Я уже заряжал опять.
Возможно, неожиданность скорее, чем рана, остановила нашего противника. Я не сомневался, что он получил разве что царапину. Но теперь он знал наверняка: перед ним не один человек, а два. Мое оружие было уже готово к выстрелу, и я передвинулся выше, надеясь на удачный шанс.
И в эту секунду позади шевельнулось — так слабо… Мгновенно повернувшись, я упал на колено, и резкое движение меня спасло. Грянуло ружье, почти вплотную, и от дерева позади меня полетела зацепленная кора.
Я не ответил огнем. Без содействия разума я очутился в превосходной позиции. Со стороны вершины меня защищал пень обломленного молнией дерева. Над головой нависал ствол, все еще частью связанный с пнем. Заслон являлся частичным, а вот разглядеть меня было невозможно. Неизвестный стрелок не сомневался в успехе, когда мой силуэт возник на фоне светлой прогалины, но теперь я исчез, а мой бросок вышел настолько стремительным, что он не знал, попал или нет. И самое главное — в моих руках покоилась винтовка с нетронутым Зарядом. За поясом чувствительной тяжестью напоминал о себе пистолет.
Царила полная тишина. Ожидая звуков, выдающих перезарядку ружья — случайного стука шомпола или другого негромкого шума, — я совершенно ничего не слышал. Неподалеку безмолвно передвинулась тень. Я воздержался от выстрела.
— Кто-то там есть. Несмотря на прохладную погоду, на моем лбу проступил пот. Во рту пересохло.
Там позади, на открытом месте, лежит Боб Сэнди, может быть, нуждаясь в помощи, но человек среди деревьев хочет меня убить, и, если я тронусь с места, он это сделает — при условии, что успел зарядить.
А может, мне повезет. Большая капля шлепнулась со ствола вниз и ледяным пальцем побежала вдоль моего позвоночника. Становилось темнее.
— Заходи с той стороны, Джо, — спокойный, с интонациями образованного человека голос. — Попался, голубчик.
Я не пошевелился. В существование Джо я не верил. Поблизости, по крайней мере. Это была уловка, хитрость, чтобы заставить меня двинуться или заговорить. Ни того, ни другого я не сделал.
У моей руки валялась сухая ветвь футов восьми в длину, тонкая, словно хлыст. Со всеми предосторожностями я сомкнул вокруг нее пальцы и, не произведя ни звука, поднял. Половина искусства чревовещателя — направить внимание других в неверную сторону; почти прижав рот к расщепленному пню, за которым я скорчился, я чуть простонал — тихо-тихо — и в тот же момент прошелестел листьями в нескольких футах от себя кончиком подобранной ветки.
Он выстрелил. Я увидел вспышку, услыхал удар пули и пустил в дело свой «фергюсон».
Послышался звук резко втянутого воздуха, шум беспорядочного падения, но я уже был в движений. Бегом назад, скрываясь за деревьями, почти не поднимая шума: земля мягкая, трава и сосновые иглы под ногами пропитаны водой. Я описывал полукруг вниз по склону, нацеливаясь на лошадь Сэнди.
Подбежав, я заговорил с конем. Раз или два я о нем заботился, и он узнал меня, насторожил уши и шагнул вперед. В один миг я был в седле и летел по прогалине.
— Боб! — заорал я.
Он вспорхнул с земли не хуже индейца, когда я подскакал, бросив повод, в одной руке ружье, другая протянута для помощи. Очутился на спине лошади, будто проделывал такое сто раз, и во весь опор мы унеслись в лес.
Позади нас раздался выстрел. Второй из нападавших, наверное. Но на этом и кончилось.
Умеряя бег коня, я спросил:
— Ты цел?
— Прострелило ногу. Потерял сколько-то крови. — Подумав, прибавил: — Спасибо, Профессор. Пожалуй, надо бы и мне почитать какие-нибудь там книги.
Глава 13
Отъехав по извилистой лесной тропе подальше, я перешел на шаг. Боб Сэнди держался одной рукой, в другой сжимал винтовку.
— Настрелял много, Профессор?
— Убил одного, а еще двоих не то пометил, не» то напугал.
— Ты так палил, они небось подумали, что наехали на целую армию.
У нависающей скалы Толли протянул руки, чтобы помочь Сэнди сойти.
— Профессор спас мою шкуру. Так прижали, ни вздохнуть, ни охнуть.
— То-то нам слышалось, вроде стреляют, — подвел итог Кембл.
