Но теперь я уже не настолько в этом уверен.
-- Как называется этот город? -- спросил я его.
-- Котх, город племени котхов. Наш вождь --
Кхосутх-Головорез. Меня зовут Тхаб-Быстроногий. Сейчас меня
назначили сторожить тебя, пока остальные воины держат совет.
-- Что еще за совет? -- поинтересовался я.
-- Они обсуждают, что с тобой делать. Совет начался на
закате, и не похоже, чтобы дело шло к концу.
-- А в чем разногласия?
-- Ну, -- чуть замятся Тхаб, -- некоторые хотят тебя
повесить, другие же предлагают содрать с тебя шкуру живьем.
-- И что, никому не пришло в голову предложить отпустить
меня с миром? -- спросил я с мрачным юмором.
Тхаб только холодно посмотрел на меня:
-- Не прикидывайся дураком, -- буркнул он.
В этот момент за дверью послышались легкие шаги, и в
комнату вошла девушка, которую я уже видел раньше. Тхаб
неодобрительно посмотрел на нее.
-- Что ты здесь делаешь, Альтха? -- спросил он.
-- Я хочу посмотреть на незнакомца, -- ответила она
мягким, мелодичным голосом. -- Я никогда не видела таких людей.
Его кожа почти такая же нежная, как моя, и на ней нет волос. А
какие странные у него глаза! Откуда он пришел?
-- Говорит, что с холмов, -- буркнул Тхаб.
Глаза девушки широко раскрылись от изумления.
-- Но ведь на холмах никто не живет, только дикие звери!
Неужели он тоже какое-то животное? Но я слышала, что он умеет
говорить и все понимает.
-- Так оно и есть, -- подтвердил Тхаб, -- а еще он умеет
вышибать мозги из наших ребят голыми руками, которые тверже и
тяжелее, чем булыжники. Так что шла бы ты отсюда от греха
подальше. Если этот дьявол схватит тебя, то сожрет целиком -- и
хоронить нечего будет.
-- Я не буду подходить к нему, -- заверила девушка. -- Но,
по правде говоря, Тхаб, он не выглядит таким чудовищем. Смотри,
в его взгляде совсем нет злости. Скажи, а что с ним сделают?
-- Совет решит. Может быть, предоставят ему возможность
сразиться один на один с саблезубым леопардом, без оружия.
Она всплеснула руками -- такого, полного чувства,
человеческого жеста я еще не видел на Альмарике.
-- Но за что, Тхаб? Он ведь ничего не сделал. Он пришел
один, без оружия, не прячась. Стражники выстрелили в него без
предупреждения, а теперь...
Тхаб с раздражением взглянул на девушку.
-- Если я скажу твоему отцу, что ты вступаешься за
пленника...
Угроза была вполне серьезной. Девушка тотчас же осеклась.
-- Не говори ему, пожалуйста, -- взмолилась она.
Вдруг Альтха снова загорелась и, отойдя к дверям,
крикнула:
-- И все равно, это неправильно! Даже если отец до крови
выпорет меня, я все равно буду говорить так!
Со слезами на глазах она выбежала из комнаты.
-- Что это за девушка? -- спросил я.
-- Альтха, дочь Заала-Копьеносца.
-- А он кто?
-- Один из тех, кого ты так любезно отделал некоторое
время назад.
-- Ты хочешь сказать, что эта девчонка -- дочь такого...
-- мне не хватило слов.
-- А что с ней не так? -- не понл меня Тхаб. -- Она ничем
не отличается от остальных женщин нашего племени.
-- Значит, все женщины похожи на нее, а мужчины -- на
тебя?
-- Ну конечно. Разумеется, все чем-то отличаются друг от
друга, но в общем... А что, в твоем народе это не так? Хотя,
скорее всего именно так, если ты, конечно, не единственный в
своем роде уродец.
-- Эй, полегче, -- начал раздрожаться я, но тут в дверном
проеме показался другой воин.
Войдя, он сказал:
-- Я пришел сменить тебя, Тхаб. Воины решили отложить дело
до утра, когда вернется Кхосутх.
Тхаб ушел, а его место на скамье занял новый стражник. Я
не стал пытаться разговорить его. В моей голове и так крутилось
слишком много мыслей, к тому же я очень хотел спать. Вскоре я
словно провалился в крепкий сон без сновидений.
Видимо, все пережитое за тот день изрядно утомило меня, и
даже притупило остроту восприятия. Иначе я, несомненно,
проснулся бы, почувствовав, как что-то коснулось моей головы.
