– Как же я могу быть глупым, если ты, ваша милость, так охотно проводишь время со мной?
– Потому что ты – шут!
– Самые умные люди в нашей стране забавляли тех, кто был глупее их.
– К тому же ты горький пьяница.
– В Польше каждый выпить не дурак.
– Замолчи! – рявкнул управитель. – Заткни свою глотку. Ты – неотесанный мужик, почтенный поп!
– Да, конечно, я не шляхетского рода.
Сбитый с толку, управитель лишь махнул рукой на болтовню квестаря. Они остановились в воротах одной из башен замка. Управитель стал прихорашиваться, поправил на себе суконную куртку и, плюнув на ладони, пригладил волосы.
– Что же за дело предстоит, почтеннейший, что ты так прихорашиваешься? Ведь мне еще ничего не известно. Может быть, тут замешана какая-нибудь прекрасная женщина?
Управитель сердито смерил его взглядом.
– Какая женщина! Там родственник нашей госпожи ждет.
– Ну и пусть себе ждет. Нам-то какое дело? – квестарь пожал плечами, собираясь вернуться.
– Постой! – закричал управитель. – Надо его отправить восвояси, да поумнее.
– Это меня не касается, – ответил брат Макарий. – Я думал, что кому-нибудь нужна духовная помощь. В святом писании сказано: «Голодного накорми, жаждущего напои», – и некоторые ошибочно полагают, что тут говорится о спасении души. Я думал, что и ты из таких же философов. А если дело обстоит так, как ты говоришь, то это меня не касается.
– Да я не сумею ничего поделать.
– Кишка тонка, почтеннейший? А одна дамочка из придворных, красивая и хорошо сложенная, рассказывала, будто ты уверял ее, что можешь силой с любым померяться.
– Тут нужна хитрость, понимаешь, поп?
– Да ведь я, по-твоему, глуп.
– Это я со зла сказал.
– Когда же тебе верить, почтеннейший управитель?
– Ну, хватит, хватит. От твоих разговоров у меня голова трещит. С тех пор как ты поп, здесь, я только и знаю, что болтаю да болтаю. А мне от этого худо делается. Ну, иди, приказываю тебе.
– Пойду, потому что имею в виду одну красивую и богатую…
– Ага, и тебе согрешить захотелось. Ох вы, монахи проклятые! Другому и подумать не позволите, а сами первые законы нарушаете.
– Да ты не знаешь, о чем я думаю.
– Голову даю на отсечение – о какой-нибудь красотке.
– Если бы мне нужна была твоя голова, она давно была бы у меня. Но мне и собственной хватит. Мне очень нравится одна бочка. У нее такие красивые клепки, что я ее с первого взгляда полюбил.
– Давно бы так сказал. Она будет твоей.
– Verbum nobile?
– Слово потомственного шляхтича.
– Тогда, милостивый управитель, я в твоем распоряжении.
– Ну, пошли. Но помни, на хитрость не скупись. Чем скорее мы отгоним от замка этого родича, тем ближе ты будешь к обещанной бочке. Я ее знаю, в ней прекрасное венгерское. На днище у нее красное клеймо, значит – для гостей.
– Вот о ней-то я и говорю.
– Раз сказал, будет сделано.
– Это придает мне силы и укрепляет дух.
Миновав стражу, они вышли на мост и остановились в конце его. К ним немедленно подскакал всадник в красивом убранстве, гордо выпрямившийся в седле, несмотря на объемистую фигуру.
– Милостивая пани Фирлеева здорова? – спросил он, внимательно разглядывая их.
Управитель поклонился всаднику и попросил прощения за то, что приезжим пришлось долго ждать ответа из замка.
– Я спрашиваю, здорова ли милостивая пани? – повторил всадник, не спуская с них проницательных глаз.
– Здорова-здоровехонька, слава богу, – ответил управитель.
– Мы хотим ее приветствовать и предложить свои услуги к большей славе рода Тенчинских.
Управитель молча опустил глаза и выжидал, надеясь, что квестарь избавит его от ответа.
– Может быть, у вас язык отнялся? – закричал всадник.
Брат Макарий посмотрел на него спокойно и вежливо ответил:
– Милостивая пани больна.
Перепуганный этими словами, управитель судорожно глотнул воздух, словно рыба, вытащенная из воды.
– Что такое? – всадник ударил шпорой коня, который не стоял на месте, стриг ушами и ронял пену. – Один говорит – здорова, другой – больна. Вот я вам покажу, как лгать!
– Ваша милость!… Ваша милость!… – запыхтел управитель, наливаясь кровью от гнева. – Помни, что говоришь.
Брат Макарий молитвенно сложил руки и прикрыл глаза.
– Что вы мне голову морочите? Я шкуру с вас спущу, если сейчас же не скажете мне правду, болваны вы этакие!
