Да я и сам не прочь принять пинту-другую. Тем более что знаю один домишко, где нам нацедят отменного, самодельного… А что? Бросим якорь да высадимся на полчасика, идет? Полный вперед, Полли! В «Буйвол», Полли Фем! «БУЙ-ВОЛ»! – закричал мистер Крук.
Сообразительный Полифем повел ухом, фыркнул и вдруг припустил с такой резвостью, какой Дэвид никак уж от него не ожидал. Молодой человек даже чуть не свалился с козел.
– Вот тебе и лошадь! – воскликнул мистер Крук. – Знает «Буйвол» не хуже моего! Знает, что тамошний хозяин, Том Бингли, никогда не пожалеет для него ни овса, ни водицы да еще и лакомство какое-нибудь завсегда припасет. Самое любимое место Полли во всей округе… А это кто там? Чтоб мне провалиться, если не боцман! Точно, он, кто ж еще? Сидит у дороги и меня поджидает!
Посмотрев вперед, Дэвид сначала увидел только большую блестящую шляпу, которая торчала в траве над канавой, словно огромный гриб. Когда они подъехали ближе, из-под шляпы раздался басистый рык:
– Эй, на палубе!
От зычного рева у Дэвида чуть не заложило уши, а Полифем так и врос в землю. Кучер Джим привстал на козлах, щелкнул кнутом, побуждая коня идти дальше, и радостно завопил в ответ:
– Боцман, свистать всех наверх!
Навстречу им поднялся багроволицый, кряжистый здоровяк. Помимо блестящей шляпы на нем были морской китель прямого покроя, украшенный двумя рядами начищенных, сверкающих при каждом движении боцмана пуговиц и широченные полосатые штаны. С некоторым трудом выбравшись на дорогу, боцман одернул штанину, из-под которой высовывалась деревянная булава искусственной ноги, и твердо встал, дожидаясь, пока фургон поравняется с ним. На единственной ноге сверкала пряжка безукоризненно начищенного башмака, да и весь он, от этого башмака до тщательно стянутых в косицу волос, выглядел весьма щеголевато и браво. Хотя до фургона оставалось не больше шести ярдов, он сложил руки рупором и заревел громче прежнего:
– Право руля, Джимми, право руля! Заходи от ветра! Так держать! А теперь еще круче! Суши весла! Спускай трап!
Кучер натянул вожжи, бросил их и, спрыгнув на дорогу, радостно затряс руку боцмана, а тот хлопнул его по плечу и снова зарычал:
– Ах чтоб я утоп, парень, если ты выглядишь хоть на год старше, чем в те дни, когда мой линь прохаживался по твоей шкуре!.. Жаль, плетки нету под рукой, а то угостил бы тебя разочка два по старой памяти!
– А мне чтобы лопнуть! – закричал Крук. – Ты все тот же морской волк, как в день последней драки с французишками да испашками! Крепок, словно мореный дуб. Клянусь, ты бы и сейчас нокаутировал любого на нашем корабле. Помнишь, какие мы устраивали кулачные бои?
– А кто этот молодой джентльмен? – спросил боцман, дотрагиваясь до своей шляпы.
– Это Дэвид. Едет со мной в Льюис.
Дэвид с удовольствием обменялся крепким рукопожатием с бравым моряком.
– Ну, ладно, Джимми, дай-ка я обопрусь на твое плечо и вскарабкаюсь на палубу. Упрись покрепче мне в корму, и, если молодой джентльмен подаст мне свою руку…
После множества натужных охов и тяжких вздохов, притопываний и подпрыгиваний на деревянной ноге сложная задача погрузки боцмана была в конце концов благополучно решена, и отдувающийся моряк в целости и сохранности водворен на козлы между Дэвидом и Джимом. Полифема уговорили возобновить свое величавое шествие, повозка со скрипом и грохотом покатила прежним курсом, а между друзьями состоялся нижеследующий разговор.
– Пожалуй, приглядевшись, я все-таки скажу, что ты выглядишь немного усталым и озабоченным. Уж не женился ли, часом, на какой-нибудь вдовушке, Джерри? – спросил Джим.
– Нет, Джим, нет, парень. Ты же знаешь, наш капитан, благослови его Бог, не склонен к семейной жизни. А если он не склонен, то мне это тем более не годится, – ответил боцман.
– Это почему? – поинтересовался Джим.
– Как почему? Бог с тобой, я же не смогу за ним приглядывать, как он того заслуживает, если обзаведусь женой. Нет, ни за что, Джимми. Капитан, дай Бог ему здоровья, нуждается в хорошем уходе, особенно с тех пор, как мисс Клеона замужем… И одиноко ему, особенно по вечерам.
