— О Лидия, — застонал он, и вновь их губы соединились в долгом поцелуе, который лучше всяких слов выразил его страсть.
У него хватило здравого смысла подумать о том, что кто-нибудь, отправившись поутру за водой, мог увидеть их. Он поднял ее на руки и, пригнувшись и спотыкаясь, понес к кустам жимолости. Дикий виноград обвивал нижнюю ветку старого дуба и свешивался до земли. Когда они очутились за этим естественным благоухающим занавесом, он опустил ее на траву.
Влажная рубашка обрисовывала ее фигуру, облегала округлые холмики груди. Сквозь легкую материю проступали соски и темные ореолы вокруг них. Его взгляд опустился вдоль ряда изящных пуговиц вниз, мимо соблазнительной ямочки пупка до нежного темного треугольника волос. Ее стройные бедра также не избежали его жадного взора.
Большие глаза Лидии еще больше расширились, пока она следила, как он расстегивает брюки. Ее грудь вздымалась и трепетала с каждым ударом сердца, которое билось в унисон с его сердцем.
— Я больше не причиню тебе боль.
— Я знаю.
Он почувствовал необходимость узаконить свои действия, оправдать себя.
— Я женился на тебе. Ты — моя жена.
— Да, да.
Ее волосы разметались по траве. Руки были вытянуты над головой ладонями вверх, пальцы беззащитно согнуты. Росс встал над ней на колени, подался вперед и накрыл ее ладони своими. Ощутив, какие они маленькие, он улыбнулся, и она улыбнулась в ответ.
Медленно и ласково он погладил ее ладошки. Контраст поразил их обоих. Его ладони были грубые и мозолистые, ее — хрупкие и мягкие. Он сравнил длину их пальцев и подвигал ими вверх-вниз, удивляясь, насколько ее ладошки меньше. Его средние пальцы дотронулись до впадинок на ее ладонях и нежно их погладили.
У Лидии перехватило дыхание, веки с фиолетовыми прожилками затрепетали, и губы раскрылись. Ее бедра раздвинулись, образовав уютную колыбель, в которой он устроился. Росс склонил голову ей на плечо. Губы нашли ее ухо.
— Мне так приятно касаться тебя, Лидия. Черт побери, ужасно приятно.
— Ты не хотел, чтоб так было? — спросила она. И было непонятно, отчего волнение в ее голосе — от страха перед тем, что должно случиться, или от страха, что это не случится.
— Нет, — пробормотал он сквозь зубы, — не хотел.
Она собралась спросить почему, но он стал ласкать губами ее ухо, и она обо всем забыла. Он щекотал ее усами. Она ощущала горячее дыхание, влажный и игривый язык слегка касался мочки уха.
— Росс!.. — Она задохнулась, схватив его ладони. Он сжал их в ответ, а затем отпустил. Приподняв ее подбородок, он припал алчущим ртом к ее губам.
— Я не мог забыть, как это было. Бог свидетель, я пытался. Я не мог. — И он поцеловал ее, глубоко и страстно, давая волю своему бесстыдному языку.
— Я тоже не могла забыть, — выдохнула она, когда его губы стали блуждать по ее щекам, а пальцы коснулись шеи.
— Пожалуйста, забудь об этом. Я был пьян и не имел права так жестоко поступить с тобой. Прости меня.
— Простить? — спросила она, не понимая. Он прикоснулся к уголку ее рта языком, затем усами пощекотал это место.
— Я изнасиловал тебя, Лидия.
Она не знала, что означает это слово, и собиралась спросить, но он снова зажал ей рот поцелуями. На этот раз она обняла его, и он застонал, когда почувствовал ее первую робкую ласку — стыдливыми пальцами она гладила его голую спину.
Он привстал на локоть и, склонив голову, стал целовать ее шею. С жадностью он припал к ее рту, будто она могла исчезнуть, не утолив его жажду. Он потрогал кончиками пальцев ее хрупкую ключицу. Его рука скользила по плечу осторожно, словно вспоминая синяки, которые оставила здесь раньше. Он гладил ей плечи, и она трепетала и вздрагивала в ответ. Ободренный, он позволил руке скользнуть вниз к ее груди.
Накрыв большой ладонью ее грудь, он восхитился их соразмерностью. Даже сквозь рубашку чувствовалось тепло ее кожи. Неровное биение ее сердца отдавалось в его ладони. Он опустил руку под рубашку и обнажил ее грудь.
