Остальные, увидев, что своего не добьются, что пленных им не выдадут, пошумели и тоже отправились по своим лачугам. Лачуги эти находились в бедных кварталах и пользовались дурной славой. Любой, кто нуждался в убежище, находил его там.
У входа в дворец сидел Лопес, держа наготове оружие, как ему и было приказано.
Вдруг он увидел, что дверь отворилась, и он сразу догадался, что только его господин мог выйти так поздно из дворца.
— Что нового? — спросил дон Хаиме, вдевая ногу в стремя.
— Ничего особенного, — ответил Лопес.
— Ты уверен в этом?
— Почти! Да, чуть было не забыл, тут один человек выходил из дворца, так он показался мне очень знакомым.
— И давно это было?
— Нет, с четверть часа назад. А может, я ошибся. Он был совсем по-другому одет, да и видел я его мельком.
— Кто же это был?
— Пожалуй, вы не поверите, по-моему, дон Антонио Касебар.
— Отчего же не поверю! Я сам его видел во дворце.
— Ах, черт! В таком случае очень жалею, что я не подслушал их разговора.
— Он был не один? Говори же, скорее!
— Не один. К нему подошел какой-то человек.
— А этого человека ты не узнал?
— Нет. На нем была шляпа с большими полями, надвинутая на глаза, и плащ, в который он закутался до самого носа, к тому же было темно.
— Дальше, дальше! — нетерпеливо вскричал дон Хаиме.
— Они о чем-то поговорили, но я расслышал всего несколько слов.
— Повтори-ка их, живо!
— Извольте! Один сказал: «Значит, он был там», что ответил второй, я не уловил, а потом первый сказал:
«Ну, он не посмеет». После этого они перешли на шепот. А потом первый сказал: «Надо отправиться туда». — «Уже поздно», — ответил второй. Еще я услышал два слова: «Пало-Кемадо». Они поговорили еще немного и разошлись. Первый скрылся под порталами, а дон Антонио свернул вправо, по направлению к парку Букарельи. Но скорее всего он зашел в какой-то дом — вряд ли ему придет в голову одному гулять по парку в такое время.
— Сейчас мы это узнаем, — сказал дон Хаиме, вскочив на коня. — Дай мне оружие и следуй за мной. Лошади не очень устали?
— Совсем не устали, — ответил Лопес, подавая дону Хаиме двустволку, пару револьверов и саблю. — Как вы и приказывали, я сменил лошадей.
— Тогда в путь!
Они поскакали вдоль пустой площади и, попетляв, чтобы сбить с толку преследователей, если такие появились бы, направились в сторону Букарельи.
В Мехико запрещено ездить верхом с наступлением ночи без особого разрешения. Но дон Хаиме пренебрег этим правилом, правда, ничем не рискуя: часовые равнодушно смотрели на скакавших мимо всадников, даже не думая их останавливать.
Отъехав довольно далеко от дворца, дон Хаиме и Лопес надели вечерние маски, чтобы их никто не узнал.
Вскоре они достигли парка Букарельи. Дон Хаиме, пристально вглядываясь в темноту, издал пронзительный свист.
Тотчас же кто-то отделился от входа в парк и остановился на дороге.
— Не проходил ли здесь кто-нибудь за этот час? — спросил дон Хаиме.
— Да, я видел человека, он пришел к дому справа от вас, дважды хлопнул в ладоши, через минуту дверь отворилась и вышел слуга, ведя на поводу гнедого коня и неся плащ на красной подкладке.
— Как же ты все это разглядел в темноте?
— У слуги был фонарь. Человек отругал слугу за неосторожность, вышиб у него из рук фонарь и надел плащ.
— Что было под плащом?
— Мундир кавалерийского офицера.
— Дальше?
— Он отдал свою шляпу с перьями слуге. Тот вернулся в дом и вскоре принес войлочную шляпу, пистолеты и ружье, пристегнул офицеру шпоры, и тот вскочил на коня и ускакал.
— Куда?
— В сторону площади Майор.
— А слуга?
— Вернулся в дом.
— Ты уверен, что они тебя не видели?
— Уверен.
— Хорошо. Стой тут и никуда не ходи. До свидания!
— До свидания! — человек исчез в темноте.
Дон Хаиме и Лопес повернули коней. Вскоре достигли площади Майор.
Дон Хаиме, видимо, хорошо знал, куда надо ехать, потому что, не задумываясь, сворачивал с улицы в улицу.
Вскоре они подъехали к приюту святого Антония, но не остановились. К городу уже съезжались торговцы.
В нескольких шагах от приюта, в том месте, где на скрещении шести дорог стоит каменный крест, дон Хаиме остановился и опять пронзительно свистнул.