– Ну, это понятно. А помнишь, как он следил за своим мундиром да за башмаками? Прямо как будто слегка повредился в уме на одежде и чистоте. И другим спуску не давал.
– Помню, Джим. С этим у него и сейчас все в порядке. С ним другое что-то творится. Ходит мрачнее тучи, чему я вижу только две возможные причины: либо он наконец-то влюбился, в чем я очень сомневаюсь, либо, не приведи Господи, собирается драться на дуэли.
– На дуэли? Разрази меня гром! С кем? – вскричал Джим.
– Да с этим здешним злобным коротышкой – сэром Невилом Лорингом. Тот, говорят, стреляет без промаха с любого расстояния, мерзавец этакий! А кэп, храни его Господь, никогда не держал в руках пистолета. Видать, не думал, что это ему пригодится… Так-то, сынок. Прекрасный человек, – объяснил боцман.
– А чем ему насолил Лоринг?
Боцман: Кто его знает! Только в последний раз, когда старикашку занесла нелегкая в город, сцепился этот хрыч с ее светлостью герцогиней Кэмберхерст, не знаю, правда, из-за чего. Они всегда терпеть друг друга не могли, еще с детства. Ну прямо как кошка с собакой! А мы с кэпом приехали и, как всегда, взяли курс на дом ее светлости. Ох и бушевала же она, настоящий шторм, парень! Не успели мы войти, набросилась на кэпа. «Это не человек, – кричит, – это гнусное чудовище! Таких надо душить в колыбели! Будь я мужчиной, – слава Богу, что это не так! – говорит, – я пристрелила бы его, как собаку! Несчастная девочка, – говорит, – как она живет под одной крышей с таким негодяем?» И топнула своей маленькой ножкой и потрясла кулачком… А потом заметила меня, бросилась, ровно тигрица, взяла на абордаж и вытолкала в корму вон из комнаты. Как сказал бы ты, Джимми, в шею, в хвост и в гриву! Потом и капитан тоже вышел, смурной такой. Домой вернулся смурнее некуда, а сюда приехал – чернее тучи. Сейчас он здесь, в «Буйволе», и притом его сопровождают молодой виконт и мистер Барнабас. Пусть меня вздернут на рее, если это не означает дуэль!
– Дуэль… Избави Господь, – прошептал Джим.
– Так что, Джимми, беспокоюсь я, как видишь, не без причины.
– Да, Джерри. Второго такого, как наш капитан, на всем свете не сыщешь.
– Таких не было, нет и не будет, мой мальчик, можешь смело биться об заклад, – уверенно и с гордостью произнес боцман.
Вспомнив о Дэвиде, боцман повернулся и положил ладонь ему на руку.
– Молодой человек, – сказал он, другой рукой касаясь глянцевитой шляпы, – надеюсь, вы простите двух разболтавшихся старых боевых друзей, которые не каждый день друг друга видят.
– Разумеется! – ответил Дэвид, кладя свою руку поверх его руки. – Не беспокойтесь, пожалуйста, обо мне. Для меня большая честь познакомиться с моряком, сражавшимся при Трафальгаре.
Глаза боцмана сверкнули, и он снова тронул край своей шляпы.
– Благодарю вас, молодой человек. Джимми Крук тоже был там!
– Правда? – удивился Дэвид, с новым интересом взглянув на жизнерадостного кучера. – Вы действительно там были?
– Угу. – Джимми немного смутился. – Только я не потерял ни ногу, ни руку, как Джерри и наш капитан.
– Джимми был орудийной прислугой у одной из пушек по правому борту, – пояснил боцман.
– А как зовут вашего капитана? – спросил Дэвид.
– Достопочтенный Джон Чомли, – ответил боцман, снова дотрагиваясь до поля шляпы.
– Королевский флот! – добавил кучер, тоже отдавая честь. – А вот и Глинд, – объявил он, когда фургон свернул на тихую деревенскую улицу. – Вон там «Буйвол», дальше кладбищенская стена, а напротив нее живет Джо Хоскинз, у которого легкая рука. Всего за пенни.
– В таком случае он заработает его немедленно, – заявил Дэвид и поднялся, собираясь спрыгнуть на дорогу.
– Жаль, приятель, – разочарованно произнес Джим Крук. – А я-то думал, мы сначала промочим горло. Может, все-таки составишь нам компанию?
– С удовольствием, – отвечал Дэвид, – но только если вы позволите вас угостить.
Однако боцман ни в какую не соглашался, заявив, что сегодня угощает он.
Спустившись с помощью Дэвида и Джима на землю, он повел их в гостиничную харчевню. Тут было множество укромных уголков, располагавших к дружеской беседе. За стойкой восседала дородная хозяйка. Боцман галантно снял перед нею шляпу. Почтительно обращаясь к ней «мадам» и «сударыня», спросил пива и застучал своей деревяшкой, пробираясь к столу.
