Опытные Полянские воеводы всегда помнили, какие ненадежные соседи у Руси с востока и юга, а поэтому конница Ярополка должна была стать прочным заслоном на возможных путях печенегов или хазар. Дозорные воеводы давно уже следили за хазарской ордой и неотступно шли за ней следом. Это по его распоряжению русские сторожевые посты, дабы усыпить осторожность степняков, не зажгли сигнальных костров и дали недругу беспрепятственную дорогу к Днепру. Теперь, когда орда чувствовала себя в полной безопасности и отдыхала перед броском на Киев, расчетливый Ярополк решил дать ей бой на уничтожение.
Предрассветную тишину расколол топот сотен копыт, громкое ржание, звон оружия. Сметая на пути дремлющие хазарские секреты, на спящую орду обрушилась лавина всадников. Пройдясь по полусонным, ничего не понимающим хазарам копытами лошадей и клинками мечей, напавшие конники достигли берега реки. Здесь они разделились на две части и поскакали назад, отсекая пеших ордынцев от их лошадей, выстроились сплошной стеной между хазарским лагерем и отпущенными на ночные пастбища табунами.
Протирая на ходу заспанные глаза, хан с обнаженной саблей в руке выскочил из шатра, уклонился от просвистевшей рядом с ухом стрелы. То, что он увидел, заставило его оцепенеть. Два тесных строя конных зажали его воинов с двух сторон и отсекли от лошадей. Привстав на стременах, чужие всадники засыпали мечущихся между ними хазар ливнем стрел. А со стороны степи, уперев фланги в ряды своих конников, уже надвигались плотные шеренги пеших воинов, неся впереди себя частокол острых копий. В сером предутреннем полумраке хан сразу узнал так нежданно свалившегося ему на голову врага — это были русы.
Отбросив саблю и упав на колени, хан протянул к небу руки, издал протяжный вопль, похожий скорее на волчий вой. Так воет матерый степной хищник в предчувствии скорого конца.
32
Три сотни викингов под началом самого ярла выступили к стенам Киева ночью. Едва отсвечивающая под луной лента Днепра исчезла за крутизной берега, Эрик остановил шедшего впереди варяжской колонны раба.
— Как хочешь вести нас?
— Вначале по лесной тропе, а ближе к Киеву по дну оврага. Он заканчивается у городских стен рядом с Жидовскими воротами.
— Мы не пойдем этой дорогой, трел. Сворачивай с тропы вправо и ступай к Медвежьему озеру. А от него двигайся к Ляшским воротам.
— Но ты собирался идти к Жидовским, светлый ярл? — прозвучал удивленный голос раба.
— Я передумал, — ответил Эрик — А поэтому веди, куда я только что сказал. И не вздумай обмануть меня… Знай, что я несколько раз охотился в здешних местах с покойным князем Игорем и хорошо их помню. Будем к рассвету у Ляшских ворот — получишь горсть серебра, нет — отправишься к предкам. Все понятно, трел?
— Да.
— Тогда не медли.
Эрик ударил кулаком в железной рукавице по краю щита, и из темноты за его спиной выступили два варяга с луками в руках. Не проронив ни слова, они встали справа и слева от раба, достали из колчанов и положили на тетивы стрелы. Их длинные острые наконечники едва не касались плаща раба.
— Трел, я сегодня видел плохой сон, — с усмешкой проговорил Эрик. — Боги открыли мне, что ты замыслил против сынов Одина дурное. Предупреждаю, что при первом подозрении в измене стрелы викингов пронзят тебя насквозь. Не забывай об этом…
— Ты напрасно тревожишься, ярл, — спокойно сказал раб. — Рассвет ты встретишь там, куда собрался.
Приказ Эрика вести викингов к Ляшским воротам спутал все планы мнимого трела, а на самом деле сотника Ярослава. Вместе с дружинниками тысяцкого Микулы, возвратившегося вчера в Киев, в городе насчитывалось всего четыреста воинов. Половина из них сейчас ждала варягов в засаде на выходе из оврага у Жидовских ворот, а вместо этого он приведет врагов к беззащитным Ляшским. Нет, такого не должно случиться ни в коем случае! Но как можно расстроить замысленное варягами нападение на Ляшские ворота? Отказаться вести их? Но Ярославу известно, да и сам ярл недавно напомнил, что он несколько раз охотился в здешних лесах. Поэтому, возможно, Эрик сможет вывести викингов в нужное место и без посторонней помощи. Значит, надобно лишить варягов и возможного проводника в лице ярла. Но как это осуществить? Правда, под плащом у сотника спрятан надежный боевой нож, но два стража, идущих по бокам, не позволят даже выхватить его. Глаза врагов ни на мгновение не отрываются от Ярослава, стрелы их луков постоянно нацелены ему в грудь. Да и что он может сделать с ножом против целиком закованного в доспехи ярла, на котором от головы до коленей нет ни одной пяди, не защищенной броней?
