Затем появилась Джанет и заявила о своих правах. — Я рассказывал ему все начистоту. — Она будет здесь, вы можете с ней поговорить.— Зачем вы все это мне рассказываете? Я не судья.— Вы человек, который нас знает. По крайней мере, вы немного знаете меня, а я хочу, чтобы факты были засвидетельствованы. Дори Холлируд — очень коварная женщина, — продолжал я. — Мне кажется, она собиралась отравить меня ради денег. У меня есть небольшая сумма, но она способна пойти на убийство, лишь бы заполучить хоть что-нибудь.— Вам лучше поговорить с Ридом Беллом.— Пинком? Он здесь?— Целый день толкался, интересовался вами. — Повар усмехнулся. — Советовал вам не доверять.— Не доверять мне? Почему?— Он сказал, что вам нельзя верить, если речь идет о возрасте женщины.Я пожал плечами.— Чтобы определить возраст лошади, можно посмотреть ее зубы. А как быть с женщинами? В чем же я ошибся?— Он не сказал, да вот он и сам!В ресторан вошел Белл. Он бросил шляпу на стол и провел пальцами по тому, что осталось от его волос.— За вами трудно угнаться, мистер Проезжий. Никогда в жизни не встречал человека, который так много ездит верхом.— Зато я сохранил свои волосы. Пока еще никто не снял с меня скальп.— А я часть своих разбросал по свету. Вы говорили, что миссис Холлируд была актрисой?— Так она мне сказала. И показала несколько старых театральных афиш.— О да, она действительно была актрисой. И многим другим тоже. Она все еще на ранчо?— Насколько мне известно, да. Хотя, наверное, уже сматывают удочки после того, как мы вырвались от них. — Я откашлялся. — Мне пришлось стрелять в Лью Пейна.— Он напрашивался на это. Возможно, шериф вынесет вам благодарность. Рано или поздно ему пришлось бы это сделать самому.— Он жив. Он стоял на фоне кустарника, поэтому я его не видел, а когда неожиданно появился, я тут же выстрелил.— Что касается миссис Холлируд, то это вы пустили меня по ложному следу. Кто говорил, что ей пятьдесят или шестьдесят?— Должно быть, так. У нее седые волосы и…— Вы когда-нибудь слышали о том, что люди носят парики? У нее три или четыре парика. По правде говоря, ей примерно лет тридцать пять. В действительности у нее темные волосы, хотя она редко появляется в естественном виде.— Вы собираетесь ее арестовать?— У-гу. Как только вернется шериф.— Клинтона тоже?— Чарльз Пелхэм Клинтон. Я хорошо знаю этого человека. Нет, у нас недостаточно улик против него. Может, если вы и мисс Ле Коди сделаете заявление…— Мы сделаем, но не думаю, что многое из того, что мы скажем, зачтется в суде.Позже я пересек улицу и заказал в гостинице комнату для себя, потом разыскал городского цирюльника и доставил себе удовольствие тем, что подстригся и побрился. Затем сменил одежду и растянулся на кровати, чтобы отдохнуть, и заснул.Когда я открыл глаза, на улице совсем стемнело. Выглянув в окно, я не увидел ни одного огонька, даже в ресторане. Поэтому я разделся и вернулся в постель.Перед тем как уснуть, я лежал и думал о том, что сейчас творится на ранчо и что будет делать теперь миссис Холлируд. Больше всего меня интересовала Мэтти. Ее в чем-то уличили, и ей следует убраться от них до того, как они поймут, что она слишком много знает. С ней не станут церемониться. Разумеется, они не догадываются, что она видела меня во дворе дома, а раньше предупредила, чтобы я ушел с ранчо.— Мистер Проезжий, — сказал я сам себе, — ты влип в историю, которая тебя не касается. Сейчас тебе лучше седлать лошадей, упаковывать вещи и отправляться в горы.Но тут я задумался. Мне уже двадцать восемь лет. За спиной сотни трудных дорог, а все мое состояние три лошади, уздечки, кое-какие инструменты и оружие, которое мне приходится постоянно чистить. Благодаря полосе удач, я наткнулся на золотой карман и заработал столько денег, сколько еще никогда в жизни не имел. Но когда дошло до дела, то оказалось, что это вовсе не значительная сумма. Если она иссякнет, что же у меня останется? Придется снова перегонять коров за тридцать баксов в месяц или возвращаться на рудник? Вдруг я почувствовал, что не хочу быть ослом, гоняясь за удачей по горам до конца жизни.Я сел, надел шляпу и обхватил колени руками. Откуда вдруг у меня возникли подобные мысли? Почему, после долгих лет скитаний, я начал думать, как буржуа?