим обществом равных. Они теперь никого не признают: ни меня, ни тебя. Они построили дом для жрецов, теперь строят дома для себя, а меня и твоей жены будто не существует!
– Они предложили комнату в своем доме. Смешно! Мне – одну комнату! – У Киу презрительно поморщилась.
– Но ведь людей у нас не так много, да и времена не те, У Киу. Их можно понять, – возразил Ум Куанг.
– Людей не хватает? – искренне удивился Ур Атан. – Тут дикарей двадцать по двадцать! Можно заставить их всех работать, так цацкаются с ними. Будет мало – можно согнать из окрестностей еще в двадцать раз больше. Камня много, только таскай и клади. Можно не то что дома, дворцы строить!
– Когда прибыли Белые боги, мы тоже были дикарями…
– Мы – другое дело. Мы – высшая раса. Ты мне скажи, что нам с ними якшаться, если мы собираемся возрождать свою нацию? Кстати, ты кого привез? Что-то я видел в коридорах много девок.
– Вот их в основном и привез. Или ты полагаешь, что детей будут рожать мужчины?
– Хо, хо! Ты шутник, Куанг. А как поживает старина Ал Парин?
– Он отправился в дальнее космическое путешествие.
– Это каким образом?
Ум Куанг рассказал о заговоре, о захвате корабля.
– Пришлось всех убрать, – заключил он, сознательно умалчивая о способе, с помощью которого он расправился с непрошеными гостями.
Ур Атан побагровел от гнева.
– Что ты натворил, мальчишка! У нас была договоренность с Ал Парином, что второй группой сюда переправятся войска! Или ты думаешь, покорять здешние народы будут слюнтяи, которых ты набрал?
– Ал Парин получил то, что заслужил. Он не только захватил силой корабль, но собирался и здесь взять власть в свои руки и стать правителем.
Куанг сказал это, зная обостренное самолюбие калхора, но тот уже, видимо, ничего не соображал.
– Ты ответишь перед Высшим Советом за свои действия, мальчишка! Мы будем судить тебя за гибель отборнейших людей! Будь ты проклят навеки!
Он ушел не оглядываясь. У Киу, как тень, выскользнула за ним. Куанг устало опустился в кресло. Все против него! Неужели он совершил ошибку? “Власть в руках того, у кого сила”, – сказал тогда Ал Парин. Значит, власть держится на силе. Отсюда и слово-насилие. И они эти законы хотели перенести на Соону! Нет, он поступил правильно. Насилию не место в обществе равных! Ур Атан прекрасно разбирался в пружинах поддержания власти. Ему не откажешь в уме. Он предвидел, что в новых условиях могут возникнуть осложнения в удержании власти, даже неповиновение, и заранее договорился со своим военачальником. Значит, и он соучастник заговора?
Ум Куанг опешил от такого вывода. Если это приказ калхора, то разве может идти речь о заговоре. С другой стороны, с помощью военных Ур Атан установил бы те порядки, которые его устраивают, не считаясь ни с Куангом, ни с мнением жрецов, потому что реальная сила была бы в его руках. На Ауэне он замышлял выйти из-под влияния и власти жрецов, но там был Тайный Совет, где кончал свое правление не один калхор, а что могла бы ему сделать здесь горстка старцев, хотя они по-прежнему именуют себя Высшим Советом? Получается, что его действия направлены против нового общества. Значит, все-таки заговор! Заговор против народа!
В каюту глухо застучали, хотя дверь после ухода Ур Атана и его дочери осталась незаблокированной. Ум Куанг подошел к выходу и нажал кнопку. Перед ним стояли три верховных, во главе с Ао Топангом.
– Куанг! Мы встретили Ур Атана. Он сказал, что ты не выполнил его приказа и вместо военных, призванных нас защищать, набрал девок, чтобы удовлетворять свои похоти.
– Ао Топанг, ты месяц находился на корабле. Разве Ур Атан лучше тебя знает, чем я занимался?
– У тебя в каюте – женщина!
– Зайдите, уважаемые… Я вижу, разговор у нас будет долгий.
Куанг жестом пригласил жрецов в каюту.
– Немного легкого напитка, надеюсь, вам не повредит?
Ао Топанг кивнул в знак согласия. Куанг достал из ларца чаши и легкий ароматный напиток. Между делом он вызвал рубку и попросил Ин Куану вернуться в каюту.
