Тебе нужно получше узнать Ма Ли.— Но девять месяцев — это слишком долго для помолвки! Я уважаю твое мнение, но это просто небывалый срок!— Честно говоря, я и сам подумывал о пересмотре этого срока.— Да?— Мне кажется, что пять лет — более приемлемый срок.— Пять лет?!Чиун сделал жест, отметающий всякие возражения.— Я же сказал: подумываю. Я еще не решил. Что ж, теперь я подумаю о твоей просьбе. Римо немного успокоился.— А когда же ты дашь ответ? — поинтересовался он.— Года через два-три.— Чиун!— Тихо, Римо, не надо кричать. Это неприлично. Вдруг люди услышат, как мы ссоримся?— Это вряд ли. Даже сигнал воздушной тревоги не проникнет сквозь эти увешанные коврами и выложенные слитками золота стены.— Нельзя так быстро жениться, это нехорошо.— Я тут поспрашивал... На самом деле помолвка длится всего три месяца.— Это для корейцев. А ведь ты не кореец.— И никогда им не стану, ты сам это прекрасно знаешь.— Мы станем работать над этим, можешь положиться на меня.— И еще кое-что. Что ты думаешь по поводу деревни?— А что я могу думать?— У меня есть идеи, как сделать ее лучше, — объяснил Римо, доставая из кармана листок бумаги.— Лучше? Лучше, чем что? — с искренним удивлением спросил Чиун. — Это Синанджу, центр Вселенной. Как можно сделать ее лучше?— Например, провести водопровод.— Мы живем на берегу океана, так что вода у нас всегда под рукой.— Но ее нельзя пить.— В Синанджу выпадает сладчайший дождь, — ответил Чиун, взмахнув руками. — Нужно лишь вовремя выставить горшки и собрать дождевую воду.— И еще я думал построить туалеты. На лице у Чиуна появилось отвращение.— Это все европейские штучки. Ваши туалеты — рассадники праздности и безделья.— Как это так?— Они слишком удобны. Расположены в доме, где тепло, что позволяет сидеть в них бесконечно долго, читая дурацкие журналы, портя фигуру и разрушая ум.— Да во всей деревне нет даже приличного отхожего места. Все пользуются либо ночными горшками, либо ходят за скалу. После больших праздников на улице просто невозможно дышать.— Зато все естественно. Это удобрение. Оно повышает урожай.— Грязь да скалы — вот и весь ваш урожай! — заявил Римо. — Жители Синанджу так ленивы, что приходится ввозить сюда даже рис!— Не оскорбляй мой народ! — строго проговорил Чиун.— А что оскорбительного в нормальной гигиене? Ведь в этом доме туалет есть!— Этот дом строили лучшие египетские архитекторы, — высокомерно заметил Чиун. — Еще в те времена, когда египтяне еще кое-что могли. А сейчас они только и умеют, что проигрывать войны да жить за счет эксплуатации руин собственных предков. В этом доме много любопытных вещей. Уверен, что где-нибудь есть и европейский туалет. Антикварный, конечно.— Время от времени я даже слышу, как там спускают воду.— Даже древности необходимо поддерживать в рабочем состоянии! — фыркнул Чиун.— Чиун, у нас тут горы золота, которые лежат абсолютно без дела, в то время как твои собратья живут как... как...— Как корейцы, — подсказал Чиун.— Вот именно.— Я рад, что мы понимаем друг друга.— Ничего подобного, — возразил Римо. — Если уж я собираюсь прожить здесь всю оставшуюся жизнь, то просто обязан совершить что-нибудь полезное. Твоим подданным не нужны ни это золото, ни безопасность, им нужно более достойное существование.— У жителей Синанджу есть еда, — медленно произнес Чиун. — У них есть единая семья, есть защита. Даже у американцев нет всего этого: каждый американец может подвергнуться нападению со стороны другого американца, а в Синанджу, пока здесь находится Мастер, жители могут не опасаться даже обычной кражи.— Это потому что у них просто нечего красть.— У них есть я. Я их богатство. Они находятся под защитой и покровительством великого Чиуна, правящего Мастера Синанджу, и сами прекрасно это знают. Они это ценят. И любят меня!В этот момент раздался стук в дверь.— Входи же, любезный, — громко провозгласил Чиун.Распахнув дверь, в комнату ворвался Пул Янг, староста. Подбежав к Римо, он что-то зашептал ему на ухо, не обращая ни малейшего внимания, на Чиуна.— Трое, — сказал Римо вслух.Пул Янг так и покатился со смеху и, продолжая смеяться, тут же убежал. Римо слышал, как он несколько раз повторил ответ. Ночь наполнилась хохотом.