– Я думаю, – сказал Джим Крук, когда перед ними появились три кружки с шапками густой пены, – никому из нас не повредит немного хлеба с сыром.
– Прекрасная мысль! – обрадовался Дэвид и немедленно заказал еды, после чего все трое налегли на пиво и закуску.
Дружеская непринужденная атмосфера и добрая компания развеяли мрачные мысли Дэвида, пища восстановила силы, и он почувствовал себя другим человеком.
Наконец кружки опустели, от хлеба с сыром остались одни крошки, и кучер поднялся из-за стола, намереваясь отправиться по своим делам.
– Будьте готовы, мистер Дэвид, через полчаса поедем дальше, в Льюис – так, Джерри?
– Полчаса – в самый раз, – ответил боцман и, тронув поля шляпы, бодро утопал вслед за Круком, а Дэвид отправился на поиски столь необходимого ему брадобрея.
Он легко нашел его. Мистер Хоскинз стоял, угрюмо привалившись к дверному косяку своего заведения, и что-то мрачно бурчал себе под нос. Увидев клиента, костлявый брадобрей удрученно вздохнул, грустно кивнул и без слов провел его в унылое полутемное помещение с маленьким зеркалом на стене. Повязавшись передником, украшенным узором в виде переплетенных веточек, он прервал свое траурное молчание, чтобы скорбно произнести:
– Ваши куртку и косынку, сэр…
Молодой человек снял их и уже собирался было повесить куртку на спинку стула, как вдруг его рука наткнулась на продолговатый сверток во внутреннем кармане. Дэвид замер на мгновение, нахмурил брови и поспешно натянул куртку снова, на что унылый брадобрей, казалось, совсем разобиделся.
– Ваши вещи, сэр, будут здесь в полной безопасности, – пробормотал он. – Я не бандит, не вор какой и не грабитель… По причине слабости моего кишечника я простой парикмахер, а посему не имею обыкновения заниматься кражами или чем-нибудь в этом роде.
– Ничуть не сомневаюсь! – Дэвид кивнул с серьезным видом. – Но я предпочитаю остаться в куртке. Благодарю вас.
После стрижки и бритья он, оглядев себя в зеркальце, нашел, что его внешность существенно изменилась к лучшему. Получив свое вознаграждение, Хоскинз меланхолически пробурчал слова благодарности, и Дэвид вышел от него на залитую солнцем улицу. Но из-за проклятого свертка в кармане хорошего настроения как не бывало, окружающее перестало интересовать Дэвида, и он медленно брел по улице с опущенной головой. Занятый тревожными мыслями, он не заметил, как вернулся в гостиницу, и, не обнаружив там ни боцмана, ни Джима Крука, снова вышел на двор.
Здесь стояла богато украшенная, но сильно запыленная карета. Конюхи выпрягали из нее двух лошадей. Взмыленные спины и тяжело вздымавшиеся бока животных свидетельствовали о долгой бешеной скачке.
– Нет, иначе, чем жестокостью, это не назовешь! – изрек один из конюхов.
– Точно, – подтвердил другой, в нарядной ливрее и красивой шляпе с кокардой, стряхивая пыль с рукавов носовым платком.
– Не будь они благородными лошадьми, они еще десять миль назад стали бы мертвыми лошадьми!
– Точно! – опять подтвердил конюх-грум, нагибаясь, чтобы смахнуть пыль со своих щегольских сапог. – Но, когда ее светлость велит ехать быстро, это значит чертовски быстро, словом, гнать во всю мочь.
Дэвид медленно прошел мимо, свернул за угол и очутился в маленьком огороженном загоне, где, крякая, вперевалку ходили утки, щипала траву старая лошадь и кудахтали куры. В центре загона стоял большой стог, наполнявший воздух ароматом свежего сена, а к стогу была приставлена длинная лестница. Все здесь дышало покоем и уединением, и Дэвиду пришло в голову, что лучшего места для размышлений не найти. Он взобрался по лестнице, растянулся на сене и, уверенный, что никто его тут не обнаружит и ему не помешает, снова принялся думать, где и как ему избавиться от кинжала.
До слуха доносились мирные, домашние звуки полусонной деревни: дружелюбный говор, лошадиное фырканье, слабое мычание коровы на дальнем выгоне, грохот цепи и лязганье колодезного ведра…
Вдруг Дэвида подбросило, словно пружиной, и он сидя тряхнул головой. Как же он забыл о кучере и боцмане? Они, наверное, давно его ждут… Дэвид вздохнул и, подобравшись к краю стога, посмотрел, не видно ли где его попутчиков.
