Если же они откажут мне, мы попытаемся освободить ее силой. Посмотрим, что выйдет из этого. Может быть, двадцать лучших стрелков прерий и справятся с пятьюстами этих разбойников и грабителей!
— А если они возьмут тебя в плен?
— В таком случае, я пришлю ищейку в пещеру около реки. Если она вернется одна, ты поймешь, что это значит, и примешься за дело.
Весельчак покачал головой.
— Нет, я не согласен, — сказал он.
— Как, не согласен?! — воскликнул Чистое Сердце.
— Конечно, так. Правда, сравнительно с тобой, таким умным и смелым, я ничего не стою. Но у меня есть одно несомненное достоинство: я всей душой предан тебе.
— Нисколько не сомневаюсь в этом, мой друг. Я знаю, что ты любишь меня, как брат.
— И ты хочешь, чтобы я покинул тебя, чтобы я позволил тебе броситься в волчью пасть? Впрочем, такое сравнение унизительно для волков: индейцы гораздо кровожаднее и безжалостнее их! Повторяю тебе, что я не согласен. Я никогда не прощу себе, если с тобой случится несчастье.
— Сделай милость, объяснись, Весельчак! — нетерпеливо сказал Чистое Сердце. — Клянусь честью, тебя невозможно понять!
— Изволь, — отвечал канадец. — Я не обладаю ни особенным умом, ни красноречием, но у меня есть здравый смысл и верный взгляд, когда дело касается тех, кого я люблю. А с тех пор как умер мой отец, у меня нет никого на свете ближе и дороже тебя.
— Говори, мой друг, — сказал Чистое Сердце, — и прости мне мою раздражительность.
— Ты знаешь, — начал Весельчак, — что во всех прериях у нас нет врагов беспощаднее и опаснее команчей. По какой-то роковой случайности мы до сих пор бились исключительно только с ними. А так как им ни разу не удалось одержать над нами верх, то они ненавидят нас и эта ненависть еще усилилась в последнее время. Ты ранил вождя команчей в руку, вместо того, чтобы убить его, и он никогда не простит тебе твоего великодушия. На его месте, я чувствовал бы то же самое и потому нисколько не обвиняю его.
— К делу! К делу! — прервал его Чистое Сердце.
— А дело состоит в том, что Орлиная Голова готов на все, лишь бы получить твой скальп. Значит, если ты решишься пойти к нему в лагерь, он воспользуется удобным случаем и сведет с тобою счеты.
— Ты забываешь, что моя мать у него в руках? Не могу же я не сделать попытки к ее освобождению.
— Но ведь он не знает, что ты сын его пленницы, — возразил Весельчак. — Индейцы вообще очень хорошо обращаются с белыми женщинами. Ты сам знаешь это.
— Да, это правда, — отвечал Чистое Сердце.
— И так как никто не пойдет докладывать Орлиной Голове, что ты приходишься сыном его пленнице, то тебе нечего особенно беспокоиться за нее. Она в такой же безопасности в лагере краснокожих, как если бы была на площади в Квебеке. Значит, тебе совсем незачем рисковать жизнью. Соберем людей, будем следить за команчами и при первом удобном случае нападем на них и освободим твою мать. По-моему, это очень благоразумный план. Как тебе кажется?
— Мне кажется, мой друг, — сказал Чистое Сердце, крепко пожимая ему руку,
— что нет на свете человека лучше тебя, что твой совет превосходен и я последую ему.
— Браво! — воскликнул Весельчак. — Вот это дело!
— А теперь, — сказал, вставая, Чистое Сердце.
— А теперь?..
— Мы сядем на лошадей, осторожно объедем индейский лагерь, скроем получше наши следы и отправимся к Черному Лосю. Он, конечно, употребит все силы, чтобы помочь нам.
— Отлично! — ответил Весельчак и вскочил на лошадь.
Охотники объехали вокруг лагеря команчей, до которого, судя по дыму, поднимавшемуся от костров, было не больше двух миль, и направились к жилищу Черного Лося.
Чистое Сердце немного успокоился. Весельчак прав: его матери не грозит ровно никакой опасности. Индейцы всегда обращаются хорошо со своими пленницами. Друзья ехали уже час, весело болтая и смеясь, как вдруг ищейки с громким радостным лаем бросились вперед.
— Что это с ними? — сказал Чистое Сердце. — Они как будто почуяли друга.
— Что же мудреного? Должно быть, Черный Лось идет в нашу сторону.
— Может быть, — задумчиво проговорил Чистое Сердце.