— А ведь я даже не сказал ему, в чем соль. Ведь это еще не самое смешное, — удивился Римо.— Чего хотел Пул Янг? — спросил Чиун.— Он хотел узнать, сколько требуется жителей Пхеньяна, чтобы заменить лампочку.— Но ведь это мой анекдот! — прошипел Чиун. Он пулей вылетел на крыльцо и крикнул в темноту: — Чтобы заменить лампочку, нужны трое жителей Пхеньяна: один меняет, двое других подбадривают!Смех резко оборвался.Чиун захлопнул дверь и вернулся на трон.— Не понимаю корейского чувства юмора, — произнес Римо.— Это потому что у тебя его нет. Ты, как все американцы, которые обращают отправление физической надобности в развлечение. Тебе только дай волю, и ты превратишь деревню в публичные дома.— Как это?— А так. Это еще одна американская штучка — большие дома, где много комнат и у каждого есть своя комната. На самом же деле они владеют лишь пустым пространством между стенами, то есть, другими словами, не владеют ничем.— Ты имеешь в виду кооперативные дома, — поправил Римо.— А это сокровищница Дома Синанджу. Дом моих предков, дом будущих Мастеров и твой в том числе. Или, может, он недостаточно хорош для тебя, белый американец, любитель сортиров?— Мне он очень нравится.— Отлично. Вот и будешь в нем жить.— Хорошо, но только когда стану правителем деревни. А до тех пор мы с Ма Ли будем жить в доме, который я построю собственными руками.— Будь по-твоему, — сказал Чиун, вставая. — Я дал тебе все, что имел, а ты это с презрением отверг. Забирай свои паршивые шмотки и отправляйся отсюда. Будешь спать на берегу.— Какие шмотки? — удивился Римо. — Все, что я имею, на мне.В мгновение ока длинные ногти Чиуна коснулись пола, выложенного паркетом красного дерева, и, как на копье, нанизали оброненный Римо листок со списком усовершенствований в Синанджу.— Вот эти! — вскричал Чиун, тряся листком перед самым лицом Римо. — Я не потерплю в Синанджу ни туалетов, ни публичных домов!— Что ж, живи как знаешь, — грустно произнес Римо.Он взял листок и не оглядываясь пошел прочь от Дома Мастеров. Глава пятая Доктор Харолд К. Смит был простым сельским врачом. Жители Оукхэма, штат Массачусетс, любили доктора Гарри, как его называли здесь. Он приходил на дом. В наши дни врачи уже не ходят по домам. Теперь, когда на больных можно хорошо заработать, наиболее эффективный способ выжать из них побольше — это набить их, как селедок в бочку, в приемную и заставить подольше ждать.Доктор Гарри приходил на дом вот уже сорок лет. Ему нравилась домашняя обстановка. Это был хороший, не требующий особых усилий способ заниматься медицинской практикой. Он успокаивал шестидесятидевятилетнюю душу доктора: ведь даже в этом возрасте ему больше всего требовались мир и покой.Возможно, доктор Гарри никогда в жизни не избрал бы эту стезю, но после окончания медицинского института его призвали в армию. Было это в 1943 году. Два года он служил санитаром в первом взводе первой роты, как раз когда освобождали Францию. Он видел, как молодые ребята, только что бежавшие в атаку, в следующее мгновение оказывались на земле, в грязи, с раздробленными пулеметной очередью ногами. Прячась в окопах, он видел, как гранаты разрывали их на куски, как их давили танки, как они совершенно внезапно умирали в страшных мучениях. До сих пор его мучили кошмары и он просыпался в холодном поту.Конечно, это была не лучшая медицинская практика, но она имела важное значение. Для некоторых раненых, попавших в руки доктора Гарри, она значила разницу между жизнью и смертью и возможность вернуться в Америку, прыгая на одной ноге и двух костылях. Доктор Гарри узнал все о ранах, ампутациях и человеческой выносливости, но, вернувшись в 1946-м домой, он стал семейным доктором, выкинув войну из головы. Или почти выкинув.И вот когда одним особенно тоскливым зимним днем в его скромный, но уютный кабинет без предупреждения въехал лишенный трех конечностей инвалид, доктор Гарри поспешил ему навстречу, несмотря на то, что вид человека воскресил в памяти тяжелые воспоминания.