Казби Эбитт занялся раной, а я коротко рассказал, перемежаемый замечаниями Сэнди, что произошло. Затем Боб объяснил, как дело стало. Он себе ехал, и вдруг по нему без предупреждения открыли огонь.
— Не знаю, чего они хотят добиться, — заключил Сэнди, — но за дело эти парни берутся серьёзно.
Мы набрали побольше хвороста, приготовили мясо и расселись вокруг огня. Кое-кто натаскал веток — Лусинде вместо перины. Айзек и Дегори соорудили в сторонке за деревьями примитивное укрытие. Оттуда, против нашей норы, караульный мог следить за окружающим с удобствами и не показываясь сам. Едва управившись со всей этой работой, мы услышали лошадиные шаги, а следом оклик:
— Хэлло-о-о, лагерь!
Я поспешно набросил на свое сокровище угол одеяла, не видя смысла показывать, что у нас есть. Айзек отступил к только что законченному укрытию и притаился там.
— Подходи с руками на виду! — крикнул Толли.
Это был предводитель — рослый человек с бледным лицом, виденный мною ночью. К кожаным одежкам охотника он носил шляпу, какие были популярны у плантаторов, а вороной под ним смотрелся великолепно.
Конь вступил в круг света; всадник оглядел все кругом, ничего не пропуская. В конце заметил Лусинду.
— Отлично! — Он поклонился, взмахом руки сняв шляпу — безупречный кавалер. — Моя племянница! Долго мне пришлось стараться, дорогая, но вот мы снова вместе, и благословен будь Господь за это!
— Я… я не знаю вас, — запинаясь, произнесла она. Голос девушки звучал испуганно.
— Не знаете? Я брат вашего отца; полковник Рейфен Фолви, к вашим услугам. Приехал переговорить с этими… похитителями насчет вашего освобождения.
Дегори Кембл негромко произнес:
— Вы плохо информированы, сэр. Мисс Фолви едет с нами по собственному желанию. Мы имеем честь являться ее эскортом до городов Огайо.
— Ну что же, это меняет дело. Мне сообщили, что мою племянницу увели силой, и я кинулся вслед, чтобы вернуть ей свободу.
Он сошел с лошади немного скованно, точно человек, страдающий от легкой раны. Направился к костру. Никогда не доводилось мне видеть такого хладнокровия, такой совершенной власти над собой. Он явно решил идти ва-банк — нахально потребовать отдать ему девушку, и я восхищался дерзостью этого типа. Но при взгляде на Лусинду меня охватывала тревога.
Незнакомец выглядел не старше тридцати пяти — ненамного старше меня, красив, благодушен, очевидно, получил хорошее образование. Держится с шиком и не показывает беспокойства, находясь среди людей, с которыми недавно обменивался выстрелами.
— В таком случае никаких трудностей, разумеется, не возникает, — бодро заявил он, протягивая ладони к огню. — Лусинда, собери, пожалуйста, что хочешь взять с собой, и можем ехать. До нашего лагеря недалеко. У меня много людей, гораздо надежней охрана, чем эта горстка, если позволите.
В первый раз за все время я взял слово:
— Боюсь, это не столь просто, как вам кажется. Мисс Фолви находится здесь, потому что такова ее воля. Мы считаем, что вполне способны проводить ее, куда она направляется.
Он посмотрел на меня. Тень от скалы наполовину скрывала мое лицо, и ему приходилось напрягать зрение. Однако мое заявление ни чуточки его не взволновало.
— Просто, что дальше некуда. Молодой леди в летах мисс Фолви лучше быть со своими родственниками. Против вас, джентльмены, я ничего не имею, но, конечно, собственная плоть и кровь…
— Я с вами незнакома, — спокойно произнесла Лусинда. — Отец говорил при мне о своем сводном брате, из которого вырос законченный мерзавец.
Толли хихикнул. Черты Рейфена Фолви напряглись. Но в следующую секунду он улыбался.
— Он шутил, естественно. Мы с братом часто так развлекались. Меня он называл паршивой овцой семьи, себя — блудным сыном, намеренным вернуться, — все смехом. Давай, Лусинда, пошли. Хватит разговоров.
Она помешкала, начала:
— Я…
Хорхе Улибарри прервал ее. Неожиданно выступив на свет, он ткнул пальцем в направлении пришельца:
— Он убил вашего отца! Застрелил мистера Конвея!
Лицо Рейфена Фолви застыло гневом.
— Ты, вот как? В следующий раз живым не уйдешь.
В его руке оказался пистолет.
— Лусинда, пойдешь со мной, быстро! Первый, кто дернется, отправится на тот свет. — Извлек второй пистолет. — Следующая очередь, Лусинда, твоя.
