Наличие недалеко от станции предмета исследований — нагуаль торчал из каменистой расщелины буквально в сотне метров от пирамиды заставы, — комфортная обстановка, внимательные партнеры — все это как нельзя лучше подходило для решения поставленной задачи. Иштван верил, что его имя скоро станет известно всему миру.
Что-то изменилось под куполом визинга.
Иштван не сразу вышел из состояния грез, вгляделся в алую вуаль Стенки Космориума и только спустя какое-то время понял, что вуаль на мгновение усилила свечение.
— Миша, — позвал он первого мужа семьи, дежурившего в обсерватории, — мне показалось, что Стенка мигнула…
— Тебе не показалось, — перебил его Миклий Терлич, — изменились граничные параметры всей контролируемой нами зоны.
— Но до Стенки тридцать светодней, я не мог…
— Ты личинка интраморфа в стадии роста и чувствуешь торсионные всплески. Стенка приблизилась к Станции на световую минуту. Давай ко мне, пообщаемся с «Умником» вместе.
Иштван бросил последний взгляд на вуаль Стенки, встал на квадрат лифта, и автоматика станции за минуту доставила его к обсерватории, занимавшей один из углов пирамидального тела заставы и представлявшей собой единый квазиживой организм, в который входила самая совершенная аппаратура СКП — службы контроля за пространством, какую когда-либо создавали люди. Правда, создавалась эта аппаратура около тысячи лет назад, когда человечество еще было в состоянии тратить гигантские средства на разработку сложных технических систем. Но предки свое дело знали, и техника исправно служила их потомкам по сей день.
В состав систем обсерватории входили волновые телескопы, способные разглядеть зажженную свечу на расстоянии в сто парсеков, датчики частиц и полей, локаторы, нейтринные сканеры, фотоумножители, синтезаторы изображения, звукоуловители (вакуум, как оказалось, отнюдь не синоним слова пустота и способен проводить и реагировать на звуки) и структурные лингвистические преобразователи, поэтому она могла поймать и выделить из естественных шумов космоса любой полезный сигнал, но главной ее задачей была задача слежения за Стенкой Космориума и анализ граничных процессов отгороженной Конструктором части Метагалактики. Однако соблюдалось это правило далеко не всеми погранзаставами. Многие из них давно прекратили контакты с родиной, перешли на самообслуживание, многие использовались не по назначению, некоторые стали базами отделившихся от общества анархистских колоний и сект; прибежищем самых настоящих бандитов и отщепенцев, а те, что еще оставались нервными окончаниями некогда могучей человеческой цивилизации, функционировали через пень-колоду.
К заставе, однако, где поселилась семья Иштвана, это не относилось в полной мере, но из семи человек персонала станции лишь двое были пограничниками: молодой, энергичный, сильный Тэд Джордан, олицетворявший силы охраны заставы, и Миклий Терлич, старший из мужчин семьи. Они стали погранслужащими по наследству. Правда, пограничная служба землян за тысячу лет после Катастрофы тоже претерпела изменения и уже не претендовала на роль первой защитной линии цивилизации. Теперь это была просто служба контроля за космосом, заросшим «лесом» нагуалей, а не гибкая оперативная система, как раньше, мгновенно реагирующая на внезапное появление внешней опасности. Поговаривали о возрождении пограничной службы в полном объеме, однако слухи пока оставались слухами.
Лифт высадил Иштвана перед входом в обсерваторию, диафрагма люка разошлась лепестками, открывая двухметровый овал входа, и он вбежал в операционный зал с тремя кокон-креслами, в одном из которых торчала голова Миклия Терлича.
— Стенка приближается, — сообщил он, не глядя на Иштвана — Я сначала подумал, что это дернулся к ней наш планетоид, один или вместе с Верой (Верой они назвали центральную звезду системы), но «Умник» утверждает, что сдвинулась сама Стенка. И продолжает приближаться.
Иштван устроился в соседнем коконе, включился в комплекс полного контакта с обсерваторией и бегло просмотрел данные анализа обстановки. Через минуту он убедился, что Миклий прав: Стенка Космориума, простоявшая десять веков в абсолютной неподвижности (относительно соседних звезд и галактик), действительно приблизилась к погранзаставе на несколько световых минут и продолжала сокращать расстояние между собой и Верой.