Возраст посетителя было невозможно определить. Его лицо было изрыто морщинами, словно рельефная карта гористой местности где-нибудь в Мексике. Кожа его отличалась неестественной бледностью; прикрывавший нижнюю часть туловища красный плед как-то слишком свободно свисал. Правая рука посетителя заканчивалась стальной клешней, одним из новых приспособлений, принесших такое облегчение многим инвалидам. Доктор Гарри читал о них, но видел впервые. Медицинский интерес взял верх над воспоминаниями о войне, и доктор сам не заметил, как принялся с любопытством разглядывать пациента.— Меня зовут доктор Смит, — представился доктор Гарри старику и его молодой спутнице. — Что вас беспокоит?— Я Илза, — сообщила блондинка. — У нас проблемы с настоящей рукой. Мне кажется, это невралгия.— Вы его сиделка?— Нет, компаньонка.Такая молодая и красивая, подумал доктор Гарри. По тому, как заботливо она склонилась над стариком, доктор решил, что она очень предана этому несчастному существу.— Пойдемте в кабинет, — пригласил доктор Гарри, — я осмотрю вас.— Илза, подождешь здесь, — приказал старик. Голос его был сухим и надтреснутым, а глаза — ясными. Они как-то странно, неестественно светились.— Хорошо, — согласилась она. Когда за ними закрылась дверь, доктор Гарри открыл металлическую коробку с инструментами и сказал:— Пожалуйста, снимите рубашку.Он смотрел, как старик здоровой рукой расстегивает пуговицы. Скрюченные и покрытые шрамами пальцы подолгу возились с каждой пуговицей. Двигательная функция была ослаблена, но дела обстояли не так уж плохо. Вероятнее всего, просто воспалился нерв.Когда рубашка наконец была снята, доктор Гарри обнаружил, что, начиная от шеи, тело старика представляет собой один сплошной шрам. Явно результат пожара, случившегося очень-очень давно.— Надеюсь, вас не шокирует мой вид? — спросил старик, и доктор Гарри внезапно вспомнил, что не узнал его имени. Обычно это делала медсестра, но она уже ушла домой.— Я еще и не такое видал во время войны. Когда доктор подошел к нему с прибором для измерения давления, пациент, похоже, напрягся.— Вы участвовали в войне? Во второй мировой? — спросил он.— Служил санитаром. На европейском театре.— Да, жуткие были времена, причем для обеих сторон.Доктор Гарри рассеянно кивнул, прилаживая прибор на руке старика.— Сможете сами накачать воздух? — спросил он. Старик взял грушу и принялся ритмично накачивать ее.— Никогда прежде не видел такого приспособления, как ваше, — сказал доктор Гарри. — Бионический протез?— Да. Это большое подспорье для меня, после стольких-то лет. Видите ли, я тоже был на войне. Там кончилась моя жизнь.— Как печально! — сочувственно произнес доктор Гарри, глядя на часы, но исподтишка наблюдая за железной клешней.Она крепилась к культе на запястье, соединительный механизм был спрятан в пластиковый рукав. От основания протеза к здоровым мышцам плеча были подведены тончайшие проводки. Электроды. Импульсы, посылаемые мозгом в эти мышцы, в свою очередь, преобразовывались в электрический сигнал, воздействующий на протез. Этот сигнал позволял пальцам совершать действия, напоминающие движение человеческой руки.Пока доктор Гарри наблюдал, стальная рука начала приходить в движение, раздалось металлическое жужжание. Это было удивительно! Доктор не мог оторвать от протеза глаз.— Медицинская наука достигла больших успехов, — заметил пациент, поймав взгляд доктора.— Да, настоящий прогресс. Насколько я понимаю, скоро научатся делать и ножные протезы.— Да, но только для тех, у кого осталась хотя бы одна нога. Я специально занимался этим вопросом. Пока ученые не могут сделать их достаточно прочными, чтобы человек мог ходить на двух железных ногах.— Интересное совпадение, — сказал доктор Гарри, забирая манометр из рук старика. — Я как раз недавно читал об одном открытии, связанном с титаном. Вы, должно быть, знаете, что он прочнее и намного легче стали. Его используют для имплантаций, искусственных суставов и тому подобных вещей.— Ну и что?— Видите ли, для некоторых целей сталь слишком тяжелая, а более легкие металлы, как, например, алюминий, слишком мягкие и не могут выдерживать больших нагрузок. Думаю, если этот человек сделал действительно настоящее открытие, то недалек тот день, когда станут изготовлять бионические протезы из титана, чтобы такие инвалиды, как вы, могли ходить.— Это крайне интересно. Я должен поподробнее об этом разузнать. Дело в том, что мои врачи лишили меня всякой надежды.