Ты просто не в курсе дела. Мальчика надо лечить личным примером.
– Ах, пожалуйста, не учите меня, учительницу, как надо воспитывать детей! – презрительно воскликнула мама. – Это смешно! – Она попробовала иронически рассмеяться, но ничего из этого не получилось.
Глава №59
Визит Фонди-Монди-Дунди-Пэка к генералу Шито-Крыто и неожиданный результат этого визита
Генерал Шито-Крыто сидел один в своём огромном кабинете и думал своей огромной, без единого волоска головой. Как ни странно, он ещё и предавался переживаниям. Он сидел и жалел, что приёмная пуста, нету там офицера Лахита. Конечно, он был проныра, каких свет не видел, предатель был тоже несусветный, денежки любил пуще жизни, в руках врагов оказался по жадности. Проклясть бы его и забыть!
И всё же он был помощник, живой человек, с ним всегда надо было быть начеку, полаяться с ним можно было, сейфом в него запустить можно было, зная, что он всё равно увернётся.
Талантливый был негодяй!
А талантливых негодяев становится всё меньше и меньше. Как прекрасно погиб в верхних слоях атмосферы фон Гадке! Напугал весь мир! Когда он сообщил, что летит с большой бомбой и вот-вот шарахнет её в место наибольшего скопления детей, со всех аэродромов мира взлетели самолёты, чтобы что-нибудь сделать с фон Гадке! Вот молодец! Вот образцовый подлец!
Остался генерал Шито-Крыто один-одинёшенек. Кого ему взять в помощники, когда кругом одни им самим воспитанные предатели и доносчики?! Офицер Лахит, царство ему небесное, считал страх одной из форм уважения, а эти просто боятся его, своего шефа, без всякого к нему уважения.
Разрешив себе попереживать ещё восемь минут – а переживания он считал бездельничанием, – генерал Шито-Крыто встал и заговорил совершенно мрачным голосом:
– Делаю разбор своих ошибок. Меня преследуют неудачи. Одна за другой. Другая за другой. Потом другая за одной и так далее. Ошибки мои – следствие недостаточной трудоспособности. Я ещё очень мало работаю. Ем два раза в неделю, например, по целых полчаса каждый раз. Буду есть только один раз в две недели, чтобы не тратить время на принятие пищи и чтобы не тратить силы на её переваривание.
(Я, автор, умоляю вас, читатели, обратить внимание на данный факт. Вот почему мерзавец, негодяй – сами подберите все бранные, но справедливые слова – редко бывает ленивым? Они, эти безобразники, всё действуют и действуют, а мы, в общем-то хорошие люди, часто занимаемся всякой ерундой…)
Генерал Шито-Крыто продолжал говорить самому себе:
– Я буду стойко переносить все заминки и неудачи, то есть не буду опускать руки перед бедой, впадать в истерики, падать от дикой злобы в обмороки. Теперь только я один знаю план операции «Братцы-тунеядцы» полностью. У врагов просто не хватит времени подготовиться к борьбе со мной. Но и медлить тоже нельзя. Если враги успеют зарегистрировать лентяев, наша задача значительно усложнится. Тогда они поймут всю меру опасности, нависшей над ними, и начнут усиленно действовать. Дай бог, чтобы регистрация лентяев у них затянулась! А я вот-вот, с минуты на минуту, с секунды на секунду отдам приказ о начале операции.
Закончив говорить, генерал Шито-Крыто снова стал прежним – грозным, хитрым, подлым, ловким, каким и был, пока его чуть не сломали следовавшие одна за другой неудачи. Он снова полностью был готов на самый трудный труд, на самую огромную и разнообразную деятельность на страх всему человечеству.
Он тут же приступил к делам как ни в чём не бывало, не подозревая, что где-то недалеко, прямо-таки поблизости, ему готовится очередная, но на этот раз почти смертельная неприятность.
Ведь в кабинете врача Супостата всё ещё сидел Фонди-Монди-Дунди-Пэк и говорил:
– Я уверен, что если бы ты был способен соображать более или менее здраво, я бы вскоре оказался на свободе, а в руках у тебя – сорок тысяч в хорошей валюте.
– Пойми, что во время наичрезвычайнейшего наивоеннейшего положения, – убеждал его собеседник, – никто не выпускается с территории «Гроба и молнии» без личного разрешения шефа и не в его машине. Ликвидируются все виды пропусков и пароли. Да и куда тебе спешить? Я спрячу тебя в подвал с медикаментами и…
– И обязательно предам при первом удобном случае! – добавил, усмехаясь, Фонди-Монди-Дунди-Пэк. – Безвыходных положений не бывает. Ведь я всё равно найду выход.