Многие годы я убеждал себя в том, что я тяжелый человек, и встречались люди, которые соглашались с этим. Со мной трудно ладить, я не умею вести оседлый образ жизни, хотя другие парни, с которыми я ездил, со временем обзаводились ранчо, открывали банки, магазины или работали адвокатами, шерифами. Они становились горожанами. А кто я? Бродяга в седле?Ладно. Я снял шляпу и лег, уставившись в потолок и испытывая досаду на самого себя. Да, мне уже двадцать восемь лет. Где я буду, когда мне стукнет сорок? Опять гонять лошадей или коров, которые принадлежат чужому человеку, и представляться Проезжим?Да, это то, что мы есть в этой жизни, но когда человек отдает Богу душу, он должен оставить после себя что-то большее, чем нашел, когда появился на свет.Теперь Мэтти. Ее судьба беспокоила меня. Как ей отделаться от этих людей? Во мне росло убеждение, что она по неведению связалась с ними, и преданность чуть не погубила ее. Иногда человек оказывается в дурной компании и боится порвать с ней, хотя уже понимает, что сделать это необходимо. Но у него ничего нет, поэтому он поневоле привыкает к своему положению и смиряется. Когда я был моложе, несколько раз, шатаясь без дела, сходился с людьми, которые когда-нибудь привели бы меня на виселицу, если бы я вовремя не порвал с ними.Тот отряд из Техаса представлял собой настоящую ораву дикарей в самом прямом смысле. Они не просто давали выход своим эмоциям, как зачастую поступают ковбои, а совершали подлые противозаконные действия. Однажды ночью в моем присутствии, а было мне тогда шестнадцать, они сговорились ограбить поезд. К счастью, меня с собой не взяли. Я так и провел всю ночь возле стада. Но позови они меня — я не уверен, что отказался бы. В то время я уже выглядел взрослым, крепким мужчиной, но был не способен думать и решать самостоятельно. Пятеро бандитов остановили поезд, как и задумали, а когда разделили добычу, то у каждого в кармане прибавилось на двадцать шесть долларов и пятьдесят центов. У ребят оказалось меньше мозгов в голове, чем я ожидал. Теперь их уже больше нет среди нас. Год спустя двое из них попытались ограбить обоз, где ехал Юджин Блеир с дробовиком. Третий попал за решетку, а двоих последних повесили обозленные граждане, не дожидаясь судьи.Завтра начнется другой день. Засыпая, я вспомнил веревку на своей шее. Глава 20 Это было первое утро в моей жизни, когда я лежал в кровати после семи часов, в первый раз за много недель я проснулся и почувствовал себя отдохнувшим. Несколько минут я еще наслаждался тишиной и покоем, потом встал, побрился и оделся. Все это время меня разбирало любопытство узнать, что творится на улице, а пока я брился, краешком глаза наблюдал за высоким, по меркам города, двухэтажным домом в конце улицы. За ним высоко в небо поднимались горы Ла-Платас. Они еще не покрылись снегом, но осталось уже недолго ждать.Из кузницы датчанина доносился лязг молота о наковальню, очевидно, он подковывал лошадь или точил стальной бур какому-нибудь шахтеру.Вверх от Дэдвуд-Галч, из трубы поднимался голубоватый дым, еле различимый на фоне сосен.Подвешивая ружье на бедро, я мысленно пытался вернуться к тем временам, когда я еще не носил оружия. Девяносто процентов мужчин даже на этой улице были вооружены, но эти дни уходят в прошлое. Я тоже уйду вместе с ними? Я потряс головой, пытаясь отделаться от таких мыслей. Этот дикий, суровый Запад нуждался в неотесанных сильных людях с железными кулаками.Когда я вышел на улицу, большинство мужчин уже отправились на работу. Ласковое утреннее солнце чуть-чуть пригревало, и я от нечего делать направился по улице к центральному магазину. Какой-то подросток вышел из магазина с пестрым бумажным пакетиком леденцов. Когда мне было столько же лет, сколько ему, леденцы продавались в городских лечебных центрах.Дверь в магазин раньше меня открыла женщина, а когда я проследовал за ней, то увидел, что она покупает отрез на платье. Большинство женщин сами шили себе одежду, редко встречались такие, которые не умели шить. Продавец как раз вытащил рулон ткани, разложил его на прилавке и показывал ей. Я пересек зал, чтобы взглянуть на седла. Резная кожа, прекрасная работа — ни одно из таких седел не мог себе позволить работающий ковбой. Зачастую седла стоили гораздо дороже, чем сами лошади.