Так и есть, вон она, боцманская шляпа, блестит на солнце. Тут его слуха достиг и боцманский хриплый рык, но Дэвид неожиданно передумал продолжать путь и остался наверху. Вскоре он услышал удаляющийся скрип тяжелых колес и мерный стук копыт. По неторопливости последнего Дэвид решил, что производить эти звуки не может никто, кроме Полифема, с достоинством шагающего в направлении Льюиса. Тогда он снова лег и закрыл глаза.
Скоро придется все-таки отправляться в путь, но сейчас не стоит торопиться. Кажется, он понял, где спрячет кинжал. Пожалуй, это единственное место, где можно похоронить его и навсегда избавиться от страшной улики.
Глава XXIV,
в которой читатель найдет упоминание о двух старых знакомых
– Стойте, Джон Чомли! Вернитесь! Как вам не стыдно, Джек!
Дэвид вздрогнул, подобрался к краю и глянул вниз. Прямо под ним на стог по приставной лестнице пытался забраться некий высокий джентльмен. Один рукав великолепно сидящего на нем синего сюртука самого превосходного покроя был пуст и заправлен в карман.
Пока Дэвид все это разглядывал, джентльмен успел уже спуститься на землю и, сняв шляпу с загнутыми полями, отвесил церемонный поклон стоящей перед ним маленькой разгневанной особе. Лицо особы скрывал огромный капор, завязанный под подбородком, а миниатюрные ручки в тонких перчатках, сжатые в кулачки, неистово молотили по воздуху. Она на мгновение перестала потрясать кулачками, но не по причине охлаждения своего гнева, а лишь для того, чтобы посильнее топнуть обутой в сандалию маленькой ножкой.
– Вот, значит, как, капитан Чомли! – закричала она, сверкнув из глубины капора горящими глазами. – Вы удрали, сэр! Ни слова возражений! Вы посмели сбежать от меня! Придержите язык, сэр! А теперь карабкаетесь на этот стог, чтобы спрятаться – и это в ваши-то годы! Это недостойно, это трусость! Стыдитесь, Джон! Почему вы так поступили?
– Ваша светлость, – кротко начал капитан, – я только…
– Молчите, несчастный! Я мчусь сюда, рискуя сломать себе шею, трясусь на ухабах – я теперь вся в синяках и кровоподтеках! – из меня чуть не вытрясло душу в этой карете! Я едва не загнала ради вас своих лучших лошадей, а вы – что делаете вы? Трусливо прячетесь, завидев меня, недостойный вы человек!
– Но, дорогая герцогиня, если вы позволите мне сказать вам несколько слов, возможно, я сумею объяснить вам то обсто…
– В первую очередь объясните, что вы здесь делаете?!
– Моя дорогая, если ваш вопрос касается моей маленькой экскурсии, то объяснение…
– Ах, всего лишь экскурсия? И кого вы, Джон Чомли, собираетесь потчевать этой несусветной чушью?
– Вы же сами спросили меня, мэм, и я спешу заверить вас…
– Вздор, сэр! Не хочу слушать! Я и сама знаю, зачем вы здесь: чтобы драться! Молчите, сэр! Вы приехали сюда из-за меня. Ах я дура, вот грех-то какой. Ну, кто меня тянул за язык? И вы теперь намерены драться с этим жалким, ничтожным сатиром, который наверняка убьет вас, Джон, убьет без сожаления… Он сделает это с наслаждением! Вы хоть понимаете, что он убьет вас, сэр Джон Чомли?
– Ну, это не обязательно, мэм, – ответил капитан примирительно. – Прошу вас, дорогая герцогиня, не принимайте все так близко к сердцу.
– Но у вас всего одна рука, Джон! – вздохнула она, касаясь его пустого рукава.
– Ничего, пистолет не тяжелее шпаги, – усмехнулся капитан и, взяв ее руку, галантно склонил над нею седую голову. – Прошу вас, пойдемте в гостиницу и там…
– Он убьет вас, Джон! – упрямо повторила она. – Я приехала, чтобы забрать вас домой.
– Это невозможно, мэм. Абсолютно исключено. Я бы сказал, об этом не может быть и речи… Дело зашло слишком далеко.
– Поэтому я не допущу, чтобы оно зашло еще дальше, сэр!
– Встреча назначена и должна во что бы то ни стало состояться. Это неизбежно, герцогиня. Можно сказать, нет никакой возможности уклониться от нее, ибо, видите ли, мэм…
– А я вам говорю, вы уклонитесь от нее, Джон Чомли, и немедленно!