– Ты просто сумасшедший! Кстати, хочешь я устрою тебя в сумасшедший дом? А? Условия там у нас сносные, куда лучше, чем в карцере.
– Не мели чепухи. Мне нельзя ждать. Да и сорок тысяч в хорошей валюте долго ждать не будут. Ты думаешь, я не найду кого-нибудь, кто без раздумья возьмёт их? А?
Упоминание о деньгах, и особенно о том, что они могут достаться другому, совершенно вывело врача Супостата из всякого равновесия. Он закричал своим толстым голосом:
– А я тебе ни на грош не верю!
– Веришь. Иначе бы ты уже сто раз разделался со мной. Однажды ты со страху уже пытался выдать меня, – говорил Фонди-Монди-Дунди-Пэк, хотя на душе у него было тревожно и мрачно до того, что хотелось махнуть рукой и хлопнуть дверью. К тому же он боялся. Он боялся, что больше не вернётся обратно. Туда, где ждали его так называемые утренние и так называемые вечерние зорьки. Туда, где его не будут ловить. Там он сам будет ловить ершей и окуней.
Он сказал:
– Прощай, бывший приятель. С тобой каши не сваришь. Мне остаётся одно – уничтожить шефа. Тогда в суматохе я, может, и смогу выбраться отсюда и без твоей помощи, трус ты последний.
– Ты… ты… ты… – Врач Супостат шарил руками в столе, ища то ли оружие, то ля сердечное лекарство. – Ты соображаешь?.. Уничтожить шефа… это… этим не шутят!
– Я и не шучу. Давай расстанемся мирно, – предложил Фонди-Монди-Дунди-Пэк. – Я незаметно выйду из твоего кабинета, и ты тут же забудешь обо мне. Словно я там, в расплющенном гробу. А я обещаю забыть тебя.
– Ого! Вот это вэригутно! Вот это о’кейно! – Врач Супостат вскочил, но тут же обалдело выпучил глаза. – А сорок тысяч в хорошей валюте?
Тут не сдержался даже Фонди-Монди-Дунди-Пэк и показал бывшему приятелю большой палец, выразительно просунутый между указательным и средним.
– Без денег я тебя не отпущу! Без денег я тебя не отпущу! Руки вверх! – И врач Супостат вытащил два пистолета, один больше другого. – Деньги! Гони монету!
Фонди-Монди-Дунди-Пэку всё это надоело. Он закурил, мысленно ругая врача Супостата самыми последними словами. Вот уж действительно: свяжешься с дураком – сам соображать разучишься.
– А если, – предложил он, так как ещё не разучился соображать, – я добьюсь отмены наичрезвычайнейшего наивоеннейшего положения? Тогда ты, толстая твоя голова, ухитришься мне помочь?
– Ты меня абсолютно не интересуешь! – грубо рявкнул врач Супостат, уже действительно потервший способность сооражать, размахивая пистолетами. – Как мне получить деньги?
– Никак ты их не получишь, – брезгливо ответил Фонди-Монди-Дунди-Пэк, решительно вставая. – Аоиведерчик! Я иду уничтожать шефа. Сиди и не чирикай. Учти, что любым словом против меня ты навредишь только себе.
И он со спокойным и невозмутимым видом направился к дверям, а вслед ему неслось:
– Стой, стрелять буду! Стой, стрелять буду!
Едва за ним захлопнулась дверь, врач Супостат, как, впрочем, и рассчитывал Фонди-Монди-Дунди-Пэк, схватил телефонную трубку и прохрипел в неё:
– Шефа…
– Кто это? Чего надо? Быстро!
– Шеф… это я… Су… су…
– Супостат, что ли?
– Так… это… точно…
– Чего тебе, тунеядец? Быстро!
– Я не знаю… как… как сказать… не знаю…
– Тогда пошёл вон!
– Подождите, шеф, подождите! Нечто важное… катастрофическое… вас сейчас это… ну…
– Если ты быстро, в трёх-четырёх словах не скажешь ничего путного, я засажу тебя в карцер с крысами на двадцать с половиной суток! Кормить будут только мышами!
– Вас сейчас убьют! – заорал врач Супостат и с телефонной трубкой от страза залез под стол.
– У тебя что, мозги заплыли жиром? – тоже заорал генерал Шито-Крыто, но уже почти в психическом расстройстве.