Слоняясь по магазину, я рассматривал шпоры, дорогие вещи, рабочую и повседневную одежду. Что касается меня, то я всегда шил себе одежду из сыромятной кожи на мексиканский манер. В свое время старый мексиканец показал мне, как это делается. В этих краях всегда славилась калифорнийская и мексиканская одежда, и носилась она гораздо лучше и дольше другой. Честно говоря, я надеялся увидеть Джанет. Я подумал, что скоро она появится в ресторане, и мы бы могли позавтракать вместе. Я вышел на улицу, хотя мне не хотелось уходить из магазина, где так приятно пахло свежими зернами кофе — торговцы получали зерна в огромных джутовых мешках, размалывали и продавали мелкими порциями, — новой кожей и сухими продуктами.В магазинах было мало покупателей. Мужчины отправились на работу, а женщины занялись домашними делами, поэтому в ближайшие пару часов, а может, и больше, не пойдут за покупками.Датчанин справился с работой и шел в ресторан, выпить кофе. Возле салуна у коновязи стояла пара незнакомых лошадей.Я находился вдалеке от них и не мог разглядеть клейма, хотя плохо разбирался в клеймах в этих краях.На голубом небе появились облака. Я пересек улицу, задержался в дверях, посмотрел по сторонам и вошел. Все было тихо, но почему я чувствовал себя неспокойно?Датчанин пил кофе. Увидев меня, он кивнул. Теперь меня многие знали. В маленьком городе новости быстро распространяются; я заметил, что местные жители украдкой поглядывают на меня, но не решаются заговорить. Они наслышаны о Хьюстоне Бэрроузе и даже Пэне Бичаме, им известно о моей стычке с Лью Пейном, поэтому они считали меня причиной всех неприятностей, которые происходили в городе.Трудолюбивый датчанин, по-видимому, испытывал такие же чувства ко мне, хотя он понимал, что у меня не было выбора.— Ты убил Бичама?— А что мне оставалось делать? Он охотился за мной.Кружка с кофе в огромных руках кузнеца казалась наперстком.— Я знал его. Плохой человек. — Он отхлебнул кофе и отломил кусок кукурузной лепешки. — Я встречал его в Тринидаде. Он — брат Клинтона!Вот оно! Это не только кое-что объясняло, но и свидетельствовало о том, что мои неприятности еще не закончились.Он посмотрел на меня поверх чашки.— С тобой связано много проблем. Скоро уезжаешь?Я чувствовал, как внутри растет раздражение, но мне нравился датчанин. Этот хороший человек много работал и знал свое дело.— Вероятно, — ответил я. — Но прежде мне хотелось увидеть, как мисс Ле Коди переедет жить на ранчо. На нее обрушилось столько неприятностей.Они знали, что так и будет, догадывались, что я сыграл решающую роль в той истории.Ну и прекрасно. Им наперед известно, что я сделал и почему. Но теперь все позади. Проблемы возникают у людей, которые отлично владеют оружием, а им они не нужны. Дикий Запад развивался, и никого больше не привлекала репутация необузданного ковбоя. Построена железная дорога. Энимас-Сити уступил место Дуранго, и многие надеялись, что там будет город уже иного плана, с иными ценностями. Им хотелось привлечь внимание деловых людей, а не кучки дикарей. Мы, слоняющиеся по пустынным тропам, должны понять, что наше время истекло.И деловым людям приходилось брать винтовку в руки и вышибать из седла некоторых представителей той кучки дикарей, показывая тем самым свое негодование. Тем, у кого коротка память, следует напомнить, что большинство бизнесменов участвовали в Гражданской войне и сражались с индейцами, а многие из них сами когда-то гоняли стада на продажу. Они так же хорошо знали толк в ружьях и сражениях, как и бандиты, а в некоторых вопросах разбирались куда лучше.Война Линкольна, что разгорелась на пути в Нью-Мексико, сама себя задушила, и в июле, всего лишь шестьдесят дней назад, Малыш Билли был убит Пэтом Гарретом в форте Самнер.— Сегодня рано утром в городе появились два человека, — продолжил разговор датчанин. — Приезжали с Запада. Ни с кем не разговаривают. — Он отхлебнул из чашки. — Они рассматривали твоих лошадей, их заинтересовал чалый. Мне кажется, они знают этого коня.Я слушал его вполуха. Я ждал Джанет, но она не появлялась. Может, она уже уехала? Мне хотелось спросить, но я не решился. Эти парни должны знать, что я доехал на чалом до развилки и что он привез меня сюда.