— Ха! Лучше бы ты посадил у дверей одну из деревенских собак. Собаки, по крайней мере, не смеются над неудачными шутками.— Чиун, что с тобой?Чиун полез во внутренний карман пиджака и извлек оттуда красный кожаный кошелек.— Вот, смотри! Римо посмотрел.— Женский кошелек. Ну и что?— Женский? — удивился Чиун. — Я выбрал его, потому что мне понравился цвет.— Мужчины не покупают себе красные кошельки. Только черные или коричневые. Но красные — никогда.— А я чуть не купил зеленый, — с надеждой в голосе произнес Чиун. — С серебряной застежкой.— Тоже женский.— Да? Тогда покажи мне свой.— У меня нет кошелька — я его выкинул, когда решил не возвращаться больше в Америку. Я тогда думал, что больше сюда не вернусь.— Тогда не оскорбляй мой чудесный американский кошелек, если не имеешь своего. Он мне хорошо послужит, поскольку хранит нечто бесценное.— Золото?— Гораздо лучше.— Мне показалось, или ты действительно сказал: “Лучше, чем золото”?— Смотри! — И Мастер Синанджу извлек из кошелька золотистую пластиковую карточку. Римо взял карточку из его рук.— “Америкен экспресс”, — сказал он. На карточке значились буквы: “М.С.Чиун”. — Что значит “М.С.”?— Мастер Синанджу, — объяснил Чиун. — Я хотел, чтобы написали: “Правящий Мастер Синанджу”, и тем самым подчеркнуть твой статус младшего Мастера, но не хватило места, так что пришлось ограничиться этим.— А я и не знал, что я младший Мастер. Это мое нынешнее звание?— Я только что его придумал, — сознался Чиун. — Но позволь мне объяснить тебе, как действует это удивительное американское изобретение.Римо хотел сказать, что и так знает, но понял, что Чиун все равно расскажет, и промолчал, экономя время.— Ты даешь эту карточку вместо денег в обмен на услуги.— Неужели?— Я понимаю, в этом ничего странного нет, — сказал Мастер Синанджу, понижая голос до шепота. — Но это не самое удивительное.— А что же самое удивительное?— Карточку всегда возвращают назад.— Всегда возвра...— Тcс. — Чиун приложил палец к губам. — Не хочу, чтобы это выплыло наружу, иначе все пойдут к Смиту, чтобы получить удивительную карточку.— Этого нельзя допустить!— Она намного лучше золота. Если дать торговцу золото, то что будет?— Он станет пробовать золото на зуб, чтобы проверить, настоящее ли оно, — ответил Римо, думая о таксисте, который привез его сюда.— Вот именно. Потому что он забирает золото себе. Но, в отличие от золота, торговцы в этой стране не оставляют себе карточку! Они проводят ею по какой-то дурацкой машинке или списывают с нее эти никчемные цифры, а потом отдают назад. Некоторые даже говорят “спасибо”.— Подумать только! Они, должно быть, и не подозревают, как ты их надуваешь.Мастер Синанджу гордо распрямил плечи.— Ничего подобного! Я даю им карточку, они мне ее возвращают. Разве я виноват, что торговцы в Америке так глупы и на каждом шагу обманывают сами себя?— Тут, папочка, ты прав. Но может, все не так, как ты себе это представляешь?— Римо, может, ты знаешь что-то, что неизвестно мне?— Давай отправимся к Смиту, и он нам все объяснит.— Не могу. Я выполняю ответственное задание Щедрого Императора Смита, дарующего “Америкен экспресс”.— На прошлой неделе он был Безумным Харолдом.— С тех пор он сильно изменился. Разве ты не заметил?— Да, он поседел.— У него много забот, а заботы заставляют волосы седеть. — И Мастер Синанджу погладил свою белую как снег бороду.— И лицо у него стало серым.— Он случайно не заболел? — воскликнул Чиун.— У него проблемы, но тебя они не касаются. Зачем ты вернулся на службу?— Я действительно должен работать на Щедрого Харолда еще год.— Ма Ли согласна отказаться от золота.— Но что же ты тогда будешь делать? Не можешь же ты жениться на ней без приданого! Это противоречит законам Синанджу. Хотя ты можешь разорвать помолвку. Если это случится, я буду очень огорчен, но все же постараюсь как-нибудь с этим справиться. Да, если ты этого хочешь, мы должны немедленно сесть и написать бедной девочке о твоем решении, пока еще есть силы в наших разрывающихся от боли сердцах.— Не пойдет! — решительно заявил Римо. — Мы поженимся во что бы то ни стало! А что касается приданого, то я сам заработаю его!