Она не очень удивилась и тут же приняла на себя роль хозяйки, разливая и разнося чаши верховным.
– Вот она, эта женщина, уважаемые! Спросите ее, чем она занимается здесь, на корабле?
– Я помогаю Главному рассчитывать курс корабля и постараюсь заменить помощника Главного – Таяра. Он болен и больше не сможет летать.
Верховные переглянулись.
– Что с ним? Мы замечали, что он сидит, запершись в своей каюте.
– Мне не нужно убеждать вас, верховные, что ложь в ходу у людей второго круга чаще, чем правда. Не было приказа о доставке военных, был тайный сговор Ал Парина и калхора. Но даже если бы он был, с каких пор Главный Советник Высшего Совета, которому передана вся власть на время чрезвычайных обстоятельств, обязан выполнять приказы калхора? Странно это слышать от вас, верховные. Вы уже знаете, что здесь, на другой планете, нет и не будет прежних законов. Нас слишком мало, чтобы позволить такую роскошь, как разделение на круги или различия по профессиям. Каждому придется делать то, что потребуется для выживания нашей небольшой колонии. Ур Атан по-прежнему считает себя правителем, но он потерял на это право. Правитель обязан понимать, что самое важное – сейчас для жизни – искать кратчайшие пути для развития общества, которым он руководит, искать пути разрешения главных проблем. В этом его призвание. А он больше печется о своих привилегиях! И военные ему нужны для защиты его привилегий, его власти. Поверьте, обретя реальную власть, он не стал бы церемониться ни с вами, ни с окружающими нас дикими племенами, которые видят в нас богов, учителей, своих друзей, наконец, и не помышляют о нападении. Мы не знаем, как велика их страна и сколько их на этих землях, связанных между собой родственными и дружескими узами. Если мы проявим в отношении к ним вероломство и насилие, наживем себе множество врагов, и тогда действительно потребуются военные. Он примчался сюда не для того, чтобы встретить людей, поговорить с ними, подбодрить и успокоить женщин, которые больше подвержены страху перед неизвестностью… И не затем, чтобы договориться о разгрузке корабля, хотя по себе знает, как тяжел воздух Сооны для ауэнца, пока он к нему не привыкнет. Знает, что мы не способны сейчас работать снаружи, а грузы нужны для поселенцев, их ждут с нетерпением… Он приехал проверить, сбылись ли его ожидания, и когда убедился, что его интрига не удалась, пришел в ярость и словно сегу брызгал вовсе стороны ядовитой слюной, рассчитывая, что плоды его злобы созреют в ваших сердцах и сердцах окружающих. Не с ними ли вы пришли, уважаемые?
Ум Куанг обвел взглядом жрецов, но ни один из них не выдал своего отношения к его словам.
– Продолжай, Куанг, – заметил АО Топанг, невозмутимо отхлебнув из чаши.
– Я не думаю, что мне надо объяснять тебе, До Топанг, хранителю времени, знающему сущность законов мироздания, что путь корабля от одной планеты к другой очень сложен и требует ясности ума, постоянной собранности и напряжения. К тому же, как вы на себе почувствовали, на корабле не совсем привычные условия, что сказывается на самочувствии и на состоянии здоровья. Вы лучше знаете, что произошло на корабле до вашей посадки, но только двое видели весь ужас драмы, во всех подробностях, во всех деталях. Таяр не выдержал. Ему уже не летать.
Я тоже не бездушный автомат, и полное осознание необходимости быть жестоким не спасло меня от нарушения психического равновесия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
– Я знакома с этой системой, но до сих пор не могу понять, зачем нужна такая сложная система обозначения цифр, когда есть более простая?
– Машине проще оперировать с простыми сигналами: да, нет, плюс или минус, и так далее…
Они просидели в рубке до ужина. Ин Куана к концу занятий, хотя и не без погрешностей, выполнила несколько расчетов самостоятельно.
– Ты – клад! – радовался Куанг за ужином. – До конца полета ты сможешь делать расчеты не хуже Таяра. Конечно, это далеко не все, что должен знать хороший штурман, но и такая помощь для меня много значит. Впрочем, я не спросил тебя, хочешь ли ты быть моим помощником?