Но я лишь наполовину вынырнул из состояния дремоты. Из-под
полузакрытых век я увидел неясно, как во сне, девичье лицо,
склонившееся надо мной; темные глаза испуганно рассматривали
меня, губы слегка разомкнулись и так и застыли. В ноздри мне
полился запах ее рассыпавшихся по плечам волос. Девушка
осторожно, боязливо прикоснулась ко мне и тотчас же, отдернув
руку, отпрянула, испугавшись того, что натворила. Стражник
мерно храпел на скамье. Факел почти догорел, и лишь неровное
красное свечение лилось из ниши в стене. За окном взошла луна.
Все это я смутно отметил про себя прежде, чем снова погрузиться
в глубокий сон, в котором я снова и снова видел склонившееся
надо мной прекрасное лицо юной девушки.
Глава III
Проснулся я с первыми лучами рассвета, когда к
приговоренным обычно являются палачи. Надо мной стояла группа
людей, один из которых был, как я понял, Кхосутхом-Головорезом.
Он был выше и мощнее всех остальных, настоящий великан.
Лицо и тело вождя покрывали старый шрамы. Он был темнее многих
и явно старше всех по возрасту.
Этот воплощенный символ дикаря стоял, глядя на меня и
поглаживая ладонью рукоять меча.
-- Говорят, ты хвалился, что победил в открытом бою Логара
из Тхугры, -- сказал он после долгой паузы каким-то замогильным
голосом.
Я ничего не ответил, а продолжал молча лежать, глядя на
него снизу вверх, чувствуя, как гнев снова закипает во мне.
-- Почему ты молчишь? -- спросил он.
-- Потому что мне надоело всем доказывать, что я не лгу.
-- Зачем ты пришел в Котх?
-- Я устал жить среди диких зверей. Какой же я был дурак
-- даже не догадывался, что компания саблезубых леопардов и
бабуинов окажется безопаснее и спокойнее, чем знакомство с
людьми.
Вождь покрутил седые усы.
-- Мои воины говорят, что ты дерешься как бешеный леопард.
Тхаб сказал, что ты подошел к городу не как подходят враги и
трусы. Мне нравятся смелые люди. Но что нам с тобой делать?
Если мы освободим тебя, то твоя ненависть к нам за прошлое
никуда не денется. А судя по всему, твою ненависть укротить не
просто.
-- А почему бы вам не принять меня в свое племя? --
брякнул я наобум.
Могучий вождь покачал головой.
-- Мы не Яга, у нас нет рабов.
-- А я и не раб, -- огрызнулся я. -- Разрешите мне жить
среди вас как равному. Я буду охотиться и воевать, и ты
увидишь, что я ничем не хуже любого воина твоего племени.
В этот момент за спиной Кхосутха в комнату вошел еще один
человек. Он был больше всех Котхов, которых я уже видел. Не
выше, а именно больше, массивнее.
-- А вот это тебе придется доказать! -- рявкнул он и
добавил ругательств. -- Развяжи его, Кхосутх, развяжи! Говорят,
этот парень не из слабых. Сейчас проверим, кто кого...
-- Он ранен, Гхор, -- возразил вождь.
-- Ну так пусть его лечат, пока он не поправится, --
развел руками великан Гхор.
-- Ох, и тяжелые у него кулаки, -- вставил кто-то.
-- Тхак! -- проорал Гхор, вращая глазами. -- Прими его в
наше племя, Кхосутх! Пусть он выдержит испытание. Если выживет
-- клянусь Тхаком, он будет достоин носить имя Кхота!
-- Я подумаю над этим, -- ответил Кхосутх после долгих
колебаний.
На время все успокоились и направились к выходу вслед за
вождем. Последним вышел Тхаб, подбадривающе махнувший мне
рукой. Нет, этим дикарям явно не были чужды чувства сожаления и
дружелюбия.
x x x
День прошел без событий. Тхаб не появлялся; другие воины
прносили мне еду и питье, и я позволил им перевязать мои раны.
Почувствовав более или менее человеческое отношение к себе, я
перестал кипеть гневом, хотя, конечно, гнев лишь чуть отступил,
не угаснув совсем.
Девушка по имени Альтха не появлялась, хотя несколько раз
я слышал за дверью легкие шаги -- не знаю, ее или других
женщин.