Охотники продолжали ехать дальше.
Через несколько минут они увидели какого-то всадника, мчавшегося к ним во весь опор. Собаки лаяли и прыгали около его лошади.
— Это не Черный Лось! — воскликнул Весельчак.
— Нет, это Эусебио. Что это значит? Он один. Не случилось ли чего с моей матерью?
— Едем скорее! — крикнул Весельчак и, пришпорив лошадь, понесся вперед.
Встревоженный товарищ последовал за ним.
Три всадника съехались.
— Беда! Беда! — закричал Эусебио.
— Что такое, Эусебио? Говорите, ради Бога! — воскликнул Чистое Сердце.
— Ваша мать… Ваша мать, дон Рафаэль…
— Ну? Да говорите же!
— О Господи! — воскликнул старик. — Теперь уже слишком поздно.
— Да в чем же, наконец, дело? Ради Бога, скорее! Вы только мучите меня!
Эусебио с отчаянием взглянул на него.
— Успокойтесь, дон Рафаэль, — сказал он. — Будьте мужчиной!
— О Боже! Какое же ужасное известие привезли вы мне?
— Ваша мать в плену у Орлиной Головы.
— Знаю.
— Если сегодня же утром вы не отдадитесь в руки вождя команчей, то…
— Ну?
— Она будет сожжена заживо!
Чистое Сердце дико вскрикнул.
Он пошатнулся и, наверное, упал бы, если бы товарищ не поддержал его.
— Вы говорите, что она должна умереть сегодня? — спросил Весельчак.
— Да.
— Значит, время еще есть?
— Увы! — Пытка должна была начаться с восходом солнца. А теперь — взгляните! — и он с отчаянием указал на небо.
— О, я спасу мою мать! — воскликнул Чистое Сердце. Он пригнулся к шее лошади и помчался во весь опор.
Остальные последовали за ним.
— А зачем же едешь ты? — прерывающимся от волнения голосом спросил он Весельчака.
— Чтобы помочь тебе спасти мать или умереть вместе с тобою.
— Ну, поедем, — отвечал Чистое Сердце, вонзая шпоры в окровавленные бока своей лошади.
Было что-то страшное и дикое в этой безумной скачке. Всадники были бледны, глаза их сверкали, зубы были стиснуты. Они неслись все трое в ряд, перепрыгивая через ручьи и рытвины, преодолевая все преграды и понукая своих лошадей, которые и без того летели как ветер и были покрыты потом и кровью.
— О Боже, Боже! — шептал Чистое Сердце. — Спаси мою мать!
ГЛАВА XIX. Совет великих вождей
Несмотря на то, что объяснение между Орлиной Головой и Эусебио было не особенно приятно, вождь продолжал обращаться с ним и Хесуситой с тою мягкостью деликатностью, которые врожденны у индейцев, хоть их почему-то и называют «дикарями».
Краснокожие вообще очень хорошо относятся к своим пленникам. Они не мучают и не тиранят их, как уверяют многие, а напротив — необыкновенно внимательны к ним и как бы сочувствуют их горю.
Страшный приговор над Хесуситой был совершенно исключительным случаем. Главным основанием для него послужили ненависть Орлиной Головы к Чистому Сердцу и страстное желание отомстить врагу.
Как только взошло солнце, Эусебио стал собираться в путь и простился со своей госпожой. Тяжела была эта разлука, да еще при таких ужасных обстоятельствах. Совершенно потерявшийся от горя, поехал старый слуга отыскивать Чистое Сердце, а бедная мать с разбитым сердцем отправилась дальше с воинами команчей.
Через два дня Орлиная Голова доехал до сборного пункта, назначенного для совета главных вождей. Все племя собралось там.
Индейский лагерь имеет очень странный и живописный вид. Когда краснокожие отправляются на охоту или войну, они устраивают на месте стоянки палатки из бизоньих шкур, натянутых на вбитые крест-накрест колья. Внизу палатки обкладываются глыбами земли, а вверху оставляется отверстие для дыма. Без этого в них невозможно было бы жить.
Лагерь представлял очень оживленную картину. Женщины то и дело проходили с охапками дров и кусками мяса или шли около запряженных собаками тележек, на которых было сложено их имущество. Мужчины сидели на корточках около костров, разложенных по случаю хорошей погоды на открытом воздухе, и курили, разговаривая между собою.
Но, несмотря на то, что все занимались своими обычными делами, заметно было, что в лагере готовится что-то особенное.