Иштван посмотрел на Миклия и встретил его мрачный взгляд.
— Если Стенка будет и дальше нестись к нам в том же темпе, через двадцать дней она снесет Веру, планету и заставу. Что это еще за напасть, как ты думаешь?
— Не знаю.
— Ты же ученый, физик-универсалист.
— Я не занимался проблемами Абсолютов.
— Чем?
— Стенка — это нечто вроде Абсолютной Воли демиурга, ограничившего наш поврежденный нагуалями домен, принцип какого-то запредельного состояния материи, я в своих работах его не касался.
— Где-то я слышал, что Стенки — родственницы нагуалей.
— Не уверен. Мы уже убедились, что наш космос перестал подчиняться единым Универсальным Законам…
— Я не об этом. Что будем делать?
— Прежде всего надо сообщить на Гею.
— А потом? Эвакуировать заставу?
В зал вошел улыбающийся, всегда находящийся в хорошем настроении Тэд Джордан:
— Что у нас плохого, старички? Есть ли вести из-за границы?
Он шутил так постоянно, не предполагая, насколько его стандартная шутка может оказаться близкой к реальности. Но вопреки мнению, которое могло сложиться о нем у других людей вследствие его веселого бесшабашного характера, безалаберным или недалеким человеком он не был и ситуацию схватывал быстро. Выслушав Миклия, он пообщался с «Умником», вывел на стену зала изображение Стенки и задумчиво проговорил:
— Я изучал историю Конструктора и знаю, как он пробивался в нашу Метавселенную через ее потенциальный барьер, но перед нами иное: движется вся Стенка, а не отдельный ее участок. Не позвонить ли коллегам у других Стенок? Что они наблюдают? Может, это местное явление? Стенок-то всего шесть, если вспомнить, что Космориум — куб.
Иштван и Миклий переглянулись, и Терлич дал задание «Умнику» станции связаться с погранзаставами, расположенными вблизи других Стенок Космориума. Через несколько минут пришел ответ из двух точек домена, где стояли заставы, остальные промолчали: Стенки двинулись с места и там.
— Горести прошлые не сочтешь, — проворчал чернобровый и бородатый Миклий, — однако горести нынешние горше. Так, кажется, переводилась надпись на знаменитом Фестском диске. Вы как хотите, а я гоню депешу в центр, пусть обо всем этом задумаются те, кому положено. Наше дело — наблюдать.
— Наше дело — жить с удовольствием, — засмеялся Тэд, сверкнув белыми зубами; у женской половины семьи он пользовался исключительным успехом. — Что-нибудь придумаем. Может быть, это временное явление и Стенки скоро остановятся.
— А если нет?
— Тогда и будем решать, что делать.
— Но ведь «зашевелился» и вакуум, а это уже прецедент. Катастрофа тысячу лет назад тоже начиналась с локальных разрывов бытия на микроуровне. Те, кто сражался с ФАГом, не зря акцентировали внимание на состоянии вакуума вблизи Стенок. Возможно, мы становимся свидетелями новой волны изменений в нашей клетке Космориума.
— Вторжение ФАГа — это история, почти легенда. Большинство людей уже не помнят ничего. А нам, кстати, обещали, что войны Законов больше не будет.
— Обещал один из Игроков, но их — несметное количество, для кого-нибудь из них вполне мог понадобиться наш загнивший домен.
— Возможно, это тест на состоятельность человечества как возродившейся разумной системы?
— Тест, равнозначный выбору «жизнь — смерть»? А если Стенки будут сдвигаться до упора, пока не раздавят все, что находится внутри Космориума? Да и твоя наивная уверенность в возрождение «разумной системы» человечества не соответствует действительности. Ты давно не посещал Гею?
— Мне и здесь неплохо живется.
— Так вот, там начались беспорядки, оживились криминальные структуры, появились мутанты, работать никто не хочет… Короче, я докладываю в центр.
Тэд пожал плечами, без особого волнения вгляделся в красивый узор Стенки и вылез из кокона:
— Не забыли, что у Пако сегодня день рождения? Надо бы отметить, ему ровно двадцать пять стукнуло.
— Вечером отметим, — проворчал Миклий. — Подарок нужен. Не хочешь смотаться на Гею?