– Сэр Невил получил мою записку два часа назад. Следовательно, мэм, это теперь дело моей чести… Я жду с минуты на минуту либо его ответа, либо самого Лоринга. Видите ли, сударыня…
– Дело чести! Скажите на милость! Не чести, а глупости, и к тому же смертельной! О, Джон, Джон, забудьте всю эту чепуху… Я настаиваю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Сообразительный Полифем повел ухом, фыркнул и вдруг припустил с такой резвостью, какой Дэвид никак уж от него не ожидал. Молодой человек даже чуть не свалился с козел.
– Вот тебе и лошадь! – воскликнул мистер Крук. – Знает «Буйвол» не хуже моего! Знает, что тамошний хозяин, Том Бингли, никогда не пожалеет для него ни овса, ни водицы да еще и лакомство какое-нибудь завсегда припасет. Самое любимое место Полли во всей округе… А это кто там? Чтоб мне провалиться, если не боцман! Точно, он, кто ж еще? Сидит у дороги и меня поджидает!
Посмотрев вперед, Дэвид сначала увидел только большую блестящую шляпу, которая торчала в траве над канавой, словно огромный гриб. Когда они подъехали ближе, из-под шляпы раздался басистый рык:
– Эй, на палубе!
От зычного рева у Дэвида чуть не заложило уши, а Полифем так и врос в землю. Кучер Джим привстал на козлах, щелкнул кнутом, побуждая коня идти дальше, и радостно завопил в ответ:
– Боцман, свистать всех наверх!
Навстречу им поднялся багроволицый, кряжистый здоровяк. Помимо блестящей шляпы на нем были морской китель прямого покроя, украшенный двумя рядами начищенных, сверкающих при каждом движении боцмана пуговиц и широченные полосатые штаны. С некоторым трудом выбравшись на дорогу, боцман одернул штанину, из-под которой высовывалась деревянная булава искусственной ноги, и твердо встал, дожидаясь, пока фургон поравняется с ним. На единственной ноге сверкала пряжка безукоризненно начищенного башмака, да и весь он, от этого башмака до тщательно стянутых в косицу волос, выглядел весьма щеголевато и браво. Хотя до фургона оставалось не больше шести ярдов, он сложил руки рупором и заревел громче прежнего:
– Право руля, Джимми, право руля! Заходи от ветра! Так держать! А теперь еще круче! Суши весла! Спускай трап!
Кучер натянул вожжи, бросил их и, спрыгнув на дорогу, радостно затряс руку боцмана, а тот хлопнул его по плечу и снова зарычал:
– Ах чтоб я утоп, парень, если ты выглядишь хоть на год старше, чем в те дни, когда мой линь прохаживался по твоей шкуре!.. Жаль, плетки нету под рукой, а то угостил бы тебя разочка два по старой памяти!
– А мне чтобы лопнуть! – закричал Крук. – Ты все тот же морской волк, как в день последней драки с французишками да испашками! Крепок, словно мореный дуб. Клянусь, ты бы и сейчас нокаутировал любого на нашем корабле. Помнишь, какие мы устраивали кулачные бои?
– А кто этот молодой джентльмен? – спросил боцман, дотрагиваясь до своей шляпы.
– Это Дэвид. Едет со мной в Льюис.
Дэвид с удовольствием обменялся крепким рукопожатием с бравым моряком.
– Ну, ладно, Джимми, дай-ка я обопрусь на твое плечо и вскарабкаюсь на палубу. Упрись покрепче мне в корму, и, если молодой джентльмен подаст мне свою руку…
После множества натужных охов и тяжких вздохов, притопываний и подпрыгиваний на деревянной ноге сложная задача погрузки боцмана была в конце концов благополучно решена, и отдувающийся моряк в целости и сохранности водворен на козлы между Дэвидом и Джимом. Полифема уговорили возобновить свое величавое шествие, повозка со скрипом и грохотом покатила прежним курсом, а между друзьями состоялся нижеследующий разговор.
– Пожалуй, приглядевшись, я все-таки скажу, что ты выглядишь немного усталым и озабоченным. Уж не женился ли, часом, на какой-нибудь вдовушке, Джерри? – спросил Джим.
– Нет, Джим, нет, парень. Ты же знаешь, наш капитан, благослови его Бог, не склонен к семейной жизни. А если он не склонен, то мне это тем более не годится, – ответил боцман.
– Это почему? – поинтересовался Джим.
– Как почему? Бог с тобой, я же не смогу за ним приглядывать, как он того заслуживает, если обзаведусь женой. Нет, ни за что, Джимми. Капитан, дай Бог ему здоровья, нуждается в хорошем уходе, особенно с тех пор, как мисс Клеона замужем… И одиноко ему, особенно по вечерам.
– Ну, это понятно. А помнишь, как он следил за своим мундиром да за башмаками? Прямо как будто слегка повредился в уме на одежде и чистоте. И другим спуску не давал.