Хоть солнце еще не взошло и небо только чуть-чуть порозовело на востоке, главные вожди уже собрались в вигваме совета. Судя по их серьезным задумчивым лицам, видно было, что они обдумывают какое-то важное дело.
Эусебио еще не вернулся. Назначенный ему срок истекал с восходом солнца.
Орлиная Голова, страстно желавший отомстить Чистому Сердцу, пригласил на совет главных вождей, чтобы добиться от них одобрения своего ужасного плана.
Здесь мы должны еще раз напомнить читателю, что в характере индейцев нет жестокости. Пытка и убийство пленника, а тем более женщины, допускаются только в том случае, если этого требуют интересы всего племени.
Когда вожди собрались около костра совета, один из индейцев вошел в круг, держа в руках зажженную трубку. Поклонившись на север, юг, восток и запад, он прошептал молитву и, не выпуская из рук чубука, подал трубку самому старшему вождю.
Когда все поочередно затянулись по разу, индеец вытряс золу из трубки в костер и сказал:
— Вожди славного племени команчей! Да поможет вам Великий Дух! Да даст Он вам мудрость, необходимую для справедливого решения!
Он почтительно поклонился и ушел.
Наступило молчание. Все размышляли о только что произнесенных словах.
Наконец самый старший из вождей встал с места. Это был умный, пользующийся всеобщим уважением старик.
Его звали Эсхис — Солнце.
— Сын мой, Орлиная Голова, — начал он, — хочет сделать какое-то важное сообщение на совете вождей. Пусть он говорит: наши уши открыты. Орлиная Голова мудрый и храбрый воин. Мы с уважением выслушаем его слова.
— Благодарю моего отца, — отвечал Орлиная Голова. — Он очень мудр. Великий Дух ничего не скрывает от него.
Вожди наклонили головы.
— Бледнолицые — самые злейшие из наших врагов, — продолжал Орлиная Голова.
— Они постоянно преследуют и гонят нас. Мы принуждены уступать им наши лучшие охотничьи земли и удаляться в леса, как робкие лани. Многие из них приходят даже в прерии, ловят бобров, убивают лосей и бизонов, которые принадлежат нам. Эти люди грабят и убивают нас, когда могут сделать это безнаказанно. Неужели же мы должны молча, без жалоб, выносить их преследования? Неужели мы позволим разорять и убивать нас, не пытаясь отомстить? Око за око, зуб за зуб — вот закон прерий. Пусть скажут мой отец и братья, справедливо ли это?
— Месть дозволена, — отвечал Солнце. — Это право слабых и угнетенных. Но нужно, чтобы она была соразмерна нанесенному оскорблению.
— Слова моего отца мудры. Что скажут мои братья?
— Солнце не может ошибаться. Его слова всегда справедливы, — сказали вожди.
— Мой брат жалуется на кого-нибудь? — спросил старик.
— Да, — отвечал Орлиная Голова, — меня оскорбил белый охотник. Несколько раз нападал он на мой лагерь, убил из засады многих моих воинов и ранил меня самого. Посмотрите, рубец еще не зажил. Этот человек — злейший враг команчей. Он преследует их и охотится за ними, как за дикими зверями, он наслаждается их мучениями и предсмертными стонами!
Орлиная Голова произнес эти последние слова так горячо, с таким жаром, что трепет гнева пробежал по собранию. Очень довольный произведенным впечатлением, хитрый вождь продолжал свою речь:
— Если бы дело касалось только одного меня, — сказал он, — я бы мог простить нанесенные мне оскорбления, как бы велики они ни были. Но дело идет о нашем общем враге, о человеке, поклявшемся погубить наш народ. Вот почему я решился отомстить ему. Мать его в моих руках. Принеся ее в жертву, мы сильнее всего поразим его. Я не поддавался ненависти и хотел быть справедливым. Мне было легко убить эту женщину, но я желал, чтобы вы, самые уважаемые вожди нашего народа, одобрили мой план. Я сделал даже больше: мне так тяжело было проливать невинную кровь, что я дал женщине четыре дня сроку и послал искать ее сына. У него была возможность спасти мать и вынести мучения вместо нее. Но у него сердце кролика. У него хватает мужества только на то, чтобы убивать безоружных врагов. Он не пришел сюда и не придет. Сегодня утром, с восходом солнца, истекает срок, который я дал ему. Солнце уже взошло. Где же этот человек? Он не явился. Что скажут мои братья? Честно я поступил или был несправедлив? Следует ли привязать эту женщину к столбу, чтобы бледнолицые грабители, испуганные ее мучениями, признали команчей грозными воинами, не прощающими нанесенной им обиды? Я кончил.