— Медвежье озеро, трел, — вывел Ярослава из задумчивости голос Эрика. — Вон священный дуб русов, а за ним и тропа в Киев.
И тут Ярослава словно озарило: Медвежье озеро! Именно здесь прошлой зимой объявился медведь-шатун, не набравший за лето жира и потому не залегший на спячку в берлогу. В поисках пищи медведь не раз нападал на людей, а однажды даже испортил своим появлением великокняжескую охоту. Тогда взбешенный Игорь велел уничтожить голодного лесного бродягу. В числе прочих ловушек на возможных путях шатуна было вырыто и несколько глубоких ям, прикрытых жердями и тщательно замаскированных, дно которых было густо утыкано острыми кольями. Их копали под наблюдением Ярослава, он до сих пор отлично помнит расположение. Одна из ловушек была устроена недалеко от озера, рядом со священным дубом. Тогда медведь-шатун провалился в другую яму. Ничего, в эту сегодняшней ночью должен угодить зверь пострашней…
— Ты не ошибся, ярл, это Медвежье озеро, — сказал Ярослав. — Поэтому сейчас нам придется сойти с тропы и обогнуть священный дуб стороной.
— Почему? — подозрительно спросил Эрик.
— Возле дуба мы можем встретить русов, пришедших держать совет с душами спустившихся на землю предков, — ответил сотник. — А лишние глаза нам ни к чему.
— Хорошо, веди в обход, — разрешил Эрик Ярослав разговаривал с ярлом, но глаза и мысли русича были обращены к огромному развесистому дубу-исполину. Одиноко возвышаясь посреди небольшой, тщательно ухоженной поляны, он был хорошо виден на фоне светлеющего неба.
О священный дуб, твои корни пьют живительные соки в подземном мире, твой могучий ствол гордо высится между небом и землей, а твои ветви-руки уходят в небо. О священный дуб бессмертия, ты связываешь сегодняшний день-явь с миром уже живущих на небе душ, по твоим ветвям, касающимся облаков, спускаются лунными ночами на землю умершие предки. О боги, обитающие на вечном древе жизни, взгляните на руса, идущего сейчас выполнить последний долг воина, позвольте и его душе взойти по священному дубу на небо. Смерть не страшна потомку Перуна, ибо воин-русич рождается, дабы погибнуть в бою, а умирает, чтобы вечно жить на небе. Боги, примите душу своего родича, дайте ей место на ветвях священного дуба бессмертия.
Ярослав свернул с тропы, ведущей к дубу, медленно направился в сторону от нее. Вот пологий спуск в глубокую, с шумящим на дне ручьем лощину. Чуть дальше — склонившийся набок граб, рядом с которым вырыта яма-западня. Земля, которой были покрыты жерди-перекладины, успела густо зарасти травой, и смертельная ловушка ничем не напоминала о своем существовании. Затаив дыхание, Ярослав осторожно ступил на тонкий настил. Первый короткий шаг, второй… Третий. Ярослав почувствовал, как земля вначале слабо спружинила под ногами, а затем прогнулась под тяжестью идущих. Заподозрив неладное, Эрик остановился.
— Трел, куда завел нас? — вскричал он.
Поздно! Не обращая внимания на лучников, сотник рванулся к ярлу и с силой толкнул его на самую середину западни. Резко присел, услышал под ногами Эрика треск жердей и метнулся назад, к твердой земле. Достигнув склона лощины, на миг оглянулся. Один из викингов-стражей, бросив лук, уползал с опасного места на четвереньках, другой целился в Ярослава. Сам Эрик, сгруппировавшись для прыжка, собирался последовать примеру русича. Мгновение — и тело ярла взлетит над ямой-ловушкой… Нет! Ярослав выхватил из-под плаща нож, бросил его в одну из ног Эрика. И тотчас звенящая стрела вошла в грудь сотника почти до оперения.
