В основном
они с ужасом жались к стенам и углам, не зная, что происходит,
и видя лишь кровавую резню. Но время от времени я видел, как
улыбались еще не веря в спасение, белокожие женщины Гура, а
несколько раз я даже слышал восторженные крики и видел, как
бросалась одна из рабынь навстречу разъяренному боем воину,
узнав в нем брата, мужа или просто соплеменника. Лишь с лиц
желто-- и краснокожих рабынь не сходил страх, когда они видели,
как еще более дикие и страшные, чем Яга, люди разили насмерть
их жестоких хозяев.
Прорубая себе путь мечом, я искал комнату, где содержались
Луные Девственницы. Наконец я увидел лежащую женщину, вжавшуюся
в пол, чтобы не попасть под горячую руку сражающихся мужчин, и
потряс ее за плечо, а затем проорал прямо ей в ухо свой вопрос.
Она поняла меня, но смелости ей хватило только на то, чтобы
ткнуть пальцем в нужном направлении. Подхватив девушку, я
прорвался через сражающуюся толпу и вытащил ее за собой в
пустой коридор. Здесь я ее отпустил, и она побежала по
коридору, крикнув, чтобы я следовал за ней. Мы неслись по
переходам и залам, выскочили на какую-то крышу, где шел бой и
где мне снова пришлось пробиваться сквозь строй сражающихся,
ведя за собой девушку. Наконец она вывела меня к крытому двору
в самой верхней части города, не считая некоторых башен и
минаретов.
Я подбежал к большой двери в противоположной стене. Она
оказалась заперта. Несколькими ударами меча я сбил замок и
распахнул тяжелые дверцы. Из полумрака комнаты на меня глядели
полторы сотни женских лиц, испуганно ожидавших худшего. Не
зная, чем их успокоить, я вдруг выкрикнул имя Альтхи. В ответ
послышался знакомый голос, крикнувший: "Исау! Исау, это ты!", и
ко мне метнулась худенькая девичья фигурка. Через мгновение
тонкие руки уже обнимали меня, губы покрыли лицо горячими
поцелуями. Вскоре шум боя за спиной заставил меня вырваться из
объятий Альтхи и развернуться. Я увидел, что по другую сторону
двора целая толпа сопротивляющихся охранников Яга была втиснута
во двор через дверь наступающими Гура. Исход этой схватки
предсказать было не трудно. Смерть крылатых стражей была лишь
вопросом времени.
Но тут я услышал знакомый иронический смех, и передо мной
оказалась сама королева Ясмина.
-- Итак, ты вернулся, Железная Рука? -- словно отравленный
ед тек ее голос. -- Вернулся со своими мясниками, чтобы
разрушить обитель богов. Но ты не станешь победителем, не
надейся на это, глупец!
Не говоря ни слова, я занес меч, чтобы проткнуть ее, но с
чисто женским проворством она увернулась от клинка, взлетев в
воздух. Сверху вновь послышался ее смех, переходящий в
истеричный стон:
-- Глупец! Я же сказала, что тебе не быть победителем!
Разве я не предупреждала тебя, что готова погибнуть под руинами
своего царства? Псы, всем вам пришла смерть!
С этими словами королева стремительно полетела к самому
куполу. Яга, похоже, поняли ее намерение, поскольку они взвыли,
протестуя и одновременно задрожав от страха. Но это не
остановило жестокую повелительницу. Подлетев к куполу, Ясмина
перевернулась в воздухе и, уперевшись в свод обеими ногами, изо
всех сил потянула на себя какой-то засов или рычаг, торчащий из
поверхности потолка.
Часть купола вздрогнула и вдруг сдвинулась со своего
места. В образовавшейся щели что-то мелькнуло, и внезапно
огромный кусок свода рухнул вниз, подняв облако ыли. Не успела
пыль осесть, как в пролом не то прыгнула, не то упала какая-то
огромная тень. В центре двора на плитах пола встало на ноги
невероятное, чудовищное создание. У всех зрителей вырвался из
груди непроизвольный крик ужаса.
Чудовище было больше слона, а по форма напоминало
огромного слизняка, если не считать множества щупалец,
опоясывавших его тело. Из отверстий на концах щупалец сыпались
ярко-белые искры и вырывались языки синего пламени. Оказалось,
что чудовище одним прикосновением этих щупалец вырывает из
каменных стен целые блоки, покрывая кладку сетью глубоких
трещин. В общем, это было безмозглое создание без каких бы то
ни было органов чувств -- чистая сила, воплощенная в самую
примитивную живую оболочку. Сила, сошедшая с ума,
превратившаяся в слепую ярость и жажду разрушения.