— Ты останешься? — повторил свой вопрос датчанин.Как бы ему хотелось отделаться от меня! Никакой враждебности, просто он считал, что я не подхожу ни городу, ни времени. Я улыбнулся.— Датч, я не могу тебе ответить прямо сейчас. Я не знаю. Я подумываю о том, чтобы забрать своих лошадей и отправиться в горы, туда, откуда берут начало реки. Я поеду туда и буду искать то, что смогу отыскать. Я искатель и наблюдатель, кузнец, и не из тех, кто ищет неприятностей на свою голову. Все, что случилось в вашем городе, происходило не по моей воле. Они пришли ко мне, а я позаботился о том, чтобы дорога к ранчо была свободна. Когда Джанет Ле Коди поселится там и будет чувствовать себя в безопасности, я уеду.— Мы о ней позаботимся.Я посмотрел на него.— Датч, у тебя хватает работы — точить сверла, делать петли, подковывать лошадей. Ты будешь сидеть с ней на ранчо, если вернется Чарльз Пелхэм Клинтон? Ты с ним справишься, если он придет? Я имею в виду, с ружьем?— Мне кажется, тебе лучше уехать.— Дай мне время, датчанин, дай мне время.Я встал и вышел из ресторана и сразу увидел двух мужчин, они стояли вместе. На другой стороне улицы рядом с лошадьми находился еще один человек. Все выглядело вполне естественным, за исключением того, что было позднее утро, а в это время в городе редко встретишь шатающихся без дела людей.Поднявшись к себе в комнату, я растянулся на кровати и задумался. «Тебе нужно уезжать, мистер Приезжий, — пришел я к выводу, — тебе нужно найти место, где бы тебя никто не знал. Тебе пора сматываться, пока ты не накликал на себя новую беду, которая назревает на улице. Ты всем здесь надоел и становишься назойливым. Если покинешь город, те люди отправятся за тобой следом, а местные жители отделаются от тебя».Я уставился в потолок, почувствовав себя страшно одиноким. Мне стало грустно, и я задумался над тем, что надо этим парням. Те двое позволят мне хотя бы выехать из города? Или это случится прямо здесь? И кто они? Может, им нужен другой человек? «Нечего придумывать, — одернул я себя, — им нужен я». Они хотели подойти ко мне, уверен, что у них есть на то причина.Вероятно, я похож на Мэтти, только ей еще хуже, потому что она женщина. Вряд ли у нее есть деньги, раз она зависит от миссис Холлируд. Она слишком красива, и у нее нет ни дома, ни родни, ни места, где можно приклонить голову. Кое-что я знал, кое о чем догадался. Чтобы получить работу, ей придется наняться к какому-нибудь хозяину. А у хозяина, вероятно, есть жена. Но разве найдется такая жена, которая согласилась бы, чтобы рядом с ее мужем изо дня в день работала такая красивая, хотя спокойная и холодная женщина, как Мэтти?Провалявшись целый день в постели, я пошел в ресторан, когда солнце начало садиться. Только один из мужчин болтался на улице возле салуна и курил сигарету. Да, они рассчитывали добиться того, что задумали. Больше я не буду источником неприятностей в Пэрроте. Наступит ночь, я заберу лошадей и уеду из города. Что бы ни задумали эти люди, они добьются своего. Но получат свое где-то в пути. Я надеялся, что они будут удовлетворены тем, что получат.Повар накрывал на стол и почти не разговаривал со мной до тех пор, пока из ресторана не вышли все посетители. Затем он принес кофейник и сел напротив меня.— Мне очень жаль, — сказал он — я извиняюсь за тот разговор, что произошел утром, но датчанин высказал общественное мнение.— И ваше тоже?— Нет, мое нет. Я говорил им, что вы хороший человек, что полезно иметь такого парня в городе, но они и слушать не хотели, твердили, что в городе все было спокойно, пока не появились вы. Они настаивают, чтобы вы ушли. Датчанин согласен со мной, но горожане попросили его поговорить с вами.— Я уеду сегодня ночью.— Мне жаль, что вы уезжаете. — Он сделал паузу. — Датчанин приготовит лошадей, оседлает и сложит вещи. Почему бы вам не поехать через каньон? Вы перейдете горы и спуститесь по Медвежьей реке. Никто никогда не узнает, что с вами случилось.— Я никогда не увиливал от проблем.— На сей раз вам лучше поступить так. Если хотите, поезжайте по тропе вдоль каньона, на верху Маддена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20