Тяжело раненного, его вынесли на плащ-палатке разведчики.
После захвата Гольдапа мы вынуждены были покинуть немецкую деревню Голлюбинен и отойти километров на 15 в польскую деревню Петки в районе города Сувалки. Я с отделением солдат, занимавшихся конвоированием пленных, разместился на хуторе польского крестьянина. Здесь мы встретили новый, 1945 год. В ночь под Новый год одна из наших разведгрупп захватила «языка», которого в ту же ночь доставили ко мне. Утром 1 января я с переводчиком капитаном В.Е.Шубиным допросил его. Он показал, что в ночь на 2 января их полк будет проводить разведку боем силами до батальона. Он указал нам на карте место, где должна проводиться эта разведка. Сведения оказались правдивыми. Действительно, немцы сделали попытку провести разведку боем, но наши подразделения, предупрежденные о намерениях врага, разгромили наступающий батальон и захватили несколько пленных.
Наступление войск 3-го Белорусского фронта в Восточной Пруссии началось 13 января 1945 года. Перед нашей армией была поставлена задача – захватить Гольдап и вести наступление на Летцен. 23 января войска армии, которой с 17 января стал командовать генерал-лейтенант П.Г.Шафранов, вновь овладели Гольдапом.
18 февраля мы узнали, что в районе города Мельзак был тяжело ранен и в тот же день скончался командующий 3-м Белорусским фронтом генерал армии Иван Данилович Черняховский. Многие офицеры штаба армии знали И.Д.Черняховского лично и говорили о нем как о талантливом полководце, замечательном человеке. Я помню его приезд в нашу армию летом 1944 года. Штаб армии размещался в небольшой литовской деревне Рауданишки, примыкавшей к лесу. Наш отдел занимал просторный сарай. В этом сарае И.Д.Черняховский и проводил военный совет. Это был молодой, стройный, как-то сразу располагавший к себе генерал.
Командование 3-м Белорусским фронтом Ставка возложила на Маршала Советского Союза А.М.Василевского. Преодолевая сильные укрепления долговременного типа, десятки лет возводившиеся в Восточной Пруссии, множество рек, болот и озер, войска правого крыла нашего фронта к 26 января подошли к внешнему обводу обороны крепости Кенигсберг, а войска левого крыла овладели всем укрепленным районом Мазурских озер.
Так началось победоносное движение вперед. Наши войска овладели городами Хайльсберг, Ландсберг, Гартенштейн и юго-западнее Кенигсберга – городом Хейлигенбейль – последним опорным пунктом фашистов на побережье. 6 апреля начался штурм Кенигсберга, считавшегося неприступной крепостью, и 9 апреля после непрерывных ожесточенных боев город был взят. Наша 31-я армия в штурме Кенигсберга непосредственного участия не принимала, но захват города Хейлигенбейль облегчил решение задачи по овладению Кенигсбергом.
В эти дни нам приходилось очень часто менять дислокацию, едва успевая за продвижением войск. Пленных брали множество. Они непрерывным потоком тянулись в тыл.
Восточная Пруссия… Любопытно было посмотреть на эту часть Германии – провинцию юнкеров и банкиров, являвшуюся оплотом реакции и милитаризма. Ведь именно эта провинция в течение столетий была плацдармом немецкой агрессии против России и Польши, народов Прибалтики. Именно здесь велась активная подготовка к развязыванию первой империалистической войны 1914–1918 годов. Это она, Восточная Пруссия, была рассадником шовинизма, ненависти к другим народам, и прежде всего славянским, культа грубой силы, презрения к культуре и прогрессу.
Не случайно здесь мы увидели добротные кирпичные дома под черепичными крышами, с хорошей дорогой мебелью, коврами, роялями, пианино и т д. Все это – результат грабежей, насилий, эксплуатации чужого труда.
Было видно, что здесь жили в довольстве. Несмотря на продолжающуюся несколько лет войну, трудностей с продовольствием не ощущалось. В захваченных нашими войсками населенных пунктах было много свиней, коров, птицы…
Разбирая свой архив военных лет, я нашел фронтовой дневник с лаконичными записями, относящимися к периоду боев в Восточной Пруссии последних дней войны. Привожу некоторые из них в том виде, в каком они были сделаны.
«25 января
Движемся в глубь Восточной Пруссии. Остановились в небольшом городе под названием Лиссен. Жителей в городе нет. Они бежали на Запад.