В действиях не было ни плана, ни элементарной
последовательности. Оно просто бросалось из стороны в сторону,
пробивая телом стены насквозь и не замечая сваливающихся на
него обломков. Люди разбегались от него во все стороны.
-- Быстро назад, в шахту! -- заорал я. -- Спасайте
девчонок!
Я начал выталкивать из темной комнаты ослабевших девушек и
передавать их другим Гура. Со всех сторон сыпались стены,
обрушивались купола и минареты.
-- Делайте веревки из занавесок и покрывал! -- крикнул я.
-- Спускайтесь по склону. Ради бога, живее! Это чудовище не
остановится, пока не разрушит весь город!
-- Я нашел связанный веревочные лестницы, -- крикнул
кто-то из наших воинов. -- Они достанут до воды, но...
-- Развязывайте х и отправляйте женщин вниз. Лучше
рискнуть нахлебаться воды, чем оказаться раздавленными
какой-нибудь глыбой, -- ответил я и добавил: -- Гхор, держи
Альтху!
Я передал девушку в руки залитого кровью великана, а сам
понесся вслед за чудовищным созданием, на глазах разрушающим
город на скале Ютхла.
x x x
От этой гонки у меня остались лишь обрывочные
воспоминания: рушащиеся стены, стонущие и раздавленные насмерть
люди и несущаяся напролом машина разрушения, вокруг которой
распространялось какое-то неестественное, похожее на
электрическое, сияние.
Сколько Гура, Яга и рабынь всех цветов кожи погибло в этом
кошмаре -- теперь уже никто не узнает. Нескольким сотням
удалось выбраться по подземному туннелю, пока чудовище не
завалило обрушенной стеной вход, похоронив при этом несколько
десятков человек, пробиравшихся к люку. Развернув лесткницы,
воины спустили по ним множество женщин, не разбирая, какого
цвета их кожа. Часть лестниц опустилась на город Акка, часть --
на воду Йогха, но в тот момент главным было выбраться из
рушащегося города.
Передав Альтху Гхору, я понесся вслед кошмарному чудовищу,
сам четко не представляя, что собираюсь делать. Я просто бежал,
перепрыгивая через рухнувшие обломки и перелезая через
образовавшиеся завалы, пока не оказался рядом с попятившимся
монстром. Оказалось, что он вовсе не такой уж бесчувственный и
слепой. Стоило мне прицельно запустить хорошим булыжником в
показавшееся мне уязвимым место на огромной голове, как
движения гигантского слизняка перестали быть беспорядочными:
разбрасывая камни в разные стороны, как бык разбрызгивает пену,
переходя через быструю реку, чудовище ринулось в мою сторону.
Я отчаянно убегал, уводя чудовище за собой -- прочь от
того места, где напуганные люди покидали город. Я прекрасно
понимал, что каждая выигранная секунда означает чью-то
спасенную жизнь. Но незнание планировки города сыграло со мной
злую жутку: я и сам не заметил, как оказался в полукруглой
башне, нависшей над водами Йогха на высоте пятисот футов. Сзади
ко мне приближалось чудовище. Я развернулся и увидел, что оно,
на миг приостановившись, даже чуть попятилось, а затем
бросилось на меня. В середине огромного брюха я увидел темное
пятно размером с кулак. Инстинкт дикаря или интуиция
цивилизованного человека подсказали мне, что это -- жизненно
важная точка гигантской твари. Словно сжатая пружина, я
распрямился и метнулся навстречу чудовищу. Тело и руки не
подвели меня -- меч по самую рукоятку воткнулся в темное пятно.
Что было потом -- я не знаю. Для меня мир погрузился в море
огня и раскаты страшного грома, за которыми последовали темнота
и забытие.
Уже потом мне рассказали, что в момент нашего прыжка и
чудовище, и я скрылись за стеной синего пламени. А затем
раздался страшный грохот, и вместе с развалившейся на куски
башней мы с чудовищем рухнули вниз, в реку, с высоты пятисот
футов.
Меня спас Тхаб, несмотря на тяжелую рану, бросившийся в
реку и вытащивший мое бесчувственное тело на берег.