Ни у кого из нас не было оружия, ни в руках, ни под руками. Мой «фергюсон» ждал под краем одеяла, но ведь надо сначала вытащить его, развернуть дулом в противоположную сторону, потом только стрелять. Будет поздно.
Из спрятанного шалашика прямо за спиной Фолви раздался голос Айзека Хита:
— В тридцати ярдах, полковник Фолви, из винтовки я не промахнусь. Пуля вырвет крестец и раздерет вам живот. Не думаю, чтобы вам этого хотелось.
Азартным игроком наш гость не был, я сразу это заметил. Он не имел против убить кого-нибудь, в сущности, жаждал убить, но сам умирать не рвался и остаться брошенным на смерть — тоже. С ружьем, нацеленным в спину, поделать он не мог ничего и понимал это. Я поднялся на ноги и небрежно потянулся за одним из своих пистолетов.
— Осмелюсь предложить вам, сэр, уехать из этого лагеря. И так ехать и ехать. Когда я опять начну стрелять, позабочусь разглядеть цель получше.
— Значит, это вы были там, в лесу? Вы лучший охотник, чем кажетесь с виду. — С непонятным блеском в глазах он пристально уставился на меня. — А? Вы очень похожи на Ронана Чантри. Собственно, — он прищурился мне в лицо, — вы и есть Ронан Чантри.
— Вы в лучшей позиции, нежели я, сэр.
— У вас состоялся поединок с моим приятелем. Я должен был участвовать в качестве его секунданта, но меня задержали, и я не успел.
— Так он был ваш друг? Повнимательней надо бы выбирать друзей.
Он благожелательно мне улыбнулся.
— Его единственным недостатком я полагаю неумение стрелять. На его месте я бы попал.
Эта наглость меня разозлила.
— У вас имелась возможность попробовать силы сегодня, и вы управились ничуть не лучше.
Если я когда видел смерть во взоре человека, так это теперь.
— В следующий раз исправлюсь. Я вас убью, друг хороший, и с большим наслаждением.
Перестав обращать на меня внимание, он резко повернулся к Лусинде.
— Вам выгоднее пойти со мной. Я хотя бы оставлю вам чего-нибудь на платья. Это больше того, что вы получите от этого сброда.
— Они порядочные люди, сэр. Можете вы сказать так о себе?
— Мне это все равно, — пожал плечами Фолви. — Через денек-другой я заберу и тебя, и все твое приданое. А когда я с тобой разберусь, то, что останется, могут использовать индейцы. — Круто развернувшись, он метнул взгляд в каждого по очереди. — Что до вас, всех выживших привяжут к муравейникам, можете быть спокойны.
Он вспрыгнул на лошадь, сунув для этого один из пистолетов за пояс, и, не оборачиваясь, поехал вниз по тропе.
Долгие минуты никто не говорил и не двигался. Нарушил молчание Соломон Толли:
— Лучше не ставить этого человека слишком низко. Он, конечно, дрянь, но смелый до чертиков. Нужны крепкие нервы, явиться сюда и так разговаривать.
Я взглянул на Лусинду.
— Он брат вашего отца?
— Да, но на ножах с ним с самого детства. Я вспомнила кое-какие разговоры, но я мало бывала с отцом и знаю об этом человеке не слишком много.
Дождь кончился, и вдруг мы почувствовали, что место нам опротивело. Обменявшись несколькими словами, чтобы убедиться во всеобщем согласии, мы оседлали лошадей и двинулись по тропе дальше. Устроили стоянку в изолированной рощице, чуть ли не на рассвете, три часа проспали и снова отправились в путь.
Мы упомянули Огайо с умыслом, в надежде, что наши преследователи повернут в ложном направлении, но не в очень большой надежде. Нашей целью оставались деревни манданов, дорога туда была дальней и тяжелой. Сперва еще надо найти клад — если он есть в природе, — а Рейфен Фолви именно этого момента и поджидает.
Несомненно, нечто ему известно, но не все. Чтобы разыскать сокровища, он нуждается в нас, а у нас нет выбора. Придется найти спрятанное, а после уносить ноги, как сумеем.
Меня снедало беспокойство, как, по всей вероятности, и всех нас. Супостат у нас объявился хоть куда. Недооценишь — жди беды.
Соломон Толли и я рели поход.
— Неплохо нам разузнать о нем побольше. Сколько у него народу, как вооружены, насчет коней опять же.
— Толково рассуждаешь. Вот только времени нема. На мой взгляд, надо двигаться не останавливаясь, а хапнем золото — удираем что есть духу.
