— На каком основании ты его арестовываешь? У тебя есть улики? — спросил Нейл.— Когда потребуется, я предоставлю необходимые улики, — сказал я. — Поверьте моему слову, у меня есть такие улики, которые убедят кого хочешь. Этот человек никогда не был в Потерянной деревне, а образцы породы, которые он нам показывал, были взяты совсем в другом месте. В этой деревне нет золота, так, остались кое-какие крохи.Не знаю, дошли ли до них мои слова, или нет. Они окружили меня, кричали и размахивали перед моим носом руками. Это была толпа сумасшедших, и самым буйным среди них был, пожалуй, Нейл. Я взглянул на Марлу, но она отвернулась.Я велел Фисту встать и идти впереди меня.— Я предполагал, что это случится, — сказал он. — Но у тебя ничего не выйдет.— Нет, выйдет. А когда вся эта публика убедится, что ты хотел прикарманить их денежки, мне придется спасать тебя от суда Линча.Заперев его в камере, я вернулся в свою контору и сел за стол.Вам когда-нибудь приходилось испытывать чувство, что весь мир от вас отвернулся? Так вот, у меня было именно такое чувство. Моя девушка от меня отказалась, самые уважаемые люди города — люди, которых я считал своими друзьями, на которых работал и которых защищал, — все они преисполнились ненависти ко мне. И они действительно могли лишить меня звания маршала — для этого достаточно было собрать городской совет.До ближайшего телеграфного пункта было десять миль, туда от нашего города ходил дилижанс. Вечером я подошел к станции и отправил вместе с дилижансом письмо.По дороге в контору я увидел, что по всей улице группками стоят люди, обсуждая арест Фиста. Проходя мимо, я ловил на себе гневные взгляды, а до моих ушей долетало недовольное ворчание. Я вернулся к себе и сел за стол. Фист спокойно лежал на своей койке.Последние несколько месяцев Марла Нейл в восемь часов вечера приносила мне горячий кофе. Время приближалось к восьми, и во мне одновременно росло чувство голода и тоски — я был уверен, что Марлы мне сегодня не видать. Но, к моему удивлению, как обычно, в восемь часов она пришла в мою контору, не такая ласковая, как всегда, но со своим обычным кофейником.— Марла! — воскликнул я, выпрямившись на стуле. — Значит, ты?.. — Я вскочил. — Значит, ты на меня не сердишься? Поверь мне, Марла, когда вы все узнаете правду, вы поймете, что зря раскричались. Послушай, я могу тебе все объяс…Она отодвинулась.— Пей свой кофе, — сказала Марла, — а то он остынет. Завтра поговорим.С этими словами она повернулась и торопливо вышла из комнаты.Я сел, съел пирожок и налил себе кофе. Он был черный и крепкий, как раз такой, какой я любил… очень черный и очень крепкий…Когда я проснулся, то ощутил во рту странный привкус и никак не мог разлепить глаза. Наконец мне удалось их открыть, я перекатился на кровати и чуть было не свалился на пол. Тут только я понял, что лежу не в своей комнате, а в камере тюрьмы.Голова моя звенела как колокол, но я все-таки заставил себя встать и осмотреться. Да, я был в камере, в той самой камере, куда еще вчера запер Ларика Фиста.Я подскочил к двери и подергал за ручку.Дверь была заперта.Схватив ручку обеими руками, я затряс дверь с такой силой, что она загремела и зазвякала. Я крикнул, но никто не отозвался. Тогда я выругался и еще раз огляделся. На полу лежала записка.Подняв ее, я прочитал:«Ты не захотел нас слушать. Мне очень не хотелось делать это, но ты не имеешь права из-за своей дурацкой ревности лишить весь город возможности разбогатеть».Я и без всякой подписи понял, кто написал эту записку, поскольку последнее, что я запомнил, был кофе, который я пил и который принесла мне Марла.Я еще немного побуянил, но никто не появлялся. Тогда я подошел к окну и выглянул на улицу. Поблизости никого не было, но я знал, что все горожане уехать не могли. Те, кто остался, скорее всего, получили приказ не обращать на мои крики внимания.И тут я вспомнил, что тюрьма располагалась в старом глинобитном доме. Многие месяцы я убеждал членов совета, чтобы они выделили деньги на ее ремонт, но тщетно. Выломать решетки для меня не составит труда, ведь, как я уже говорил, я вешу под двести фунтов, а в этих двухстах фунтах нет ни капли жира — только кости да мускулы. Я схватил прутья решетки и напряг мышцы, но ни один прут не сдвинулся с места. Я не расстроился, поскольку знал, что прутья сидят непрочно. Я схватил койку и, бросив ее об пол, разломал на части, вырвал железный прут и, используя его в качестве рычага, принялся расшатывать решетку. И она поддалась.