Вы можете мне возразить, сказав, что ни один человек не
останется в живых после падения в воду, пролетев перед этим
пятьсот футов. Единственное, что я могу вам ответить, -- это
то, что я остался жив. Хотя, по правде говоря, я не думаю, что
кто-нибудь из землян смог бы повторить такой полет с таким же
результатом.
Но и мне дорого обошлось то падение. Я долго лежал без
чувств, еще дольше мучительно, в бреду и кошмарах приходил в
себя, и еще дольше оставался парализованным, пока мои нервы,
мозг и мышцы медленно-медленно возвращались к жизни.
Пришел я в себя уже в Котхе, не помня ничего о долгом пути
через леса и по равнине, прочь от поверженного города Югга. Из
девяти тысяч воинов, отправившихся в страну Ягг, вернулись
назад чуть больше половины -- зраненных, измученных, но
возвратившихся победителями. С ними вернулись пятьдесят тысяч
женщин -- освобожденных рабынь. Тех Гура, которые не были
Котхами или Кхорами, сопроводили до их родных городов --
случай, невиданный за всю историю существования на Альмарике
расы Гура. Женщинам других народов предоставили возможность
свободно выбрать место для жительства в любом из городов Гура.
Мы с Альтхой наконец обрели себя. Ее прекрасное лицо,
склонившееся надо мной, было первым, что я увидел, придя в себя
после возвращения из страны Ягг. Наверное, наша любовь
останется с нами навсегда -- слишком много испытаний пришлось
пройти нам обоим и нашему чувству, чтобы прийти к счастливому
концу.
Впервые в истории Гура два города -- Котх и Кхор --
заключили мир и поклялись друг другу в вечной дружбе. Теперь
два племени, вместо того, чтобы воевать одно с другим, вместе
сражались против враждебных сил природы и добывали себе пищу на
охоте.
А мы двое -- я, землянин, и Альтха, рожденная на
Альмарике, но одержимая инстинктом познания земной женщины, --
еще надеемся передать хотя бы малую часть культуры моей родной
планеты прекрасному, но дикому народу, живущему под небом
планеты, ставшей моим вторым домом, -- планеты, называющейся
Альмарик.
ЧЕРЕП МОЛЧАНИЯ
...И, испещрив его десятком ран смертельных,
Поверг врага на землю. А потом
О вражий череп постучал перстом
И рассмеялся -- коль назвали б это смехом --
И стал следить, как тают жизнь и страх
В остекленевших выпуклых глазах
Люди и поныне называют тот день Днем Царского Страха. Ибо
Кулл, царь Валузии, был в конце концов всего лишь человеком.
Воистину, трудно было бы найти другого столь отважного
человека, но всему есть пределы, даже мужеству. Конечно, Кулла
посещали дурные предчувствия, по спине его порой ползали
мурашки, а подчас его охватывала внезапная жуть или даже ужас
перед неведомым. Но то были лишь краткие потрясения разума и
души, порожденные в основном удивлением, какой-нибудь гнусной
тайной или чем-то сверхъестественным -- скорее отвращение,
нежели настоящий страх. Поэтому истинный страх так редко
посещал его, что люди надолго запомнили этот день.
Да, в тот день Кулл познал Страх, неистовый, ужасающий,
бессознательный, проникающий до самых костей и леденящий кровь.
Поэтому люди говорят о времени Страха Кулла, но говорят об этом
без презрения, да и сам Кулл вспоминает тот день без всякого
стыда. Ибо все, что произошло, послужило лишь к вящей славе
самого Кулла.
Вот как это случилось. Кулл праздно восседал на троне в
Зале Приемов, лениво прислушиваясь к беседе своих друзей. Там
был Ту, главный советник, Ка-ну, посланник пиктов, Брул, правая
рука Ка-ну, а также раб Кутулос, бывший величайшим ученым всех
Семи Империй.
-- Все суть иллюзия. -- говорил Кутулос. -- Все лишь
внешние проявления глубинной Сути, лежащей за пределами
человеческого разумения, поскольку не существует никаких
соотношений, с помощью которых ограниченный разум мог бы
измерить безграничное. Все окружающее может быть единым по сути
своей, и все -- идти от одного корня. Это было известно Рааме,
величайшему мудрецу всех эпох, некогда освободившему людей от
ига безвестных демонов и указавшему народу путь к величию.