Его губы жаждали прикоснуться к сладкому бугорку. Лидия затрепетала, когда щетина его усов и бороды стала слегка царапать кожу. Ощущение, которое было чуждым и странным несколько недель назад, теперь было желанным, блаженно знакомым, поднимающим жар из глубины тела к груди и к горлу. Ее женственность раскрылась и расцвела, влажная и трепетная. Но она не испытывала стыда.
Лидия прижалась к нему, инстинктивно чувствуя, что именно в его мужской противоположности находится источник ее удовлетворения.
Он нежно погладил ее сосок и открыл губы, чтобы прикоснуться влажным жаром языка к ее прохладной коже. Ее спина изогнулась над мягкой травой, губы шептали его имя. Кольцо ее рук сжалось плотнее, бедра открылись. Он целовал ее так, как будто хотел выпить ее всю до дна.
Его рука медленно опустилась и подняла подол ее рубашки. При этом он задел тыльной стороной пальцев ее лобок. Волосы на нем были мягкие, курчавые, густые. У Лидии перехватило дыхание, в то время как Росс, наоборот, учащенно задышал.
В ушах у него зазвенело. Он не в силах был убрать руку — ему хотелось погрузить пальцы в это нежное гнездышко. Но он поклялся относиться к ней как к жене. А жены, он считал, не любят, когда их там ласкают. Ни одна порядочная женщина не позволит мужчине прикоснуться к этому месту, если только он не старый, доверенный врач. Виктория бы притворилась, что случайного прикосновения не было вовсе. С сожалением Росс убрал руку.
Он нерешительно тыкался ей в бедра.
— Я не хочу сделать тебе больно, — прошептал он из последних сил, чувствуя, что если подождет еще немного, то, наверное, умрет.
Медленно ее бедра расслабились и раздвинулись шире. Он вошел в нее одним длинным, уверенным толчком. С его губ сорвалось ее имя, когда он погрузился в ее влажное, шелковое чрево. Оно окружило, охватило, убаюкало его, и он почувствовал такой покой и опьянение, что ему хотелось и плакать, и кричать от радости.
Нет, это не было плодом его пьяного воображения. Это была та же эйфория, которую он уже испытал однажды. Даже лучше. Потому что на этот раз Лидия двигалась в такт с ним, и ее руки нежно гладили его спину. Изредка она шептала его имя, и это ласкало ему слух.
Она открыла глаза, когда он приподнялся над ней на вытянутых руках. Ее маленькая белая рука поднялась и дотронулась ласково до шрама на его груди, и он застонал и сжал зубы от божественного удовольствия, наполнившего его. Двигая бедрами, он все глубже проникал в ее горячую плоть.
Росс знал, что кульминация близко. Он прижал ее к себе и держал крепко, когда ее тело застыло неподвижно и он оросил ее лоно пылающим огнем.
Обессиленные, они лежали молча. Запах нового дня, росистой травы, жимолости и запах его собственного тела наполняли ноздри Росса. Он вдыхал глубоко аромат ее волос, расслабив все тело.
Наступила тишина. Ничто не тревожило покоя их зеленого убежища, которое они превратили в замок любви, ничто, кроме тихого плеска реки. И этот плеск убаюкивал их, как колыбельная песня.
Росс почти уснул, как вдруг почувствовал, что кончики ее пальцев коснулись его волос.
— Росс, Ли скоро проснется.
Он вздохнул, высвободился и сел, повернувшись к ней спиной. Брюки были спущены на бедра, и Лидия отметила плавный изгиб его талии, легкую выпуклость его ягодиц, небольшой островок волос на пояснице.
— Да, прошло уже много времени, — коротко сказал он.
Она села, поправив сорочку на бедрах, и потрогала шрам на его левом плече.
Он повернул голову, глаза его были такого же изумрудного цвета, как трава, на которой они лежали. Ее кожа порозовела, темные янтарные глаза светились, губы были влажными от его поцелуев. Вид у нее был невинный и беззащитный.
Росс понял в эту минуту, что ему все равно, сколько у нее было мужчин, — черт с ним, с ее прошлым. Он знал только, что ни одна женщина не удовлетворяла его больше, чем Лидия. Его притягивало не только ее тело, он снова и снова поражался родству их душ.
Вытянутым пальцем он потрогал царапину на ее груди, которую оставил на нежной коже его щетинистый небритый подбородок. Их глаза встретились, и он смущенно улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, затем засмеялась от счастья. Он тоже засмеялся, и, обхватив друг друга, они снова повалились на траву. Он снова поцеловал ее, наслаждаясь этим поцелуем еще больше, чем раньше. Она ответила, обвивая руками его шею и пропуская пальцы через волосы на затылке. От нее исходил его запах, и ему хотелось попробовать себя на ее коже.