Орлиная Голова сел и, скрестив руки на груди, наклонил голову, ожидая решения вождей.
Наступило довольно продолжительное молчание.
Наконец встал старейший вождь, Солнце.
— Мой брат говорил хорошо, — сказал он. — Он не поддался ненависти и поступил справедливо. Слова его верны. Белые, самые опасные враги наши, губят и истребляют наш народ. Эта женщина должна умереть.
— Она должна умереть! — повторили все вожди, наклонив головы.
— Пусть же братья мои сделают все нужные приготовления, — продолжал Солнце. — Смерть пленницы будет не местью, а искуплением. Все должны знать, что команчи не мучают женщин для своего удовольствия, но умеют наказать виновных. Я кончил.
Все встали и, почтительно поклонившись старому вождю, ушли.
Орлиная Голова был очень доволен. Он добился своего, но ответственность падет не на него. Понимая всю жестокость своей мести, он постарался склонить на свою сторону главных вождей. А то, что решил совет, будет считаться справедливым.
Все немедленно же занялись приготовлениями для пытки и казни.
Женщины щипали тонкие лучинки, чтобы вбивать их под ногти пленницы, делали фитили из сердцевины бузины и смазывали их серой или шли в лес и приносили оттуда охапки сырых дров для костра. Они загорятся не сразу, и бледнолицая женщина будет умирать медленной смертью и задыхаться от дыма.
Между тем воины обрезали ветки с прямого, высокого дерева, очистили его от коры и намазали жиром лося, смешанным с красной охрой. Когда под ним бы сложен костер, пришел колдун и произнес какие-то таинственные слова, чтобы заговорить дерево и сделать его годным для того употребления, для которого оно предназначалось.
Когда все приготовления были закончены, Хесуситу привели к дереву и посадили на кучу дров. Началась пляска скальпа.
Несчастная женщина казалась спокойной.
Она пожертвовала своей жизнью, и ничто уже не могло взволновать ее.
Опухшие от слез, лихорадочно сверкавшие глаза ее бесцельно блуждали по толпе краснокожих, ревевших, как дикие звери; но голова ее была свежа. Сердце бедной матери разрывалось от мук, сравнительно с которыми ничего не значила та пытка, которую готовили ей индейцы. Она с ужасом думала о том, что сын ее явится отдаться в руки врагов, чтобы спасти ее.
Она внимательно прислушивалась, и каждую минуту казалось ей, что около лагеря раздаются торопливые шаги Рафаэля, спешащего к ней на помощь. Сердце Хесуситы замирало от страха, и она горячо молилась, чтобы Бог позволил ей умереть вместо сына.
А индейцы плясали и кружились около нее. Великолепно разодетые и разукрашенные воины с выкрашенными черной краской лицами вертелись по двое вокруг столба. А впереди них двигались, ударяя в барабаны, музыканты. На головах их развевались совиные перья, а лица были раскрашены черными и красными полосами.
Воины держали палки и ружья, на которых висели кусочки красного сукна и черные перья; во время пляски они опускали их прикладом на землю.
По одну сторону столба помещались, образуя полукруг, мужчины, по другую — женщины.
Орлиная Голова, бывший во главе воинов, держал в руке длинную палку, с верхушки которой свешивался скальп, а над ним поднималось чучело совы с распростертыми крыльями. Немного пониже к палке были привязаны другой скальп, шкура рыси и перья.
Через несколько минут пляска прекратилась; музыканты подошли к осужденной и стали изо всех сил бить в барабаны и оглушительно петь.
Потом все опять начали плясать со странными, дикими воплями, способными свести с ума несчастную, которой они говорили об ожидавших ее ужасных мучениях.
Так продолжалось довольно долго.
Наконец Орлиная Голова дотронулся до Хесуситы своей палкой.
Шум мгновенно прекратился, все остановились и схватились за оружие.
Началась пытка!
ГЛАВА XX. Пытка
Как только кончилась пляска скальпа, главные воины племени выстроились перед столбом с оружием в руках, а женщины, в особенности же старухи, бросились на осужденную и с бранью стали толкать, бить ее и вырывать ей волосы. Она не оказывала ни малейшего сопротивления. Несчастная женщина желала только одного: умереть скорее.
С лихорадочным нетерпением следила она за пляской скальпа, с ужасом думая о том, что сын ее может явиться каждую минуту и встать между нею и палачами.
