Капитан повернулся к жене, незаметно для него вошедшей в комнату.
— Разве ты не слыхала звона? — сказал он ей. — Кто-то хочет, чтобы его впустили.
— Да, друг мой, я слышала, — но ваше ли дело идти отпирать в столь позднее время?
— Миссис Уатт, — холодно, но твердо сказал капитан, — я отвечаю за жизнь всех обитателей этого форта. Справедливость требует, чтобы в столь позднее время шел отворять именно я, так как это сопряжено с опасностью, а я должен во всем служить примером храбрости и верности долгу.
В эту минуту колокол зазвонил вторично.
— Идем, — сказал капитан, обращаясь к сержанту.
Молодая женщина не сказала ни слова. Бледная и дрожащая от волнения, она присела на диван.
Несмотря на это, капитан вышел, сопровождаемый Ботрейлом и четырьмя охотниками с ружьями в руках.
Ночь была темная, на мрачном небе не было видно ни звездочки, в двух шагах от себя трудно было различать предметы, холодный ветер глухо завывал. Ботрейл снял с крюка фонарь, чтобы освещать путь.
— Как могло случиться, — проговорил капитан, — что часовой, стоящий у моста, не закричал: «Кто идет?»
— Может быть, из боязни поднять тревогу, зная, что мы услышим сигнал с башни.
— Гм! — пробормотал капитан сквозь зубы.
Они продолжали двигаться вперед. Скоро они услышали чей-то голос и стали прислушиваться. Это был голос часового.
— Подождите, — говорил он, — пока сюда придут. Я вижу свет от фонаря, вам осталось подождать всего несколько минут. Исключительно в ваших интересах я советую вам не трогаться с места, или я буду стрелять.
— Parbleu! — отвечал снаружи насмешливый голос. — Странно у вас понимается гостеприимство. Ладно, я подожду. Вы можете убрать дуло вашего ружья, я вовсе не намерен нападать на вас в одиночку.
В это время капитан подошел к окопу.
— Что там такое, Боб? — спросил он караульного.
— Право, я и сам не вполне понимаю, капитан, — отвечал тот. — У самого рва стоит человек, который желает во что бы то ни стало войти.
— Кто вы такой, и что вам нужно? — закричал капитан.
— А сами вы кто? — спросил неизвестный.
— Я — капитан Джеймс Уатт, и я вам заявляю, что в столь позднее время вход неизвестным бродягам в колонию запрещен. Приходите сюда с восходом солнца, тогда я, может быть, и позволю вам войти в мое имение.
— Остерегайтесь поступить таким образом, — отвечал неизвестный. — Ваша настойчивость заставит меня потерять напрасно время на берегу этого рва и может обойтись вам дорого.
— Сами остерегайтесь, — нетерпеливо отвечал капитан, — я не расположен выслушивать угрозы.
— Я не угрожаю вам, я только предупреждаю. Вы уже совершили сегодня один промах, и не стоит делать еще более серьезную ошибку сегодня вечером, настойчиво отказываясь меня принять.
Такой ответ поразил капитана и заставил его призадуматься.
— Но, — сказал он минуту спустя, — если я соглашусь вас впустить, то кто мне поручится, что вы меня не предадите. Ночь темна, и вы можете с собой провести огромную толпу, так что я и не замечу.
— Со мной один только товарищ, за которого я отвечаю, как за себя.
— Гм! — сказал капитан еще в большей нерешительности. — А кто мне за вас поручится?
— Я сам.
— Кто же вы такой? Вы говорите на нашем языке так хорошо, что можно принять вас за одного из своих соотечественников.
— Пожалуй, с натяжкой можете. Я — канадец, а зовут меня Транкилем.
— Транкиль! — воскликнул капитан. — Значит, вы знаменитый лесной охотник, прозванный «Тигреро».
— Не знаю, насколько я знаменит. Все, что я с уверенностью могу сказать, это то, что я тот самый человек, о котором вы говорите.
— Если вы на самом деле Транкиль, то я вас впущу. Но что за человек ваш товарищ?
— Черный Олень, верховный вождь племени Змеи.
— О-о! — пробормотал капитан. — Что же ему здесь нужно?
— Это вы узнаете, если пожелаете нас впустить.
— Хорошо, можете войти! — крикнул капитан. — Но знайте, что при первом признаке предательства вас и вашего товарища убьют без сожаления.