Нож вонзился в ногу ярла, и тот присел от боли. Услышал, как ломались под ним последние из жердей настила, и сразу понял — это конец. Что ж, в таком случае ему осталось одно — встретить смерть как викингу. Эрик рванул из ножен меч, поднял к небу глаза. Один, посмотри, он умирает как истинный воин: в его теле чужое железо, в руках обнаженный меч… Значит, он принял гибель в бою.
Прежде чем ярл исчез в яме-ловушке, ему в голову вполз зловещий голос вещуньи Рогнеды: «…вы оба не вернетесь домой, а навсегда останетесь здесь. Тебя, ярл, поглотит земля…» Так и не выпустив из рук меча, Эрик упал спиной на острые колья, а большой пласт земли, сползший сверху, почти доверху засыпал яму.
Первым пришел в себя сотник Рогнар.
— Что с трелом? — спросил он у стрелявшего в Ярослава лучника.
— Он мертв. Стрела пробила его насквозь.
— Значит, нас больше некому вести на Киев. Что будем делать, гирдманы? — обратился Рогнар к двум сотникам, которые вместе с ним были отобраны Эриком для нападения на город.
— Это боги отвели от русов наши мечи, — сказал один из сотников. — Они же покарали и трела с ярлом. Раба за то, что желал зла сынам Одина, а Эрика, что давно забыл родную землю и мечтал то о месте полоцкого князя, то о власти киевского конунга. И наши боги не простили ему этой измены.
— Варягам не нужен русский Киев, — прозвучал голос второго сотника. — Его захвата жаждал лишь властолюбивый и завистливый Эрик Что же, боги послали ему то, чего он сам желал русам. Пока не поздно, надобно постараться избежать его судьбы. — Сотник посмотрел на луну, перевел взгляд на Рогнара. — Скоро наши драккары с оставшимися викингами должны тронуться в путь, чтобы напасть на Киев с Днепра. Дабы не случилось непоправимого, нам следует поспешить назад и остановить их. Тем более что обычаи варягов требуют от нас как можно быстрее избрать нового ярла.
Слова сотников нисколько не удивили Рогнара. Он прекрасно знал, что большинство викингов, как простых воинов, так и знатных гирдманов, всегда были против вражды с русами. Теперь, после гибели Эрика, не было дела до чужого славянского Киева и ему самому. А вот кто станет новым ярлом, имело для него первостепенное значение, ибо он давно уже считал себя самым достойным преемником Эрика. Поэтому ему не было смысла ни оставаться в лесу, ни в чем-то перечить сотникам, настраивая их против себя.
— Согласен с вами, гирдманы, — сказал Рогнар. — Смерть Эрика изменила все наши планы. Главное сейчас — как можно скорее возвратиться обратно к реке. Но что делать с мертвым ярлом? Ведь его душа должна расстаться с телом и вознестись на небо в пламени священного погребального костра. А Эрик так глубоко в земле…
— У нас лишь мечи да секиры, и до тела ярла мы доберемся не скоро, — сухо заметил первый сотник — А нам сейчас дорога каждая минута.
— Он прав, — поддержал товарища другой гирдман. — Эрика покарали боги, пусть они и решают, как поступить с его душой. А наши дротты принесут им щедрые дары, чтобы они простили ярла и не оставили его душу в чужой земле.
И Рогнар не стал продолжать разговор.
— Да будет по-вашему, гирдманы. Мы возвращаемся…
33
Варяжские драккары тронулись вниз по Днепру, когда солнце уже засияло на небе. Викингов вел в поход новый ярл Рогнар, а поэтому и цель плавания была совершенно иной. Бывший сотник не мечтал стать русским конунгом и видел для дружины только одну дорогу — за море, в империю.
Рогнар не первый раз плыл по Днепру и хорошо знал дорогу. Сейчас по правую руку будет высокая скала, нависшая над рекой. За ней — крутой поворот, а затем покажется и Киев. Но что это? На скале, до этого пустынной, появились трое всадников, замерли у ее края. А из леса, подступившего к песчаной речной отмели, стали выезжать группы вооруженных конников и выстраиваться сплошной стеной у самого уреза воды. Всадников было много, очень много, и у каждого в руках виднелся лук. Вот чужих воинов почти пять сотен, вот около восьми… Уже не менее десяти, а лес продолжал выплескивать из своих зеленых глубин все новых конников. И тогда один из всадников, стоявших на утесе, приподнялся на стременах и помахал плывшим рукой, призывая их причалить к берегу.