— Это запрещено, — предупредил Чиун. — Муж не имеет права давать приданое. Это так же глупо, как и то, что американские торговцы возвращают назад чудо-карточку!— Я не вернусь в Синанджу без тебя, Чиун, и ты это знаешь!— Может, у Смита найдется место и для тебя, — задумчиво произнес Чиун. — Конечно, не могу этого гарантировать, но я замолвлю за тебя словечко, если хочешь. Не могу обещать тебе волшебную карточку, ибо лишь более старший по чину имеет право ею владеть, но, возможно, существует и серебряная карточка. Или титановая. Насколько я понимаю, титан очень высоко ценится в вашей стране.— Даже и не думай, я не собираюсь работать на Смита. Хватит! Прошли те дни!— Но их сладость до сих пор согревает сердце, не правда ли, Римо?— Все верно, неправда.И в этот самый момент дверь лифта распахнулась.— Ты кого-нибудь ждешь? — спросил Римо.— Только не этих, — презрительно бросил Чиун. Из лифта осторожно вышли трое мужчин. На них были помятые куртки, засаленные джинсы и бейсболки с флагом конфедератов. От мужчин сильно пахло пивом.— Нам нужен д’Артаньян! — заявил Бойс Барлоу, наставляя на Римо с Чиуном двустволку.— Тогда вам лучше поискать на маскараде, — посоветовал Римо.— Вы имеете в виду Ферриса ДОрра? — уточнил Чиун.— Точно, — сказал Боне. — Давайте его быстро сюда! Слышите?— Я не глухой, — отозвался Мастер Синанджу. — Минуточку.— Что ты делаешь?! — воскликнул Римо, видя, что Чиун направился к двери с табличкой “Просьба не беспокоить” и постучал.— Что там еще? — раздраженно выкрикнул ДОрр.— Хочу занять минуточку вашего драгоценного времени, о ваша металлургическая честь! — Феррис высунул голову из-за двери. — Те ли это люди, которые пытались вас похитить?— А-а-а! — завопил ДОрр, захлопывая дверь.— Полагаю, это означало “да”, — прокомментировал Римо.— Мне тоже так показалось, — согласился Чиун, приближаясь к посетителям. — А теперь смотри, — еле слышно добавил он.Римо прислонился к стене и зевнул.Мастер Синанджу остановился перед троицей — они приставили двустволку ему к голове. Но Мастер Синанджу просто улыбнулся и отвесил им поясной поклон, одновременно расстегивая пиджак.Гости почувствовали неуверенность, но не поклонились в ответ. Тогда Мастер Синанджу ударил их по коленкам, что и вызвало требуемый поклон.Едва заметным движением Мастер Синанджу ткнул пальцами в глаза парню, стоявшему в конце шеренги. Парень выронил ружье и попытался закрыть глаза руками, но не успел, потому что тут же рухнул навзничь.Бойс Барлоу услышал звук падения и понял, что это упал его кузен Люк. На мгновение его отвлек звук закрывающегося лифта, как вдруг он услышал, что с другой стороны упал кузен Бад. Бойс схватился за пистолет, но тут же выпустил его из рук, потому что ему в глаза вонзились чьи-то пальцы, причем с такой силой, что череп его треснул. Хруст черепа был последним звуком, который услышал Бойс.Чиун подошел к Римо, потирая руки.— Папочка, никогда раньше не видел, чтобы ты применял такой прием.— Я научился ему у Юла Бриннера, — радостно сообщил Чиун.— Впервые слышу.— Но, Римо, он очень популярен в Америке. Отличный артист, просто блестящий! Мне бы хотелось навестить его в ближайшее время — помочь отработать некоторые приемы.— Вряд ли получится.— Неужели ты откажешь мне в такой скромной просьбе?— Жаль, что именно мне выпало несчастье сообщить тебе столь печальную весть, но он умер много лет назад.Чиун вздрогнул.— Неужели и Брюс Ли тоже?— За много лет до него.Мастер Синанджу печально склонил голову на грудь.— Талант всегда умирает молодым, — произнес он. Римо подошел к бездыханным телам и пощупал пульс.— Мертвы, — бросил он.— Естественно. Это были мерзкие похитители Ферриса-металлурга. Они не заслужили права остаться в живых. Что ты делаешь?— Хочу узнать, кто они такие.— Какой смысл утруждать себя: покойникам не нужны имена.— Но они могут понадобиться Смиту. Ничего. Бумажники пусты.— А какого они цвета?— Этот черный.— Тогда я заберу его себе — ведь этому парню он больше не понадобится.— Ладно, пошли, — сказал Римо, выпрямляясь.— Куда?— К Смиту. Надо договориться, чтобы он уволил тебя.— Римо, а как же Феррис?— Тебя попросили защитить его от этих парней, ты и защитил. Навсегда. Так что пошли.