По тому, как загорелись ее глаза, он понял, что ее можно было и не спрашивать. Но вспышка радости и гордости у нее тут же сменилась смятением.
– Ой, Куанг! Мне страшно. А вдруг я не смогу? Или ошибусь?
– Сможешь! – улыбнулся ее страхам Куанг. – А от ошибки никто не пострадает. Для того и предусмотрено два человека и две машины, чтобы исключить ошибки, если они появятся.
– Тогда я согласна! Только мне еще надо многому научиться.
Она была необыкновенно хороша в своем смущении перед будущим, и Куанг подумал, что напрасно он поторопился назвать У Киу своей женой. Что в ней, кроме красивой внешности? Ни душевного тепла, ни искренности, ни этой трогательной наивности, не говоря уже о заботливости и постоянной готовности помочь ему хоть в чем-нибудь… Он ласково сжал ее руку и ощутил трепет пальцев, но тотчас девушка осторожно освободила руку.
– Куанг, а почему ты не берешь с собой У Киу?
– У Киу, – тяжело вздохнул он, возвращаясь к действительности; – У Киу – земная женщина. Ей этого не понять, да она и не стремится…
– Я не о том, – перебила Ин Куана. – Ведь, если мы будем летать вместе, мы… я…
– Ты хочешь сказать, что мы уже не сможем быть друг без друга?
Она потупилась.
– Да, Куанг. Я тебя очень люблю… И всегда любила… – Куанг промолчал. Все оказывается проще, чем думал он. Она не столько беспокоилась о нем, сколько о себе! А может, он не прав? Любящее сердце – вещее! Она ведь не заботилась о том, что он может о ней подумать. Просто пришла к нему в самый трудный момент…
– И потому ты так легко переступила…
– Нет, Куанг, нет! – она возмущенно затрясла головой, потом подняла на него свои большие, ясные глаза. – Тебе тогда было плохо. Очень плохо, Куанг.
Краска стыда и нежности залила лицо Куанга. И это для него, привыкшего управлять собой и своими чувствами, оказалось неожиданным откровением. Он приложил ее маленькую руку к пылающей щеке.
– Ты видишь, мне стыдно, что я о тебе плохо подумал. Мне тогда действительно было очень плохо. Только ты и твоя любовь спасли меня.
Он отпустил ее руку.
– У Киу так бы никогда не поступила. Она прежде всего думает о себе. Я не знаю, как будет дальше. Я не могу себе позволить оставить корабль и вернуться к земным делам, пока есть малейшая надежда спасти хотя бы часть людей с нашей Ауэны… Я не могу так сразу решить, с кем мне лучше, с тобой или У Киу. Давай оставим все как есть, ничего не предрешая… У нас с тобой будет не очень веселая жизнь, но давай думать в первую очередь о тех, кто нуждается в спасении…
– Прости, Куанг. Я никогда больше не буду об этом напоминать. Пусть все будет, как будет. Но я женщина, и если… будет ребенок, как я могу сказать, кто его отец?
– Не беспокойся, Ин Куана. Я скажу всем, что ты мне жена.
– Но ведь нет такого закона, чтобы было две жены?
– Значит, будет, Ин Куана! Или будет другой закон, по которому муж сможет оставить первую жену, если он ее разлюбил. Создавая новое общество свободных и равных, мы должны предусмотреть право людей и на это. Любовь тоже должна быть свободной.
– Но тогда и женщина должна иметь такое же право;
– Конечно, Ин Куана.
Она покачала головой.
– Ты такое говоришь… Наши никогда не согласятся.
– Кто это – наши?
– Верховные. Они и так косятся на меня. Нехорошо так, недобро. Они ведь все понимают, да мы с тобой и не скрываем своих чувств.
– Действительно, не скрываем! – засмеялся Куанг. – Но ты несколько преувеличиваешь роль жрецов. До сих пор они были всего лишь пассажирами в нашей жизни. Пусть уважаемыми, но… пассажирами! В новой жизни им придется работать наравне с другими. Они должны будут учить и воспитывать всех детей нового общества. Всех, а не только своих, как они делали раньше!
– Ты плохо о них говоришь, Куанг. А ведь они тебя воспитали. И отец твой – тоже верховный.