— Никогда нельзя терять надежду. Нам только нужно протянуть достаточно долго для того, чтобы врачи успели решить наши проблемы.— Вы большой оптимист, доктор Смит.— Полагаю, что да! — рассмеялся доктор Гарри.— А вы случайно не бывали в Японии, доктор Смит? — поинтересовался пациент.— После войны я сразу вернулся домой и с тех пор не выезжал за пределы Массачусетса.— А во время войны? Вы были там?— Нет.— Может, вы просто забыли?— Нет, такое не забывается, — рассеянно отозвался доктор Гарри. — У вас высокое давление, и оно поднимается, даже когда вы говорите. Когда это с вами случилось?— Сорок лет назад. В Японии.— Причем здесь Япония? Я имею в виду нерв.— Все началось именно тогда. — Стальная клешня со стрекотом разжалась, напоминая охотящуюся за добычей актинию. — Я давно мечтал встретиться с вами, доктор Смит.— Правда? — произнес доктор Гарри Смит, с трудом отводя глаза от клешни.— Да. С того самого дня в Японии. С седьмого июня сорок девятого года.Голос старика превратился в рычание, и доктор Гарри невольно отшатнулся. Старик выбросил вперед здоровую руку, схватив доктора за запястье. У него была крепкая хватка.— Извините, — сказал доктор, пытаясь вырвать руку.Это была ошибка. Слегка прикоснувшись к рукоятке, вздорный старик направил инвалидное кресло вперед, и доктор Гарри почувствовал, как что-то обхватило его левое бедро. Он посмотрел вниз: его держала железная клешня. Она прорвала халат, который почему-то начал краснеть. Неужели он что-то пролил? Нет, конечно же, нет. А голос рычал уже в самое ухо.— Ты думал, я мертв, доктор Смит! Харолд К. Смит. Ты считал, что убил меня в тот день. Ты убил мое будущее, но не мой дух. Я живу. И все эти годы я жил ради тебя. И ради этого момента.Доктор Гарри попытался схватить старика за запястье: может, удастся повредить провода в пластиковом рукаве.Но клешня с душераздирающим жужжанием погружалась в плоть, и доктор Гарри упал на колени.— Илза! — крикнул старик.Но доктор Гарри сквозь звон в ушах расслышал только какой-то лающий звук. Боль становилась нестерпимой. В дверь ворвалась блондинка.— А-а, он еще жив. — В ее голосе слышалось разочарование.— Я бы не стал звать тебя, если бы мне не нужна была помощь! — рявкнул старик. — Держи его.Доктор Гарри почувствовал, как чьи-то пальцы вонзились ему в плечи, удерживая его на коленях. Он попытался сопротивляться, но безуспешно. И тут сквозь шум в ушах до него донесся стрекот металлической клешни, нащупывающей его горло. Последнее, что он слышал, были слова девушки:— Надеюсь, этот не уделает меня с ног до головы.Доктор Гарри упал на старика и сполз на пол, стянув красный плед. На изнанке был изображен изломанный черный крест свастики — словно почерневшие угли в белом круге.— Это был он? — шепотом спросила Илза.— Нет. Я понял это сразу, как только он заговорил. Это не его голос.— Тогда зачем же ты убил его?— Его звали Харолд Смит, и этого достаточно. Подбери флаг и пошли.— Поедем в Бостон? Там, должно быть, полно Харолдов Смитов.— Нет, Бостон подождет. Нам нужно немедленно ехать домой. Я должен обсудить с моим лечащим врачом последние открытия в области металлов. Глава шестая Мастер Синанджу чувствовал себя несчастным. Он сидел среди великолепных сокровищ своих предков, низко повесив голову. Он страдал бессонницей, у него не было аппетита, но жителей деревни это абсолютно не волновало.Чиун не вышел к вечерней трапезе, устраиваемой обычно всей деревней, но никто не пришел справиться о его здоровье. Никто не предложил ему даже чашку холодного риса. Ни Пул Янг, прежде так преданный ему, ни Ма Ли, которой он обещал приданое, чтобы она могла выйти замуж за Римо, — всю партию золота, которую в последний раз прислал Безумный Харолд Смит, который не был императором.Мастер Синанджу взял гусиное перо и приготовился описать свой позор в летописи, благодаря которой он войдет в историю как Чиун Великий.Обмакнув перо в тушь, он собрался в который уж раз рассказать, как подобрал белого, бездомного и никому не нужного, и одарил его величайшим искусством Синанджу. Но прежде чем приступить к работе, задумался, какое прозвище больше всего подойдет Римо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25