Управитель схватился за бок, но сабли там не оказалось, так как на нем была обычная одежда.
– Ты, ваша милость, разговариваешь со шляхтичем! – закричал он. – Возьми свои слова обратно!
Всадник замахнулся нагайкой. Управитель отскочил и рыча, как раненый тур, бросился через мост, расталкивая стражу, с любопытством наблюдавшую за происходящим.
– Говори ты! – придвинул всадник коня к брату Макарию.
Тот отвернулся, спокойно обошел коня и направился к всадникам, стоявшим поодаль.
– Так ведь это же наш поп! – обрадовался пан Тшаска. – Ясновельможный пан, это наш поп, право слово!
Вельможа ласково улыбнулся и, пришпорив коня, подъехал к приближавшемуся квестарю. Брат Макарий учтиво поклонился.
– Я вижу, ты свое слово сдержал, – сказал вельможа, останавливаясь перед квестарем. – Обещанную награду ты получишь.
– Справедливость восторжествовала, – ответил брат Макарий.
– И иезуиты убрались прочь, не так ли?
– Убрались, ваша милость. Обрадованный вельможа громко рассмеялся:
– Ты это сделал?
– Милостью святого Петра.
– Да ты, я вижу, со святыми запанибрата.
– Они меня очень любят.
В разговор вмешался толстый шляхтич:
– Этот поп говорил, что милостивая пани Фирлеева больна.
– Правда? – спросил вельможа брата Макария.
– Сущая правда.
– А почему тот бездельник говорил, что здорова? – не унимался шляхтич.
– Как же так? – удивился магнат.
– Не люблю, когда меня перебивают, – сказал брат Макарий. – Раз меня не слушают, я уйду в замок.
– Я бы его палкой проучил, – посоветовал шляхтич. – Это какое-то мошенничество.
– Успокойся, почтенный, – одернул вельможа своего приближенного. – А ты, отец, рассказывай, что там происходит.
– Да он смотрит на меня так, словно я его отца зарезал.
Вельможа знаком приказал шляхтичу удалиться. Тот пробурчал что-то про себя и, высокомерно задрав нос, отъехал в сторону, повернулся к ним спиной и опустил поводья.
– Рассказывай, отец, я сгораю от нетерпения.
– Начну с начала. Когда я явился во второй раз в этот замок, – квестарь показал на возвышавшиеся позади него толстые стены Тенчинского замка, – иезуиты…
– Ну, говори, что иезуиты?… – спросил возбужденно вельможа. – Ты их выгнал?
Квестарь кивнул печально головой, делая вид, что очень огорчен.
– Ох, выгнал.
– Вот и хорошо. Деревню тебе стоило бы дать за это, но, как я припоминаю, ты мирскими благами пренебрегаешь, значит, бог вознаградит тебя.
– Я тоже так думаю. Так вот, когда я выгнал иезуитов…
Терпение вельможи уже иссякло, ему хотелось скорее попасть в замок. Поэтому он прервал речь брата Макария:
– Доскажешь потом. А теперь веди меня к моей родственнице – пани Фирлеевой. У меня к ней спешное дело: надо одну новость сообщить. Весь Краков знает, что ее избавили от этих жадных монахов. Я сам пожертвовал большую сумму, чтобы отслужили благодарственный молебен, а ей хочу передать одно известие, касающееся семейных дел.
– Ты сможешь, ясновельможный пан, все ей рассказать.
– i Ах, – обрадовался вельможа, – ты, отец, свою награду заслужил. Жаль только, что ты излишне скромен.
– Не будем тратить времени. Госпожа с нетерпением ждала твоего приезда.
– Ты правду говоришь? – радостно воскликнул вельможа.
– Как на исповеди, – заверил квестарь.
Вельможа тронул коня. Брат Макарий пошел у стремени. За ними двигался пан Тшаска, а еще дальше – вспыльчивый шляхтич.
– А вотчины в порядке? – снова спросил вельможа.
– В полном порядке. Урожай богатый.
– А пани Фирлеева ничего иезуитам не отписала?
– Ни одной души.
– Знаешь, – придержал коня вельможа, – надо будет все-таки придумать тебе какую-нибудь награду, Ты молодец из молодцов. Как только я подумаю, что все это, – он показал рукой вокруг, – все эти богатства, прекрасный замок, огромные вотчины будут моими, у меня просто дух захватывает. Ты не понимаешь, отец, что значит – иметь. А я, признаюсь, уже потерял всякую надежду.