– ЫХ-три нуля идёт убивать вас! У него много денег! Сорок тысяч в хорошей валюте! Я боюсь за вас, шеф! Прошу учесть, что я честно, хотя и трусливо, предупредил вас! Надеюсь получить по заслугам.
– Получишь, получишь по заслугам, немедленно получишь! – Генерал Шито-Крыто швырнул трубку на рычаг и приказал в микрофон: – Охрана! Врача Супостата, этого толстого пьяницу, в карцер с крысами на сто одни сутки! В меню только мышиное мясо!
Дверь открылась, и в кабинет вошёл Фонди-Монди-Дунди-Пэк, неторопливо приблизился к столу и сказал:
– Чао-мао, шеф. Вот мы и встретились ещё раз. Видимо, в последний.
Генерал Шито-Крыто, хрипло хрюкнув, вскочил, схватился правой рукой за грудь (пистолет он носил у самого сердца), покачнулся, хрипнул, но уже без хрюка, и осел в кресло, и замер, как бездыханный.
– Слаб ты нервами, оказывается, стал, – облегчённо вздохнув, произнёс Фонди-Монди-Дунди-Пэк и закурил. Курил он медленно, словно наслаждаясь каждой затяжкой, а на самом деле дым был горьким, в горле першило, и бывший ЫХ-000 просто пытался хоть немного унять волнение. Но ему было ещё и радостно: ни разу в жизни не работал он так рискованно и удачно, как вот сейчас.
Он включил рацию, настроился на нужную волну и начал передавать в эфир, не сводя глаз генерала Шито-Крыто:
– Щука… щука… я молодой рыбак… срочно готовь удочку… щука… щука… я молодой рыбак… срочно готовь удочку… Приём.
Из эфира полетел ответ:
– Молодой рыбак… молодой рыбак… я щука… я щука… удочка готова… удочка готова… Приём.
Фонди-Монди-Дунди-Пэк передохнул от подкатившей к горлу острой радости и ответил:
– Щука… щука… вас понял… щука… вас понял… Конец.
Теперь оставалось самое главное и самое опасное. Он включил микрофон и сказал:
– Срочно шофёра к шефу.
Итак, генерал Шито-Крыто неподвижно сидел в кресле, бывший его агент ЫХ-000 встал перед столом, и как только шофёр вошёл в кабинет, Фонди-Монди-Дунди-Пэк громко сказал:
– Слушаюсь, шеф! Немедленно еду, мы успеем, не беспокойтесь. У нас в запасе полчаса. – И, повернувшись к шофёру, приказал: – Быстро, быстро! Должны успеть! На аэродром!
Последние слова он договаривал уже в машине.
Ух… всё в порядке. Удочка, то есть самолёт, ждёт его.
«Прощай, „Гроб и молния“, бывшая „Тигры-выдры!“. Прощай, бывший мой шеф господин генерал Шито-Крыто! – думал Фонди-Монди-Дунди-Пэк. – Я больше не агент. Я просто рыбак. Больше меня ловить не будут. Я буду ловить рыбку большую и маленькую».
Он устало развалился на сиденье, взял телефонную трубку, попросил:
– Шефа.
Телефонистка ответила:
– Шеф в госпитале. Инфаркт. Кто спрашивает?
– Когда шеф выздоровеет, передайте ему от меня привет.
– От кого?
– Он знает.
– Простите, а что с шефом? – спросил шофёр.
– Разрыв сердца. По-научному – инфаркт. Это от переутомления.
…А утром Фонди-Монди-Дунди-Пэк уже спрашивал полковника Егорова:
– Когда я смогу поехать на рыбалку?
Глава № 60
Выздоровление Толика Прутикова
Психоневропатолог Моисей Григорьевич Азбарагуз перед тем, как выписать из больницы Толика Прутикова, принял его родителей и бабушку у себя в кабинете и заговорил довольно суровым голосом:
– Мальчик абсолютно здоров. Более того, он стал значительно лучше, чем был до заболевания. Теперь его отличает высокая степень сознательности и полное понимание своих жизненных обязанностей.
– Нужно его регистрировать или нет? – поспешно спросила мама.
– Я бы даже не стал задавать такого вопроса, – очень строго ответил Моисей Григорьевич. – Мальчик нуждается в постоянном медицинско-научном контроле. Всё теперь зависит от вас. Будет в семье трудовая обстановка – мальчик вырастет психически здоровым.