Наш недавний собеседник показал не один ум, но и коварство: бдительный, хитрый, брызжущий ненавистью. Следует пребывать настороже каждую секунду.
Толли и я продолжали обсуждение, непрерывно держа глаза открытыми, уши на макушке. Скорее всего мы прилично опередили противника, но положиться на подобное соображение — значит напрашиваться на проблемы.
Дважды мы меняли направление. Не раз спускались в воду ручьев и поворачивали назад, выбираясь там, где каменистая поверхность почти не сохраняла следов, затем погружались в непролазные дебри. Переносили свалившиеся деревья, чтобы легли поперек тропы, выбирали дороги, по каким нормально никто бы не поехал, и всё время сознавали: вполне вероятно, дурачим мы лишь самих себя.
Боб Сэнди поравнялся с нами. Что рана мешала ему, мы знали, но он не подавал виду.
— Выход только один, — сказал он. — Нужно залечь в засаду. Подыщем хорошее местечко и будем их укладывать, как подъедут на расстояние выстрела.
Мне тоже приходило такое на ум, и совесть меня по поводу подобной тактики не мучила. Против численного превосходства все хорошо, что полезно, а мы знали: их больше, а вожак ловок на редкость. Однако, карауля в засаде, мы утратим выигрыш в дистанции и рискуем сами попасть в окружение и оказаться стертыми с лица земли. Мы решили продвигаться дальше.
В течение дня я два раза доставал карту, найденную в кармане Конвея, но не видел на местности ничего ей соответствующего. К несчастью, мы ехали быстро, а я подозревал, что разобраться в карте требует лучшего представления обо всех окрестностях. У меня начало формироваться впечатление, что рисовали ее с наблюдательного пункта, расположенного выше нашего теперешнего маршрута.
Существовала, бесспорно, возможность ничего не отыскать. Двести лет — время изрядное, а тот индеец либо сказавшие ему могли сказать и другим. Клад — штука уклончивая: блуждающий огонек, с обыкновением не оказываться там, где предполагают.
Я намеренно выбирал путь, уводящий нас выше и выше по горе. Когда мы расположились на отдых этой ночью, вокруг теснились ели с опущенными до земли ветвями. Справа и позади росли американские осины, густой лес, в который практически нельзя было пройти, не поднимая. шума. Впереди нас, за елями, находились крутой обрыв и. чудесный зеленый луг с редкими скоплениями камней.
— Не надо мне было вас втягивать, — сказал я, сидя у костра. — Без меня вы бы уже ловили бобров.
— И без меня тоже, — прибавила Лусинда.
— Не страшно. — Дегори Кембл махнул рукой, отбрасывая наши угрызения. — Мы лучше узнаем страну, и, когда начнем промысел, нам это пригодится.
Позже, после заката, но еще при ясном свете, я перебрался на край еловой рощи разглядывать попеременно карту и местность.
При одном дневном свете округи не изучишь. Лучше всего подходят утренние и вечерние часы, потому что тогда в понижениях, впадинах и оврагах собираются тени, и рельеф выделяется совсем по-другому. И рассветный свет — не то же самое, что вечерний, хотя сходство присутствует.
Рядом со мной из рощи вышла Лусинда, и мы сидели, скрытые деревьями и их тенью, рассматривая развернувшуюся перед нами картину. Через некоторое время она указала на каменный выступ милях в десяти к юго-востоку.
— Вон место, которое мне велели искать. Мы совсем близко.
— И что именно надо искать? Как мы отличим нужную точку?
Ответа пришлось ждать несколько минут, и я ее понимал. Конечно же ей вбили в голову не говорить этого ни одному человеку. То, что ей дали эти сведения, вообще являлось всего лишь единственной страховкой, какую мог себе позволить ее отец… на случай, если что произойдет с ним и с Конвеем.
Подошел Соломон Толли, но Лусинда больше не колебалась.
— Иссиня-черный утес около двадцати футов высотой, над ним — обширный косогор, голый после пожара. Над горелым местом — откос из красновато-желтого потрескавшегося камня.
— И все? — Я пораженно уставился на нее. Я просто не верил своим ушам, как и Соломон. — Ничего больше?
— На другой стороне ручья скалистая поверхность с белой зигзагообразной полосой, словно молния.
Ни я, ни Толли не вымолвили ни слова. Только глядели вдаль поверх темнеющих холмов, не зная, смеяться или прийти в отчаяние. Приметы, какие выберет желторотый невежда. Толку от них ни малейшего.
Девушка глянула на Соломона, потом на меня.