– Помню, Джим. С этим у него и сейчас все в порядке. С ним другое что-то творится. Ходит мрачнее тучи, чему я вижу только две возможные причины: либо он наконец-то влюбился, в чем я очень сомневаюсь, либо, не приведи Господи, собирается драться на дуэли.
– На дуэли? Разрази меня гром! С кем? – вскричал Джим.
– Да с этим здешним злобным коротышкой – сэром Невилом Лорингом. Тот, говорят, стреляет без промаха с любого расстояния, мерзавец этакий! А кэп, храни его Господь, никогда не держал в руках пистолета. Видать, не думал, что это ему пригодится… Так-то, сынок. Прекрасный человек, – объяснил боцман.
– А чем ему насолил Лоринг?
Боцман: Кто его знает! Только в последний раз, когда старикашку занесла нелегкая в город, сцепился этот хрыч с ее светлостью герцогиней Кэмберхерст, не знаю, правда, из-за чего. Они всегда терпеть друг друга не могли, еще с детства. Ну прямо как кошка с собакой! А мы с кэпом приехали и, как всегда, взяли курс на дом ее светлости. Ох и бушевала же она, настоящий шторм, парень! Не успели мы войти, набросилась на кэпа. «Это не человек, – кричит, – это гнусное чудовище! Таких надо душить в колыбели! Будь я мужчиной, – слава Богу, что это не так! – говорит, – я пристрелила бы его, как собаку! Несчастная девочка, – говорит, – как она живет под одной крышей с таким негодяем?» И топнула своей маленькой ножкой и потрясла кулачком… А потом заметила меня, бросилась, ровно тигрица, взяла на абордаж и вытолкала в корму вон из комнаты. Как сказал бы ты, Джимми, в шею, в хвост и в гриву! Потом и капитан тоже вышел, смурной такой. Домой вернулся смурнее некуда, а сюда приехал – чернее тучи. Сейчас он здесь, в «Буйволе», и притом его сопровождают молодой виконт и мистер Барнабас. Пусть меня вздернут на рее, если это не означает дуэль!
– Дуэль… Избави Господь, – прошептал Джим.
– Так что, Джимми, беспокоюсь я, как видишь, не без причины.
– Да, Джерри. Второго такого, как наш капитан, на всем свете не сыщешь.
– Таких не было, нет и не будет, мой мальчик, можешь смело биться об заклад, – уверенно и с гордостью произнес боцман.
Вспомнив о Дэвиде, боцман повернулся и положил ладонь ему на руку.
– Молодой человек, – сказал он, другой рукой касаясь глянцевитой шляпы, – надеюсь, вы простите двух разболтавшихся старых боевых друзей, которые не каждый день друг друга видят.
– Разумеется! – ответил Дэвид, кладя свою руку поверх его руки. – Не беспокойтесь, пожалуйста, обо мне. Для меня большая честь познакомиться с моряком, сражавшимся при Трафальгаре.
Глаза боцмана сверкнули, и он снова тронул край своей шляпы.
– Благодарю вас, молодой человек. Джимми Крук тоже был там!
– Правда? – удивился Дэвид, с новым интересом взглянув на жизнерадостного кучера. – Вы действительно там были?
– Угу. – Джимми немного смутился. – Только я не потерял ни ногу, ни руку, как Джерри и наш капитан.
– Джимми был орудийной прислугой у одной из пушек по правому борту, – пояснил боцман.
– А как зовут вашего капитана? – спросил Дэвид.
– Достопочтенный Джон Чомли, – ответил боцман, снова дотрагиваясь до поля шляпы.
– Королевский флот! – добавил кучер, тоже отдавая честь. – А вот и Глинд, – объявил он, когда фургон свернул на тихую деревенскую улицу. – Вон там «Буйвол», дальше кладбищенская стена, а напротив нее живет Джо Хоскинз, у которого легкая рука. Всего за пенни.
– В таком случае он заработает его немедленно, – заявил Дэвид и поднялся, собираясь спрыгнуть на дорогу.
– Жаль, приятель, – разочарованно произнес Джим Крук. – А я-то думал, мы сначала промочим горло. Может, все-таки составишь нам компанию?
– С удовольствием, – отвечал Дэвид, – но только если вы позволите вас угостить.
Однако боцман ни в какую не соглашался, заявив, что сегодня угощает он.
Спустившись с помощью Дэвида и Джима на землю, он повел их в гостиничную харчевню. Тут было множество укромных уголков, располагавших к дружеской беседе. За стойкой восседала дородная хозяйка. Боцман галантно снял перед нею шляпу. Почтительно обращаясь к ней «мадам» и «сударыня», спросил пива и застучал своей деревяшкой, пробираясь к столу.