-- Он был могущественным некромантом. -- сказал Ка-ну. --
Он не был волшебником. -- возразил Кутулос. -- Не был
завывающим, бормочущим заклинания, гадающим по потрохам змеи. В
Рааме не было ничего от шарлатана. Он познал основные принципы,
постиг Стихии и понял, что воздействие естественных причин на
естественные силы приводит к естественным результатам. Он
сотворял то, что могло показаться чудесами, лишь приложением
собственной силы естественным путем, что было для него столь же
просто, сколь для нас -- зажечь огонь, и что столь же
недоступно для нас, как то же добывание огня для наших
обезьяноподобных предков.
-- Тогда почему он не раскрыл все свои тайны людям? --
спросил Ту. -- Потому что знал, что многие знания не принесут
людям добра. Какой-нибудь злодей мог бы подчинить себе целый
народ, нет, даже всю вселенную, обладай он знаниями Раамы.
Человек должен учиться сам, развивая в процессе учения свою
душу.
-- Так ты говоришь, что все лишь иллюзия? -- заявил Ка-ну,
искусный в делах государствах, но невежественный в философии и
науке и посему уважавший Кутулоса за его знания. -- Как же так
Ведь мы можем слышать, видеть и ощущать.
-- А что такое вид и звук? -- возразил раб. -- Разве не
отсутствие молчания, и разве молчание -- не отсутствие звука?
Отсутствие чего-то не является чем-либо вещественным. Оно
ничто. А как может существовать ничто?
-- Тогда зачем существуют вещественные предметы? --
спросил Ка-ну, словно озадаченный ребенок.
-- Они лишь проявление действительности. Возьмем то же
молчание. Где-то существует суть молчания, душа молчания.
Ничто, ставшее чем-то, отсутствие столь абсолютное, что оно
приобрело вещественную форму. Кто из вас хоть когда-нибудь
слышал полное молчание? Никто! Всегда существуют какие-то звуки
-- шепот ветра, гудение насекомых, даже шорох растущей травы
или шепот песчинок в пустыне. Но в сердцевине молчания вообще
нет звуков.
-- Раама, -- сказал Ка-ну, -- когда-то заключил духа
молчания в некой огромной крепости и запечатал его навсегда.
-- Да. -- сказал Брул. -- Я видел эту крепость. Такая
огромная черная штука на вершине одинокого холма в глуши
Валузии. С незапамятных времен это прозывается Черепом
Молчания.
-- Ха! -- вмешался заинтересовавшийся наконец Кулл. --
Друзья мои, я был бы не прочь поглядеть на эту штуку!
-- Владыка царь, -- возразил Кутулос. -- неразумно
нарушать покой содеянного Раамой. Ведь он был мудрее любого из
живущих. Я слышал легенду, что своей магией он заточил демона.
Не магией, скажу я , но своим знанием природных сил, и не
демона, а некую стихию, угрожавшую существованию людей. А мощь
этой стихии подтверждает то, что даже самому Рааме не удалось
уничтожить ее. Он смог лишь ввергнуть ее в заточение.
-- Довольно! -- нетерпеливо отмахнулся Кулл. -- Раама
помер столько тысяч лет назад, что при одной мысли об этом у
меня голова кругом идет. Я отправляюсь посмотреть на Череп
Молчания. Кто поедет со мной?
Все слышавшие его в сопровождении сотни Алых Убийц",
могущественнейших воинов Валузии, скакали с Куллом, когда на
рассвете он выехал из столицы. Их путь поднимался все выше
среди гор Зальгары, пока, после многодневных поисков, они не
добрались до одинокого холма, мрачно поднимавшегося над
окружающим плато. А на его вершине высилась угрюмая крепость,
черная, как дурная судьба.
-- Это то самое место. -- сказал Брул. -- Никто не живет
ближе сотни миль от этой крепости, да и не жил на памяти людей.
Этот край слывет проклятым.