– Позвольте, простите, – растерянно пробормотала мама. – Я что-то не совсем допонимаю. Вернее, даже не понимаю. Вы его вылечили или нет?
– Мы его вылечили, – ответил Моисей Григорьевич, – но организм мальчика предрасположен ко всем заболеваниям, связанным с ленью. Спасёт Толика, повторяю, только трудовая обстановка в семье.
– Будет, будет такая обстановка! – заверила бабушка. – Я за неё отвечаю.
Дома Толик с удивлением смотрел, как папа Юрий Анатольевич возится у плиты, ловко накрывает на стол, а мама безуспешно пытается ему помочь.
– Вот отдохну денёк, – сказал Толик, – и все вместе будем трудиться.
– Зачем – все? – поразилась мама. – Доктор сказал, чтоб обстановка была трудовая. И речи не было о том, чтобы всем трудиться. Папа всё прекрасно умеет делать! А ты под моим руководством начнёшь готовиться к новому учебному году.
– Да я всё успею! Я в больнице научился супы и компот варить! Картошку с колбасой жарить умею и чай заваривать!
– Это всё пока ни к чему, – авторитетно заверила мама. – Будем воспитываться по плану. Сначала добьёмся. высокой успеваемости и примерного поведения на уроках и в перемены. Доверьтесь мне. Ведь у меня большой опыт обучения и воспитания детей.
– Меня больше не надо воспитывать, – сказал Толик, – я теперь сам всё понимаю, честное слово! Моисей Григорьевич, знаете, как надо мной потрудился? Всю дурь из меня вытащил! – Он рассмеялся. – Всю дурь, кроме одной. Контрразведчиком я всё равно стану!
– Это у тебя не опять началось? – обеспокоенно спросила бабушка.
– Что ты! Нет, теперь это серьёзно. Говорят, что кто хоть раз в жизни поймал шпиона, не ловить их уже не может. Пока я буду ловить лентяев, Моисей Григорьевич просил меня помогать ему.
Мама посмотрела на него, как на человека, которому осталось недолго жить на этом белом свете, сказала:
– Послушай меня, сынок… Эти лентяи… зачем они тебе? Зачем их ловить?
– Это общественная задача, мама. Понимаешь? Вот я на себе испытал, что такое быть ленивым. Умереть можно. А шпионы – самые подлые существа на нашей планете. Вот я и решил посвятить себя…
– Сначала надо окончить школу!
– Одно другому не мешает, мама. Пока я буду ловить лентяев и помогать папе по хозяйству.
Глава №61,
предпоследняя, без названия даже, потому что обрывается неожиданно
На другой же день после выхода из больницы Толик принялся помогать Моисею Григорьевичу в научной регистрации.
И в этот же день он убедился, что мальчишки боятся её, как завуча.
После многочасовой беготни и длиннейших уговоров ему удалось зарегистрировать только двух приятелей-лодырей и одну тунеядку, да и та пошла скорее за компанию, чем сознательно.
Но в этот же день четырёх своих детей зарегистрировал старший санитар Тимофей Игнатьевич.
Верно говорят: лиха беда – начало!
Надежда генерала Шито-Крыто на то, что регистрация ленивых и склонных к лени детей сорвётся или хотя бы затянется, не сбылась: регистрация началась.
ОТ АВТОРА
Здесь мне приходится спешно оборвать повествование, потому что начинается событие, описанию подготовки к которому и посвящена эта книга.
Глава №62,
последняя и тоже без названия, потому что состоит всего из одной фразы
В 5 час. 00 минут по среднеевропейскому времени, едва и кое-как оправившись от болезни, начальник шпионской организации «Гроб и молния» генерал Шито-Крыто отдал приказ: приступить к выполнению операции «Братцы-тунеядцы»!
КОНЕЦ ДЕСЯТОЙ ЧАСТИ,
ПОСЛЕДНЕЙ ИЗ НАПИСАННЫХ ЛИЧНО АВТОРОМ
ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ,
которой автор предлагает дать короткое название
«ФИНАЛ»
И ПРОСИТ УВАЖАЕМЫХ ЧИТАТЕЛЕЙ НАПИСАТЬ ЕЁ САМИМ – КАК ОНИ СЕБЕ ПРЕДСТАВЛЯЮТ ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ СОБЫТИИ. ВЕДЬ ИМЕННО ПРОТИВ НИХ НАПРАВЛЕНА ОПЕРАЦИЯ «БРАТЦЫ-ТУНЕЯДЦЫ»!