В ту же минуту кто-то, лежавший у подножия креста, поднялся и неподвижно застыл перед доном Хаиме.
— Не проезжал ли здесь всадник на пегом коне в войлочной шляпе? — спросил дон Хаиме.
— Проезжал, — ответил незнакомец.
— Давно?
— Час назад.
— Он был один?
— Один.
— Куда поехал?
— Туда, — ответил незнакомец, указывая на вторую дорогу слева. — Должен ли я ехать с вами?
— А где твоя лошадь?
— В загоне, возле приюта святого Антония.
— Далеко, мне некогда тебя ждать. Оставайся тут!
— Слушаюсь.
Человек снова лег у подножия креста, а всадники поехали дальше.
— Он, наверняка, отправился в Пало-Кемадо, — произнес дон Хаиме.
— Вы правы, — отозвался Лопес, — как это я раньше об этом не догадался.
Они молча ехали около часа и, наконец, увидели темные контуры какого-то здания.
— Вот Пало-Кемадо, — сказал дон Хаиме. Проехав еще немного, они остановились. Громко залаяла собака.
— Черт возьми! — произнес в сердцах дон Хаиме. — Надо уходить, проклятый пес нас выдаст.
Они пришпорили коней и помчались во всю прыть. Но вскоре снова остановились, и дон Хаиме спешился.
— Спрячь где-нибудь лошадей, — сказал он, — и жди меня!
Лопес ничего не ответил, он не был болтлив.
Дон Хаиме тщательно осмотрел оружие, лег на землю и медленно пополз в сторону ранчо Пало-Кемадо. Приблизившись, он увидел с десяток привязанных лошадей, а рядом с ними нескольких человек.
Один, вооруженный длинным копьем, стоял у дверей. Видимо, это был часовой.
Дон Хаиме остановился, не зная, что предпринять. Однако дон Хаиме решил во что бы то ни стало узнать, что привело сюда этих людей. А решений своих, как известно читателю, дон Хаиме никогда не менял.
Те, кто был в ранчо, видимо, сделали все, чтобы не быть застигнутыми врасплох.
С необычайной осторожностью он снова пополз вперед, извиваясь, словно змея.
Он не направился прямо к ранчо, а обогнул его, чтобы убедиться, нет ли с другой стороны часового.
Как и предполагал дон Хаиме, позади ранчо не было никого.
Он осторожно поднялся с земли и осмотрелся. К дому примыкал загон для скота, обнесенный живой изгородью. Он казался совершенно пустым. Дон Хаиме нашарил в загородке отверстие и пробрался в загон, откуда уже нетрудно было пройти к дому. Его только удивило, что собака до сих пор не залаяла. А не залаяла она потому, что ее увели в дом и посадили на цепь, опасаясь привлечь внимание индейцев, которые как раз в это время несут на продажу в город свой товар.
Осмотрев стену дома, дон Хаиме нашел дверь, которая почему-то не была заперта и открылась, едва он ее толкнул.
Дверь вела в коридор, довольно темный, но из другой двери сюда проникал свет и видно было сквозь щели, что там происходит.
Большая комната была освещена единственным факелом.
Трое мужчин, закутанных в плащи, сидели за столом, уставленном бутылками и кубками, и о чем-то горячо спорили.
Дон Хаиме тотчас узнал их; это были дон Фелиппе, полковник герильерос, дон Мельхиор де ля Крус и дон Антонио де Касебар.
— Наконец-то, — радостно прошептал дон Хаиме, — я все узнаю! — и он стал прислушиваться к разговору.
Говорил дон Фелиппе. Язык у него заплетался. Он, видимо, изрядно выпил и старался в чем-то убедить своих приятелей, а те не соглашались.
— Нет, сеньоры, — упрямо твердил он, — я не отдам вам письма! Будь я проклят! Я честный человек. — Каждое слово он сопровождал ударом кулака по столу.
— Но, если вы хотите во что бы то ни стало оставить письмо у себя, хотя вам приказано передать его нам, как можем мы выполнить данное нам поручение? — возразил дон Мельхиор.
— И как мы докажем, — подхватил дон Антонио, — тем, с кем нам придется иметь дело, что это поручено именно нам?
— Это меня не касается. Как говорится, каждый сам за себя. Я — человек честный и должен блюсти свои интересы, а вы — свои.
— Вздор! — вскричал дон Антонио. — Мы рискуем головой!
— Вполне возможно, дорогой сеньор. Каждый поступает, как ему заблагорассудится. Я — честный человек и говорю прямо, что письма не отдам, если вы не дадите мне столько, сколько я попросил у вас. Почему, несмотря на ваш уговор с генералом, вы не предупредили его о сегодняшнем деле?
— Мы объяснили вам, что это было невозможно, потому что решилось все слишком неожиданно.