Кулл осадил своего огромного жеребца и огляделся. Все
молчали, и Кулл ощутил окружавшее его странное, почти
невыносимое безмолвие. Когда он заговорил вновь, все
вздрогнули. Куллу казалось, что от крепости на холме исходят
волны убийственной тишины. Окрест не пела ни одна птица и ветер
не шевелил ветви застывших деревьев. Когда всадники Кулла стали
подниматься по склону, стук подков их коней по скалам
доносился, казалось, из бескрайней дали и не порождал эха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
они с ужасом жались к стенам и углам, не зная, что происходит,
и видя лишь кровавую резню. Но время от времени я видел, как
улыбались еще не веря в спасение, белокожие женщины Гура, а
несколько раз я даже слышал восторженные крики и видел, как
бросалась одна из рабынь навстречу разъяренному боем воину,
узнав в нем брата, мужа или просто соплеменника. Лишь с лиц
желто-- и краснокожих рабынь не сходил страх, когда они видели,
как еще более дикие и страшные, чем Яга, люди разили насмерть
их жестоких хозяев.
Прорубая себе путь мечом, я искал комнату, где содержались
Луные Девственницы. Наконец я увидел лежащую женщину, вжавшуюся
в пол, чтобы не попасть под горячую руку сражающихся мужчин, и
потряс ее за плечо, а затем проорал прямо ей в ухо свой вопрос.
Она поняла меня, но смелости ей хватило только на то, чтобы
ткнуть пальцем в нужном направлении. Подхватив девушку, я
прорвался через сражающуюся толпу и вытащил ее за собой в
пустой коридор. Здесь я ее отпустил, и она побежала по
коридору, крикнув, чтобы я следовал за ней. Мы неслись по
переходам и залам, выскочили на какую-то крышу, где шел бой и
где мне снова пришлось пробиваться сквозь строй сражающихся,
ведя за собой девушку. Наконец она вывела меня к крытому двору
в самой верхней части города, не считая некоторых башен и
минаретов.
Я подбежал к большой двери в противоположной стене. Она
оказалась заперта. Несколькими ударами меча я сбил замок и
распахнул тяжелые дверцы. Из полумрака комнаты на меня глядели
полторы сотни женских лиц, испуганно ожидавших худшего. Не
зная, чем их успокоить, я вдруг выкрикнул имя Альтхи. В ответ
послышался знакомый голос, крикнувший: "Исау! Исау, это ты!", и
ко мне метнулась худенькая девичья фигурка. Через мгновение
тонкие руки уже обнимали меня, губы покрыли лицо горячими
поцелуями. Вскоре шум боя за спиной заставил меня вырваться из
объятий Альтхи и развернуться. Я увидел, что по другую сторону
двора целая толпа сопротивляющихся охранников Яга была втиснута
во двор через дверь наступающими Гура. Исход этой схватки
предсказать было не трудно. Смерть крылатых стражей была лишь
вопросом времени.
Но тут я услышал знакомый иронический смех, и передо мной
оказалась сама королева Ясмина.
-- Итак, ты вернулся, Железная Рука? -- словно отравленный
ед тек ее голос. -- Вернулся со своими мясниками, чтобы
разрушить обитель богов. Но ты не станешь победителем, не
надейся на это, глупец!
Не говоря ни слова, я занес меч, чтобы проткнуть ее, но с
чисто женским проворством она увернулась от клинка, взлетев в
воздух. Сверху вновь послышался ее смех, переходящий в
истеричный стон:
-- Глупец! Я же сказала, что тебе не быть победителем!
Разве я не предупреждала тебя, что готова погибнуть под руинами
своего царства? Псы, всем вам пришла смерть!
С этими словами королева стремительно полетела к самому
куполу. Яга, похоже, поняли ее намерение, поскольку они взвыли,
протестуя и одновременно задрожав от страха. Но это не
остановило жестокую повелительницу. Подлетев к куполу, Ясмина
перевернулась в воздухе и, уперевшись в свод обеими ногами, изо
всех сил потянула на себя какой-то засов или рычаг, торчащий из
поверхности потолка.
Часть купола вздрогнула и вдруг сдвинулась со своего
места. В образовавшейся щели что-то мелькнуло, и внезапно
огромный кусок свода рухнул вниз, подняв облако ыли. Не успела
пыль осесть, как в пролом не то прыгнула, не то упала какая-то
огромная тень. В центре двора на плитах пола встало на ноги
невероятное, чудовищное создание. У всех зрителей вырвался из
груди непроизвольный крик ужаса.
Чудовище было больше слона, а по форма напоминало
огромного слизняка, если не считать множества щупалец,
опоясывавших его тело. Из отверстий на концах щупалец сыпались
ярко-белые искры и вырывались языки синего пламени. Оказалось,
что чудовище одним прикосновением этих щупалец вырывает из
каменных стен целые блоки, покрывая кладку сетью глубоких
трещин. В общем, это было безмозглое создание без каких бы то
ни было органов чувств -- чистая сила, воплощенная в самую
примитивную живую оболочку. Сила, сошедшая с ума,
превратившаяся в слепую ярость и жажду разрушения.