Через пять минут я уже был на свободе. Забежав в контору, я нашел там свой пояс и засунул в кобуры оба револьвера. Схватив винчестер, я бросился в платную конюшню.Здесь был только Абель, брат Райта, который уехал за золотом. Я схватил Абеля.— Куда они уехали? — заорал я.— Оставь меня в покое, Лу, — взмолился он, пытаясь высвободиться, — Я не сделал тебе ничего плохого. Что касается горожан, то пусть они едут, куда задумали, — мы все хотим быть богатыми.Вдруг я вспомнил одну вещь. Приехав в город, Ларик Фист сменил всю свою одежду. Интересно, взял ли он с собой старую или оставил здесь? Я бросился в магазин Пауэрса, но он был закрыт. Я подставил ногу под косяк двери и, взявшись обеими руками за ручки, дернул — косяк треснул, и дверь распахнулась.Одежда Фиста лежала здесь — изношенная грязная рубашка, джинсы, сапоги и куртка. Я уселся на ступеньку и принялся осматривать их.Я делал это вовсе не для того, чтобы понять, куда они поехали, — это мне было ясно и так. Горы Сьерра-Мадрес располагались к югу от мексиканской границы, и лучше меня эти горы знали, пожалуй, только несколько индейцев да жившие там мексиканцы. Я хотел узнать, откуда Фист приехал к нам. Одно я знал точно — он явился не из Мехико.С того места, где стоит наш город, местность полого понижается в сторону мексиканской границы. Длинная долина тянется отсюда до самого Мехико, и от дверей тюрьмы, где я люблю сидеть, на нее открывается прекрасный вид. Вчера до появления Фиста я сидел здесь и могу поклясться, что он по долине не проезжал. Я не видел никого, кто был бы крупнее мыши или гремучей змеи.Кроме того, незадолго до полудня из Томбстоуна вернулся Люк Фер, и он сказал, что на протяжении пятидесяти миль ему никто не попался. Сложив воедино все эти факты, я понял, что Фист мог приехать сюда только поездом, ведь в десяти милях отсюда находится железнодорожная станция. Я заметил копоть у него на ушах, которую он даже не потрудился смыть.Да и пыль на его одежде была не из пустыни, она вполне могла осесть на него из окна вагона. Кроме того, к отворотам его джинсов пристали частички шлака. Вся одежда Фиста была старой, за исключением куртки, на которой был ярлык магазина в Эль-Пасо.Я, конечно, без труда мог бы догнать всю эту публику, отправившуюся на поиски золота, но у меня были другие планы. Фист, если я его правильно понял, а в этом я не сомневался, еще по пути заграбастает денежки своих незадачливых компаньонов и смотается, оставив их на бобах. И я довольно четко представлял себе, куда он может скрыться.Когда я подошел к лачуге Люка Фера, он стоял на крыльце.— Ты что, сбежал из тюрьмы? — спросил он.Но я не обратил на его вопрос никакого внимания.— Люк, бери коня и пару вьючных мулов, захвати с собой еды и побольше воды и скачи за этими придурками, что поверили Фисту. К тому времени, когда ты их догонишь, они уже поймут, во что вляпались, и обрадуются тебе, как спасителю.Люк с удивлением взглянул на меня. Впрочем, уже одно то, что он остался дома и не бросился вместе со всеми за призрачным золотом, говорило о том, что у него в голове были мозги.— Что ты хочешь этим сказать?— Я хочу сказать, — ответил я, — что ты найдешь Нейла и его спутников в пятидесяти милях от мексиканской границы без единой лошади и, возможно, без воды.Люк вытащил трубку изо рта.— Что-то я тебя не совсем понимаю.— Этот Фист, — сказал я, — самый обыкновенный мошенник. Готов побиться об заклад, что он никогда не был в Сьерре-Мадрес. Всю эту историю о том, что он нашел Потерянную деревню, он выдумал, а куски породы подобрал совсем в другом месте, потому что в этой деревне золота нет и никогда не было.— Откуда ты это знаешь?— Ты знаешь девичью фамилию моей матери?— Знаю. — Люк, кажется, начал что-то понимать. — Ее фамилия была Ибаньес.— Правильно, а знаешь ли ты, Люк, как звали того офицера, который сопровождал францисканских монахов?— Нет.