— Хороша неожиданность. Вот и договаривайтесь с его превосходительством сами, а я умываю руки.
— Что вы болтаете! — холодно заметил дон Антонио. — Лучше ответьте, намерены вы отдать письмо или нет?
— Нет, — стоял на своем дон Фелиппе. — Только за десять тысяч пиастров. Право, цена невысока, я честный человек!
— Подпись сеньора Бенито Хуареса настоящая драгоценность. Я не стал бы торговаться, — прошептал дон Хаиме.
— Но поймите же, — вскричал дон Мельхиор, — вы поступаете как вор!
— Ну и что, — с иронией произнес дон Фелиппе, — я — вор, вы — предатели, только мы из разных партий. Вот и все различие между нами.
Оскорбленные дон Мельхиор и дон Антонио вскочили из-за стола.
— Пойдемте, — сказал дон Мельхиор, — он — настоящее животное, не желает ничего понимать.
— Самое лучшее отправиться к главнокомандующему, — произнес дон Антонио, — он проучит этого наглеца!
— Ступайте, ступайте, дорогие сеньоры, — насмешливо произнес герильеро, — счастливого вам пути, а письмецо пусть останется у меня, может быть, найдется на него покупатель. Я ведь человек честный!
Переглянувшись, дон Антонио и дон Мельхиор схватились было за оружие, но затем презрительно пожали плечами и вышли.
Через несколько минут они ускакали, только и слышен был удалявшийся топот конских копыт.
— Уехали, — проворчал дон Фелиппе, налил себе вина и проглотил залпом. — Спешат, будто сам дьявол за ними гонится. Рассердились! Ну и наплевать! Главное — письмо у меня.
Рассуждая сам с собой, герильеро поставил кубок на стол, поднял голову и задрожал: перед ним молча стоял человек, до самых глаз закутанный в плащ. В каждой руке он держал по шестиствольному револьверу.
Дон Фелиппе изменился в лице.
— Что за черт? Что вам от меня надо? — вскричал он срывающимся от страха голосом. — Не иначе как я угодил в западню!
Весь хмель сошел с дона Фелиппе. Он хотел убежать, но незнакомец предупредил:
— Ни с места! Иначе пристрелю как собаку! Герильеро тяжело опустился на скамейку.
ГЛАВА XXXIII. Сведение счетов
Дон Хаиме, стоя за дверью, слышал весь разговор до последнего слова.
Как только дон Мельхиор и дон Антонио встали, дон Хаиме быстро вышел из коридора, чтобы не попасться им на глаза, проскользнул в загон для скота, взобрался на загородку и стал ждать.
Прошло несколько минут. Все было тихо. Тогда дон Хаиме снова пробрался в коридор.
Дойдя до двери и заглянув в щель, он увидел, что дона Мельхиора и дона Антонио нет, а дон Фелиппе все подливает себе вина. Раздумывать было некогда. Дон Хаиме сунул лезвие ножа в замочную скважину, открыл дверь и тихо подошел к герильеро.
Остальное мы уже знаем.
Дон Фелиппе не был труслив, но направленные прямо на него револьверы пригвоздили его к месту.
Дон Хаиме воспользовался замешательством герильеро, быстро запер дверь, вернулся, положил револьверы на стол, сел и распахнул плащ.
— Теперь поговорим, — сказал он.
Он произнес эти слова очень тихо, но герильеро, увидев черную маску на лице незнакомца, в ужасе вскричал:
— Эль Рахо!
— А, — насмешливо произнес дон Хаиме, — вы меня узнали?
— Что вам нужно? — спросил дон Фелиппе.
— Мне много чего нужно, — ответил дон Хаиме, — но давайте все по порядку, нам некуда торопиться.
Герильеро опять наполнил кубок вином и залпом его осушил.
— Будьте осторожны, — заметил дон Хаиме, — испанское вино крепкое, оно может ударить в голову, а вам сейчас лучше сохранять хладнокровие.
— Вы правы, — проворчал герильеро, схватил бутылку и запустил ее в стену. Во все стороны полетели осколки. Дон Хаиме стал с улыбкой свертывать сигарету.
— Память, вижу, у вас хорошая, не забыли меня!
— Да, я запомнил нашу встречу в Лас-Кумбрес.
— И чем она кончилась, тоже запомнили? Герильеро ничего не ответил, лишь побледнел.
— Значит, забыли! Я могу вам напомнить!
— Не стоит, — ответил дон Фелиппе. — Я помню, вы мне сказали тогда…
— Не продолжайте, — прервал его дон Хаиме, — я вам дал обещание и сдержу его.
— Тем лучше, — заявил дон Фелиппе. — Не все ли равно, когда умереть, сегодня или завтра. Я готов помериться с вами силами.