Как древняя мученица, нетерпеливо ждала она смерти и в глубине души обвиняла индейцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
— А если они возьмут тебя в плен?
— В таком случае, я пришлю ищейку в пещеру около реки. Если она вернется одна, ты поймешь, что это значит, и примешься за дело.
Весельчак покачал головой.
— Нет, я не согласен, — сказал он.
— Как, не согласен?! — воскликнул Чистое Сердце.
— Конечно, так. Правда, сравнительно с тобой, таким умным и смелым, я ничего не стою. Но у меня есть одно несомненное достоинство: я всей душой предан тебе.
— Нисколько не сомневаюсь в этом, мой друг. Я знаю, что ты любишь меня, как брат.
— И ты хочешь, чтобы я покинул тебя, чтобы я позволил тебе броситься в волчью пасть? Впрочем, такое сравнение унизительно для волков: индейцы гораздо кровожаднее и безжалостнее их! Повторяю тебе, что я не согласен. Я никогда не прощу себе, если с тобой случится несчастье.
— Сделай милость, объяснись, Весельчак! — нетерпеливо сказал Чистое Сердце. — Клянусь честью, тебя невозможно понять!
— Изволь, — отвечал канадец. — Я не обладаю ни особенным умом, ни красноречием, но у меня есть здравый смысл и верный взгляд, когда дело касается тех, кого я люблю. А с тех пор как умер мой отец, у меня нет никого на свете ближе и дороже тебя.
— Говори, мой друг, — сказал Чистое Сердце, — и прости мне мою раздражительность.
— Ты знаешь, — начал Весельчак, — что во всех прериях у нас нет врагов беспощаднее и опаснее команчей. По какой-то роковой случайности мы до сих пор бились исключительно только с ними. А так как им ни разу не удалось одержать над нами верх, то они ненавидят нас и эта ненависть еще усилилась в последнее время. Ты ранил вождя команчей в руку, вместо того, чтобы убить его, и он никогда не простит тебе твоего великодушия. На его месте, я чувствовал бы то же самое и потому нисколько не обвиняю его.
— К делу! К делу! — прервал его Чистое Сердце.
— А дело состоит в том, что Орлиная Голова готов на все, лишь бы получить твой скальп. Значит, если ты решишься пойти к нему в лагерь, он воспользуется удобным случаем и сведет с тобою счеты.
— Ты забываешь, что моя мать у него в руках? Не могу же я не сделать попытки к ее освобождению.
— Но ведь он не знает, что ты сын его пленницы, — возразил Весельчак. — Индейцы вообще очень хорошо обращаются с белыми женщинами. Ты сам знаешь это.
— Да, это правда, — отвечал Чистое Сердце.
— И так как никто не пойдет докладывать Орлиной Голове, что ты приходишься сыном его пленнице, то тебе нечего особенно беспокоиться за нее. Она в такой же безопасности в лагере краснокожих, как если бы была на площади в Квебеке. Значит, тебе совсем незачем рисковать жизнью. Соберем людей, будем следить за команчами и при первом удобном случае нападем на них и освободим твою мать. По-моему, это очень благоразумный план. Как тебе кажется?
— Мне кажется, мой друг, — сказал Чистое Сердце, крепко пожимая ему руку,
— что нет на свете человека лучше тебя, что твой совет превосходен и я последую ему.
— Браво! — воскликнул Весельчак. — Вот это дело!
— А теперь, — сказал, вставая, Чистое Сердце.
— А теперь?..
— Мы сядем на лошадей, осторожно объедем индейский лагерь, скроем получше наши следы и отправимся к Черному Лосю. Он, конечно, употребит все силы, чтобы помочь нам.
— Отлично! — ответил Весельчак и вскочил на лошадь.
Охотники объехали вокруг лагеря команчей, до которого, судя по дыму, поднимавшемуся от костров, было не больше двух миль, и направились к жилищу Черного Лося.
Чистое Сердце немного успокоился. Весельчак прав: его матери не грозит ровно никакой опасности. Индейцы всегда обращаются хорошо со своими пленницами. Друзья ехали уже час, весело болтая и смеясь, как вдруг ищейки с громким радостным лаем бросились вперед.
— Что это с ними? — сказал Чистое Сердце. — Они как будто почуяли друга.
— Что же мудреного? Должно быть, Черный Лось идет в нашу сторону.
— Может быть, — задумчиво проговорил Чистое Сердце.
Охотники продолжали ехать дальше.