— Ибаньес. Люк, у меня с шести лет хранится карта, на которой показан путь, ведущий в Потерянную деревню. Мой отец, еще будучи мальчишкой, ходил туда, и я тоже ходил. Да, там была деревня, но когда источники пересохли, люди оставили ее и ушли в другие места. Там никогда не было никаких признаков золота. Жила, из которой добывали золото, находится в десяти милях от деревни, и теперь ее разрабатывает золотодобывающая компания «Сонора».— Вот так история, будь я проклят! — Люк так и сел от изумления. — Но почему ты им сразу об этом не сказал?— Я начал было, но меня никто не хотел слушать. Кроме того, я считал, что лучше всего рассказать об этом на суде, поскольку не хотел раскрывать карты перед этим типом. Я понятия не имел, что все опрометью рванут за этим золотом.— Я на твоем месте, — сказал Люк, — не стал бы ничего делать для их спасения. Пусть выпутываются сами.— Но они ведь могут там погибнуть, — ответил я, но он и сам это хорошо знал. Люк встал и принялся собираться в дорогу.— А ты что будешь делать? — спросил он меня.Я усмехнулся.— Люк, этот парень, если я еще что-нибудь смыслю, поедет в Эль-Пасо. Он обчистит их на второй же день пути и удерет через горы в Эль-Пасо. Двинется прямиком по тропе и на следующий день, примерно к полудню, остановится у небольшого колодца, чтобы напоить коня. Это место называется Источник Койота. Так вот, Люк, когда он доберется туда, я уже буду сидеть и ждать его.Если посмотреть на подробную большую карту, то примерно на полпути от Анимаса до гор Аламо-Гуако, в двадцати восьми милях к югу от мексиканской границы, вы найдете Источник Койота.Сам источник находится на дне ложбины, лежащей между гор. В полдень второго дня, после того как, по моим расчетам, Ларик Фист бросил спутников, я уже сидел в кустах неподалеку от источника с винтовкой в руках.Фист опоздал больше чем на час, по моим расчетам, но я особо не волновался. Было жарко, но в тени высоких зарослей чоллы и мескитового дерева я не особо страдал от жары. Солнце ослепительно светило, в воздухе не чувствовалось ни дуновения ветерка — стояла обычная для пустыни погода. Наконец я услыхал шаги коня Фиста и вскоре увидел его самого — он подъехал к источнику. Подняв винчестер, я послал пулю в песок прямо у его ног. Фист отшатнулся и прыгнул, чтобы схватить свою винтовку, но когда он поднял ее, я всадил две пули прямо в приклад, и негодяй выронил ее, словно она превратилась в гремучую змею. Приклад раскололся на несколько кусков. Фист поднял руки и застыл на месте.Поднявшись на ноги, я спустился вниз. Фист дернулся было, чтобы вытащить револьвер, но я выстрелил из винтовки от бедра. Пуля чиркнула по его кобуре, вырвав кусок кожи. Когда я вышел на открытое пространство, между нами было не больше тридцати метров.Лицо Фиста пылало от жары и гнева; он смотрел на меня с ненавистью, словно надеясь испепелить взглядом.— А, это опять ты? И как это я сразу не понял?— Чего это ты так задержался, Фист? — спросил я. — Я тебя совсем заждался.— Как ты сюда попал? Откуда ты знал, что я поеду этим путем?— Очень просто. — Я улыбнулся, не спеша удовлетворить его любопытство. Наконец, я рассказал ему о карте, которую хранил еще с детства, о том, что Потерянная деревня вовсе не была потеряна, и о том, что там нет никакого золота и никогда не было.— Так значит, ты все это знал? — Одна мысль об этом приводила Фиста в ярость. — И что же ты собираешься делать?— Арестовать и сдать властям. Я сообщил о тебе в Таксон, и тебя теперь ищут повсюду. Так что ехать тебе некуда.Я махнул дулом винтовки.— А теперь бросай на землю оружие, — велел я. — А если на что-то еще надеешься, можешь попробовать выхватить револьвер.Фист неохотно опустил руки к пряжке ремня и, отстегнув ее, бросил его наземь. Осторожно переступив через него, он отошел. Я приблизился к ремню, поднял его и, вытащив из револьвера патроны, засунул его вместе с ремнем в свою седельную сумку. А потом сказал Ларику Фисту:— Ну что ж, парень, поехали.Тремя днями позже я въехал в город в сопровождении Ларика Фиста, привязанного к седлу. По дороге он сделал попытку убежать, но был за это жестоко избит. Глаза его заплыли, а борода покрылась пятнами крови, к которым пристал песок. Впечатление было такое, будто его возили лицом по базальтовым скалам.