— Я рад, что вы настроены столь решительно, — холодно ответил дон Хаиме, — но пока умерьте свой пыл, на все все время. Сейчас речь пойдет совсем о другом.
— О чем же? — удивился герильеро.
— А вот о чем, — с улыбкой ответил дон Хаиме и, наклонившись к дону Фелиппе, сказал:
— За сколько вы хотели продать вашим благородным друзьям письмо сеньора Бенито Хуареса, которое вам велено было передать им?
Дон Фелиппе в ужасе перекрестился.
— Успокойтесь, я вовсе не дьявол, просто мне многое известно, особенно о вас. Я знаю, например, о вашей сделке с неким доном Диего; более того, я могу повторить слово в слово весь разговор, который вы вели час назад в этой комнате с доном Мельхиором де ля Крус и доном Антонио Касебар. А теперь к делу. Я хочу, чтобы вы мне отдали, понимаете, отдали, а не продали письмо сеньора Хуареса, а кстати, и другие бумаги, которые находятся при вас, я полагаю, в них много интересного.
Герильеро уже оправился от испуга и твердым голосом спросил:
— Что вы намерены с этими бумагами делать?
— Это уже вас не касается.
— А если я не отдам их?
— Я возьму силой, — спокойно ответил дон Хаиме.
— Кабальеро, — с достоинством произнес дон Фелиппе, — такому храброму, как вы, не пристало угрожать безоружному. У меня только сабля, а вы можете разом уложить двенадцать человек.
— Вы были бы правы, — возразил дон Хаиме, — если бы я собирался пустить в ход револьверы, чтобы заставить вас отдать мне бумаги, напрасно беспокоитесь — мы честно сразимся. Будем драться на саблях, это вам даст некоторое преимущество.
— Вы не шутите?
— Слово чести! Я привык сводить счеты честно.
— Это вы называете сводить счеты? — произнес дон Фелиппе с иронией.
— А как же иначе?
— Но почему вы так меня ненавидите?
— Я питаю к вам ненависти не больше чем к любому другому человеку вашего сорта, — сказал дон Хаиме. — Вам тогда захотелось увидеть мое лицо. Но я вас предупредил, что это будет стоить вам жизни. Возможно, я позабыл бы вас, но вот вы снова встретились на моем пути. В ваших руках очень ценные для меня бумаги, и я решил во что бы то ни стало добыть их. Не отдадите добром, придется мне вас убить. Даю вам на размышление пять минут.
— Мое решение неизменно, вы завладеете этими бумагами только после моей смерти!
— В таком случае вы умрете!
Он разрядил револьверы, взял саблю и спросил:
— Вы готовы?
— Готов! — ответил дон Фелиппе поднявшись. — Но прежде чем драться, я хочу обратиться к вам с просьбой.
— Говорите!
— Ведь наш бой кончится смертью одного из нас? Не так ли?
— Совершенно верно, — сказал дон Хаиме, отшвырнув в сторону маску.
— Допустим, это буду я.
— Именно так и случится.
— Возможно, — холодно произнес дон Фелиппе. — Обещайте тогда выполнить мою просьбу.
— Обещаю, если только это возможно.
— Благодарю вас. Вот о чем я вас хотел попросить. У меня есть мать и сестра, совсем еще юная. Живут они бедно в маленьком домике недалеко от канала Лас-Вегас. В бумагах вы найдете их точный адрес.
— Продолжайте!
— Мне бы хотелось, чтобы мое имущество после смерти перешло к ним.
— Я позабочусь об этом. Но где оно, ваше имущество?
— В Мехико. Все мои деньги помещены в одном из английских банков. Вы представите мои документы, и вам выдадут всю сумму. Еще при мне имеются векселя на пятьдесят тысяч пиастров в разные иностранные банки в Мехико. По ним тоже надо получить деньги и передать матери и сестре. Клянетесь вы сделать это?
— Клянусь!
— Я вам верю. Но у меня есть еще просьба. Мы, мексиканцы, не очень хорошо владеем саблями и шпагами, так как дуэли у нас запрещены. Наше оружие — нож. Не согласитесь вы драться на ножах?
— Дуэль на ножах к лицу скорее бандитам, а не кабальеро. Но раз вы просите, я согласен.
— Весьма вам признателен. Итак, да поможет мне Бог!
— Аминь, — произнес с улыбкой дон Хаиме.
Мексиканцы, смелые от природы, в то же время очень боятся смерти. Но не колеблясь могут поставить жизнь на карту, если иного выхода нет, и тогда относятся к смерти с философским спокойствием.