— Ярл, это русы, — сообщил Рогнару сидевший рядом с ним на скамье сотник. — Они требуют нас к себе.
— Вижу, — отрывисто бросил Рогнар. — Вели гребцам держать путь к утесу. Я сам буду говорить с русами.
Когда драккар с ярлом подплыл к берегу, его уже поджидали трое всадников, спустившихся с утеса. Двоих из них Рогнар знал: это были вернувшийся из Полоцка тысяцкий Микула и воевода великокняжеской конницы Ярополк, знакомый викингу по совместным с князем Игорем походам на Византию.
— День добрый, Рогнар, — приветствовал варяга Микула. — Я рад тебе, но мне нужен ярл.
— Он перед тобой тысяцкий, — гордо произнес викинг.
В глазах русича на миг мелькнуло удивление.
— Поздравляю тебя. Но что с Эриком?
— Его взяли к себе боги.
— Пусть будет легок его путь к ним, — сказал, подняв глаза к небу, Микула. — Тогда, Рогнар, я стану говорить с тобой. Скажи, викинги не раздумали делать остановку в Киеве?
— Нет. Чтобы плыть дальше, в Русское море, нам необходимо пополнить запасы. Мы всегда это делали в Киеве.
— На сей раз вам придется заняться этим в другом месте. Проплывете мимо города без остановки, а все необходимое закупите в Витичеве. Ты хорошо расслышал мои слова, ярл?
— Я очень хорошо расслышал твои слова, тысяцкий. Но еще лучше понял их, — холодно сказал Рогнар.
— Тогда не держу тебя. Прощай!
Когда драккар отплыл от берега, Рогнар облегченно вздохнул. Сотники ночью сказали сущую правду — ярл Эрик воистину покинул землю по воле богов. Ведь не призови его Один, кто знает, был бы сейчас в живых хоть один из викингов…
34
По необозримой глади Славутича скользило несколько русских лодий. Не желая утомлять себя конным переходом по древлянским лесам и топям, великая княгиня спустилась по реке Уж в Днепр и спешила сейчас в стольный град Русской земли. Обнаженные по пояс гребцы ладно и дружно ударяли по воде веслами, их потные загорелые спины блестели. Каждый взмах длинных весел приближал лодии к Киеву, куда так рвалась душа Ольги. Сама княгиня сидела в кресле на кормовом возвышении, сбоку от нее пристроился на скамье священник Григорий.
— Святой отец, — ласково и умиротворенно звучал голос Ольги, — я примучила древлян и добилась своего. Но это лишь начало… Немало на Руси бед и горя, много зреет недовольства и смуты, а потому скорбит душа моя. Плох и никчемен властитель, который правит только силой и без раздумий льет кровь подданных. Оттого не усмирять хочу я Русь, а навести порядок во всех ее землях. Осенью сама поеду по русским городам и далеким весям, собственными глазами увижу, как живет мой народ, сама услышу его голос и плач. Дабы не повторилось нового Искоростеня, отменю полюдье, введу вместо него уроки и уставы, принесу мир и покой на всю Русскую землю. И ты поможешь мне в этом, святой отец. Расскажи еще раз, как взимают налоги императоры Нового Рима, чего при этом желают они и не хотят их сограждане, отчего так часто бунтуют ромейские горожане и смерды…
Напрягая память, воскрешая в голове картины прежней константинопольской жизни, Григорий отвечал на вопросы своей духовной дочери. Как хорошо понимал он Ольгу! Ей, женщине, трудно противиться влиянию, которым обладают даже в ее дружине многоопытные в военном деле воеводы, поэтому в борьбе за удержание власти она собирается опереться на другую силу — смердов, горожан, купцов, для чего желает как можно быстрее навести порядок на Руси, прослыв защитницей простого народа. Мудро, очень мудро!
Дальновидность его духовной дочери можно сравнить, пожалуй, лишь с прозорливостью самого Григория, когда сразу после прибытия в Киев он, не жалея времени, занялся изучением чужого и во многом непонятного для него народа — русов. Именно в результате этого однажды его сознание пронзила мысль: жена великого киевского князя может стать христианкой только при жизни своего мужа, но никак не после его смерти! Об этом прежде всего зримо свидетельствовал печальный опыт первого киевского князя-христианина Аскольда.