КОНЕЦ
1969 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Ах, пожалуйста, не учите меня, учительницу, как надо воспитывать детей! – презрительно воскликнула мама. – Это смешно! – Она попробовала иронически рассмеяться, но ничего из этого не получилось.
Глава №59
Визит Фонди-Монди-Дунди-Пэка к генералу Шито-Крыто и неожиданный результат этого визита
Генерал Шито-Крыто сидел один в своём огромном кабинете и думал своей огромной, без единого волоска головой. Как ни странно, он ещё и предавался переживаниям. Он сидел и жалел, что приёмная пуста, нету там офицера Лахита. Конечно, он был проныра, каких свет не видел, предатель был тоже несусветный, денежки любил пуще жизни, в руках врагов оказался по жадности. Проклясть бы его и забыть!
И всё же он был помощник, живой человек, с ним всегда надо было быть начеку, полаяться с ним можно было, сейфом в него запустить можно было, зная, что он всё равно увернётся.
Талантливый был негодяй!
А талантливых негодяев становится всё меньше и меньше. Как прекрасно погиб в верхних слоях атмосферы фон Гадке! Напугал весь мир! Когда он сообщил, что летит с большой бомбой и вот-вот шарахнет её в место наибольшего скопления детей, со всех аэродромов мира взлетели самолёты, чтобы что-нибудь сделать с фон Гадке! Вот молодец! Вот образцовый подлец!
Остался генерал Шито-Крыто один-одинёшенек. Кого ему взять в помощники, когда кругом одни им самим воспитанные предатели и доносчики?! Офицер Лахит, царство ему небесное, считал страх одной из форм уважения, а эти просто боятся его, своего шефа, без всякого к нему уважения.
Разрешив себе попереживать ещё восемь минут – а переживания он считал бездельничанием, – генерал Шито-Крыто встал и заговорил совершенно мрачным голосом:
– Делаю разбор своих ошибок. Меня преследуют неудачи. Одна за другой. Другая за другой. Потом другая за одной и так далее. Ошибки мои – следствие недостаточной трудоспособности. Я ещё очень мало работаю. Ем два раза в неделю, например, по целых полчаса каждый раз. Буду есть только один раз в две недели, чтобы не тратить время на принятие пищи и чтобы не тратить силы на её переваривание.
(Я, автор, умоляю вас, читатели, обратить внимание на данный факт. Вот почему мерзавец, негодяй – сами подберите все бранные, но справедливые слова – редко бывает ленивым? Они, эти безобразники, всё действуют и действуют, а мы, в общем-то хорошие люди, часто занимаемся всякой ерундой…)
Генерал Шито-Крыто продолжал говорить самому себе:
– Я буду стойко переносить все заминки и неудачи, то есть не буду опускать руки перед бедой, впадать в истерики, падать от дикой злобы в обмороки. Теперь только я один знаю план операции «Братцы-тунеядцы» полностью. У врагов просто не хватит времени подготовиться к борьбе со мной. Но и медлить тоже нельзя. Если враги успеют зарегистрировать лентяев, наша задача значительно усложнится. Тогда они поймут всю меру опасности, нависшей над ними, и начнут усиленно действовать. Дай бог, чтобы регистрация лентяев у них затянулась! А я вот-вот, с минуты на минуту, с секунды на секунду отдам приказ о начале операции.
Закончив говорить, генерал Шито-Крыто снова стал прежним – грозным, хитрым, подлым, ловким, каким и был, пока его чуть не сломали следовавшие одна за другой неудачи. Он снова полностью был готов на самый трудный труд, на самую огромную и разнообразную деятельность на страх всему человечеству.
Он тут же приступил к делам как ни в чём не бывало, не подозревая, что где-то недалеко, прямо-таки поблизости, ему готовится очередная, но на этот раз почти смертельная неприятность.
Ведь в кабинете врача Супостата всё ещё сидел Фонди-Монди-Дунди-Пэк и говорил:
– Я уверен, что если бы ты был способен соображать более или менее здраво, я бы вскоре оказался на свободе, а в руках у тебя – сорок тысяч в хорошей валюте.
– Пойми, что во время наичрезвычайнейшего наивоеннейшего положения, – убеждал его собеседник, – никто не выпускается с территории «Гроба и молнии» без личного разрешения шефа и не в его машине. Ликвидируются все виды пропусков и пароли. Да и куда тебе спешить? Я спрячу тебя в подвал с медикаментами и…
– И обязательно предам при первом удобном случае! – добавил, усмехаясь, Фонди-Монди-Дунди-Пэк. – Безвыходных положений не бывает. Ведь я всё равно найду выход.