Ближе к вечеру за мной прислали нескольких воинов,
объявивших, что меня доставят на общий совет племени, где
Кхосутх, выслушав все аргументы, решит мою судьбу. К своему
удивлению, я узнал, что будут представлены аргументы не только
против меня, но и в мою пользу. С меня взяли обещание не
нападать ни на кого, и отстегнули от цепи, приковывающей меня к
стене; но кандалы на запястьях и лодыжках остались на месте.
Меня вывели из комнаты, где я находился, и провели по
каменным коридорам, не украшенным ни резьбой, ни росписью, ни
полированной облицовкой. Грубые блоки стен неровно освещались
белым пламенем факелов.
Пройдя несколько комнат и переходов, мы оказались в
просторном круглом помещении, над которым нависал не низкий
каменный потолок, а высокий свод купола. У протвоположной стены
на обломке скалы стоял каменный трон, на котором восседал
вождь, Кхосутх-Головорез, облаченный в пятнистую шкуру
леопарда. Перед ним, занимая три четверти круга, сидело почти
все племя: впереди -- мужчины, сидевшие на шкурах, подогнув
ноги, а подальше, на верхних ступенях этого подобия амфитеатра
-- женщины и дети.
Странное это было зрелище. Я имею в виду разительный
контраст между грубыми, волосатыми мужчинами и стройными
белокожими женщинами. На мужчинах были набедренные повязки и
высоко зашнурованные сандалии. Некоторые накинули себе на плечи
шкуры пантер -- охотничьи трофеи. Женщины были одеты так же,
как Альтха, которую я успел заметить среди остальных. Некоторые
женщины были в легких сандалиях, некоторые -- босиком. С их
плеч спадали свободные туники, перетянутые на талиях ремешками.
Различия между полами были явно видны даже у младенцев. Девочки
были тихими, худенькими и симпатичными. Мальчишки же походили
на обезьян еще больше, чем их отцы и старшие братья.
Мне приказали сесть на каменный блок чуть в стороне от
пьедестала вождя. Сидя в окружении своего эскорта, ф
присматривался к стоящему неподалеку Гхору, непроизвольно
поигрывавшему могучими мышцами.
Как только я занял свое место, совет начался. Кхосутх без
предисловий объявил, что желает выслушать все доводы. Ткнув
пальцем, он назначил человека, который должен был защищать
меня. Видимо, эта процедура была обычным делом в племени.
Назначенный, помощник вождя, тот, который командовал избившей
меня компанией, молодой воин по имени Гушлук-Тигробой, не
выразил большого энтузиазма по этому поводу. Потирая следы,
оставленные на его теле моими кулаками, он неохотно вышел
вперед и, отстегнув ножны меча и кинжала, положил оружие на пол
перед собой. Так же поступили и остальные сидящие в первых
рядах воины.
Воцарилась тишина, и Кхосутх объявил, что желает выслушать
доводы в пользу того, что человек по имени Исау Каирн(надо было
отдать должное правильному произношению вождя) не должен быть
принят в племя.
Само собой, таких аргументов было целое море. С полдюжины
воинов вскочили со своих мест и разом заговорили, перейдя
вскоре на крик. Гушлук говорил одновременно с ними, безуспешно
пытаясь разом представить контраргументы всем спорщикам. Я сник
и понял, что ело плохо. Но оказалось, что это только начало.
Мало-помалу Гушлук разговорился, вошел в роль, его глаза
заблестели -- он исступленно и уверенно доказывал остальным их
неправоту. Судя по его энтузиазму и обилию аргументов в мою
пользу, можно было подумать, что мы с ним просто друзья с
детства.
Отдельного обвинителя назначено не было. Каждый, кто
хотел, мог взять слово. И если Гушлуку удавалось разбить его
доводы, то еще один голос присоединялся к голосам в мою пользу.
Все новые и новые воины присоединялись к нам. Крики Тхаба, рев
Гхора и страстные речи моего заступника слились в едином
потоке, и вскоре почти все воины выступили в мою защиту.
x x x
Не повидав совет Котхов наяву, невозможно вообразить себе
это зрелище. Это был настоящий базар, бедлам, сумасшедший дом.
Одновременно звучали от трех до пяти сотен голосов, но один --
никогда. Как Кхосутх умудрялся хоть что-то понимать -- осталось
для меня загадкой. Но он явно держал руку на пульсе спора,
восседая на своем каменном троне, словно мрачный бог,
осматривающий подвластный ему мир.