В действиях не было ни плана, ни элементарной
последовательности. Оно просто бросалось из стороны в сторону,
пробивая телом стены насквозь и не замечая сваливающихся на
него обломков. Люди разбегались от него во все стороны.
-- Быстро назад, в шахту! -- заорал я. -- Спасайте
девчонок!
Я начал выталкивать из темной комнаты ослабевших девушек и
передавать их другим Гура. Со всех сторон сыпались стены,
обрушивались купола и минареты.
-- Делайте веревки из занавесок и покрывал! -- крикнул я.
-- Спускайтесь по склону. Ради бога, живее! Это чудовище не
остановится, пока не разрушит весь город!
-- Я нашел связанный веревочные лестницы, -- крикнул
кто-то из наших воинов. -- Они достанут до воды, но...
-- Развязывайте х и отправляйте женщин вниз. Лучше
рискнуть нахлебаться воды, чем оказаться раздавленными
какой-нибудь глыбой, -- ответил я и добавил: -- Гхор, держи
Альтху!
Я передал девушку в руки залитого кровью великана, а сам
понесся вслед за чудовищным созданием, на глазах разрушающим
город на скале Ютхла.
x x x
От этой гонки у меня остались лишь обрывочные
воспоминания: рушащиеся стены, стонущие и раздавленные насмерть
люди и несущаяся напролом машина разрушения, вокруг которой
распространялось какое-то неестественное, похожее на
электрическое, сияние.
Сколько Гура, Яга и рабынь всех цветов кожи погибло в этом
кошмаре -- теперь уже никто не узнает. Нескольким сотням
удалось выбраться по подземному туннелю, пока чудовище не
завалило обрушенной стеной вход, похоронив при этом несколько
десятков человек, пробиравшихся к люку. Развернув лесткницы,
воины спустили по ним множество женщин, не разбирая, какого
цвета их кожа. Часть лестниц опустилась на город Акка, часть --
на воду Йогха, но в тот момент главным было выбраться из
рушащегося города.
Передав Альтху Гхору, я понесся вслед кошмарному чудовищу,
сам четко не представляя, что собираюсь делать. Я просто бежал,
перепрыгивая через рухнувшие обломки и перелезая через
образовавшиеся завалы, пока не оказался рядом с попятившимся
монстром. Оказалось, что он вовсе не такой уж бесчувственный и
слепой. Стоило мне прицельно запустить хорошим булыжником в
показавшееся мне уязвимым место на огромной голове, как
движения гигантского слизняка перестали быть беспорядочными:
разбрасывая камни в разные стороны, как бык разбрызгивает пену,
переходя через быструю реку, чудовище ринулось в мою сторону.
Я отчаянно убегал, уводя чудовище за собой -- прочь от
того места, где напуганные люди покидали город. Я прекрасно
понимал, что каждая выигранная секунда означает чью-то
спасенную жизнь. Но незнание планировки города сыграло со мной
злую жутку: я и сам не заметил, как оказался в полукруглой
башне, нависшей над водами Йогха на высоте пятисот футов. Сзади
ко мне приближалось чудовище. Я развернулся и увидел, что оно,
на миг приостановившись, даже чуть попятилось, а затем
бросилось на меня. В середине огромного брюха я увидел темное
пятно размером с кулак. Инстинкт дикаря или интуиция
цивилизованного человека подсказали мне, что это -- жизненно
важная точка гигантской твари. Словно сжатая пружина, я
распрямился и метнулся навстречу чудовищу. Тело и руки не
подвели меня -- меч по самую рукоятку воткнулся в темное пятно.
Что было потом -- я не знаю. Для меня мир погрузился в море
огня и раскаты страшного грома, за которыми последовали темнота
и забытие.
Уже потом мне рассказали, что в момент нашего прыжка и
чудовище, и я скрылись за стеной синего пламени. А затем
раздался страшный грохот, и вместе с развалившейся на куски
башней мы с чудовищем рухнули вниз, в реку, с высоты пятисот
футов.
Меня спас Тхаб, несмотря на тяжелую рану, бросившийся в
реку и вытащивший мое бесчувственное тело на берег.