– Ты просто сумасшедший! Кстати, хочешь я устрою тебя в сумасшедший дом? А? Условия там у нас сносные, куда лучше, чем в карцере.
– Не мели чепухи. Мне нельзя ждать. Да и сорок тысяч в хорошей валюте долго ждать не будут. Ты думаешь, я не найду кого-нибудь, кто без раздумья возьмёт их? А?
Упоминание о деньгах, и особенно о том, что они могут достаться другому, совершенно вывело врача Супостата из всякого равновесия. Он закричал своим толстым голосом:
– А я тебе ни на грош не верю!
– Веришь. Иначе бы ты уже сто раз разделался со мной. Однажды ты со страху уже пытался выдать меня, – говорил Фонди-Монди-Дунди-Пэк, хотя на душе у него было тревожно и мрачно до того, что хотелось махнуть рукой и хлопнуть дверью. К тому же он боялся. Он боялся, что больше не вернётся обратно. Туда, где ждали его так называемые утренние и так называемые вечерние зорьки. Туда, где его не будут ловить. Там он сам будет ловить ершей и окуней.
Он сказал:
– Прощай, бывший приятель. С тобой каши не сваришь. Мне остаётся одно – уничтожить шефа. Тогда в суматохе я, может, и смогу выбраться отсюда и без твоей помощи, трус ты последний.
– Ты… ты… ты… – Врач Супостат шарил руками в столе, ища то ли оружие, то ля сердечное лекарство. – Ты соображаешь?.. Уничтожить шефа… это… этим не шутят!
– Я и не шучу. Давай расстанемся мирно, – предложил Фонди-Монди-Дунди-Пэк. – Я незаметно выйду из твоего кабинета, и ты тут же забудешь обо мне. Словно я там, в расплющенном гробу. А я обещаю забыть тебя.
– Ого! Вот это вэригутно! Вот это о’кейно! – Врач Супостат вскочил, но тут же обалдело выпучил глаза. – А сорок тысяч в хорошей валюте?
Тут не сдержался даже Фонди-Монди-Дунди-Пэк и показал бывшему приятелю большой палец, выразительно просунутый между указательным и средним.
– Без денег я тебя не отпущу! Без денег я тебя не отпущу! Руки вверх! – И врач Супостат вытащил два пистолета, один больше другого. – Деньги! Гони монету!
Фонди-Монди-Дунди-Пэку всё это надоело. Он закурил, мысленно ругая врача Супостата самыми последними словами. Вот уж действительно: свяжешься с дураком – сам соображать разучишься.
– А если, – предложил он, так как ещё не разучился соображать, – я добьюсь отмены наичрезвычайнейшего наивоеннейшего положения? Тогда ты, толстая твоя голова, ухитришься мне помочь?
– Ты меня абсолютно не интересуешь! – грубо рявкнул врач Супостат, уже действительно потервший способность сооражать, размахивая пистолетами. – Как мне получить деньги?
– Никак ты их не получишь, – брезгливо ответил Фонди-Монди-Дунди-Пэк, решительно вставая. – Аоиведерчик! Я иду уничтожать шефа. Сиди и не чирикай. Учти, что любым словом против меня ты навредишь только себе.
И он со спокойным и невозмутимым видом направился к дверям, а вслед ему неслось:
– Стой, стрелять буду! Стой, стрелять буду!
Едва за ним захлопнулась дверь, врач Супостат, как, впрочем, и рассчитывал Фонди-Монди-Дунди-Пэк, схватил телефонную трубку и прохрипел в неё:
– Шефа…
– Кто это? Чего надо? Быстро!
– Шеф… это я… Су… су…
– Супостат, что ли?
– Так… это… точно…
– Чего тебе, тунеядец? Быстро!
– Я не знаю… как… как сказать… не знаю…
– Тогда пошёл вон!
– Подождите, шеф, подождите! Нечто важное… катастрофическое… вас сейчас это… ну…
– Если ты быстро, в трёх-четырёх словах не скажешь ничего путного, я засажу тебя в карцер с крысами на двадцать с половиной суток! Кормить будут только мышами!
– Вас сейчас убьют! – заорал врач Супостат и с телефонной трубкой от страза залез под стол.
– У тебя что, мозги заплыли жиром? – тоже заорал генерал Шито-Крыто, но уже почти в психическом расстройстве.