— О дьявол, Лидия. — Он вскочил и поднял ее за руку. — Если я не остановлюсь сейчас же, то не смогу совсем.
Она стыдливо отвернулась, когда он неловко застегивал вновь оттопырившиеся брюки.
— Пойдем. — Он взял ее за руку. — Давай вернемся, пока Ли не раскричался и не поднял на ноги весь лагерь.
Он взял пистолет и потянул ее к реке. По грудь в воде, они перешли на другой берег. Когда они вышли из воды, рубашка снова облепила ее, очерчивая все, к чему Росс недавно прикасался. В утреннем свете ее грудь возвышалась розовыми округлостями над кружевом одежды. Соски упруго выпирали из-под мокрого батиста. Мокрая ткань, которая обтянула ее как вторая кожа, ясно очерчивала темный треугольник лобка.
— Одевайся поскорее, — с усилием выговорил он.
Собрав свежее белье, которое принесла с собой, Лидия скромно скользнула за кусты и сняла мокрую рубашку. Она посмотрела на себя сверху вниз и удивилась, что выглядит точно так же, как и раньше, не считая маленькой царапинки на груди, оставленной его бородой.
Ей казалось, что все изменилось. Ее тело было переполнено жизнью от пяток до макушки. Но где-то глубоко внутри ее грызла неудовлетворенность, причины которой она не могла точно определить, какое-то неясное ощущение.
Она надела чистое белье и платье. Туфли и чулки остались в фургоне. Когда она вышла из-за куста, Росс засовывал пистолет себе за пояс. Он увидел ее беспокойный взгляд и попытался пошутить:
— Не волнуйся, я не отстрелю себе ничего ценного.
Она вспыхнула до корней волос.
— Готова? — спросил он.
— Да. — Она внезапно застыдилась и почувствовала, что, несмотря на шутливый тон, он тоже нервничает от того, что это случилось снова. По дороге в лагерь они не перемолвились ни словом.
Они продирались сквозь деревья, когда Ма, направлявшаяся к фургону Росса с кувшином молока, заметила их. Она остановилась и с нескрываемым удивлением их оглядела.
Росс вдруг осознал, что он без рубашки, босиком и с пистолетом за поясом — и ему стало не по себе. Лидия держала мокрую нижнюю рубашку, и, когда Ма перевела взгляд на эту рубашку, ей показалось, что она весит по крайней мере фунтов сто.
— Извините, — пробормотал Росс и скрылся в фургоне. Ма проследила за ним взглядом и повернулась обратно к Лидии.
— Мы… Мы ходили купаться… — пыталась оправдаться Лидия, бросая мокрую рубашку в фургон, как будто она обжигала ей пальцы.
— Я вижу, — промолвила Ма.
— Росс… он учит меня плавать.
— В такой час?
Лидия почувствовала себя полной дурой, когда кивнула головой, подтверждая свою ложь.
— Вам не нужно было беспокоиться сегодня о молоке для Ли, я бы сама за ним сходила.
— Мы всегда приносим для вас молоко. Не вижу причины менять что-либо.
— Я имела в виду Люка.
Ма побледнела и, тяжело вздохнув, опустилась на подножку фургона.
— Я всегда буду тосковать о нем, до самого дня моей смерти я буду тосковать. Но он уже мертв и ничто не вернет его обратно. Если Бог так решил, я не стану с ним спорить. Лидия подумала, что она стала бы бороться с любым — на земле или на небесах, — кто попытался бы отнять у нее Ли или Росса, но вслух ничего не сказала.
— Жизнь идет дальше. Мы всей семьей обсудили это и решили оставить наше горе в могиле моего мальчика. Все, кроме Буббы. Этот парень плохо кончит.
— Я попрошу Росса поговорить с ним.
— Я не уверена, что это на него подействует, но все равно спасибо. Он там, кормит лошадей. — Ма задумчиво смотрела в сторону загона для лошадей.
Лидия подумала, знает ли она, что вчера Бубба забыл о своих обязанностях.
Ма стряхнула с себя уныние и улыбнулась Лидии.
— Полезай в фургон к мужу. Ему, наверное, понадобится помощь, чтобы стянуть эти мокрые штаны.
Она посмеивалась, идя обратно к своему фургону.
Росс уже оделся и стоял, склонившись, над корзинкой Ли.