— Что-нибудь не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Возможно, неожиданность скорее, чем рана, остановила нашего противника. Я не сомневался, что он получил разве что царапину. Но теперь он знал наверняка: перед ним не один человек, а два. Мое оружие было уже готово к выстрелу, и я передвинулся выше, надеясь на удачный шанс.
И в эту секунду позади шевельнулось — так слабо… Мгновенно повернувшись, я упал на колено, и резкое движение меня спасло. Грянуло ружье, почти вплотную, и от дерева позади меня полетела зацепленная кора.
Я не ответил огнем. Без содействия разума я очутился в превосходной позиции. Со стороны вершины меня защищал пень обломленного молнией дерева. Над головой нависал ствол, все еще частью связанный с пнем. Заслон являлся частичным, а вот разглядеть меня было невозможно. Неизвестный стрелок не сомневался в успехе, когда мой силуэт возник на фоне светлой прогалины, но теперь я исчез, а мой бросок вышел настолько стремительным, что он не знал, попал или нет. И самое главное — в моих руках покоилась винтовка с нетронутым Зарядом. За поясом чувствительной тяжестью напоминал о себе пистолет.
Царила полная тишина. Ожидая звуков, выдающих перезарядку ружья — случайного стука шомпола или другого негромкого шума, — я совершенно ничего не слышал. Неподалеку безмолвно передвинулась тень. Я воздержался от выстрела.
— Кто-то там есть. Несмотря на прохладную погоду, на моем лбу проступил пот. Во рту пересохло.
Там позади, на открытом месте, лежит Боб Сэнди, может быть, нуждаясь в помощи, но человек среди деревьев хочет меня убить, и, если я тронусь с места, он это сделает — при условии, что успел зарядить.
А может, мне повезет. Большая капля шлепнулась со ствола вниз и ледяным пальцем побежала вдоль моего позвоночника. Становилось темнее.
— Заходи с той стороны, Джо, — спокойный, с интонациями образованного человека голос. — Попался, голубчик.
Я не пошевелился. В существование Джо я не верил. Поблизости, по крайней мере. Это была уловка, хитрость, чтобы заставить меня двинуться или заговорить. Ни того, ни другого я не сделал.
У моей руки валялась сухая ветвь футов восьми в длину, тонкая, словно хлыст. Со всеми предосторожностями я сомкнул вокруг нее пальцы и, не произведя ни звука, поднял. Половина искусства чревовещателя — направить внимание других в неверную сторону; почти прижав рот к расщепленному пню, за которым я скорчился, я чуть простонал — тихо-тихо — и в тот же момент прошелестел листьями в нескольких футах от себя кончиком подобранной ветки.
Он выстрелил. Я увидел вспышку, услыхал удар пули и пустил в дело свой «фергюсон».
Послышался звук резко втянутого воздуха, шум беспорядочного падения, но я уже был в движений. Бегом назад, скрываясь за деревьями, почти не поднимая шума: земля мягкая, трава и сосновые иглы под ногами пропитаны водой. Я описывал полукруг вниз по склону, нацеливаясь на лошадь Сэнди.
Подбежав, я заговорил с конем. Раз или два я о нем заботился, и он узнал меня, насторожил уши и шагнул вперед. В один миг я был в седле и летел по прогалине.
— Боб! — заорал я.
Он вспорхнул с земли не хуже индейца, когда я подскакал, бросив повод, в одной руке ружье, другая протянута для помощи. Очутился на спине лошади, будто проделывал такое сто раз, и во весь опор мы унеслись в лес.
Позади нас раздался выстрел. Второй из нападавших, наверное. Но на этом и кончилось.
Умеряя бег коня, я спросил:
— Ты цел?
— Прострелило ногу. Потерял сколько-то крови. — Подумав, прибавил: — Спасибо, Профессор. Пожалуй, надо бы и мне почитать какие-нибудь там книги.
Глава 13
Отъехав по извилистой лесной тропе подальше, я перешел на шаг. Боб Сэнди держался одной рукой, в другой сжимал винтовку.
— Настрелял много, Профессор?
— Убил одного, а еще двоих не то пометил, не» то напугал.
— Ты так палил, они небось подумали, что наехали на целую армию.
У нависающей скалы Толли протянул руки, чтобы помочь Сэнди сойти.
— Профессор спас мою шкуру. Так прижали, ни вздохнуть, ни охнуть.
— То-то нам слышалось, вроде стреляют, — подвел итог Кембл.
Казби Эбитт занялся раной, а я коротко рассказал, перемежаемый замечаниями Сэнди, что произошло. Затем Боб объяснил, как дело стало. Он себе ехал, и вдруг по нему без предупреждения открыли огонь.