– ЫХ-три нуля идёт убивать вас! У него много денег! Сорок тысяч в хорошей валюте! Я боюсь за вас, шеф! Прошу учесть, что я честно, хотя и трусливо, предупредил вас! Надеюсь получить по заслугам.
– Получишь, получишь по заслугам, немедленно получишь! – Генерал Шито-Крыто швырнул трубку на рычаг и приказал в микрофон: – Охрана! Врача Супостата, этого толстого пьяницу, в карцер с крысами на сто одни сутки! В меню только мышиное мясо!
Дверь открылась, и в кабинет вошёл Фонди-Монди-Дунди-Пэк, неторопливо приблизился к столу и сказал:
– Чао-мао, шеф. Вот мы и встретились ещё раз. Видимо, в последний.
Генерал Шито-Крыто, хрипло хрюкнув, вскочил, схватился правой рукой за грудь (пистолет он носил у самого сердца), покачнулся, хрипнул, но уже без хрюка, и осел в кресло, и замер, как бездыханный.
– Слаб ты нервами, оказывается, стал, – облегчённо вздохнув, произнёс Фонди-Монди-Дунди-Пэк и закурил. Курил он медленно, словно наслаждаясь каждой затяжкой, а на самом деле дым был горьким, в горле першило, и бывший ЫХ-000 просто пытался хоть немного унять волнение. Но ему было ещё и радостно: ни разу в жизни не работал он так рискованно и удачно, как вот сейчас.
Он включил рацию, настроился на нужную волну и начал передавать в эфир, не сводя глаз генерала Шито-Крыто:
– Щука… щука… я молодой рыбак… срочно готовь удочку… щука… щука… я молодой рыбак… срочно готовь удочку… Приём.
Из эфира полетел ответ:
– Молодой рыбак… молодой рыбак… я щука… я щука… удочка готова… удочка готова… Приём.
Фонди-Монди-Дунди-Пэк передохнул от подкатившей к горлу острой радости и ответил:
– Щука… щука… вас понял… щука… вас понял… Конец.
Теперь оставалось самое главное и самое опасное. Он включил микрофон и сказал:
– Срочно шофёра к шефу.
Итак, генерал Шито-Крыто неподвижно сидел в кресле, бывший его агент ЫХ-000 встал перед столом, и как только шофёр вошёл в кабинет, Фонди-Монди-Дунди-Пэк громко сказал:
– Слушаюсь, шеф! Немедленно еду, мы успеем, не беспокойтесь. У нас в запасе полчаса. – И, повернувшись к шофёру, приказал: – Быстро, быстро! Должны успеть! На аэродром!
Последние слова он договаривал уже в машине.
Ух… всё в порядке. Удочка, то есть самолёт, ждёт его.
«Прощай, „Гроб и молния“, бывшая „Тигры-выдры!“. Прощай, бывший мой шеф господин генерал Шито-Крыто! – думал Фонди-Монди-Дунди-Пэк. – Я больше не агент. Я просто рыбак. Больше меня ловить не будут. Я буду ловить рыбку большую и маленькую».
Он устало развалился на сиденье, взял телефонную трубку, попросил:
– Шефа.
Телефонистка ответила:
– Шеф в госпитале. Инфаркт. Кто спрашивает?
– Когда шеф выздоровеет, передайте ему от меня привет.
– От кого?
– Он знает.
– Простите, а что с шефом? – спросил шофёр.
– Разрыв сердца. По-научному – инфаркт. Это от переутомления.
…А утром Фонди-Монди-Дунди-Пэк уже спрашивал полковника Егорова:
– Когда я смогу поехать на рыбалку?
Глава № 60
Выздоровление Толика Прутикова
Психоневропатолог Моисей Григорьевич Азбарагуз перед тем, как выписать из больницы Толика Прутикова, принял его родителей и бабушку у себя в кабинете и заговорил довольно суровым голосом:
– Мальчик абсолютно здоров. Более того, он стал значительно лучше, чем был до заболевания. Теперь его отличает высокая степень сознательности и полное понимание своих жизненных обязанностей.
– Нужно его регистрировать или нет? – поспешно спросила мама.
– Я бы даже не стал задавать такого вопроса, – очень строго ответил Моисей Григорьевич. – Мальчик нуждается в постоянном медицинско-научном контроле. Всё теперь зависит от вас. Будет в семье трудовая обстановка – мальчик вырастет психически здоровым.