Вы можете мне возразить, сказав, что ни один человек не
останется в живых после падения в воду, пролетев перед этим
пятьсот футов. Единственное, что я могу вам ответить, -- это
то, что я остался жив. Хотя, по правде говоря, я не думаю, что
кто-нибудь из землян смог бы повторить такой полет с таким же
результатом.
Но и мне дорого обошлось то падение. Я долго лежал без
чувств, еще дольше мучительно, в бреду и кошмарах приходил в
себя, и еще дольше оставался парализованным, пока мои нервы,
мозг и мышцы медленно-медленно возвращались к жизни.
Пришел я в себя уже в Котхе, не помня ничего о долгом пути
через леса и по равнине, прочь от поверженного города Югга. Из
девяти тысяч воинов, отправившихся в страну Ягг, вернулись
назад чуть больше половины -- зраненных, измученных, но
возвратившихся победителями. С ними вернулись пятьдесят тысяч
женщин -- освобожденных рабынь. Тех Гура, которые не были
Котхами или Кхорами, сопроводили до их родных городов --
случай, невиданный за всю историю существования на Альмарике
расы Гура. Женщинам других народов предоставили возможность
свободно выбрать место для жительства в любом из городов Гура.
Мы с Альтхой наконец обрели себя. Ее прекрасное лицо,
склонившееся надо мной, было первым, что я увидел, придя в себя
после возвращения из страны Ягг. Наверное, наша любовь
останется с нами навсегда -- слишком много испытаний пришлось
пройти нам обоим и нашему чувству, чтобы прийти к счастливому
концу.
Впервые в истории Гура два города -- Котх и Кхор --
заключили мир и поклялись друг другу в вечной дружбе. Теперь
два племени, вместо того, чтобы воевать одно с другим, вместе
сражались против враждебных сил природы и добывали себе пищу на
охоте.
А мы двое -- я, землянин, и Альтха, рожденная на
Альмарике, но одержимая инстинктом познания земной женщины, --
еще надеемся передать хотя бы малую часть культуры моей родной
планеты прекрасному, но дикому народу, живущему под небом
планеты, ставшей моим вторым домом, -- планеты, называющейся
Альмарик.
ЧЕРЕП МОЛЧАНИЯ
...И, испещрив его десятком ран смертельных,
Поверг врага на землю. А потом
О вражий череп постучал перстом
И рассмеялся -- коль назвали б это смехом --
И стал следить, как тают жизнь и страх
В остекленевших выпуклых глазах
Люди и поныне называют тот день Днем Царского Страха. Ибо
Кулл, царь Валузии, был в конце концов всего лишь человеком.
Воистину, трудно было бы найти другого столь отважного
человека, но всему есть пределы, даже мужеству. Конечно, Кулла
посещали дурные предчувствия, по спине его порой ползали
мурашки, а подчас его охватывала внезапная жуть или даже ужас
перед неведомым. Но то были лишь краткие потрясения разума и
души, порожденные в основном удивлением, какой-нибудь гнусной
тайной или чем-то сверхъестественным -- скорее отвращение,
нежели настоящий страх. Поэтому истинный страх так редко
посещал его, что люди надолго запомнили этот день.
Да, в тот день Кулл познал Страх, неистовый, ужасающий,
бессознательный, проникающий до самых костей и леденящий кровь.
Поэтому люди говорят о времени Страха Кулла, но говорят об этом
без презрения, да и сам Кулл вспоминает тот день без всякого
стыда. Ибо все, что произошло, послужило лишь к вящей славе
самого Кулла.
Вот как это случилось. Кулл праздно восседал на троне в
Зале Приемов, лениво прислушиваясь к беседе своих друзей. Там
был Ту, главный советник, Ка-ну, посланник пиктов, Брул, правая
рука Ка-ну, а также раб Кутулос, бывший величайшим ученым всех
Семи Империй.
-- Все суть иллюзия. -- говорил Кутулос. -- Все лишь
внешние проявления глубинной Сути, лежащей за пределами
человеческого разумения, поскольку не существует никаких
соотношений, с помощью которых ограниченный разум мог бы
измерить безграничное. Все окружающее может быть единым по сути
своей, и все -- идти от одного корня. Это было известно Рааме,
величайшему мудрецу всех эпох, некогда освободившему людей от
ига безвестных демонов и указавшему народу путь к величию.