— Не могу. Я обязан охранять его, пока Император не отменит приказ.— Что там у вас происходит? — раздался из-за двери испуганный голос Ферриса ДОрра.— Все в порядке, Феррис. Твои обидчики уничтожены с помощью могущественного искусства под названием Синанджу.— Они мертвы? — поинтересовался Феррис, осторожно выходя в коридор.— Естественно, — ответил Чиун, затаскивая трупы в лифт.— Он всегда такой? — спросил Феррис у Римо.— Обычно он заставляет меня избавляться от тел. Вот, смотри: сейчас он скажет, что слишком стар, чтобы перетаскивать трупы.Но Мастер Синанджу продолжал молча грузить тела братьев Барлоу в лифт, и Римо вынужден был спросить:— Папочка, тебе помочь?— Все в порядке, не утруждай себя. Я только избавлюсь от этой падали и сейчас же вернусь.— Ничего не понимаю, — удивился Римо. — Он никогда в жизни не занимался с трупами сам.— Похоже, их бывало много, — предположил Феррис ДОрр.— Иногда чуть не по пояс. * * * Выйдя на улицу позади Лафайетт-билдинг, Мастер Синанджу выбросил трупы в мусорный бак, а поскольку бак был полон, Чиун ворошил мусор до тех пор, пока тела братьев Барлоу не оказались на самом дне.Чиун не знал, кто эти люди, да и не хотел знать. Может, они были сами по себе, может, работали на кого-то, — Смит разберется. Если Смит решит, что они и есть главные зачинщики, то отзовет Чиуна в “Фолкрофт” и признает его миссию оконченной.Мастер Синанджу не хотел, чтобы его отзывали в “Фолкрофт”, потому что там Римо мог убедить Смита расторгнуть контракт. Мастер Синанджу совсем этого не хотел. Глава восемнадцатая Они приветствовали Конрада Блутштурца жестом из прошлого — выбросив вперед правую руку.Все собравшиеся в актовом зале Крепости чистоты вскочили на ноги, четко отсалютовав резким нацистским жестом и скорее напоминая роботов, нежели обычных людей.— Sieg Heil! — в один голос крикнули все, когда инвалидное кресло фюрера Лиги белых арийцев Америки и Алабамы появилось в проходе под свисающими знаменами со свастикой.По специальным сходням инвалидное кресло тяжело заползло на сцену, напоминая огромную заводную игрушку. Эти сходни Конрад Блутштурц установил утром, а к вечеру все ступеньки в Крепости чистоты будут заменены аналогичными устройствами.На сцене, лицом к собравшимся, стояла Илза с микрофоном. Конрад Блутштурц, одетый в черную рубашку военного образца, присоединился к ней. За спиной У них висел огромный фашистский флаг.Фюрер ответил на приветствие и медленно поднес к губам микрофон, наслаждаясь рукоплесканиями, как путник в пустыне водой. В этот момент он понял, что испытывал Гитлер. На мгновение он ощутил трепет, который, должно быть, познал истинный фюрер. Но когда он вгляделся в лица собравшихся, этих сыновей и дочерей Алабамы, Южной Дакоты, Огайо и Иллинойса, из его груди вырвался стон отвращения.Гитлер говорил с народом, который был един. Здесь же собрался сброд, а это вовсе не одно и то же. Он подождал, пока шум голосов стихнет. По его знаку Илза опустилась на колени, чтобы никто в зале не возвышался над Конрадом Блутштурцем.— Близится война, — сообщил он собравшимся, и микрофон разнес его сухой голос по всему залу. — Расовая война. Вы это знаете, и я знаю. И наш возлюбленный основатель Бойс Барлоу тоже это знал. Вот почему он основал Лигу белых арийцев. Вот почему он построил Крепость чистоты. Вот почему нам пришлось обнести территорию крепости колючей проволокой и пропустить по ней ток — потому что остальная Америка, Америка полукровок, отказалась признать наше пророчество! Зал разразился аплодисментами.— Власть в Америке захватили евреи — это всем известно. Они контролируют средства массовой информации, Уолл-Стрит и крупнейшие корпорации. Если их влияние будет расти, они будут чувствовать себя в Америке столь же вольготно, как в Израиле! И если это произойдет, мы, белые, истинные американские патриоты, окажемся не у дел, как палестинцы в этой ближневосточной стране. Америка станет вторым Израилем — оккупированной территорией! — выкрикнул Конрад Блутштурц и закашлялся от усилия.Илза протянула ему стакан воды, и он сделал глоток.— Но этот день, возможно, и не наступит! — продолжал он.Снова овация.