– Позвольте, простите, – растерянно пробормотала мама. – Я что-то не совсем допонимаю. Вернее, даже не понимаю. Вы его вылечили или нет?
– Мы его вылечили, – ответил Моисей Григорьевич, – но организм мальчика предрасположен ко всем заболеваниям, связанным с ленью. Спасёт Толика, повторяю, только трудовая обстановка в семье.
– Будет, будет такая обстановка! – заверила бабушка. – Я за неё отвечаю.
Дома Толик с удивлением смотрел, как папа Юрий Анатольевич возится у плиты, ловко накрывает на стол, а мама безуспешно пытается ему помочь.
– Вот отдохну денёк, – сказал Толик, – и все вместе будем трудиться.
– Зачем – все? – поразилась мама. – Доктор сказал, чтоб обстановка была трудовая. И речи не было о том, чтобы всем трудиться. Папа всё прекрасно умеет делать! А ты под моим руководством начнёшь готовиться к новому учебному году.
– Да я всё успею! Я в больнице научился супы и компот варить! Картошку с колбасой жарить умею и чай заваривать!
– Это всё пока ни к чему, – авторитетно заверила мама. – Будем воспитываться по плану. Сначала добьёмся. высокой успеваемости и примерного поведения на уроках и в перемены. Доверьтесь мне. Ведь у меня большой опыт обучения и воспитания детей.
– Меня больше не надо воспитывать, – сказал Толик, – я теперь сам всё понимаю, честное слово! Моисей Григорьевич, знаете, как надо мной потрудился? Всю дурь из меня вытащил! – Он рассмеялся. – Всю дурь, кроме одной. Контрразведчиком я всё равно стану!
– Это у тебя не опять началось? – обеспокоенно спросила бабушка.
– Что ты! Нет, теперь это серьёзно. Говорят, что кто хоть раз в жизни поймал шпиона, не ловить их уже не может. Пока я буду ловить лентяев, Моисей Григорьевич просил меня помогать ему.
Мама посмотрела на него, как на человека, которому осталось недолго жить на этом белом свете, сказала:
– Послушай меня, сынок… Эти лентяи… зачем они тебе? Зачем их ловить?
– Это общественная задача, мама. Понимаешь? Вот я на себе испытал, что такое быть ленивым. Умереть можно. А шпионы – самые подлые существа на нашей планете. Вот я и решил посвятить себя…
– Сначала надо окончить школу!
– Одно другому не мешает, мама. Пока я буду ловить лентяев и помогать папе по хозяйству.
Глава №61,
предпоследняя, без названия даже, потому что обрывается неожиданно
На другой же день после выхода из больницы Толик принялся помогать Моисею Григорьевичу в научной регистрации.
И в этот же день он убедился, что мальчишки боятся её, как завуча.
После многочасовой беготни и длиннейших уговоров ему удалось зарегистрировать только двух приятелей-лодырей и одну тунеядку, да и та пошла скорее за компанию, чем сознательно.
Но в этот же день четырёх своих детей зарегистрировал старший санитар Тимофей Игнатьевич.
Верно говорят: лиха беда – начало!
Надежда генерала Шито-Крыто на то, что регистрация ленивых и склонных к лени детей сорвётся или хотя бы затянется, не сбылась: регистрация началась.
ОТ АВТОРА
Здесь мне приходится спешно оборвать повествование, потому что начинается событие, описанию подготовки к которому и посвящена эта книга.
Глава №62,
последняя и тоже без названия, потому что состоит всего из одной фразы
В 5 час. 00 минут по среднеевропейскому времени, едва и кое-как оправившись от болезни, начальник шпионской организации «Гроб и молния» генерал Шито-Крыто отдал приказ: приступить к выполнению операции «Братцы-тунеядцы»!
КОНЕЦ ДЕСЯТОЙ ЧАСТИ,
ПОСЛЕДНЕЙ ИЗ НАПИСАННЫХ ЛИЧНО АВТОРОМ
ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ,
которой автор предлагает дать короткое название
«ФИНАЛ»
И ПРОСИТ УВАЖАЕМЫХ ЧИТАТЕЛЕЙ НАПИСАТЬ ЕЁ САМИМ – КАК ОНИ СЕБЕ ПРЕДСТАВЛЯЮТ ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ СОБЫТИИ. ВЕДЬ ИМЕННО ПРОТИВ НИХ НАПРАВЛЕНА ОПЕРАЦИЯ «БРАТЦЫ-ТУНЕЯДЦЫ»!
КОНЕЦ
1969 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28