Отважнейший витязь, он вместе с князем Диром привел морем под стены Константинополя десять тысяч воинов-русов, заставив империю впервые по достоинству оценить силу и отвагу своего северного соседа. Будучи не только талантливым военачальником, но и мудрым политиком, Аскольд смог правильно понять истинное значение христианства, дающего в руки земного владыки почти такую же силу, как и небесному, провозглашая его власть над подданными и объявляя наместником Бога на земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Предрассветную тишину расколол топот сотен копыт, громкое ржание, звон оружия. Сметая на пути дремлющие хазарские секреты, на спящую орду обрушилась лавина всадников. Пройдясь по полусонным, ничего не понимающим хазарам копытами лошадей и клинками мечей, напавшие конники достигли берега реки. Здесь они разделились на две части и поскакали назад, отсекая пеших ордынцев от их лошадей, выстроились сплошной стеной между хазарским лагерем и отпущенными на ночные пастбища табунами.
Протирая на ходу заспанные глаза, хан с обнаженной саблей в руке выскочил из шатра, уклонился от просвистевшей рядом с ухом стрелы. То, что он увидел, заставило его оцепенеть. Два тесных строя конных зажали его воинов с двух сторон и отсекли от лошадей. Привстав на стременах, чужие всадники засыпали мечущихся между ними хазар ливнем стрел. А со стороны степи, уперев фланги в ряды своих конников, уже надвигались плотные шеренги пеших воинов, неся впереди себя частокол острых копий. В сером предутреннем полумраке хан сразу узнал так нежданно свалившегося ему на голову врага — это были русы.
Отбросив саблю и упав на колени, хан протянул к небу руки, издал протяжный вопль, похожий скорее на волчий вой. Так воет матерый степной хищник в предчувствии скорого конца.
32
Три сотни викингов под началом самого ярла выступили к стенам Киева ночью. Едва отсвечивающая под луной лента Днепра исчезла за крутизной берега, Эрик остановил шедшего впереди варяжской колонны раба.
— Как хочешь вести нас?
— Вначале по лесной тропе, а ближе к Киеву по дну оврага. Он заканчивается у городских стен рядом с Жидовскими воротами.
— Мы не пойдем этой дорогой, трел. Сворачивай с тропы вправо и ступай к Медвежьему озеру. А от него двигайся к Ляшским воротам.
— Но ты собирался идти к Жидовским, светлый ярл? — прозвучал удивленный голос раба.
— Я передумал, — ответил Эрик — А поэтому веди, куда я только что сказал. И не вздумай обмануть меня… Знай, что я несколько раз охотился в здешних местах с покойным князем Игорем и хорошо их помню. Будем к рассвету у Ляшских ворот — получишь горсть серебра, нет — отправишься к предкам. Все понятно, трел?
— Да.
— Тогда не медли.
Эрик ударил кулаком в железной рукавице по краю щита, и из темноты за его спиной выступили два варяга с луками в руках. Не проронив ни слова, они встали справа и слева от раба, достали из колчанов и положили на тетивы стрелы. Их длинные острые наконечники едва не касались плаща раба.
— Трел, я сегодня видел плохой сон, — с усмешкой проговорил Эрик. — Боги открыли мне, что ты замыслил против сынов Одина дурное. Предупреждаю, что при первом подозрении в измене стрелы викингов пронзят тебя насквозь. Не забывай об этом…
— Ты напрасно тревожишься, ярл, — спокойно сказал раб. — Рассвет ты встретишь там, куда собрался.
Приказ Эрика вести викингов к Ляшским воротам спутал все планы мнимого трела, а на самом деле сотника Ярослава. Вместе с дружинниками тысяцкого Микулы, возвратившегося вчера в Киев, в городе насчитывалось всего четыреста воинов. Половина из них сейчас ждала варягов в засаде на выходе из оврага у Жидовских ворот, а вместо этого он приведет врагов к беззащитным Ляшским. Нет, такого не должно случиться ни в коем случае! Но как можно расстроить замысленное варягами нападение на Ляшские ворота? Отказаться вести их? Но Ярославу известно, да и сам ярл недавно напомнил, что он несколько раз охотился в здешних лесах. Поэтому, возможно, Эрик сможет вывести викингов в нужное место и без посторонней помощи. Значит, надобно лишить варягов и возможного проводника в лице ярла. Но как это осуществить? Правда, под плащом у сотника спрятан надежный боевой нож, но два стража, идущих по бокам, не позволят даже выхватить его. Глаза врагов ни на мгновение не отрываются от Ярослава, стрелы их луков постоянно нацелены ему в грудь. Да и что он может сделать с ножом против целиком закованного в доспехи ярла, на котором от головы до коленей нет ни одной пяди, не защищенной броней?