Город словно вымер. Вскоре, однако, в дверях появились люди, в основном женщины. Они стояли и смотрели на нас.Наконец к нам подъехал Люк Фер. Я протянул ему мешок с деньгами горожан, который я отобрал у Ларика.— А где все остальные? Ты их нашел?Фер улыбнулся.— Я нашел их именно в таком положении, о котором ты говорил, — без лошадей и воды. Фист угнал в пустыню их лошадей и украл у них фляги, но мне удалось собрать разбежавшийся табун, и мы вернулись домой.— Но где же они?Люк усмехнулся.— Добывают золото, — сказал он, — разрабатывают богатейшую залежь — богаче ее я еще не встречал. Мы поехали домой, но в десяти милях от мексиканской границы Пауэре решил отдохнуть. Он присел на камень, и вдруг на глаза ему попался кусок кварца, весь усыпанный золотыми крупинками. Так что все они застолбили там участки и надеются разбогатеть.Мы двинулись по направлению к банку, но Люк вдруг остановился.— Ты знаешь, Марла вернулась домой, — сказал он.Заперев Фиста в камеру, я задумался о том, что мне теперь делать. И тут меня словно озарило: пусть полиция забирает Фиста, а жители этого города — должность маршала. Мне она больше не нужна.Марла открыла мне дверь. Она была хороша как никогда. Я сразу же понял, что она принарядилась для меня.Я протянул ей значок маршала.— Передай это своему отцу, — сказал я. — Они с Пауэрсом хотели избрать нового маршала, я им не буду мешать.— Но ведь они сказали это в запале! — запротестовала Марла. — Они тогда ничего не соображали.— Я уверен, что и в другой ситуации они поведут себя точно так же. Фист в тюрьме. Делайте с ним что хотите — можете передать его властям, повесить, оставить гнить заживо в этой тюрьме или отпустить на свободу. Мне это совершенно безразлично.Марла посмотрела на меня — она не знала, что сказать. Она была очень красива и прекрасно это осознавала, но мне ее красота вдруг стала совершенно безразлична, и она это поняла. И поверьте мне, красота была ее единственным оружием и единственным достоинством. Раньше я этого не понимал, а теперь вдруг понял.— Куда ты едешь? — робко спросила она.Мой конь стоял рядом, и я поставил ногу в стремя.— Знаешь, я с самого детства мечтал отправиться в путешествие. Однажды я ездил в Томбстоун, но разве это путешествие! Я еду в Таксон, а там погляжу.И я уехал и даже не оглянулся.Ни разу. СЛУЧАЙ НА СТАНЦИИ ДИЛИЖАНСОВ Предисловие автора Чего нельзя было делать на Западе, так это грубо обходиться с женщиной. Это случалось редко.Женщин было мало, и ценились они соответственно. С другой стороны, немало мужчин, воспитанных на романах сэра Вальтера Скотта, придерживались его понятий о рыцарстве и чести. В дневниках очевидцев и других источниках есть много свидетельств о том, что женщины могли ездить через весь Запад в одиночку, ни разу не встретившись ни с малейшей грубостью.Если женщина сходила на станции с дилижанса, чтобы перекусить, а мужчина не спешил уступить ей место за столом, то кто-нибудь обязательно скидывал его со стула, чтобы дама могла сесть. Невозможно было столкнуться с женщиной на улице, чтобы вас тут же не сбили за это с ног.Уважение к женщинам было всеобщим по всей границе. Пренебрегать этим было недопустимо. * * * Ред Клэнеган — массивный, широкоплечий мужчина с тяжелым подбородком — уже не спешил. Настырный шерифский отряд, долго висевший у него на пятках, остался за Пекосом. Их лошади выдохлись, к тому же двум из них приходилось нести двойной груз.Ред, достигнув Линкольна, обменял своего гнедого на длинноногого широкогрудого вороного с белыми чулками на трех ногах. Затем, задержавшись лишь настолько, чтобы перекусить и перенести седло на новую лошадь, он направился на запад, к Рио-Гранде и отрогам Гилы.Станция дилижансов Пэкседл представляла собой длинное приземистое глинобитное здание рядом с такой же длинной конюшней и парой обнесенных жердями загонов, а также стогом прошлогоднего сена и огороженным пастбищем, где под утренним солнцем мирно паслось несколько станционных лошадей. Три оседланные лошади дремали у коновязи. Подвыпивший мексиканец, загодя начавший готовиться к сиесте, сидел в тени у стены.Сдвинув ремешки, придерживавшие в дороге револьверы, Клэнеган проехал последнюю сотню ярдов до станции и спешился у поилки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21