– Я думаю, – сказал Джим Крук, когда перед ними появились три кружки с шапками густой пены, – никому из нас не повредит немного хлеба с сыром.
– Прекрасная мысль! – обрадовался Дэвид и немедленно заказал еды, после чего все трое налегли на пиво и закуску.
Дружеская непринужденная атмосфера и добрая компания развеяли мрачные мысли Дэвида, пища восстановила силы, и он почувствовал себя другим человеком.
Наконец кружки опустели, от хлеба с сыром остались одни крошки, и кучер поднялся из-за стола, намереваясь отправиться по своим делам.
– Будьте готовы, мистер Дэвид, через полчаса поедем дальше, в Льюис – так, Джерри?
– Полчаса – в самый раз, – ответил боцман и, тронув поля шляпы, бодро утопал вслед за Круком, а Дэвид отправился на поиски столь необходимого ему брадобрея.
Он легко нашел его. Мистер Хоскинз стоял, угрюмо привалившись к дверному косяку своего заведения, и что-то мрачно бурчал себе под нос. Увидев клиента, костлявый брадобрей удрученно вздохнул, грустно кивнул и без слов провел его в унылое полутемное помещение с маленьким зеркалом на стене. Повязавшись передником, украшенным узором в виде переплетенных веточек, он прервал свое траурное молчание, чтобы скорбно произнести:
– Ваши куртку и косынку, сэр…
Молодой человек снял их и уже собирался было повесить куртку на спинку стула, как вдруг его рука наткнулась на продолговатый сверток во внутреннем кармане. Дэвид замер на мгновение, нахмурил брови и поспешно натянул куртку снова, на что унылый брадобрей, казалось, совсем разобиделся.
– Ваши вещи, сэр, будут здесь в полной безопасности, – пробормотал он. – Я не бандит, не вор какой и не грабитель… По причине слабости моего кишечника я простой парикмахер, а посему не имею обыкновения заниматься кражами или чем-нибудь в этом роде.
– Ничуть не сомневаюсь! – Дэвид кивнул с серьезным видом. – Но я предпочитаю остаться в куртке. Благодарю вас.
После стрижки и бритья он, оглядев себя в зеркальце, нашел, что его внешность существенно изменилась к лучшему. Получив свое вознаграждение, Хоскинз меланхолически пробурчал слова благодарности, и Дэвид вышел от него на залитую солнцем улицу. Но из-за проклятого свертка в кармане хорошего настроения как не бывало, окружающее перестало интересовать Дэвида, и он медленно брел по улице с опущенной головой. Занятый тревожными мыслями, он не заметил, как вернулся в гостиницу, и, не обнаружив там ни боцмана, ни Джима Крука, снова вышел на двор.
Здесь стояла богато украшенная, но сильно запыленная карета. Конюхи выпрягали из нее двух лошадей. Взмыленные спины и тяжело вздымавшиеся бока животных свидетельствовали о долгой бешеной скачке.
– Нет, иначе, чем жестокостью, это не назовешь! – изрек один из конюхов.
– Точно, – подтвердил другой, в нарядной ливрее и красивой шляпе с кокардой, стряхивая пыль с рукавов носовым платком.
– Не будь они благородными лошадьми, они еще десять миль назад стали бы мертвыми лошадьми!
– Точно! – опять подтвердил конюх-грум, нагибаясь, чтобы смахнуть пыль со своих щегольских сапог. – Но, когда ее светлость велит ехать быстро, это значит чертовски быстро, словом, гнать во всю мочь.
Дэвид медленно прошел мимо, свернул за угол и очутился в маленьком огороженном загоне, где, крякая, вперевалку ходили утки, щипала траву старая лошадь и кудахтали куры. В центре загона стоял большой стог, наполнявший воздух ароматом свежего сена, а к стогу была приставлена длинная лестница. Все здесь дышало покоем и уединением, и Дэвиду пришло в голову, что лучшего места для размышлений не найти. Он взобрался по лестнице, растянулся на сене и, уверенный, что никто его тут не обнаружит и ему не помешает, снова принялся думать, где и как ему избавиться от кинжала.
До слуха доносились мирные, домашние звуки полусонной деревни: дружелюбный говор, лошадиное фырканье, слабое мычание коровы на дальнем выгоне, грохот цепи и лязганье колодезного ведра…
Вдруг Дэвида подбросило, словно пружиной, и он сидя тряхнул головой. Как же он забыл о кучере и боцмане? Они, наверное, давно его ждут… Дэвид вздохнул и, подобравшись к краю стога, посмотрел, не видно ли где его попутчиков.