Через несколько минут они увидели какого-то всадника, мчавшегося к ним во весь опор. Собаки лаяли и прыгали около его лошади.
— Это не Черный Лось! — воскликнул Весельчак.
— Нет, это Эусебио. Что это значит? Он один. Не случилось ли чего с моей матерью?
— Едем скорее! — крикнул Весельчак и, пришпорив лошадь, понесся вперед.
Встревоженный товарищ последовал за ним.
Три всадника съехались.
— Беда! Беда! — закричал Эусебио.
— Что такое, Эусебио? Говорите, ради Бога! — воскликнул Чистое Сердце.
— Ваша мать… Ваша мать, дон Рафаэль…
— Ну? Да говорите же!
— О Господи! — воскликнул старик. — Теперь уже слишком поздно.
— Да в чем же, наконец, дело? Ради Бога, скорее! Вы только мучите меня!
Эусебио с отчаянием взглянул на него.
— Успокойтесь, дон Рафаэль, — сказал он. — Будьте мужчиной!
— О Боже! Какое же ужасное известие привезли вы мне?
— Ваша мать в плену у Орлиной Головы.
— Знаю.
— Если сегодня же утром вы не отдадитесь в руки вождя команчей, то…
— Ну?
— Она будет сожжена заживо!
Чистое Сердце дико вскрикнул.
Он пошатнулся и, наверное, упал бы, если бы товарищ не поддержал его.
— Вы говорите, что она должна умереть сегодня? — спросил Весельчак.
— Да.
— Значит, время еще есть?
— Увы! — Пытка должна была начаться с восходом солнца. А теперь — взгляните! — и он с отчаянием указал на небо.
— О, я спасу мою мать! — воскликнул Чистое Сердце. Он пригнулся к шее лошади и помчался во весь опор.
Остальные последовали за ним.
— А зачем же едешь ты? — прерывающимся от волнения голосом спросил он Весельчака.
— Чтобы помочь тебе спасти мать или умереть вместе с тобою.
— Ну, поедем, — отвечал Чистое Сердце, вонзая шпоры в окровавленные бока своей лошади.
Было что-то страшное и дикое в этой безумной скачке. Всадники были бледны, глаза их сверкали, зубы были стиснуты. Они неслись все трое в ряд, перепрыгивая через ручьи и рытвины, преодолевая все преграды и понукая своих лошадей, которые и без того летели как ветер и были покрыты потом и кровью.
— О Боже, Боже! — шептал Чистое Сердце. — Спаси мою мать!
ГЛАВА XIX. Совет великих вождей
Несмотря на то, что объяснение между Орлиной Головой и Эусебио было не особенно приятно, вождь продолжал обращаться с ним и Хесуситой с тою мягкостью деликатностью, которые врожденны у индейцев, хоть их почему-то и называют «дикарями».
Краснокожие вообще очень хорошо относятся к своим пленникам. Они не мучают и не тиранят их, как уверяют многие, а напротив — необыкновенно внимательны к ним и как бы сочувствуют их горю.
Страшный приговор над Хесуситой был совершенно исключительным случаем. Главным основанием для него послужили ненависть Орлиной Головы к Чистому Сердцу и страстное желание отомстить врагу.
Как только взошло солнце, Эусебио стал собираться в путь и простился со своей госпожой. Тяжела была эта разлука, да еще при таких ужасных обстоятельствах. Совершенно потерявшийся от горя, поехал старый слуга отыскивать Чистое Сердце, а бедная мать с разбитым сердцем отправилась дальше с воинами команчей.
Через два дня Орлиная Голова доехал до сборного пункта, назначенного для совета главных вождей. Все племя собралось там.
Индейский лагерь имеет очень странный и живописный вид. Когда краснокожие отправляются на охоту или войну, они устраивают на месте стоянки палатки из бизоньих шкур, натянутых на вбитые крест-накрест колья. Внизу палатки обкладываются глыбами земли, а вверху оставляется отверстие для дыма. Без этого в них невозможно было бы жить.
Лагерь представлял очень оживленную картину. Женщины то и дело проходили с охапками дров и кусками мяса или шли около запряженных собаками тележек, на которых было сложено их имущество. Мужчины сидели на корточках около костров, разложенных по случаю хорошей погоды на открытом воздухе, и курили, разговаривая между собою.
Но, несмотря на то, что все занимались своими обычными делами, заметно было, что в лагере готовится что-то особенное.
Хоть солнце еще не взошло и небо только чуть-чуть порозовело на востоке, главные вожди уже собрались в вигваме совета. Судя по их серьезным задумчивым лицам, видно было, что они обдумывают какое-то важное дело.