– Мой отец… – он вздохнул, вспоминая прощанье. – Отец не от мира сего и мало похож на остальных. Он всегда был увлечен наукой и знаниями богов, отстраняясь от всего, что мешало ему заниматься. Борьба за власть, подсиживание, дрязги его не касались. Он большой труженик и готов делиться своими познаниями с каждым. Не его вина, что к высшим циклам учебы допускались лишь дети верховных… Да и сейчас, перед лицом грозной опасности, нависшей над Ауэной, перед лицом жизни и смерти, по существу, он оказался выше всего мелочного и наносного. Ему по жребию досталось место на корабле. Он уступил его АО Топангу, потому что понимал: там, на другой планете, все придется начинать заново и кому-то нужно создавать календарь и определять время. Я предложил отцу место в своей каюте, он отказался и попросил увезти тебя…
– Я не знала… – Ин Куана готова была заплакать от стыда, что она заняла чужое место, и от обиды, что ее обманули. – Он уговорил меня присмотреть за тобой. Сказал, что ты очень устал и плохо выглядишь…
– Вот видишь, – сказал Куанг, проникаясь уважением к житейской мудрости отца, инстинктивно почувствовавшего надвигающийся стресс в психике сына, и, переполняясь сыновней гордостью за лучшие человеческие его качества, пояснил: – В этом весь отец! Но он не обманул тебя. Он скорее перехитрил меня. В следующий раз, – глаза Куанга решительно блеснули, – я заберу его вместе с книгами богов, раз он не может с ними расстаться!
Теперь большую часть времени они проводили в рубке.
Ин Куана старательно запоминала все особенности расчета различных орбит на трассе полёта и уже свободно решала задачи на каждый отрезок пути со всеми поправками. Куанг неторопливо вводил ее в круг других обязанностей штурмана, но когда корабль вышел на орбиту Сооны, он отослал Ин Куану в каюту и вызвал Таяра. Не так просто оказалось обнаружить место первой посадки, потом пришлось несколько раз корректировать посадочную орбиту. На родной планете Куанг чувствовал себя увереннее, а здесь невесть откуда возникло беспокойство, которое всегда, он знал это по опыту, было у него предвестником опасности, поэтому присутствие Таяра с его быстрой реакцией он считал необходимым для точной посадки. Однако Таяр, хотя и отошел за месяц полета, по-прежнему выглядел вялым и безразличным.
– Таяр! Пошли на посадку! Внимание!
Неожиданная команда вывела инженера из сомнамбулического состояния. Он вздрогнул, глянул на приборы, в иллюминатор, и Куанг увидел вдруг прежнего Иуза Таяра, с присущей только ему четкостью движений, собранного и предельно внимательного.
– Проходим океан. Высота в норме.
Куанг не отрывался от приборов, и едва высота начала уменьшаться по сравнению с расчетной, он включил автоматический корректор. Таяр мгновенно выключил его.
– Не надо коррекции, Главный. Мы можем опять пере лететь. Расхождение по высоте за счет рельефа. По отраженному лучу от места посадки прибор показывает расчетную высоту.
Куанг глянул в иллюминатор и кивнул головой. Действительно, гряда высоких гор, которую они проходили, должна была сказаться на высоте по локатору, в то время как лазерный луч давал иную информацию. Только вблизи поверхности они внесли небольшую поправку, чтобы подтянуть корабль ближе к воде.
– С благополучным прибытием, Таяр.
– Спасибо, Главный. Только мне сдается, оно не совсем благополучное. Что-то здесь переменилось.
Он извлек снятые с высоты планы и сравнил.
– Ага, вот что! Мы сели ближе к лагерю. Тем лучше! Я возьму электромобиль и съезжу в поселок, пусть приезжают разгружать.
– Не торопись, Таяр. Ты же знаешь, надо акклиматизироваться. Воздух здесь слишком разрежен.
– Пустяки, Главный. Я хорошо переношу здешние условия. Климат корабля мне более вреден.
– Эх, Таяр, Таяр… – Куанг посмотрел на него укоризненно. – Ну пусть твое желание будет исполнено. Возьми для связи станцию. Поставишь ее в своем доме. Будешь выполнять роль поста наведения.
Таяр уехал. Куанг разрешил прогулку не более двух ун для экипажа и одного для пассажиров, но и этого оказалось много. Все вернулись с прогулки раньше времени. Ин Куана чувствовала себя неважно и, откинув спинку кресла, устроилась в нем полулежа. Вспыхнул сигнал связи. Таяр добрался до поселка быстро, но и на нем сказывался разреженный воздух.