— Он еще спит? — спросила Лидия.
— Только что проснулся. Он так вырос. Кажется, мне придется скоро потратиться на настоящую колыбель для него.
— Наверное, не стоит, пока мы не обоснуемся где-нибудь. — Она задохнулась от волнения, когда поняла, что высказала вслух свое самое сокровенное желание. Два дня назад он сказал, что они останутся вместе только до получения развода в Техасе.
— Значит, ты хочешь оставаться моей женой? — спросил он отрывисто.
— Я не против. Если ты хочешь.
Росс надеялся, что она проявит как-нибудь свои чувства к нему, как-нибудь даст понять, что мысль о разводе ей так же неприятна, как и ему. После того, что случилось сегодня утром, он мог надеяться, что она проявит больше энтузиазма по поводу их совместной жизни. Сдержанность ее слов не понравилась Россу.
— Значит, теперь мы будем жить как муж и жена, — твердо сказал он. Взял ее за подбородок и посмотрел прямо в глаза: — У мужа есть определенные права, ты знаешь? Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да.
Чтобы у нее не оставалось сомнений, он обхватил ее за талию и притянул к себе. Поцелуй его был долгим и властным…
Когда он разжал руки, она отступила на шаг назад и схватилась рукой за грудь.
— Что случилось? — спросил он, сразу пожалев о своей резкости.
— Сердце очень бьется.
— Сердце? — спросил он сипло, глядя увлажнившимися глазами на ее грудь.
Он надеялся этим поцелуем показать ей, кто хозяин. Что исключительно по доброте сердечной согласен терпеть ее рядом — при условии, что она будет делить с ним постель. Но этот поцелуй лишил его самообладания не меньше, чем ее. Сейчас он был согласен на все. Он не мог противостоять ей. Он слишком хорошо помнил, какой она была сегодня утром — податливой, женственной, готовой принять всего его.
— Лидия, — прошептал он нежно и снова заключил ее в объятия. В этот момент его позвали. Выругавшись и недовольно поправив застежку брюк, он подобрал шляпу и вылез наружу.
За завтраком Росс рассказал ей, что его попросили быть провожатым до места, которое они со Скаутом выбрали для новой стоянки. Лидия подумала, что скорее всего его попросили об этом из-за его ловкости в обращении с оружием. Весь караван был все еще взбудоражен убийством Люка. Она гордилась тем, что Россу доверили защищать других от опасности, и в то же время очень боялась, как бы с ним чего не случилось.
— Тебе не трудно будет управлять сегодня повозкой? — спросил он, сидя на одной из своих кобыл, которая била копытами и рвалась с места.
— Нет, — ответила Лидия с улыбкой, сидя на козлах фургона. — Я пригласила Анабет ехать со мной. Я подумала, что, может, это немного отвлечет ее от мыслей о Люке.
Он кивнул.
— Я попробовал поговорить с Буббой, когда ходил в загон сегодня утром. О Люке он говорить не хочет.
Он посмотрел в сторону первого фургона, который начал движение.
— Мне нужно ехать.
— Увидимся на закате.
Он понял, что она хотела этим сказать. Его сердце подпрыгнуло в груди. Он послал ей долгий, нежный взгляд, затем надвинул шляпу и поскакал, поднимая облако пыли.
Она видела его много раз до того, как солнце начало садиться. Под разными предлогами он то и дело появлялся в конце каравана, только чтобы бросить на нее взгляд. Люди говорили друг другу: как добросовестно этот мистер Коулмэн выполняет свою работу, какой он бдительный. Они чувствовали себя в безопасности, зная, что их охраняет человек с большим военным опытом — где еще он мог научиться так здорово владеть оружием? Росс и представить себе не мог, до какой степени возросло их доверие к нему.

Вечером он поспешил закончить свои дела, быстро, но тщательно вымылся, мурлыкая под нос. Когда он вошел в фургон за сменой одежды, он заметил, что Лидия чисто вымела внутри и переставила вещи так, что стало как-то уютней…
На полу была расстелена только одна постель. Она сдвинула оба матраса, хорошенько взбила и аккуратно подогнула края. На дубовой крышке комода в стакане с водой стоял букет полевых цветов.
Они оба немного нервничали во время ужина, затем она поспешно убрала со стола. Ли искупали и накормили, чтобы он поскорее уснул.
Они допивали последнюю чашечку кофе, ожидая захода солнца, чтобы можно было забраться в фургон, когда к ним подошел мистер Грейсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43