Мексиканские законы запрещают дуэль, даже офицерам, поэтому нигде не происходит столько убийств, как в Мексике, ибо нет иного пути отомстить за нанесенное оскорбление. Правда, выходцы из нижних слоев дерутся на ножах. Эта дуэль имеет свои законы и их следует строго соблюдать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
У входа в дворец сидел Лопес, держа наготове оружие, как ему и было приказано.
Вдруг он увидел, что дверь отворилась, и он сразу догадался, что только его господин мог выйти так поздно из дворца.
— Что нового? — спросил дон Хаиме, вдевая ногу в стремя.
— Ничего особенного, — ответил Лопес.
— Ты уверен в этом?
— Почти! Да, чуть было не забыл, тут один человек выходил из дворца, так он показался мне очень знакомым.
— И давно это было?
— Нет, с четверть часа назад. А может, я ошибся. Он был совсем по-другому одет, да и видел я его мельком.
— Кто же это был?
— Пожалуй, вы не поверите, по-моему, дон Антонио Касебар.
— Отчего же не поверю! Я сам его видел во дворце.
— Ах, черт! В таком случае очень жалею, что я не подслушал их разговора.
— Он был не один? Говори же, скорее!
— Не один. К нему подошел какой-то человек.
— А этого человека ты не узнал?
— Нет. На нем была шляпа с большими полями, надвинутая на глаза, и плащ, в который он закутался до самого носа, к тому же было темно.
— Дальше, дальше! — нетерпеливо вскричал дон Хаиме.
— Они о чем-то поговорили, но я расслышал всего несколько слов.
— Повтори-ка их, живо!
— Извольте! Один сказал: «Значит, он был там», что ответил второй, я не уловил, а потом первый сказал:
«Ну, он не посмеет». После этого они перешли на шепот. А потом первый сказал: «Надо отправиться туда». — «Уже поздно», — ответил второй. Еще я услышал два слова: «Пало-Кемадо». Они поговорили еще немного и разошлись. Первый скрылся под порталами, а дон Антонио свернул вправо, по направлению к парку Букарельи. Но скорее всего он зашел в какой-то дом — вряд ли ему придет в голову одному гулять по парку в такое время.
— Сейчас мы это узнаем, — сказал дон Хаиме, вскочив на коня. — Дай мне оружие и следуй за мной. Лошади не очень устали?
— Совсем не устали, — ответил Лопес, подавая дону Хаиме двустволку, пару револьверов и саблю. — Как вы и приказывали, я сменил лошадей.
— Тогда в путь!
Они поскакали вдоль пустой площади и, попетляв, чтобы сбить с толку преследователей, если такие появились бы, направились в сторону Букарельи.
В Мехико запрещено ездить верхом с наступлением ночи без особого разрешения. Но дон Хаиме пренебрег этим правилом, правда, ничем не рискуя: часовые равнодушно смотрели на скакавших мимо всадников, даже не думая их останавливать.
Отъехав довольно далеко от дворца, дон Хаиме и Лопес надели вечерние маски, чтобы их никто не узнал.
Вскоре они достигли парка Букарельи. Дон Хаиме, пристально вглядываясь в темноту, издал пронзительный свист.
Тотчас же кто-то отделился от входа в парк и остановился на дороге.
— Не проходил ли здесь кто-нибудь за этот час? — спросил дон Хаиме.
— Да, я видел человека, он пришел к дому справа от вас, дважды хлопнул в ладоши, через минуту дверь отворилась и вышел слуга, ведя на поводу гнедого коня и неся плащ на красной подкладке.
— Как же ты все это разглядел в темноте?
— У слуги был фонарь. Человек отругал слугу за неосторожность, вышиб у него из рук фонарь и надел плащ.
— Что было под плащом?
— Мундир кавалерийского офицера.
— Дальше?
— Он отдал свою шляпу с перьями слуге. Тот вернулся в дом и вскоре принес войлочную шляпу, пистолеты и ружье, пристегнул офицеру шпоры, и тот вскочил на коня и ускакал.
— Куда?
— В сторону площади Майор.
— А слуга?
— Вернулся в дом.
— Ты уверен, что они тебя не видели?
— Уверен.
— Хорошо. Стой тут и никуда не ходи. До свидания!
— До свидания! — человек исчез в темноте.
Дон Хаиме и Лопес повернули коней. Вскоре достигли площади Майор.
Дон Хаиме, видимо, хорошо знал, куда надо ехать, потому что, не задумываясь, сворачивал с улицы в улицу.
Вскоре они подъехали к приюту святого Антония, но не остановились. К городу уже съезжались торговцы.
В нескольких шагах от приюта, в том месте, где на скрещении шести дорог стоит каменный крест, дон Хаиме остановился и опять пронзительно свистнул.
В ту же минуту кто-то, лежавший у подножия креста, поднялся и неподвижно застыл перед доном Хаиме.