В обычае откладывать в сторону оружие был свой смысл. Спор
нередко переходил в скандал. Начинались переходы на личности,
поминались близкие и дальние родственники, всплывали давние
обиды. Слов не хватало, в дело шли кулаки. Руки привычно
тянулись к поясам, где обычно висело оружие. Время от времени
вождю приходилось подавать голос, призывая спорщиков соблюдать
хотя бы видимость порядка.
Напрасно я пытался следить за ходом дискуссии. Многие
аргументы как за меня, так и против были лишены не только
строгой логики, но и вообще какого бы то ни было смысла.
Оставалось лишь ждать, чем кончится дело.
Ко всему прочему, спорящие частенько уходили в сторону от
темы, а вернувшись, не могли вспомнить, на чьей они стороне.
Казалось, конца этому не будет, ибо пыл воинов не ослабевал. В
полночь они все так же яростно спорили, без устали крича и
вцепляясь руками в бороды оппонентов.
Женщины не принимали участия в обсуждении. После полуночи
они стали потихоньку расходиться, уводя с собой детей. В конце
концов на верхних скамьях осталась лишь одна худенькая фигурка.
Это была Альтха, следившая (или пытавшаяся следить) за ходом
споров с неподдельным интресом.
Я сам уже давно бросил это дело. Гушлуку моя помощь была
не нужна, он и сам отлично держал оборону. Гхор подбежал к
трону вождя и умолял Кхосутха позволить ему свернуть ко!-кому
из особо упорных спорщиков шею.
В общем, на мой взгляд, все это больше всего напоминало
митинг в сумасшедшем доме. В конце концов, не обращая внимания
на шум и на то, что решается моя судьба, я начал клевать носом
и вскоре крепко заснул, предоставив доблестным воинам-Котхам
драть глотки и бороды друг друга, а планете Альмарик нстись по
своей орбите под вечными звездами, которым не было никакого
дела до людей ни на Земле, ни на других планетах.
На рассвете Тхаб затряс меня за плечо и проорал прямо в
ухо:
-- Мы победили! Ты станешь членом племени, если поборешь
Гхора!
-- Я сверну ему шею. -- пробормотал я и снова уснул.
Глава IV
Так началась моя жизнь среди людей Альмарика. Я, начавший
свой путь по этой планете голым дикарем, поднялся на одну
ступень эволюции, став варваром. Ведь племя Котхов было
варварским племенем, несмотря на все их шелка, стальные клинки
и каменную крепость. Сегодня на Земле нет народа, стоящего с
ними на одной ступени развития. И никогда не было. Но об этом
позже. Сначала я расскажу вам о моем поединке с
Гхором-Медведем.
С меня сняли оковы и поместили на жительство в одну из
башен -- до моего выздоровления. Я все еще был пленником. Котхи
приносили мне еду и воду, а также перевязывали мою рану на
голове, которая не была столь серьезной по сравнению с теми,
что нанесли мне дикие звери, и которые заживали сами собой,
безо всякого лечения. Но племя желало, чтобы к поединку я был
абсолютно здоров и мог на равных сразиться с Гхором, чтобы
доказать мое право стать одним из Котхов. Если же я проиграю
поединок, то, судя по рассказам и впечатлению от Гхора,
проблем, что со мной делать дальше, не будет. Шакалы и грифы
позаботятся о том, что от меня останется.
Большинство Котхов относилось ко мне безразлично. Лишь
Тхаб-Быстроногий проникся искренним расположением к моей
персоне. За время, которое я провел взаперти в башне, я не
видел ни Кхосутха, ни Гхора, ни Гушлука, ни Альтху.
Не могу припомнить более утомительного и тоскливого
периода в моей жизни. Я ничуть не боялся предстоящей встречи с
Гхором. Не то чтобы я был заранее уверен в победе -- просто мне
столько приходилось рисковать жизнью, что страх за собственную
шкуру почти выветрился из моей души. Прожить долгие месяцы
свободным, как дикая пантера, и вдруг оказаться запертым в
каменном мешке, лишенным свободы передвижения и свободы выбора.
Если бы это заключение продлилось еще чуть дольше, боюсь, я не
выдержал бы и попытался сбежать, либо обретя таким образом
свободу, либо погибнув при этой попытке. Но во вем этом была и
положительная сторона: раздражение и злость не давали мне
расслабиться, так что я всегда был в форме и готов к любым
переделкам.
Пожалуй, на Земле нет людей, настолько сильных и в любую
минуту готовых к бою, как обитатели Альмарика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21