— Медвежье озеро, трел, — вывел Ярослава из задумчивости голос Эрика. — Вон священный дуб русов, а за ним и тропа в Киев.
И тут Ярослава словно озарило: Медвежье озеро! Именно здесь прошлой зимой объявился медведь-шатун, не набравший за лето жира и потому не залегший на спячку в берлогу. В поисках пищи медведь не раз нападал на людей, а однажды даже испортил своим появлением великокняжескую охоту. Тогда взбешенный Игорь велел уничтожить голодного лесного бродягу. В числе прочих ловушек на возможных путях шатуна было вырыто и несколько глубоких ям, прикрытых жердями и тщательно замаскированных, дно которых было густо утыкано острыми кольями. Их копали под наблюдением Ярослава, он до сих пор отлично помнит расположение. Одна из ловушек была устроена недалеко от озера, рядом со священным дубом. Тогда медведь-шатун провалился в другую яму. Ничего, в эту сегодняшней ночью должен угодить зверь пострашней…
— Ты не ошибся, ярл, это Медвежье озеро, — сказал Ярослав. — Поэтому сейчас нам придется сойти с тропы и обогнуть священный дуб стороной.
— Почему? — подозрительно спросил Эрик.
— Возле дуба мы можем встретить русов, пришедших держать совет с душами спустившихся на землю предков, — ответил сотник. — А лишние глаза нам ни к чему.
— Хорошо, веди в обход, — разрешил Эрик Ярослав разговаривал с ярлом, но глаза и мысли русича были обращены к огромному развесистому дубу-исполину. Одиноко возвышаясь посреди небольшой, тщательно ухоженной поляны, он был хорошо виден на фоне светлеющего неба.
О священный дуб, твои корни пьют живительные соки в подземном мире, твой могучий ствол гордо высится между небом и землей, а твои ветви-руки уходят в небо. О священный дуб бессмертия, ты связываешь сегодняшний день-явь с миром уже живущих на небе душ, по твоим ветвям, касающимся облаков, спускаются лунными ночами на землю умершие предки. О боги, обитающие на вечном древе жизни, взгляните на руса, идущего сейчас выполнить последний долг воина, позвольте и его душе взойти по священному дубу на небо. Смерть не страшна потомку Перуна, ибо воин-русич рождается, дабы погибнуть в бою, а умирает, чтобы вечно жить на небе. Боги, примите душу своего родича, дайте ей место на ветвях священного дуба бессмертия.
Ярослав свернул с тропы, ведущей к дубу, медленно направился в сторону от нее. Вот пологий спуск в глубокую, с шумящим на дне ручьем лощину. Чуть дальше — склонившийся набок граб, рядом с которым вырыта яма-западня. Земля, которой были покрыты жерди-перекладины, успела густо зарасти травой, и смертельная ловушка ничем не напоминала о своем существовании. Затаив дыхание, Ярослав осторожно ступил на тонкий настил. Первый короткий шаг, второй… Третий. Ярослав почувствовал, как земля вначале слабо спружинила под ногами, а затем прогнулась под тяжестью идущих. Заподозрив неладное, Эрик остановился.
— Трел, куда завел нас? — вскричал он.
Поздно! Не обращая внимания на лучников, сотник рванулся к ярлу и с силой толкнул его на самую середину западни. Резко присел, услышал под ногами Эрика треск жердей и метнулся назад, к твердой земле. Достигнув склона лощины, на миг оглянулся. Один из викингов-стражей, бросив лук, уползал с опасного места на четвереньках, другой целился в Ярослава. Сам Эрик, сгруппировавшись для прыжка, собирался последовать примеру русича. Мгновение — и тело ярла взлетит над ямой-ловушкой… Нет! Ярослав выхватил из-под плаща нож, бросил его в одну из ног Эрика. И тотчас звенящая стрела вошла в грудь сотника почти до оперения.
Нож вонзился в ногу ярла, и тот присел от боли. Услышал, как ломались под ним последние из жердей настила, и сразу понял — это конец. Что ж, в таком случае ему осталось одно — встретить смерть как викингу. Эрик рванул из ножен меч, поднял к небу глаза. Один, посмотри, он умирает как истинный воин: в его теле чужое железо, в руках обнаженный меч… Значит, он принял гибель в бою.