– Ты прав, Главный. Привыкать надо постепенно. Я вернусь на корабль, пока не приду в норму. Машину придется оставить. Сам я не дотяну. У Киу собирается к тебе с отцом. Приеду с ними.
Куанг повернулся к Ин Куане.
– Придется тебе перебраться в рубку. Если они не останутся, я тебя позову.
Ур Атан прибыл не в духе. Даже не поздоровавшись, он направился к бару с напитками и нацедил себе половину чаши “Веселого айчи”. Проглотив бодрящий напиток единым духом, он уселся в кресло.
– Плохи наши дела, Куанг. Заварил ты кашу с этим обществом равных. Они теперь никого не признают: ни меня, ни тебя. Они построили дом для жрецов, теперь строят дома для себя, а меня и твоей жены будто не существует!
– Они предложили комнату в своем доме. Смешно! Мне – одну комнату! – У Киу презрительно поморщилась.
– Но ведь людей у нас не так много, да и времена не те, У Киу. Их можно понять, – возразил Ум Куанг.
– Людей не хватает? – искренне удивился Ур Атан. – Тут дикарей двадцать по двадцать! Можно заставить их всех работать, так цацкаются с ними. Будет мало – можно согнать из окрестностей еще в двадцать раз больше. Камня много, только таскай и клади. Можно не то что дома, дворцы строить!
– Когда прибыли Белые боги, мы тоже были дикарями…
– Мы – другое дело. Мы – высшая раса. Ты мне скажи, что нам с ними якшаться, если мы собираемся возрождать свою нацию? Кстати, ты кого привез? Что-то я видел в коридорах много девок.
– Вот их в основном и привез. Или ты полагаешь, что детей будут рожать мужчины?
– Хо, хо! Ты шутник, Куанг. А как поживает старина Ал Парин?
– Он отправился в дальнее космическое путешествие.
– Это каким образом?
Ум Куанг рассказал о заговоре, о захвате корабля.
– Пришлось всех убрать, – заключил он, сознательно умалчивая о способе, с помощью которого он расправился с непрошеными гостями.
Ур Атан побагровел от гнева.
– Что ты натворил, мальчишка! У нас была договоренность с Ал Парином, что второй группой сюда переправятся войска! Или ты думаешь, покорять здешние народы будут слюнтяи, которых ты набрал?
– Ал Парин получил то, что заслужил. Он не только захватил силой корабль, но собирался и здесь взять власть в свои руки и стать правителем.
Куанг сказал это, зная обостренное самолюбие калхора, но тот уже, видимо, ничего не соображал.
– Ты ответишь перед Высшим Советом за свои действия, мальчишка! Мы будем судить тебя за гибель отборнейших людей! Будь ты проклят навеки!
Он ушел не оглядываясь. У Киу, как тень, выскользнула за ним. Куанг устало опустился в кресло. Все против него! Неужели он совершил ошибку? “Власть в руках того, у кого сила”, – сказал тогда Ал Парин. Значит, власть держится на силе. Отсюда и слово-насилие. И они эти законы хотели перенести на Соону! Нет, он поступил правильно. Насилию не место в обществе равных! Ур Атан прекрасно разбирался в пружинах поддержания власти. Ему не откажешь в уме. Он предвидел, что в новых условиях могут возникнуть осложнения в удержании власти, даже неповиновение, и заранее договорился со своим военачальником. Значит, и он соучастник заговора?
Ум Куанг опешил от такого вывода. Если это приказ калхора, то разве может идти речь о заговоре. С другой стороны, с помощью военных Ур Атан установил бы те порядки, которые его устраивают, не считаясь ни с Куангом, ни с мнением жрецов, потому что реальная сила была бы в его руках. На Ауэне он замышлял выйти из-под влияния и власти жрецов, но там был Тайный Совет, где кончал свое правление не один калхор, а что могла бы ему сделать здесь горстка старцев, хотя они по-прежнему именуют себя Высшим Советом? Получается, что его действия направлены против нового общества. Значит, все-таки заговор! Заговор против народа!
В каюту глухо застучали, хотя дверь после ухода Ур Атана и его дочери осталась незаблокированной. Ум Куанг подошел к выходу и нажал кнопку. Перед ним стояли три верховных, во главе с Ао Топангом.