— Это называется — передача мыслей на расстояние с помощью языка, — засмеялся Тэд, выходя из зала обсерватории. — Именно это я и собирался сделать.
Миклий неодобрительно посмотрел ему вслед:
— Ведет себя как мальчик…
— Он и есть мальчик, — философски заметил Иштван. — Пограншкола не выбила из него романтизма, зато с ним всегда весело. Иди отдыхай, я вахту принял.
— Доложу о приближении Стенок и пойду. Кстати, ты в семье уже полгода, а еще не спал с женами. Не хочешь войти в контакт?
— Попозже, — пробормотал застигнутый этим предложением врасплох Иштван. — Мне бы не хотелось отвлекаться какое-то время от работы. Вот закончу цикл расчетов…
Миклий кивнул, вполне понимая чувства седьмого члена семьи, но женщины уже проявляли нетерпение, не видя у Иштвана особого желания жить вместе, и его надо было аккуратно подвинуть в этом направлении.
Тэд, насвистывая сквозь зубы марш пограничников, сочиненный недавно кем-то из любителей официальных ритуалов, спустился в свою каюту, где обычно отдыхал, играл с «Умником» в виртреальность или занимался самообразованием, встретил по пути Радху, поднимавшуюся в отсек хозо6еспечения, и не удержался, чтобы не затащить слабо сопротивлявшуюся жену в постель. После этого он переоделся в уник, запас которых на заставе близился к концу по причине естественной изношенности и старения, и двинулся к кабине метро, линия которого соединяла погранзаставу со станцией метро на Гее, установленной в центре Управления пограничного контроля.
Настроение у него было хорошее, несмотря на тревожное открытие сдвига Стенки, и мысли молодого пограничника были далеки от реалий погранзаставы. Думал он в этот момент не о своих обязанностях и делах, а о том, что ждет его на Гее. Именно поэтому, не ожидая никаких неприятных сюрпризов — тихая, размеренная жизнь заставы расслабила всех ее обитателей, вкусивших вдали от «муравьиных» условий перенаселенной Геи настоящего комфорта, — он и не отреагировал должным образом на появление гостей.
Тэд был уже в нескольких шагах от входа в метро, когда сработала диафрагма люка, выпуская из кабины двух мужчин в серо-зеленых комбинезонах странного покроя. Они были вооружены: в руке один из незнакомцев держал необычной формы пистолет с игольчатым дулом, а из плеча второго торчала турель «Универсала», дуло которого ерзало вправо-влево, словно отыскивая цель.
— Кто вы? — растерялся Тэд, останавливаясь и невольно опуская ладонь на рукоять штатного «универсала» на поясе.
Гости переглянулись, и тот, кто держал игольчатый пистолет, направил его в грудь пограничнику.
Тэд был неплохим мастером единоборств, закончившим школу азиатбоя, но он не знал закона критических ситуаций: сначала действуй, а потом думай note 1 Note1
Подсознание в таких случаях реагирует быстрей и правильней, чем сознание.


, — поэтому замешкался с выстрелом, собираясь добавить: «Что вам надо?!» Зато не замешкались гости.
Игольчатое дуло пистолета в руке первого незнакомца плюнуло в пограничника черной молнией разряда, и в груди Тэда образовалась сквозная дыра диаметром в два кулака. Он перевел изумленный взгляд вниз, на свою грудь, не почувствовав боли, и упал, так и не поняв, что произошло.
Из-за спин первых двух киллеров вышли еще двое мужчин в таких же комбинезонах, неуловимо похожие друг на друга, молча обменялись взглядами — общались они с помощью мыслепередачи — и двинулись по коридору к лифту, который доставил всех четверых в жилую зону погранзаставы.
Охота на обитателей станции длилась недолго, и вскоре четверо пришельцев собрались в гостиной заставы, волоча за собой женщин: Люду, Лию и Радху. Однако насиловать их, издеваться, мучить и допрашивать не стали, посовещавшись, просто убили двух из них, сохранив жизнь самой красивой из жен семьи Радхе.
— Их должно быть семеро, — сказал один из убийц. — Где-то прячется еще один семьянин.
— Все отсеки осмотрели?
— Обычно один из них дежурит в обсерватории, но там никого нет.
— Возможно, он вышел погулять?
— Ищите.
Двое киллеров вышли из зала.