— Вы сделаете это с полным правом, если я нарушу данное вам слово.
Капитан, отдав охотникам приказ быть готовыми к любой случайности, приказал опустить подъемный мост.
Транкиль и Черный Олень вошли.
Оба были безоружны, насколько можно было заключить по их внешнему виду.
Видя столь явное выражение доверия, капитан устыдился своих подозрений, и когда подъемный мост убрали, он отпустил конвой, оставив для своей охраны одного лишь Ботрейла.
— Следуйте за мной, — сказал он обоим пришельцам.
Те молча поклонились и пошли с ним рядом.
Они дошли до башни, не сказав ни слова.
Капитан ввел их в комнату, где находилась в одиночестве миссис Уатт, погруженная в сильнейшую тревогу.
Капитан подал ей знак, чтобы она удалилась. Она бросила на него умоляющий взор, который был ему понятен, и так как он более не настаивал, она молча осталась сидеть на своем месте.
У Транкиля на лице было то же спокойное и открытое выражение, с которым мы уже знакомы, и в обращении его не было заметно ничего такого, что бы обличало в нем враждебные намерения по отношению к колонистам.
Черный Олень, напротив, был мрачен и суров.
Капитан предложил гостям занять места у камина.
— Садитесь, господа, — сказал он им, — вы должны согреться. В качестве друзей или врагов приходите вы ко мне?
— Задать этот вопрос легче, чем на него ответить, — добродушно сказал охотник. — Пока намерения наши мирны. От вас, капитан, зависит, в каком настроении мы вас покинем.
— Во всяком случае, вы не откажетесь закурить?
— Теперь, по крайней мере, прошу нас извинить, — отвечал Транкиль, который, по-видимому, взял на себя обязанность говорить и от своего имени, и от имени своего товарища. — Мне кажется, лучше сейчас же решить дело, которое нас сюда привело.
— Гм! — произнес капитан, озадаченный в душе этим отказом, не предвещавшим ему ничего хорошего. — Говорите, в таком случае, я вас слушаю. С моей стороны препятствий к мирному решению дела не будет.
— Я желаю этого от всего сердца, капитан, тем более что я нахожусь здесь с единственной целью устранить последствия, которые могут быть вызваны недоразумением или минутной запальчивостью.
Капитан поклонился в знак признательности, и канадец начал свою речь.
— Вы, senor caballero, старый солдат, — сказал он, — поэтому лучше всего быть с вами кратким. Вот в двух словах цель нашего прихода: пауни обвиняют вас в том, что вы вероломно захватили их селение и перебили значительную часть их родных и друзей. Так ли это?
— Я действительно захватил селение. Но на это я имел право, так как краснокожие отказались отдать мне его добровольно. Я отрицаю, что это было сделано вероломно. Напротив, пауни предательски поступили со мной.
— О-о-а! — вскричал Черный Олень, быстро поднимаясь с места. — У бледнолицего во рту лживый язык.
— Успокойтесь! — воскликнул Транкиль, заставляя его снова сесть. — Дайте мне самому распутать этот клубок. Простите, капитан, что я настаиваю, но вопрос серьезен и истина должна быть выяснена. Ведь вожди племени дружественно встретили вас при вашем прибытии?
— Действительно, первоначальные наши отношения были дружескими.
— Отчего же они перешли во враждебные?
— Я уже сказал: потому что они, вопреки данному ими клятвенному слову, отказались уступить мне это место.
— Как! Уступить вам это место?
— Разумеется, ведь они продали мне эту землю.
— О-о! Капитан, это требует объяснения.
— За ним дело не станет, я вам докажу свою правоту, продемонстрировав купчую крепость.
Охотник и вождь обменялись удивленными взглядами.
— Я тут ничего не понимаю, — сказал Транкиль.
— Подождите минутку, — сказал капитан. — Я сейчас найду ее и покажу вам.
Затем он вышел.
— О, сударь, — произнесла молодая женщина, с мольбою складывая руки, — постарайтесь помешать столкновению.
— Увы, сударыня, после такого оборота дела это будет очень трудно, — печально ответил охотник.
— Вот смотрите, — сказал капитан, входя и показывая гостям купчую крепость.
Обоим было достаточно одного взгляда, чтобы различить плутовство.
— Документ этот подложный, — сказал Транкиль.