Прежде чем ярл исчез в яме-ловушке, ему в голову вполз зловещий голос вещуньи Рогнеды: «…вы оба не вернетесь домой, а навсегда останетесь здесь. Тебя, ярл, поглотит земля…» Так и не выпустив из рук меча, Эрик упал спиной на острые колья, а большой пласт земли, сползший сверху, почти доверху засыпал яму.
Первым пришел в себя сотник Рогнар.
— Что с трелом? — спросил он у стрелявшего в Ярослава лучника.
— Он мертв. Стрела пробила его насквозь.
— Значит, нас больше некому вести на Киев. Что будем делать, гирдманы? — обратился Рогнар к двум сотникам, которые вместе с ним были отобраны Эриком для нападения на город.
— Это боги отвели от русов наши мечи, — сказал один из сотников. — Они же покарали и трела с ярлом. Раба за то, что желал зла сынам Одина, а Эрика, что давно забыл родную землю и мечтал то о месте полоцкого князя, то о власти киевского конунга. И наши боги не простили ему этой измены.
— Варягам не нужен русский Киев, — прозвучал голос второго сотника. — Его захвата жаждал лишь властолюбивый и завистливый Эрик Что же, боги послали ему то, чего он сам желал русам. Пока не поздно, надобно постараться избежать его судьбы. — Сотник посмотрел на луну, перевел взгляд на Рогнара. — Скоро наши драккары с оставшимися викингами должны тронуться в путь, чтобы напасть на Киев с Днепра. Дабы не случилось непоправимого, нам следует поспешить назад и остановить их. Тем более что обычаи варягов требуют от нас как можно быстрее избрать нового ярла.
Слова сотников нисколько не удивили Рогнара. Он прекрасно знал, что большинство викингов, как простых воинов, так и знатных гирдманов, всегда были против вражды с русами. Теперь, после гибели Эрика, не было дела до чужого славянского Киева и ему самому. А вот кто станет новым ярлом, имело для него первостепенное значение, ибо он давно уже считал себя самым достойным преемником Эрика. Поэтому ему не было смысла ни оставаться в лесу, ни в чем-то перечить сотникам, настраивая их против себя.
— Согласен с вами, гирдманы, — сказал Рогнар. — Смерть Эрика изменила все наши планы. Главное сейчас — как можно скорее возвратиться обратно к реке. Но что делать с мертвым ярлом? Ведь его душа должна расстаться с телом и вознестись на небо в пламени священного погребального костра. А Эрик так глубоко в земле…
— У нас лишь мечи да секиры, и до тела ярла мы доберемся не скоро, — сухо заметил первый сотник — А нам сейчас дорога каждая минута.
— Он прав, — поддержал товарища другой гирдман. — Эрика покарали боги, пусть они и решают, как поступить с его душой. А наши дротты принесут им щедрые дары, чтобы они простили ярла и не оставили его душу в чужой земле.
И Рогнар не стал продолжать разговор.
— Да будет по-вашему, гирдманы. Мы возвращаемся…
33
Варяжские драккары тронулись вниз по Днепру, когда солнце уже засияло на небе. Викингов вел в поход новый ярл Рогнар, а поэтому и цель плавания была совершенно иной. Бывший сотник не мечтал стать русским конунгом и видел для дружины только одну дорогу — за море, в империю.
Рогнар не первый раз плыл по Днепру и хорошо знал дорогу. Сейчас по правую руку будет высокая скала, нависшая над рекой. За ней — крутой поворот, а затем покажется и Киев. Но что это? На скале, до этого пустынной, появились трое всадников, замерли у ее края. А из леса, подступившего к песчаной речной отмели, стали выезжать группы вооруженных конников и выстраиваться сплошной стеной у самого уреза воды. Всадников было много, очень много, и у каждого в руках виднелся лук. Вот чужих воинов почти пять сотен, вот около восьми… Уже не менее десяти, а лес продолжал выплескивать из своих зеленых глубин все новых конников. И тогда один из всадников, стоявших на утесе, приподнялся на стременах и помахал плывшим рукой, призывая их причалить к берегу.
— Ярл, это русы, — сообщил Рогнару сидевший рядом с ним на скамье сотник. — Они требуют нас к себе.
— Вижу, — отрывисто бросил Рогнар. — Вели гребцам держать путь к утесу. Я сам буду говорить с русами.