В это время послышался звук колотушки, и на мосту появилась траурная процессия. Впереди шел отец Лаврентий с деревянным крестом, за ним, надвинув капюшоны, отцы Поликарп и Ипполит, певшие замогильными голосами молитвы. Позади шли четыре работника, несшие окутанное саваном тело Мацека. Стража расступилась, и процессия, не обращая внимания на всадников и брата Макария, обошла их и направилась к слободе. Колотушка стучала в такт траурной мелодии. Фальшивое пение монахов разносилось по всей околице.
Кони задрожали в испуге. Потрясенный пан Тшаска перекрестился. Вельможа растерянно смотрел на квестаря.
– Что это такое? Похороны? – спросил он после того, как погребальная процессия скрылась за придорожными кустами.
– Да тут один умер.
Пан Тшаска сидел сгорбившись в седле и беспрестанно крестился,
– Плохая примета, ясновельможный пан, – прошептал он, с трудом раскрывая рот. – Ох, плохая примета.
– Э-э, глупости, – крикнул вельможа. – Кто-то умер, вот и все. Наверное, старик какой-нибудь.
– Молодой, еще двадцати лет не было, – объяснил брат Макарий.
– Кто-нибудь побил его. Видимо, непослушным слугой был.
– Его очень любили, – продолжал брат Макарий.
– Что же с ним случилось? – сердито спросил вельможа.
– Да отцы-иезуиты, уходя отсюда, страшное заклятие на замок наложили: что ни день, то кого-нибудь смерть уносит.
Пан Тшаска перекрестился и так рванул повод, что конь чуть не встал на дыбы. Вельможа судорожно глотнул слюну.
– Заклятье? Какое заклятье?
Брат Макарий благоговейно вздохнул:
– Да вот какое: кто не ходил на богомолье в Ченстохов и попадет в этот проклятый замок, тот скоро умрет.
Вельможа беззаботно рассмеялся:
– Ну, я-то в Ченстохове бывал.
– Это еще не все, – сказал отец Макарий. – Уцелеть может лишь тот, кто посещает пани Фирлееву с добрыми намерениями. А если задумает что-нибудь недоброе да скроет это, – обязательно умрет. Пани Фирлеева принимает всех. Нашлось несколько таких удальцов – их трупы и сейчас лежат в часовне, ожидая погребения. Ну, ваша милость, пойдем, а то милостивая пани ждет и, наверное, беспокоится.
– А это кто был? – спросил вельможа.
– Да человек один, хотел было обделать выгодное дельце, но не успел переехать мост, как его горячка хватила. Ну, полежал да и умер.
– Это правда? – побледнел вельможа.
– Правда. Ну, идем, идем, нам пора.
Однако вельможа потерял охоту въезжать на мост. Сняв шапку, словно ему вдруг стало жарко, он вздохнул.
Пан Тшаска, вытаращив глаза, со страхом поглядывал то на мост, что находился в нескольких шагах от него, то на кусты, за которыми скрылась процессия.
– Пошли, пошли, – настаивал брат Макарий. Наконец вельможа принял решение. С гордым видом
он вытянул руку.
– Пан Тшаска, поезжай вперед!
– Боже милостивый, – схватился за голову шляхтич, – за что ты караешь своего сына!
– Пан Тшаска, ты слышал, что я сказал?
– Ясновельможный пан, – захныкал шляхтич, – я никогда не был в Ченстохове.
– Ничего, – возразил магнат, – мы проверим, действует ли заклятье.
Пан Тшаска неловко соскочил с коня и оказался на коленях. Не пытаясь подняться, он ухватил вельможу за ногу:
– Пощади старика, сохрани мне жизнь! Я столько лет тебе верно служу! Столько лет!
Вельможа сердито оттолкнул его:
– Вижу теперь, как ты верно служишь мне.
– Ребенком на руках тебя носил. Учил саблей рубить, аркан бросать.
– Не ной, старик. Слышал мой приказ?
– Песенкам учил тебя, разным штукам… Вельможа выругался, лицо его исказилось от злости.
Сощурив глаза, он в бешенстве взглянул на шляхтича.
– Марш! – крикнул он так, что конь присел на задних ногах и испуганно фыркнул.
Пан Тшаска поднялся с коленей, вскочил на коня, ударил его шпорами, повернул на месте и, что-то выкрикивая, галопом пустился через кусты.
– Стой! – закричал вслед ему вельможа, но не успел и глазом моргнуть, как за паном Тшаской последовал другой шляхтич, не обращая никакого внимания на крики своего господина.
Брат Макарий с невинным видом почесывал бороду.
– Вот еретики! – покачивал он головой, делая вид, что очень огорчен.
– Подлые трусы, – заскрежетал зубами вельможа и поднял коня.
– А ваша милость не пойдет? – спросил квестарь, видя, что и вельможа собирается удирать.
– Прежде съезжу в Ченстохов, – закричал магнат и галопом последовал за своей свитой.
– Так ведь ясновельможный пан был там, – рванулся за ним квестарь.