— Не проезжал ли здесь всадник на пегом коне в войлочной шляпе? — спросил дон Хаиме.
— Проезжал, — ответил незнакомец.
— Давно?
— Час назад.
— Он был один?
— Один.
— Куда поехал?
— Туда, — ответил незнакомец, указывая на вторую дорогу слева. — Должен ли я ехать с вами?
— А где твоя лошадь?
— В загоне, возле приюта святого Антония.
— Далеко, мне некогда тебя ждать. Оставайся тут!
— Слушаюсь.
Человек снова лег у подножия креста, а всадники поехали дальше.
— Он, наверняка, отправился в Пало-Кемадо, — произнес дон Хаиме.
— Вы правы, — отозвался Лопес, — как это я раньше об этом не догадался.
Они молча ехали около часа и, наконец, увидели темные контуры какого-то здания.
— Вот Пало-Кемадо, — сказал дон Хаиме. Проехав еще немного, они остановились. Громко залаяла собака.
— Черт возьми! — произнес в сердцах дон Хаиме. — Надо уходить, проклятый пес нас выдаст.
Они пришпорили коней и помчались во всю прыть. Но вскоре снова остановились, и дон Хаиме спешился.
— Спрячь где-нибудь лошадей, — сказал он, — и жди меня!
Лопес ничего не ответил, он не был болтлив.
Дон Хаиме тщательно осмотрел оружие, лег на землю и медленно пополз в сторону ранчо Пало-Кемадо. Приблизившись, он увидел с десяток привязанных лошадей, а рядом с ними нескольких человек.
Один, вооруженный длинным копьем, стоял у дверей. Видимо, это был часовой.
Дон Хаиме остановился, не зная, что предпринять. Однако дон Хаиме решил во что бы то ни стало узнать, что привело сюда этих людей. А решений своих, как известно читателю, дон Хаиме никогда не менял.
Те, кто был в ранчо, видимо, сделали все, чтобы не быть застигнутыми врасплох.
С необычайной осторожностью он снова пополз вперед, извиваясь, словно змея.
Он не направился прямо к ранчо, а обогнул его, чтобы убедиться, нет ли с другой стороны часового.
Как и предполагал дон Хаиме, позади ранчо не было никого.
Он осторожно поднялся с земли и осмотрелся. К дому примыкал загон для скота, обнесенный живой изгородью. Он казался совершенно пустым. Дон Хаиме нашарил в загородке отверстие и пробрался в загон, откуда уже нетрудно было пройти к дому. Его только удивило, что собака до сих пор не залаяла. А не залаяла она потому, что ее увели в дом и посадили на цепь, опасаясь привлечь внимание индейцев, которые как раз в это время несут на продажу в город свой товар.
Осмотрев стену дома, дон Хаиме нашел дверь, которая почему-то не была заперта и открылась, едва он ее толкнул.
Дверь вела в коридор, довольно темный, но из другой двери сюда проникал свет и видно было сквозь щели, что там происходит.
Большая комната была освещена единственным факелом.
Трое мужчин, закутанных в плащи, сидели за столом, уставленном бутылками и кубками, и о чем-то горячо спорили.
Дон Хаиме тотчас узнал их; это были дон Фелиппе, полковник герильерос, дон Мельхиор де ля Крус и дон Антонио де Касебар.
— Наконец-то, — радостно прошептал дон Хаиме, — я все узнаю! — и он стал прислушиваться к разговору.
Говорил дон Фелиппе. Язык у него заплетался. Он, видимо, изрядно выпил и старался в чем-то убедить своих приятелей, а те не соглашались.
— Нет, сеньоры, — упрямо твердил он, — я не отдам вам письма! Будь я проклят! Я честный человек. — Каждое слово он сопровождал ударом кулака по столу.
— Но, если вы хотите во что бы то ни стало оставить письмо у себя, хотя вам приказано передать его нам, как можем мы выполнить данное нам поручение? — возразил дон Мельхиор.
— И как мы докажем, — подхватил дон Антонио, — тем, с кем нам придется иметь дело, что это поручено именно нам?
— Это меня не касается. Как говорится, каждый сам за себя. Я — человек честный и должен блюсти свои интересы, а вы — свои.
— Вздор! — вскричал дон Антонио. — Мы рискуем головой!
— Вполне возможно, дорогой сеньор. Каждый поступает, как ему заблагорассудится. Я — честный человек и говорю прямо, что письма не отдам, если вы не дадите мне столько, сколько я попросил у вас. Почему, несмотря на ваш уговор с генералом, вы не предупредили его о сегодняшнем деле?
— Мы объяснили вам, что это было невозможно, потому что решилось все слишком неожиданно.
— Хороша неожиданность. Вот и договаривайтесь с его превосходительством сами, а я умываю руки.