— Возможно, он не наступит, потому что до этого времени низшая черная раса поставит наш гордый народ на колени. Возьмем хотя бы крупнейшие города США. Когда-то они были белыми и достойными, а теперь стали черными, грязными. Много людей прибыло на эти берега: немцы, англичане, французы. Пусть даже поляки. И все они отдавали свои силы Америке, а негры только берут. Они крадут то, что принадлежит нам, отказываясь работать. Они проедают наши налоги, которые идут на их громыхающие приемники, бесчисленных детей, мерзкие наркотики. Конечно, евреи плохи, но негры — они, как сорняки, которые каждый день вырастают вдоль забора. Негры душат нашу страну, как сорняки.— Долой негров! — взревел зал, и Конрад Блутштурц не стал их останавливать, а лишь оскалился улыбкой скелета.— Продолжайте, — шепнула Илза. — Вы уже хорошенько их завели!— Но негры разобщены, — сказал Конрад Блутштурц дрожащим от напряжения голосом. — А евреи терпеливы. Но у нас есть еще один враг — азиаты. Это более непосредственная угроза. — По залу пронесся гул, послышались выкрики: “Косоглазые! Желтые обезьяны!” — Азиаты сконцентрировали в себе наиболее отвратительные пороки негров и евреев. Они становятся многочисленными, как и негры, но в то же время они столь же изобретательны и жадны, как евреи. Мы с вами являемся свидетелями того, как они все прибывают и прибывают в нашу страну. Их много даже здесь, в Хантсвилле. Неважно, кто они: китайцы, японцы или вьетнамцы, — все они на одно лицо. И все одинаковы — мы-то с вами хорошо это знаем. — При этих словах Конрада Блутштурца зал заревел так же, как пятьдесят лет назад ревел, слушая речи Адольфа Гитлера, — ведь речи были те же, да и толпа всегда остается толпой. — И как могло получиться, — выкрикнул Конрад Блутштурц, — что мы победили японцев, а они теперь демонстрируют экономическое превосходство?!— Они обхитрили нас! — завопила толпа.— Теперь вьетнамцы прогнали американцев со своей земли, а сами кинулись к нам, чтобы отнять рабочие места, которые еще не успела заграбастать японская мафия, и скупить дома, которые истинные американцы просто не могут себе позволить! Эти люди настолько бесчестны, что работают сразу на двух или на трех работах, и получается, что на каждого работающего вьетнамца приходится три безработных американца! — Толпа завизжала от гнева, возмущаясь вероломством эгоистичных вьетнамских иммигрантов. — Но азиаты — это еще не самое плохое. Нет, — произнес Конрад Блутштурц, понижая голос, чтобы собравшимся пришлось напрячь слух. — Самые страшные — это последние, о ком я хочу рассказать. Они не отличаются от нас ни цветом кожи, ни обычаями, ибо они суть хамелеоны — ядовитые хамелеоны.— Никогда не думала, что хамелеоны ядовиты, — прошептала Илза.— Ядовитые хамелеоны, — повторил Конрад Блутштурц, не обращая на нее внимания, — поскольку могут являться в любом обличье. Они влились в наше общество незаметно, не вызвав у окружающих никаких сомнений. И распознать их можно только по именам, а имя им — Смит, — прошипел Конрад Блутштурц.Собравшиеся так завопили, что содрогнулись стены.— Вы знаете, что я лично проводил изучение той угрозы, какую представляет Смит. Я собственноручно собрал свидетельства этого. Смиты столь же многочисленны, как негры, более многочисленны, чем азиаты, и гораздо более изощренны, чем евреи. Я дал бой некоторым из них, обрушив истинно арийскую месть на их, казалось бы, белые головы!— Арийская месть! — заорали члены Лиги белых арийцев Америки и Алабамы.— Если случится расовая война, то начнется она не с евреев, не с негров, не с азиатов — она начнется со Смитов. Я всегда это говорил!— Да!— И разве не об этом пророчествовал Бойс Барлоу, наш основатель?— Да!— И его пророчество сбывается!— Да! — взревел зал.— Они нанесли первый удар!— Да!— Коварный удар! Они уничтожили чистую душу — нашего любимого Бойса! — По залу прошел стон, лица исказились от горя. — И его братьев Люка и Бада! — Собравшиеся были потрясены. Послышались выкрики, призывавшие к мести, — собравшиеся требовали головы подлых убийц. — Но вам нечего бояться, — продолжал Конрад Блутштурц. — Их дело — в надежных руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25