— Не знаю, чего они хотят добиться, — заключил Сэнди, — но за дело эти парни берутся серьёзно.
Мы набрали побольше хвороста, приготовили мясо и расселись вокруг огня. Кое-кто натаскал веток — Лусинде вместо перины. Айзек и Дегори соорудили в сторонке за деревьями примитивное укрытие. Оттуда, против нашей норы, караульный мог следить за окружающим с удобствами и не показываясь сам. Едва управившись со всей этой работой, мы услышали лошадиные шаги, а следом оклик:
— Хэлло-о-о, лагерь!
Я поспешно набросил на свое сокровище угол одеяла, не видя смысла показывать, что у нас есть. Айзек отступил к только что законченному укрытию и притаился там.
— Подходи с руками на виду! — крикнул Толли.
Это был предводитель — рослый человек с бледным лицом, виденный мною ночью. К кожаным одежкам охотника он носил шляпу, какие были популярны у плантаторов, а вороной под ним смотрелся великолепно.
Конь вступил в круг света; всадник оглядел все кругом, ничего не пропуская. В конце заметил Лусинду.
— Отлично! — Он поклонился, взмахом руки сняв шляпу — безупречный кавалер. — Моя племянница! Долго мне пришлось стараться, дорогая, но вот мы снова вместе, и благословен будь Господь за это!
— Я… я не знаю вас, — запинаясь, произнесла она. Голос девушки звучал испуганно.
— Не знаете? Я брат вашего отца; полковник Рейфен Фолви, к вашим услугам. Приехал переговорить с этими… похитителями насчет вашего освобождения.
Дегори Кембл негромко произнес:
— Вы плохо информированы, сэр. Мисс Фолви едет с нами по собственному желанию. Мы имеем честь являться ее эскортом до городов Огайо.
— Ну что же, это меняет дело. Мне сообщили, что мою племянницу увели силой, и я кинулся вслед, чтобы вернуть ей свободу.
Он сошел с лошади немного скованно, точно человек, страдающий от легкой раны. Направился к костру. Никогда не доводилось мне видеть такого хладнокровия, такой совершенной власти над собой. Он явно решил идти ва-банк — нахально потребовать отдать ему девушку, и я восхищался дерзостью этого типа. Но при взгляде на Лусинду меня охватывала тревога.
Незнакомец выглядел не старше тридцати пяти — ненамного старше меня, красив, благодушен, очевидно, получил хорошее образование. Держится с шиком и не показывает беспокойства, находясь среди людей, с которыми недавно обменивался выстрелами.
— В таком случае никаких трудностей, разумеется, не возникает, — бодро заявил он, протягивая ладони к огню. — Лусинда, собери, пожалуйста, что хочешь взять с собой, и можем ехать. До нашего лагеря недалеко. У меня много людей, гораздо надежней охрана, чем эта горстка, если позволите.
В первый раз за все время я взял слово:
— Боюсь, это не столь просто, как вам кажется. Мисс Фолви находится здесь, потому что такова ее воля. Мы считаем, что вполне способны проводить ее, куда она направляется.
Он посмотрел на меня. Тень от скалы наполовину скрывала мое лицо, и ему приходилось напрягать зрение. Однако мое заявление ни чуточки его не взволновало.
— Просто, что дальше некуда. Молодой леди в летах мисс Фолви лучше быть со своими родственниками. Против вас, джентльмены, я ничего не имею, но, конечно, собственная плоть и кровь…
— Я с вами незнакома, — спокойно произнесла Лусинда. — Отец говорил при мне о своем сводном брате, из которого вырос законченный мерзавец.
Толли хихикнул. Черты Рейфена Фолви напряглись. Но в следующую секунду он улыбался.
— Он шутил, естественно. Мы с братом часто так развлекались. Меня он называл паршивой овцой семьи, себя — блудным сыном, намеренным вернуться, — все смехом. Давай, Лусинда, пошли. Хватит разговоров.
Она помешкала, начала:
— Я…
Хорхе Улибарри прервал ее. Неожиданно выступив на свет, он ткнул пальцем в направлении пришельца:
— Он убил вашего отца! Застрелил мистера Конвея!
Лицо Рейфена Фолви застыло гневом.
— Ты, вот как? В следующий раз живым не уйдешь.
В его руке оказался пистолет.
— Лусинда, пойдешь со мной, быстро! Первый, кто дернется, отправится на тот свет. — Извлек второй пистолет. — Следующая очередь, Лусинда, твоя.