Эусебио еще не вернулся. Назначенный ему срок истекал с восходом солнца.
Орлиная Голова, страстно желавший отомстить Чистому Сердцу, пригласил на совет главных вождей, чтобы добиться от них одобрения своего ужасного плана.
Здесь мы должны еще раз напомнить читателю, что в характере индейцев нет жестокости. Пытка и убийство пленника, а тем более женщины, допускаются только в том случае, если этого требуют интересы всего племени.
Когда вожди собрались около костра совета, один из индейцев вошел в круг, держа в руках зажженную трубку. Поклонившись на север, юг, восток и запад, он прошептал молитву и, не выпуская из рук чубука, подал трубку самому старшему вождю.
Когда все поочередно затянулись по разу, индеец вытряс золу из трубки в костер и сказал:
— Вожди славного племени команчей! Да поможет вам Великий Дух! Да даст Он вам мудрость, необходимую для справедливого решения!
Он почтительно поклонился и ушел.
Наступило молчание. Все размышляли о только что произнесенных словах.
Наконец самый старший из вождей встал с места. Это был умный, пользующийся всеобщим уважением старик.
Его звали Эсхис — Солнце.
— Сын мой, Орлиная Голова, — начал он, — хочет сделать какое-то важное сообщение на совете вождей. Пусть он говорит: наши уши открыты. Орлиная Голова мудрый и храбрый воин. Мы с уважением выслушаем его слова.
— Благодарю моего отца, — отвечал Орлиная Голова. — Он очень мудр. Великий Дух ничего не скрывает от него.
Вожди наклонили головы.
— Бледнолицые — самые злейшие из наших врагов, — продолжал Орлиная Голова.
— Они постоянно преследуют и гонят нас. Мы принуждены уступать им наши лучшие охотничьи земли и удаляться в леса, как робкие лани. Многие из них приходят даже в прерии, ловят бобров, убивают лосей и бизонов, которые принадлежат нам. Эти люди грабят и убивают нас, когда могут сделать это безнаказанно. Неужели же мы должны молча, без жалоб, выносить их преследования? Неужели мы позволим разорять и убивать нас, не пытаясь отомстить? Око за око, зуб за зуб — вот закон прерий. Пусть скажут мой отец и братья, справедливо ли это?
— Месть дозволена, — отвечал Солнце. — Это право слабых и угнетенных. Но нужно, чтобы она была соразмерна нанесенному оскорблению.
— Слова моего отца мудры. Что скажут мои братья?
— Солнце не может ошибаться. Его слова всегда справедливы, — сказали вожди.
— Мой брат жалуется на кого-нибудь? — спросил старик.
— Да, — отвечал Орлиная Голова, — меня оскорбил белый охотник. Несколько раз нападал он на мой лагерь, убил из засады многих моих воинов и ранил меня самого. Посмотрите, рубец еще не зажил. Этот человек — злейший враг команчей. Он преследует их и охотится за ними, как за дикими зверями, он наслаждается их мучениями и предсмертными стонами!
Орлиная Голова произнес эти последние слова так горячо, с таким жаром, что трепет гнева пробежал по собранию. Очень довольный произведенным впечатлением, хитрый вождь продолжал свою речь:
— Если бы дело касалось только одного меня, — сказал он, — я бы мог простить нанесенные мне оскорбления, как бы велики они ни были. Но дело идет о нашем общем враге, о человеке, поклявшемся погубить наш народ. Вот почему я решился отомстить ему. Мать его в моих руках. Принеся ее в жертву, мы сильнее всего поразим его. Я не поддавался ненависти и хотел быть справедливым. Мне было легко убить эту женщину, но я желал, чтобы вы, самые уважаемые вожди нашего народа, одобрили мой план. Я сделал даже больше: мне так тяжело было проливать невинную кровь, что я дал женщине четыре дня сроку и послал искать ее сына. У него была возможность спасти мать и вынести мучения вместо нее. Но у него сердце кролика. У него хватает мужества только на то, чтобы убивать безоружных врагов. Он не пришел сюда и не придет. Сегодня утром, с восходом солнца, истекает срок, который я дал ему. Солнце уже взошло. Где же этот человек? Он не явился. Что скажут мои братья? Честно я поступил или был несправедлив? Следует ли привязать эту женщину к столбу, чтобы бледнолицые грабители, испуганные ее мучениями, признали команчей грозными воинами, не прощающими нанесенной им обиды? Я кончил.