— Что вы болтаете! — холодно заметил дон Антонио. — Лучше ответьте, намерены вы отдать письмо или нет?
— Нет, — стоял на своем дон Фелиппе. — Только за десять тысяч пиастров. Право, цена невысока, я честный человек!
— Подпись сеньора Бенито Хуареса настоящая драгоценность. Я не стал бы торговаться, — прошептал дон Хаиме.
— Но поймите же, — вскричал дон Мельхиор, — вы поступаете как вор!
— Ну и что, — с иронией произнес дон Фелиппе, — я — вор, вы — предатели, только мы из разных партий. Вот и все различие между нами.
Оскорбленные дон Мельхиор и дон Антонио вскочили из-за стола.
— Пойдемте, — сказал дон Мельхиор, — он — настоящее животное, не желает ничего понимать.
— Самое лучшее отправиться к главнокомандующему, — произнес дон Антонио, — он проучит этого наглеца!
— Ступайте, ступайте, дорогие сеньоры, — насмешливо произнес герильеро, — счастливого вам пути, а письмецо пусть останется у меня, может быть, найдется на него покупатель. Я ведь человек честный!
Переглянувшись, дон Антонио и дон Мельхиор схватились было за оружие, но затем презрительно пожали плечами и вышли.
Через несколько минут они ускакали, только и слышен был удалявшийся топот конских копыт.
— Уехали, — проворчал дон Фелиппе, налил себе вина и проглотил залпом. — Спешат, будто сам дьявол за ними гонится. Рассердились! Ну и наплевать! Главное — письмо у меня.
Рассуждая сам с собой, герильеро поставил кубок на стол, поднял голову и задрожал: перед ним молча стоял человек, до самых глаз закутанный в плащ. В каждой руке он держал по шестиствольному револьверу.
Дон Фелиппе изменился в лице.
— Что за черт? Что вам от меня надо? — вскричал он срывающимся от страха голосом. — Не иначе как я угодил в западню!
Весь хмель сошел с дона Фелиппе. Он хотел убежать, но незнакомец предупредил:
— Ни с места! Иначе пристрелю как собаку! Герильеро тяжело опустился на скамейку.
ГЛАВА XXXIII. Сведение счетов
Дон Хаиме, стоя за дверью, слышал весь разговор до последнего слова.
Как только дон Мельхиор и дон Антонио встали, дон Хаиме быстро вышел из коридора, чтобы не попасться им на глаза, проскользнул в загон для скота, взобрался на загородку и стал ждать.
Прошло несколько минут. Все было тихо. Тогда дон Хаиме снова пробрался в коридор.
Дойдя до двери и заглянув в щель, он увидел, что дона Мельхиора и дона Антонио нет, а дон Фелиппе все подливает себе вина. Раздумывать было некогда. Дон Хаиме сунул лезвие ножа в замочную скважину, открыл дверь и тихо подошел к герильеро.
Остальное мы уже знаем.
Дон Фелиппе не был труслив, но направленные прямо на него револьверы пригвоздили его к месту.
Дон Хаиме воспользовался замешательством герильеро, быстро запер дверь, вернулся, положил револьверы на стол, сел и распахнул плащ.
— Теперь поговорим, — сказал он.
Он произнес эти слова очень тихо, но герильеро, увидев черную маску на лице незнакомца, в ужасе вскричал:
— Эль Рахо!
— А, — насмешливо произнес дон Хаиме, — вы меня узнали?
— Что вам нужно? — спросил дон Фелиппе.
— Мне много чего нужно, — ответил дон Хаиме, — но давайте все по порядку, нам некуда торопиться.
Герильеро опять наполнил кубок вином и залпом его осушил.
— Будьте осторожны, — заметил дон Хаиме, — испанское вино крепкое, оно может ударить в голову, а вам сейчас лучше сохранять хладнокровие.
— Вы правы, — проворчал герильеро, схватил бутылку и запустил ее в стену. Во все стороны полетели осколки. Дон Хаиме стал с улыбкой свертывать сигарету.
— Память, вижу, у вас хорошая, не забыли меня!
— Да, я запомнил нашу встречу в Лас-Кумбрес.
— И чем она кончилась, тоже запомнили? Герильеро ничего не ответил, лишь побледнел.
— Значит, забыли! Я могу вам напомнить!
— Не стоит, — ответил дон Фелиппе. — Я помню, вы мне сказали тогда…
— Не продолжайте, — прервал его дон Хаиме, — я вам дал обещание и сдержу его.
— Тем лучше, — заявил дон Фелиппе. — Не все ли равно, когда умереть, сегодня или завтра. Я готов помериться с вами силами.
— Я рад, что вы настроены столь решительно, — холодно ответил дон Хаиме, — но пока умерьте свой пыл, на все все время. Сейчас речь пойдет совсем о другом.