Ни у кого из нас не было оружия, ни в руках, ни под руками. Мой «фергюсон» ждал под краем одеяла, но ведь надо сначала вытащить его, развернуть дулом в противоположную сторону, потом только стрелять. Будет поздно.
Из спрятанного шалашика прямо за спиной Фолви раздался голос Айзека Хита:
— В тридцати ярдах, полковник Фолви, из винтовки я не промахнусь. Пуля вырвет крестец и раздерет вам живот. Не думаю, чтобы вам этого хотелось.
Азартным игроком наш гость не был, я сразу это заметил. Он не имел против убить кого-нибудь, в сущности, жаждал убить, но сам умирать не рвался и остаться брошенным на смерть — тоже. С ружьем, нацеленным в спину, поделать он не мог ничего и понимал это. Я поднялся на ноги и небрежно потянулся за одним из своих пистолетов.
— Осмелюсь предложить вам, сэр, уехать из этого лагеря. И так ехать и ехать. Когда я опять начну стрелять, позабочусь разглядеть цель получше.
— Значит, это вы были там, в лесу? Вы лучший охотник, чем кажетесь с виду. — С непонятным блеском в глазах он пристально уставился на меня. — А? Вы очень похожи на Ронана Чантри. Собственно, — он прищурился мне в лицо, — вы и есть Ронан Чантри.
— Вы в лучшей позиции, нежели я, сэр.
— У вас состоялся поединок с моим приятелем. Я должен был участвовать в качестве его секунданта, но меня задержали, и я не успел.
— Так он был ваш друг? Повнимательней надо бы выбирать друзей.
Он благожелательно мне улыбнулся.
— Его единственным недостатком я полагаю неумение стрелять. На его месте я бы попал.
Эта наглость меня разозлила.
— У вас имелась возможность попробовать силы сегодня, и вы управились ничуть не лучше.
Если я когда видел смерть во взоре человека, так это теперь.
— В следующий раз исправлюсь. Я вас убью, друг хороший, и с большим наслаждением.
Перестав обращать на меня внимание, он резко повернулся к Лусинде.
— Вам выгоднее пойти со мной. Я хотя бы оставлю вам чего-нибудь на платья. Это больше того, что вы получите от этого сброда.
— Они порядочные люди, сэр. Можете вы сказать так о себе?
— Мне это все равно, — пожал плечами Фолви. — Через денек-другой я заберу и тебя, и все твое приданое. А когда я с тобой разберусь, то, что останется, могут использовать индейцы. — Круто развернувшись, он метнул взгляд в каждого по очереди. — Что до вас, всех выживших привяжут к муравейникам, можете быть спокойны.
Он вспрыгнул на лошадь, сунув для этого один из пистолетов за пояс, и, не оборачиваясь, поехал вниз по тропе.
Долгие минуты никто не говорил и не двигался. Нарушил молчание Соломон Толли:
— Лучше не ставить этого человека слишком низко. Он, конечно, дрянь, но смелый до чертиков. Нужны крепкие нервы, явиться сюда и так разговаривать.
Я взглянул на Лусинду.
— Он брат вашего отца?
— Да, но на ножах с ним с самого детства. Я вспомнила кое-какие разговоры, но я мало бывала с отцом и знаю об этом человеке не слишком много.
Дождь кончился, и вдруг мы почувствовали, что место нам опротивело. Обменявшись несколькими словами, чтобы убедиться во всеобщем согласии, мы оседлали лошадей и двинулись по тропе дальше. Устроили стоянку в изолированной рощице, чуть ли не на рассвете, три часа проспали и снова отправились в путь.
Мы упомянули Огайо с умыслом, в надежде, что наши преследователи повернут в ложном направлении, но не в очень большой надежде. Нашей целью оставались деревни манданов, дорога туда была дальней и тяжелой. Сперва еще надо найти клад — если он есть в природе, — а Рейфен Фолви именно этого момента и поджидает.
Несомненно, нечто ему известно, но не все. Чтобы разыскать сокровища, он нуждается в нас, а у нас нет выбора. Придется найти спрятанное, а после уносить ноги, как сумеем.
Меня снедало беспокойство, как, по всей вероятности, и всех нас. Супостат у нас объявился хоть куда. Недооценишь — жди беды.
Соломон Толли и я рели поход.
— Неплохо нам разузнать о нем побольше. Сколько у него народу, как вооружены, насчет коней опять же.
— Толково рассуждаешь. Вот только времени нема. На мой взгляд, надо двигаться не останавливаясь, а хапнем золото — удираем что есть духу.