Орлиная Голова сел и, скрестив руки на груди, наклонил голову, ожидая решения вождей.
Наступило довольно продолжительное молчание.
Наконец встал старейший вождь, Солнце.
— Мой брат говорил хорошо, — сказал он. — Он не поддался ненависти и поступил справедливо. Слова его верны. Белые, самые опасные враги наши, губят и истребляют наш народ. Эта женщина должна умереть.
— Она должна умереть! — повторили все вожди, наклонив головы.
— Пусть же братья мои сделают все нужные приготовления, — продолжал Солнце. — Смерть пленницы будет не местью, а искуплением. Все должны знать, что команчи не мучают женщин для своего удовольствия, но умеют наказать виновных. Я кончил.
Все встали и, почтительно поклонившись старому вождю, ушли.
Орлиная Голова был очень доволен. Он добился своего, но ответственность падет не на него. Понимая всю жестокость своей мести, он постарался склонить на свою сторону главных вождей. А то, что решил совет, будет считаться справедливым.
Все немедленно же занялись приготовлениями для пытки и казни.
Женщины щипали тонкие лучинки, чтобы вбивать их под ногти пленницы, делали фитили из сердцевины бузины и смазывали их серой или шли в лес и приносили оттуда охапки сырых дров для костра. Они загорятся не сразу, и бледнолицая женщина будет умирать медленной смертью и задыхаться от дыма.
Между тем воины обрезали ветки с прямого, высокого дерева, очистили его от коры и намазали жиром лося, смешанным с красной охрой. Когда под ним бы сложен костер, пришел колдун и произнес какие-то таинственные слова, чтобы заговорить дерево и сделать его годным для того употребления, для которого оно предназначалось.
Когда все приготовления были закончены, Хесуситу привели к дереву и посадили на кучу дров. Началась пляска скальпа.
Несчастная женщина казалась спокойной.
Она пожертвовала своей жизнью, и ничто уже не могло взволновать ее.
Опухшие от слез, лихорадочно сверкавшие глаза ее бесцельно блуждали по толпе краснокожих, ревевших, как дикие звери; но голова ее была свежа. Сердце бедной матери разрывалось от мук, сравнительно с которыми ничего не значила та пытка, которую готовили ей индейцы. Она с ужасом думала о том, что сын ее явится отдаться в руки врагов, чтобы спасти ее.
Она внимательно прислушивалась, и каждую минуту казалось ей, что около лагеря раздаются торопливые шаги Рафаэля, спешащего к ней на помощь. Сердце Хесуситы замирало от страха, и она горячо молилась, чтобы Бог позволил ей умереть вместо сына.
А индейцы плясали и кружились около нее. Великолепно разодетые и разукрашенные воины с выкрашенными черной краской лицами вертелись по двое вокруг столба. А впереди них двигались, ударяя в барабаны, музыканты. На головах их развевались совиные перья, а лица были раскрашены черными и красными полосами.
Воины держали палки и ружья, на которых висели кусочки красного сукна и черные перья; во время пляски они опускали их прикладом на землю.
По одну сторону столба помещались, образуя полукруг, мужчины, по другую — женщины.
Орлиная Голова, бывший во главе воинов, держал в руке длинную палку, с верхушки которой свешивался скальп, а над ним поднималось чучело совы с распростертыми крыльями. Немного пониже к палке были привязаны другой скальп, шкура рыси и перья.
Через несколько минут пляска прекратилась; музыканты подошли к осужденной и стали изо всех сил бить в барабаны и оглушительно петь.
Потом все опять начали плясать со странными, дикими воплями, способными свести с ума несчастную, которой они говорили об ожидавших ее ужасных мучениях.
Так продолжалось довольно долго.
Наконец Орлиная Голова дотронулся до Хесуситы своей палкой.
Шум мгновенно прекратился, все остановились и схватились за оружие.
Началась пытка!
ГЛАВА XX. Пытка
Как только кончилась пляска скальпа, главные воины племени выстроились перед столбом с оружием в руках, а женщины, в особенности же старухи, бросились на осужденную и с бранью стали толкать, бить ее и вырывать ей волосы. Она не оказывала ни малейшего сопротивления. Несчастная женщина желала только одного: умереть скорее.
С лихорадочным нетерпением следила она за пляской скальпа, с ужасом думая о том, что сын ее может явиться каждую минуту и встать между нею и палачами.
Как древняя мученица, нетерпеливо ждала она смерти и в глубине души обвиняла индейцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25