— Подложный? Это невероятно! — в изумлении вскричал капитан. — В таком случае я был гнуснейшим образом обманут.
— К несчастью, так и случилось.
— Как же быть? — машинально пробормотал капитан.
Черный Олень встал с места.
— Пусть услышат бледнолицые, — сказал он, — слова вождя, которые он сейчас скажет.
Канадец хотел вмешаться, но знак вождя заставил его замолчать.
— Моего отца обманули. Он — честный воин, и голова его убелена сединой. Ваконда наградил его мудростью. Пауни также справедливы, они хотят жить в мире с моим отцом, так как он не виноват в том, в чем его упрекают. Ответственность падает на другого.
Начало речи произвело благоприятное впечатление на слушателей, в особенности на молодую мать, которая чувствовала, как исчезает ее беспокойство и на его место в сердце проникает радость.
— Пауни, — продолжал вождь, — возвратят моему отцу все взятые у него товары. Он, со своей стороны, даст обещание покинуть места охоты пауни и удалиться со всеми пришедшими с ним бледнолицыми. Пауни откажутся мстить убийцам своих братьев, и вражда между краснокожими и бледнолицыми прекратится. Я сказал.
После этих слов воцарилось молчание.
Присутствующие были поражены. Условия эти принять было немыслимо, война была неизбежна.
— Что скажет на это мой отец? — спросил вождь по прошествии минуты.
— Увы, вождь, — печально ответил капитан, — я не могу согласиться на подобные условия, это немыслимо. Все, что я могу сделать, это удвоить первоначальную плату.
Вождь презрительно пожал плечами.
— Черный Олень ошибся, — сказал он с презрительной улыбкой, — у бледнолицых действительно лицемерный язык.
Невозможно было объяснить вождю истинное положение вещей. Со слепым упорством, составляющим особенность его расы, он не хотел ничего слушать, и чем больше пытались доказать ему, что он не прав, тем сильнее он убеждался в противном.
В час ночи канадец и Черный Олень удалились, причем капитан проводил их до укреплений.
Когда они ушли, Джеймс Уатт в глубокой задумчивости вернулся в башню. На пороге он споткнулся о довольно объемистый предмет. Он нагнулся, чтобы его рассмотреть.
— О, — вскричал он поднимаясь, — так они в самом деле думают воевать! By God! Они меня узнают!
Предмет, на который наткнулся капитан, оказался связкой стрел, перевязанных змеиной кожей. Оба конца этой кожи и наконечники стрел были вымазаны кровью.
Черный Олень, уходя, бросил связку в знак объявления войны.
Всякая надежда на мир исчезла, нужно было готовиться к битве.
После первоначального оцепенения к капитану вернулось его хладнокровие, и, хотя день еще не наступил, он приказал разбудить колонистов и собрал их перед башней, чтобы обсудить средства избавления колонии от угрожавшей ей опасности.
ГЛАВА IX. Пауни
Теперь мы поясним некоторые подробности нашего рассказа, которые могли показаться читателю неясными.
При всех своих крупных недостатках краснокожие питают доходящую до фанатизма любовь к родине, которую им ничто не может заменить.
Обезьянье Лицо не солгал капитану, назвав себя одним из главных вождей племени Змеи. Это было правдой. Он лишь утаил от него причину своего изгнания из племени.
Теперь вполне своевременно будет рассказать, в чем эта причина заключалась.
Обезьянье Лицо не только страдал неимоверным честолюбием, но сверх того, что весьма необычно для индейца, у него не было никаких религиозных убеждений, и он был совершенно чужд тех пристрастных и суеверных взглядов, которым в такой степени подвержены его соплеменники. Это был человек неверующий, бесчестный и крайне развратный.
Ему еще в детстве случалось попадать в города Соединенных Штатов, где он и приобрел непосредственное знакомство с цивилизацией. Но, не будучи в состоянии отличить в этой цивилизации дурное от хорошего и удержаться в должных границах, он, как это всегда бывает в подобных обстоятельствах, позволил себе увлечься тем, что больше всего льстило его вкусам и наклонностям, усвоив те из обычаев белых, которые были угодны его явно испорченному характеру.
Поэтому, когда он вернулся к своему племени, его слова и поступки настолько не согласовались с тем, что происходило и говорилось вокруг него, что он скоро возбудил против себя ненависть и презрение своих соотечественников.