— О чем же? — удивился герильеро.
— А вот о чем, — с улыбкой ответил дон Хаиме и, наклонившись к дону Фелиппе, сказал:
— За сколько вы хотели продать вашим благородным друзьям письмо сеньора Бенито Хуареса, которое вам велено было передать им?
Дон Фелиппе в ужасе перекрестился.
— Успокойтесь, я вовсе не дьявол, просто мне многое известно, особенно о вас. Я знаю, например, о вашей сделке с неким доном Диего; более того, я могу повторить слово в слово весь разговор, который вы вели час назад в этой комнате с доном Мельхиором де ля Крус и доном Антонио Касебар. А теперь к делу. Я хочу, чтобы вы мне отдали, понимаете, отдали, а не продали письмо сеньора Хуареса, а кстати, и другие бумаги, которые находятся при вас, я полагаю, в них много интересного.
Герильеро уже оправился от испуга и твердым голосом спросил:
— Что вы намерены с этими бумагами делать?
— Это уже вас не касается.
— А если я не отдам их?
— Я возьму силой, — спокойно ответил дон Хаиме.
— Кабальеро, — с достоинством произнес дон Фелиппе, — такому храброму, как вы, не пристало угрожать безоружному. У меня только сабля, а вы можете разом уложить двенадцать человек.
— Вы были бы правы, — возразил дон Хаиме, — если бы я собирался пустить в ход револьверы, чтобы заставить вас отдать мне бумаги, напрасно беспокоитесь — мы честно сразимся. Будем драться на саблях, это вам даст некоторое преимущество.
— Вы не шутите?
— Слово чести! Я привык сводить счеты честно.
— Это вы называете сводить счеты? — произнес дон Фелиппе с иронией.
— А как же иначе?
— Но почему вы так меня ненавидите?
— Я питаю к вам ненависти не больше чем к любому другому человеку вашего сорта, — сказал дон Хаиме. — Вам тогда захотелось увидеть мое лицо. Но я вас предупредил, что это будет стоить вам жизни. Возможно, я позабыл бы вас, но вот вы снова встретились на моем пути. В ваших руках очень ценные для меня бумаги, и я решил во что бы то ни стало добыть их. Не отдадите добром, придется мне вас убить. Даю вам на размышление пять минут.
— Мое решение неизменно, вы завладеете этими бумагами только после моей смерти!
— В таком случае вы умрете!
Он разрядил револьверы, взял саблю и спросил:
— Вы готовы?
— Готов! — ответил дон Фелиппе поднявшись. — Но прежде чем драться, я хочу обратиться к вам с просьбой.
— Говорите!
— Ведь наш бой кончится смертью одного из нас? Не так ли?
— Совершенно верно, — сказал дон Хаиме, отшвырнув в сторону маску.
— Допустим, это буду я.
— Именно так и случится.
— Возможно, — холодно произнес дон Фелиппе. — Обещайте тогда выполнить мою просьбу.
— Обещаю, если только это возможно.
— Благодарю вас. Вот о чем я вас хотел попросить. У меня есть мать и сестра, совсем еще юная. Живут они бедно в маленьком домике недалеко от канала Лас-Вегас. В бумагах вы найдете их точный адрес.
— Продолжайте!
— Мне бы хотелось, чтобы мое имущество после смерти перешло к ним.
— Я позабочусь об этом. Но где оно, ваше имущество?
— В Мехико. Все мои деньги помещены в одном из английских банков. Вы представите мои документы, и вам выдадут всю сумму. Еще при мне имеются векселя на пятьдесят тысяч пиастров в разные иностранные банки в Мехико. По ним тоже надо получить деньги и передать матери и сестре. Клянетесь вы сделать это?
— Клянусь!
— Я вам верю. Но у меня есть еще просьба. Мы, мексиканцы, не очень хорошо владеем саблями и шпагами, так как дуэли у нас запрещены. Наше оружие — нож. Не согласитесь вы драться на ножах?
— Дуэль на ножах к лицу скорее бандитам, а не кабальеро. Но раз вы просите, я согласен.
— Весьма вам признателен. Итак, да поможет мне Бог!
— Аминь, — произнес с улыбкой дон Хаиме.
Мексиканцы, смелые от природы, в то же время очень боятся смерти. Но не колеблясь могут поставить жизнь на карту, если иного выхода нет, и тогда относятся к смерти с философским спокойствием.
Мексиканские законы запрещают дуэль, даже офицерам, поэтому нигде не происходит столько убийств, как в Мексике, ибо нет иного пути отомстить за нанесенное оскорбление. Правда, выходцы из нижних слоев дерутся на ножах. Эта дуэль имеет свои законы и их следует строго соблюдать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26