Так и есть, вон она, боцманская шляпа, блестит на солнце. Тут его слуха достиг и боцманский хриплый рык, но Дэвид неожиданно передумал продолжать путь и остался наверху. Вскоре он услышал удаляющийся скрип тяжелых колес и мерный стук копыт. По неторопливости последнего Дэвид решил, что производить эти звуки не может никто, кроме Полифема, с достоинством шагающего в направлении Льюиса. Тогда он снова лег и закрыл глаза.
Скоро придется все-таки отправляться в путь, но сейчас не стоит торопиться. Кажется, он понял, где спрячет кинжал. Пожалуй, это единственное место, где можно похоронить его и навсегда избавиться от страшной улики.
Глава XXIV,
в которой читатель найдет упоминание о двух старых знакомых
– Стойте, Джон Чомли! Вернитесь! Как вам не стыдно, Джек!
Дэвид вздрогнул, подобрался к краю и глянул вниз. Прямо под ним на стог по приставной лестнице пытался забраться некий высокий джентльмен. Один рукав великолепно сидящего на нем синего сюртука самого превосходного покроя был пуст и заправлен в карман.
Пока Дэвид все это разглядывал, джентльмен успел уже спуститься на землю и, сняв шляпу с загнутыми полями, отвесил церемонный поклон стоящей перед ним маленькой разгневанной особе. Лицо особы скрывал огромный капор, завязанный под подбородком, а миниатюрные ручки в тонких перчатках, сжатые в кулачки, неистово молотили по воздуху. Она на мгновение перестала потрясать кулачками, но не по причине охлаждения своего гнева, а лишь для того, чтобы посильнее топнуть обутой в сандалию маленькой ножкой.
– Вот, значит, как, капитан Чомли! – закричала она, сверкнув из глубины капора горящими глазами. – Вы удрали, сэр! Ни слова возражений! Вы посмели сбежать от меня! Придержите язык, сэр! А теперь карабкаетесь на этот стог, чтобы спрятаться – и это в ваши-то годы! Это недостойно, это трусость! Стыдитесь, Джон! Почему вы так поступили?
– Ваша светлость, – кротко начал капитан, – я только…
– Молчите, несчастный! Я мчусь сюда, рискуя сломать себе шею, трясусь на ухабах – я теперь вся в синяках и кровоподтеках! – из меня чуть не вытрясло душу в этой карете! Я едва не загнала ради вас своих лучших лошадей, а вы – что делаете вы? Трусливо прячетесь, завидев меня, недостойный вы человек!
– Но, дорогая герцогиня, если вы позволите мне сказать вам несколько слов, возможно, я сумею объяснить вам то обсто…
– В первую очередь объясните, что вы здесь делаете?!
– Моя дорогая, если ваш вопрос касается моей маленькой экскурсии, то объяснение…
– Ах, всего лишь экскурсия? И кого вы, Джон Чомли, собираетесь потчевать этой несусветной чушью?
– Вы же сами спросили меня, мэм, и я спешу заверить вас…
– Вздор, сэр! Не хочу слушать! Я и сама знаю, зачем вы здесь: чтобы драться! Молчите, сэр! Вы приехали сюда из-за меня. Ах я дура, вот грех-то какой. Ну, кто меня тянул за язык? И вы теперь намерены драться с этим жалким, ничтожным сатиром, который наверняка убьет вас, Джон, убьет без сожаления… Он сделает это с наслаждением! Вы хоть понимаете, что он убьет вас, сэр Джон Чомли?
– Ну, это не обязательно, мэм, – ответил капитан примирительно. – Прошу вас, дорогая герцогиня, не принимайте все так близко к сердцу.
– Но у вас всего одна рука, Джон! – вздохнула она, касаясь его пустого рукава.
– Ничего, пистолет не тяжелее шпаги, – усмехнулся капитан и, взяв ее руку, галантно склонил над нею седую голову. – Прошу вас, пойдемте в гостиницу и там…
– Он убьет вас, Джон! – упрямо повторила она. – Я приехала, чтобы забрать вас домой.
– Это невозможно, мэм. Абсолютно исключено. Я бы сказал, об этом не может быть и речи… Дело зашло слишком далеко.
– Поэтому я не допущу, чтобы оно зашло еще дальше, сэр!
– Встреча назначена и должна во что бы то ни стало состояться. Это неизбежно, герцогиня. Можно сказать, нет никакой возможности уклониться от нее, ибо, видите ли, мэм…
– А я вам говорю, вы уклонитесь от нее, Джон Чомли, и немедленно!
– Сэр Невил получил мою записку два часа назад. Следовательно, мэм, это теперь дело моей чести… Я жду с минуты на минуту либо его ответа, либо самого Лоринга. Видите ли, сударыня…
– Дело чести! Скажите на милость! Не чести, а глупости, и к тому же смертельной! О, Джон, Джон, забудьте всю эту чепуху… Я настаиваю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34