Когда драккар с ярлом подплыл к берегу, его уже поджидали трое всадников, спустившихся с утеса. Двоих из них Рогнар знал: это были вернувшийся из Полоцка тысяцкий Микула и воевода великокняжеской конницы Ярополк, знакомый викингу по совместным с князем Игорем походам на Византию.
— День добрый, Рогнар, — приветствовал варяга Микула. — Я рад тебе, но мне нужен ярл.
— Он перед тобой тысяцкий, — гордо произнес викинг.
В глазах русича на миг мелькнуло удивление.
— Поздравляю тебя. Но что с Эриком?
— Его взяли к себе боги.
— Пусть будет легок его путь к ним, — сказал, подняв глаза к небу, Микула. — Тогда, Рогнар, я стану говорить с тобой. Скажи, викинги не раздумали делать остановку в Киеве?
— Нет. Чтобы плыть дальше, в Русское море, нам необходимо пополнить запасы. Мы всегда это делали в Киеве.
— На сей раз вам придется заняться этим в другом месте. Проплывете мимо города без остановки, а все необходимое закупите в Витичеве. Ты хорошо расслышал мои слова, ярл?
— Я очень хорошо расслышал твои слова, тысяцкий. Но еще лучше понял их, — холодно сказал Рогнар.
— Тогда не держу тебя. Прощай!
Когда драккар отплыл от берега, Рогнар облегченно вздохнул. Сотники ночью сказали сущую правду — ярл Эрик воистину покинул землю по воле богов. Ведь не призови его Один, кто знает, был бы сейчас в живых хоть один из викингов…
34
По необозримой глади Славутича скользило несколько русских лодий. Не желая утомлять себя конным переходом по древлянским лесам и топям, великая княгиня спустилась по реке Уж в Днепр и спешила сейчас в стольный град Русской земли. Обнаженные по пояс гребцы ладно и дружно ударяли по воде веслами, их потные загорелые спины блестели. Каждый взмах длинных весел приближал лодии к Киеву, куда так рвалась душа Ольги. Сама княгиня сидела в кресле на кормовом возвышении, сбоку от нее пристроился на скамье священник Григорий.
— Святой отец, — ласково и умиротворенно звучал голос Ольги, — я примучила древлян и добилась своего. Но это лишь начало… Немало на Руси бед и горя, много зреет недовольства и смуты, а потому скорбит душа моя. Плох и никчемен властитель, который правит только силой и без раздумий льет кровь подданных. Оттого не усмирять хочу я Русь, а навести порядок во всех ее землях. Осенью сама поеду по русским городам и далеким весям, собственными глазами увижу, как живет мой народ, сама услышу его голос и плач. Дабы не повторилось нового Искоростеня, отменю полюдье, введу вместо него уроки и уставы, принесу мир и покой на всю Русскую землю. И ты поможешь мне в этом, святой отец. Расскажи еще раз, как взимают налоги императоры Нового Рима, чего при этом желают они и не хотят их сограждане, отчего так часто бунтуют ромейские горожане и смерды…
Напрягая память, воскрешая в голове картины прежней константинопольской жизни, Григорий отвечал на вопросы своей духовной дочери. Как хорошо понимал он Ольгу! Ей, женщине, трудно противиться влиянию, которым обладают даже в ее дружине многоопытные в военном деле воеводы, поэтому в борьбе за удержание власти она собирается опереться на другую силу — смердов, горожан, купцов, для чего желает как можно быстрее навести порядок на Руси, прослыв защитницей простого народа. Мудро, очень мудро!
Дальновидность его духовной дочери можно сравнить, пожалуй, лишь с прозорливостью самого Григория, когда сразу после прибытия в Киев он, не жалея времени, занялся изучением чужого и во многом непонятного для него народа — русов. Именно в результате этого однажды его сознание пронзила мысль: жена великого киевского князя может стать христианкой только при жизни своего мужа, но никак не после его смерти! Об этом прежде всего зримо свидетельствовал печальный опыт первого киевского князя-христианина Аскольда.
Отважнейший витязь, он вместе с князем Диром привел морем под стены Константинополя десять тысяч воинов-русов, заставив империю впервые по достоинству оценить силу и отвагу своего северного соседа. Будучи не только талантливым военачальником, но и мудрым политиком, Аскольд смог правильно понять истинное значение христианства, дающего в руки земного владыки почти такую же силу, как и небесному, провозглашая его власть над подданными и объявляя наместником Бога на земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12