– Куанг! Мы встретили Ур Атана. Он сказал, что ты не выполнил его приказа и вместо военных, призванных нас защищать, набрал девок, чтобы удовлетворять свои похоти.
– Ао Топанг, ты месяц находился на корабле. Разве Ур Атан лучше тебя знает, чем я занимался?
– У тебя в каюте – женщина!
– Зайдите, уважаемые… Я вижу, разговор у нас будет долгий.
Куанг жестом пригласил жрецов в каюту.
– Немного легкого напитка, надеюсь, вам не повредит?
Ао Топанг кивнул в знак согласия. Куанг достал из ларца чаши и легкий ароматный напиток. Между делом он вызвал рубку и попросил Ин Куану вернуться в каюту.
Она не очень удивилась и тут же приняла на себя роль хозяйки, разливая и разнося чаши верховным.
– Вот она, эта женщина, уважаемые! Спросите ее, чем она занимается здесь, на корабле?
– Я помогаю Главному рассчитывать курс корабля и постараюсь заменить помощника Главного – Таяра. Он болен и больше не сможет летать.
Верховные переглянулись.
– Что с ним? Мы замечали, что он сидит, запершись в своей каюте.
– Мне не нужно убеждать вас, верховные, что ложь в ходу у людей второго круга чаще, чем правда. Не было приказа о доставке военных, был тайный сговор Ал Парина и калхора. Но даже если бы он был, с каких пор Главный Советник Высшего Совета, которому передана вся власть на время чрезвычайных обстоятельств, обязан выполнять приказы калхора? Странно это слышать от вас, верховные. Вы уже знаете, что здесь, на другой планете, нет и не будет прежних законов. Нас слишком мало, чтобы позволить такую роскошь, как разделение на круги или различия по профессиям. Каждому придется делать то, что потребуется для выживания нашей небольшой колонии. Ур Атан по-прежнему считает себя правителем, но он потерял на это право. Правитель обязан понимать, что самое важное – сейчас для жизни – искать кратчайшие пути для развития общества, которым он руководит, искать пути разрешения главных проблем. В этом его призвание. А он больше печется о своих привилегиях! И военные ему нужны для защиты его привилегий, его власти. Поверьте, обретя реальную власть, он не стал бы церемониться ни с вами, ни с окружающими нас дикими племенами, которые видят в нас богов, учителей, своих друзей, наконец, и не помышляют о нападении. Мы не знаем, как велика их страна и сколько их на этих землях, связанных между собой родственными и дружескими узами. Если мы проявим в отношении к ним вероломство и насилие, наживем себе множество врагов, и тогда действительно потребуются военные. Он примчался сюда не для того, чтобы встретить людей, поговорить с ними, подбодрить и успокоить женщин, которые больше подвержены страху перед неизвестностью… И не затем, чтобы договориться о разгрузке корабля, хотя по себе знает, как тяжел воздух Сооны для ауэнца, пока он к нему не привыкнет. Знает, что мы не способны сейчас работать снаружи, а грузы нужны для поселенцев, их ждут с нетерпением… Он приехал проверить, сбылись ли его ожидания, и когда убедился, что его интрига не удалась, пришел в ярость и словно сегу брызгал вовсе стороны ядовитой слюной, рассчитывая, что плоды его злобы созреют в ваших сердцах и сердцах окружающих. Не с ними ли вы пришли, уважаемые?
Ум Куанг обвел взглядом жрецов, но ни один из них не выдал своего отношения к его словам.
– Продолжай, Куанг, – заметил АО Топанг, невозмутимо отхлебнув из чаши.
– Я не думаю, что мне надо объяснять тебе, До Топанг, хранителю времени, знающему сущность законов мироздания, что путь корабля от одной планеты к другой очень сложен и требует ясности ума, постоянной собранности и напряжения. К тому же, как вы на себе почувствовали, на корабле не совсем привычные условия, что сказывается на самочувствии и на состоянии здоровья. Вы лучше знаете, что произошло на корабле до вашей посадки, но только двое видели весь ужас драмы, во всех подробностях, во всех деталях. Таяр не выдержал. Ему уже не летать.
Я тоже не бездушный автомат, и полное осознание необходимости быть жестоким не спасло меня от нарушения психического равновесия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17