Иштвана Кару они нашли возле «колючки» нагуаля. Склонившись над пультом портативного анализатора, физик зачарованно разглядывал хоровод цветных огоньков, оконтуривающих нагуаль. Он был одет в обычный пустотный «пузырь» — невидимый пленочный скафандр, защищавший его от излучений и холода безатмосферной планеты, и выглядел на фоне скал и черного копья нагуаля довольно экзотично. Убийцы, впрочем, тоже выглядели странно, потому что вовсе не носили скафандров, хотя не чувствовали при этом никаких неудобств. Один из них поднял пистолет, но второй остановил его, подошел к Иштвану вплотную и дотронулся до плеча. Физик оглянулся, поднял брови:
— Бог ты мой! Кто вы? Хотя… впрочем, я, кажется, догадываюсь: интраморфы?
«Быстро соображаешь, — всплыл в голове Иштвана бесплотный пси-голос. — Что ты здесь делаешь?»
— Экспериментирую. Хочу развернуть этот колючий «кактус» в пространственный объект.
«Зачем?»
Иштван в замешательстве посмотрел на незнакомцев, освещенных лучами висящей низко над горизонтом Веры. На фоне вертикальной вуали Стенки их лица казались прозрачными и подсвеченными изнутри.
— Откуда вы свалились, ребята?
«Отвечай!»
Иштван встретил взгляд черных бездонных глаз одного из мужчин и вздрогнул, вдруг ощутив исходящий от него поток угрозы.
— Если мне удастся развернуть нагуаль, это изменит жизнь всего человечества. И все же вы не ответили на мой вопрос…
— Жизнь — это всего лишь отсрочка смерти, — сказал человек с пистолетом, стреляя в пограничника черной молнией.
— Я не знал, что ты философ, — посмотрел на него напарник.
Они направились к пирамиде заставы, подпрыгивая при каждом шаге, — сила тяжести на планетоиде была почти в десять раз меньше, чем в помещениях заставы, — и вдруг остановились, заметив над собой на высоте сотни метров зависшее кисейное облачко в форме кленового листа. Сквозь белесое струение листа проступили огромные глаза, скорее кошачьи, чем человеческие, внимательно глянули на замерших убийц, и через мгновение кленовый лист растаял.
«Что это было?!»
«Если и ты видел глаза, то это не галлюцинация. Может быть, это его терафим? Тогда он нас зафиксировал».
Оба посмотрели на тело Иштвана возле продолжавших работать аппаратов полевой лаборатории.
«Дьявол с ним, некогда заниматься поисками личного секретаря, никуда он отсюда не денется. Пошли, холодно здесь».
Они бегом пересекли каменистую площадку, вошли в дезокамеру заставы и вскоре предстали перед командиром группы.
«Седьмой уничтожен. По пути обратно мы видели летающий объект с глазами…»
«Что?!»
Мужчины, выходившие из станции, переглянулись.
«Возможно, это был терафим убитого или местный сторож. Он исчез. Какое это имеет значение? Все равно мы сюда не вернемся».
«Нам нельзя оставлять следов. Найти объект и уничтожить! Хайд, помоги им».
Третий член команды, поддерживающий измученную свалившимся на нее несчастьем женщину, единственную уцелевшую из всей семьи пограничников, швырнул ее на диван и последовал за первыми двумя киллерами.
Однако поиск «кленового листа с глазами» ничего не дал. Тот действительно исчез, и даже обладавшие высокочувствительной паранормальной сферой пришельцы, потомки покинувших Землю тысячу лет назад интраморфов, свободно владевшие полем Сил, то есть энергией вакуума, не смогли обнаружить за пределами станции свидетеля их расправы над пограничниками.
Через час они ушли, забрав с собой убитую горем женщину.
А спустя минуту после их ухода погранзастава взорвалась.

БАНДА

С высоты Единорога — так прозвали гору жители окрестных деревень — Дебрянская равнина лежала как на ладони, и Влад невольно залюбовался среднерусским ландшафтом, сохранившим красоту и величие природы, присущей некогда поясу умеренного климата Земли, когда она еще была планетой, вращающейся вокруг оси сферой, а не гигантской лепешкой, растекшейся от удара по сверхтвердому дну Ада, как назвали люди скопление нагуалей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11