Наш недавний собеседник показал не один ум, но и коварство: бдительный, хитрый, брызжущий ненавистью. Следует пребывать настороже каждую секунду.
Толли и я продолжали обсуждение, непрерывно держа глаза открытыми, уши на макушке. Скорее всего мы прилично опередили противника, но положиться на подобное соображение — значит напрашиваться на проблемы.
Дважды мы меняли направление. Не раз спускались в воду ручьев и поворачивали назад, выбираясь там, где каменистая поверхность почти не сохраняла следов, затем погружались в непролазные дебри. Переносили свалившиеся деревья, чтобы легли поперек тропы, выбирали дороги, по каким нормально никто бы не поехал, и всё время сознавали: вполне вероятно, дурачим мы лишь самих себя.
Боб Сэнди поравнялся с нами. Что рана мешала ему, мы знали, но он не подавал виду.
— Выход только один, — сказал он. — Нужно залечь в засаду. Подыщем хорошее местечко и будем их укладывать, как подъедут на расстояние выстрела.
Мне тоже приходило такое на ум, и совесть меня по поводу подобной тактики не мучила. Против численного превосходства все хорошо, что полезно, а мы знали: их больше, а вожак ловок на редкость. Однако, карауля в засаде, мы утратим выигрыш в дистанции и рискуем сами попасть в окружение и оказаться стертыми с лица земли. Мы решили продвигаться дальше.
В течение дня я два раза доставал карту, найденную в кармане Конвея, но не видел на местности ничего ей соответствующего. К несчастью, мы ехали быстро, а я подозревал, что разобраться в карте требует лучшего представления обо всех окрестностях. У меня начало формироваться впечатление, что рисовали ее с наблюдательного пункта, расположенного выше нашего теперешнего маршрута.
Существовала, бесспорно, возможность ничего не отыскать. Двести лет — время изрядное, а тот индеец либо сказавшие ему могли сказать и другим. Клад — штука уклончивая: блуждающий огонек, с обыкновением не оказываться там, где предполагают.
Я намеренно выбирал путь, уводящий нас выше и выше по горе. Когда мы расположились на отдых этой ночью, вокруг теснились ели с опущенными до земли ветвями. Справа и позади росли американские осины, густой лес, в который практически нельзя было пройти, не поднимая. шума. Впереди нас, за елями, находились крутой обрыв и. чудесный зеленый луг с редкими скоплениями камней.
— Не надо мне было вас втягивать, — сказал я, сидя у костра. — Без меня вы бы уже ловили бобров.
— И без меня тоже, — прибавила Лусинда.
— Не страшно. — Дегори Кембл махнул рукой, отбрасывая наши угрызения. — Мы лучше узнаем страну, и, когда начнем промысел, нам это пригодится.
Позже, после заката, но еще при ясном свете, я перебрался на край еловой рощи разглядывать попеременно карту и местность.
При одном дневном свете округи не изучишь. Лучше всего подходят утренние и вечерние часы, потому что тогда в понижениях, впадинах и оврагах собираются тени, и рельеф выделяется совсем по-другому. И рассветный свет — не то же самое, что вечерний, хотя сходство присутствует.
Рядом со мной из рощи вышла Лусинда, и мы сидели, скрытые деревьями и их тенью, рассматривая развернувшуюся перед нами картину. Через некоторое время она указала на каменный выступ милях в десяти к юго-востоку.
— Вон место, которое мне велели искать. Мы совсем близко.
— И что именно надо искать? Как мы отличим нужную точку?
Ответа пришлось ждать несколько минут, и я ее понимал. Конечно же ей вбили в голову не говорить этого ни одному человеку. То, что ей дали эти сведения, вообще являлось всего лишь единственной страховкой, какую мог себе позволить ее отец… на случай, если что произойдет с ним и с Конвеем.
Подошел Соломон Толли, но Лусинда больше не колебалась.
— Иссиня-черный утес около двадцати футов высотой, над ним — обширный косогор, голый после пожара. Над горелым местом — откос из красновато-желтого потрескавшегося камня.
— И все? — Я пораженно уставился на нее. Я просто не верил своим ушам, как и Соломон. — Ничего больше?
— На другой стороне ручья скалистая поверхность с белой зигзагообразной полосой, словно молния.
Ни я, ни Толли не вымолвили ни слова. Только глядели вдаль поверх темнеющих холмов, не зная, смеяться или прийти в отчаяние. Приметы, какие выберет желторотый невежда. Толку от них ни малейшего.
Девушка глянула на Соломона, потом на меня.
— Что-нибудь не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17