Вельможа повернулся в седле и погрозил кулаком.
– Вернусь – рассчитаемся!
Квестарь засмеялся, с удовольствием наблюдая, как всадники выехали на дорогу и мчались друг за другом во весь опор, так что пыль поднялась столбом.
На мосту брат Макарий пошутил со стражей,
– Ну как, милые мои, в кости еще играете?
Стражники что-то неразборчиво буркнули ему в ответ. Квестарь, смеясь до слез, направился к воротам. Вдруг раздался конский топот, и к мосту подскакал управитель в доспехах, с саблей в руке. Поравнявшись с братом Макарием, он осадил коня.
– Где этот изменник? Вот я ему покажу!
– Поздно, ваша милость. Этот изменник бежал, как заяц.
– Я ему покажу, как бегать! Увидит, как со шляхтичем дело иметь. Где он?
– Вон где, – квестарь указал на дорогу, что вилась у подножья горы.
– Зачем ты это сделал? – воскликнул укоризненно управитель. – Я бы ему брюхо проткнул.
– Да он сам удрал, я его не трогал.
– Ну, попадись он мне, сто тысяч чертей, я его так обработаю, что родная мать не узнает.
И управитель ударил коня по крупу, который ринулся через кусты. Брат Макарий, приложив руку козырьком, проводил его взглядом, пока тот не исчез. Потом, еле волоча ноги, потихоньку побрел к замку. Ему было весело и легко. Он думал только о бочонке, который ему обещал управитель, и чувствовал непреодолимое желание незамедлительно изучить содержимое этого бочонка.
Проходя через нижний двор, он перебросился несколькими словами со стражей, улыбнулся молоденькой служанке, пошутил с дворовым парнем. Около главной башни брат Макарий свернул в сторону и через малинник добрался до винного погреба. Оттуда исходил аромат, как из райского сада. Он собрался было пролезть в небольшое отверстие, как это делал не раз, но вдруг кто-то потянул его сзади за рясу.
– Да воскреснет бог… – вскочил он, как ужаленный.
Позади стояла придворная дама, которую он обманул в спальне пани Фирлеевой. Квестарь в ужасе поднял руки вверх.
– Нехорошо так преследовать мужчин. Женщина, приложив палец к губам, велела ему молчать. Квестарь, наклонившись, тихонько спросил:
– Что тебе от меня нужно, почтенная?
Дама оглянулась, желая убедиться, что кругом нет никого, и, сложив руки, прошептала:
– Отец, беги! Беги!
Пожалуй, впервые в жизни квестарь был удивлен. Почесав лысину, он шепотом спросил:
– А что за беда такая?
– Отцы-кармелиты оклеветали тебя перед нашей госпожой, и теперь тебе грозит скорая смерть. Они сказали, что ты колдун, заришься на ее богатства, что у тебя в сердце нет веры, а лишь сатанинская хитрость. Ясько получил приказ заключить тебя в «Доротку», а потом предать суду. Беги, отец, мне от всей души жаль тебя.
– А ты не лжешь, не смеешься надо мной?
– Клянусь смертным часом, клянусь последним утешением, не лгу, – била себя в грудь дама. – Я сама слышала, как отец-настоятель наговаривал на тебя нашей госпоже.
– Ну, почтенный настоятель! – крикнул брат Макарий, но тут же закрыл рот рукой.
Женщина умоляюще смотрела на квестаря.
– Беги!
Брат Макарий, увидев у нее на глазах слезы, склонил голову набок и почти весело спросил:
– А по какой это причине ты оказываешь мне такую услугу?
Дама покраснела и, стыдливо опустив глаза, молча перебирала оборку платья.
Квестарь насмешливо свистнул:
– А я, красавица, не верю, чтобы меня отцы-кармелиты так очернили.
– Не веришь? Да они суду тебя предадут, закуют в колодки. Ну и не верь, отец мой. Мне-то какое дело. Я выполняю христианский долг и больше ничего. Не верь. Они говорили, что ты великий грешник.
Брат Макарий взял ее за руку и нежно спросил:
– А ты не боишься с великим грешником говорить?
– Нет, не боюсь.
– За что же такая милость мне?
– Вовсе не милость. То, что о тебе говорили, – неправда.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю – и все тут.
– Да ты умница.
– Отец, беги!
– Ладно, убегу, любопытно лишь, почему ты так за мою жизнь боишься?
Женщина снова покраснела и замолчала.
– Ну-ка, скажи, а то никуда не уйду.
Она умоляюще сложила руки и прошептала с горячей мольбой в голосе:
– Беги же.
– Скажи одно слово. Ну?
– Не могу…
– Ты меня спасаешь, отцов-кармелитов не боишься, а слово сказать стесняешься. Вот здорово!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29