Самыми ярыми его врагами сделались, разумеется, шаманы, которых он ставил иногда в смешное положение.
Как только Обезьянье Лицо восстановил против себя всемогущую жреческую касту, ему пришлось отказаться от своих честолюбивых проектов. Все его происки не удавались, тайное противодействие мешало исполнению составляемых им планов в ту самую минуту, когда он был убежден в полном их успехе.
В продолжение довольно большого промежутка времени вождь, не зная, что ему предпринять, благоразумно занимал выжидательную позицию, внимательно наблюдая за всеми действиями своих врагов, и с кошачьим терпением, глубоко укоренившимся в его характере, ждал, чтобы случай указал ему человека, на которого должна будет обрушиться его месть. Употребив в дело все доступные ему средства, он не замедлил открыть, что тот, кому он был обязан своими неудачами, был не кто иной, как главный шаман племени.
Шаман этот был старцем, всеми любимым и уважаемым за свою мудрость и доброту. Обезьянье Лицо некоторое время не обнаруживал своей ненависти, но однажды на совете, во время самых жарких споров, он дал волю своей ярости и, бросившись на несчастного старика, пронзил его кинжалом на глазах у всех старейшин племени прежде, чем присутствующие успели помешать исполнению этого намерения.
Убийство шамана переполнило меру отвращения, внушаемого этим жалким человеком. На совете вожди решили изгнать его со своей земли, отказав ему в гостеприимстве и пригрозив самыми жестокими карами в случае, если он осмелится к ним возвратиться.
Обезьянье Лицо, не будучи в силах воспротивиться этому решению, удалился в изгнание, затаив месть в своем сердце и произнося самые страшные угрозы.
Мы уже видели, как выполнил он эту месть, продав землю своего племени американцам и причинив гибель тем, кто содействовал его изгнанию. Но едва удалось ему достигнуть своей цели, как в душе этого человека совершилась странная перемена. Вид страны, где он родился и где покоился прах его предков, со страшной силой пробудил в нем чувство любви к отечеству, которое он считал в себе погасшим, но которое лишь заглохло в нем на время.
Позор гнусного преступления, которое он совершил, продав врагам своего племени земли, на которых они с давних пор охотились, никем не стесняемые, ожесточение, с которым американцы принялись изменять внешний вид этих земель и срубать вековые деревья, под сенью которых столь долгое время проходили советы их племени, — все эти причины заставили его замкнуться в себе. Горько раскаиваясь в преступлении, на совершение которого его толкнула ненависть, он искал случая примириться со своими соотечественниками, чтобы помочь им вернуть то, чего они лишились по его вине.
Иными словами, он решил изменить своим новым друзьям и стать на сторону старых.
К несчастью, человек этот ступил на роковой путь, и каждый новый его шаг на этом пути ознаменовывался преступлением.
Примириться со своими соотечественниками удалось ему гораздо легче, нежели он предполагал. Они разбрелись по лесам, окружавшим колонию, где и жили, отчаявшись в своей участи.
Обезьянье Лицо смело явился к своим соплеменникам, предусмотрительно скрыв от них, что он один был причиной обрушившихся на них бедствий. Напротив, индейцам казалось, что Обезьянье Лицо своим возвращением оказал им услугу, так как он заявил, что мотивом, побудившим его вернуться, было известие о постигших его собратьев неожиданных несчастьях. Что если бы они продолжали жить счастливо, то он никогда не подумал бы о возвращении, но после того, как их постигла катастрофа, у него исчезла всякая ненависть, а осталось лишь желание принять участие в отмщении бледнолицым, этим вечным неумолимым врагам краснокожих.
Словом, он сумел выставить напоказ столько прекрасных чувств и придать такую окраску своему поступку, что вполне преуспел в стремлении обмануть индейцев и убедить их в чистоте своих намерений и своей честности.
Затем он с дьявольским искусством составил против американцев грандиозный заговор, к участию в котором ловко сумел привлечь и другие союзные индейские племена, и, сохраняя видимость дружбы с колонистами, готовил для них втихомолку полную гибель.
Влияние, которое он в короткое время приобрел в своем племени, было громадное. Только три человека в душе не доверяли ему и зорко следили за каждым его шагом. Это были канадский охотник Транкиль, Черный Олень и Голубая Лисица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28