-- Он был могущественным некромантом. -- сказал Ка-ну. --
Он не был волшебником. -- возразил Кутулос. -- Не был
завывающим, бормочущим заклинания, гадающим по потрохам змеи. В
Рааме не было ничего от шарлатана. Он познал основные принципы,
постиг Стихии и понял, что воздействие естественных причин на
естественные силы приводит к естественным результатам. Он
сотворял то, что могло показаться чудесами, лишь приложением
собственной силы естественным путем, что было для него столь же
просто, сколь для нас -- зажечь огонь, и что столь же
недоступно для нас, как то же добывание огня для наших
обезьяноподобных предков.
-- Тогда почему он не раскрыл все свои тайны людям? --
спросил Ту. -- Потому что знал, что многие знания не принесут
людям добра. Какой-нибудь злодей мог бы подчинить себе целый
народ, нет, даже всю вселенную, обладай он знаниями Раамы.
Человек должен учиться сам, развивая в процессе учения свою
душу.
-- Так ты говоришь, что все лишь иллюзия? -- заявил Ка-ну,
искусный в делах государствах, но невежественный в философии и
науке и посему уважавший Кутулоса за его знания. -- Как же так
Ведь мы можем слышать, видеть и ощущать.
-- А что такое вид и звук? -- возразил раб. -- Разве не
отсутствие молчания, и разве молчание -- не отсутствие звука?
Отсутствие чего-то не является чем-либо вещественным. Оно
ничто. А как может существовать ничто?
-- Тогда зачем существуют вещественные предметы? --
спросил Ка-ну, словно озадаченный ребенок.
-- Они лишь проявление действительности. Возьмем то же
молчание. Где-то существует суть молчания, душа молчания.
Ничто, ставшее чем-то, отсутствие столь абсолютное, что оно
приобрело вещественную форму. Кто из вас хоть когда-нибудь
слышал полное молчание? Никто! Всегда существуют какие-то звуки
-- шепот ветра, гудение насекомых, даже шорох растущей травы
или шепот песчинок в пустыне. Но в сердцевине молчания вообще
нет звуков.
-- Раама, -- сказал Ка-ну, -- когда-то заключил духа
молчания в некой огромной крепости и запечатал его навсегда.
-- Да. -- сказал Брул. -- Я видел эту крепость. Такая
огромная черная штука на вершине одинокого холма в глуши
Валузии. С незапамятных времен это прозывается Черепом
Молчания.
-- Ха! -- вмешался заинтересовавшийся наконец Кулл. --
Друзья мои, я был бы не прочь поглядеть на эту штуку!
-- Владыка царь, -- возразил Кутулос. -- неразумно
нарушать покой содеянного Раамой. Ведь он был мудрее любого из
живущих. Я слышал легенду, что своей магией он заточил демона.
Не магией, скажу я , но своим знанием природных сил, и не
демона, а некую стихию, угрожавшую существованию людей. А мощь
этой стихии подтверждает то, что даже самому Рааме не удалось
уничтожить ее. Он смог лишь ввергнуть ее в заточение.
-- Довольно! -- нетерпеливо отмахнулся Кулл. -- Раама
помер столько тысяч лет назад, что при одной мысли об этом у
меня голова кругом идет. Я отправляюсь посмотреть на Череп
Молчания. Кто поедет со мной?
Все слышавшие его в сопровождении сотни Алых Убийц",
могущественнейших воинов Валузии, скакали с Куллом, когда на
рассвете он выехал из столицы. Их путь поднимался все выше
среди гор Зальгары, пока, после многодневных поисков, они не
добрались до одинокого холма, мрачно поднимавшегося над
окружающим плато. А на его вершине высилась угрюмая крепость,
черная, как дурная судьба.
-- Это то самое место. -- сказал Брул. -- Никто не живет
ближе сотни миль от этой крепости, да и не жил на памяти людей.
Этот край слывет проклятым.
Кулл осадил своего огромного жеребца и огляделся. Все
молчали, и Кулл ощутил окружавшее его странное, почти
невыносимое безмолвие. Когда он заговорил вновь, все
вздрогнули. Куллу казалось, что от крепости на холме исходят
волны убийственной тишины. Окрест не пела ни одна птица и ветер
не шевелил ветви застывших деревьев. Когда всадники Кулла стали
подниматься по склону, стук подков их коней по скалам
доносился, казалось, из бескрайней дали и не порождал эха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21