Разместились в хорошем доме с множеством мебели, огромными часами с гирями.
В сарае – исправные сельскохозяйственные машины (молотилка, полукомбайн, сортировка и другие). Здесь же необмолоченный овес. В подвале много картошки и различных овощей.
28 февраля
Переместились в деревню Буххольц в шести километрах от города Ландсберг. Снег почти полностью растаял. Дует сильный, порывистый ветер. Войска нашей армии завершают уничтожение окруженной группировки противника. По показаниям пленных, оставшуюся территорию Восточной Пруссии немецкие войска намерены удерживать до последнего солдата, с тем чтобы здесь сковать наши силы. На пароходах перебрасывается из Германии пополнение для редеющих рядов немецких частей. С каждым днем увеличивается число немецких перебежчиков. Сегодня сдались в плен 20 солдат. На допросах они говорят, что больше не верят геббельсовской пропаганде о скорой победе и с нетерпением ждут окончания войны.
26 марта
Закончилась ликвидация немецкой группировки в районе Хейлигенбейля и Розенберга. С 13 по 26 марта войска нашей армии захватили в плен более 5700 человек, в числе которых 102 офицера.
4 апреля
Получили приказ передислоцироваться в Коршен.
11 апреля
Сегодня покинули Коршен. Проехали города Хайтенберг и Алленштейн. Армия получила приказ о передислокации в Верхнюю Силезию.
12 апреля
Проехали польский город Торн. Война его не коснулась, если не считать разрушенного моста через Вислу.
На южной окраине города находился немецкий лагерь для военнопленных. По рассказам местных жителей, фашисты расстреляли в этом лагере 18 тысяч военнопленных русских и поляков.
14 апреля
Прибыли к месту назначения и влились в состав 1-го Украинского фронта. За три дня проехали более 700 километров. Наш маршрут проходил через города Служево, Коло, Турек, Калиш, Прешев, Яроцин, Кротошин, Ревин (Польша), Парховец (здесь пересекли Одер), Обер-Лешен (20-22 км от города Глогау).
22 апреля
Стоит пасмурная погода. Дует неприятный, промозглый ветер. Несмотря на это, наша авиация действует активно, помогая войскам, наступающим на Берлин.
26 апреля
Вылавливаем разрозненные группы немецких войск, выскочивших из окружения под Глогау. 21 апреля в числе других военнопленных оказался начальник отдела штаба гарнизона города Глогау.
Пленные показали, что в лесах много блуждающих солдат. Одного пленного унтер-офицера мы направили в лес для сбора вражеских солдат. Вскоре он вернулся из леса с группой пленных. Они рассказали, что согласно приказу начальника гарнизона города-крепости Глогау они обязаны пробираться на Запад и примыкать к немецким войскам. Что же касается сдачи в плен, то, как показали пленные, действовала старая сказка Геббельса о том, что всех пленных русские уничтожают или отправляют в Сибирь – край лютых морозов, где, кроме волков и медведей, никого нет и где их ожидает медленная мучительная смерть. Многие немецкие военнослужащие верили этой лжи и боялись сдаваться в плен.
Но пропагандистская машина Геббельса работала уже с большими перебоями. С каждым днем пленных ко мне поступало все больше и больше. Каждый день я отправлял на сборный пункт сотни и тысячи. Чтобы не отвлекать наших людей от выполнения боевых задач, иногда пленных из частей отправляли ко мне без сопровождения и конвоя. Дадут записку с указанием населенного пункта, моего звания и фамилии и отправляют целую группу. И они приходили.
Однажды ко мне привели огромную, в несколько тысяч человек, колонну пленных, сопровождаемых всего лишь двумя автоматчиками – один шел впереди колонны, другой в километре сзади.
7 мая
Английское радио и ряд других иностранных радиостанций передали сообщение о том, что Германия капитулировала. Эта весть молнией разлетелась по штабу армии и, надо полагать, по войскам.
9 мая
Победа! Война окончена! Какая радость, какое счастье! Больше не будет литься кровь. Конец страданиям и лишениям!
Об окончании войны мы узнали в ночь на 9 мая. Мы спали. Вдруг ворвался красноармеец Жуков, который стоял на посту возле дома, и во все горло закричал:
– Война кончилась!
Сна как не бывало. Мы выбежали на улицу. Всюду раздавались выстрелы. В разных направлениях летели трассирующие пули и огни ракет. Это салютовали наши воины в честь Великой Победы. Радости не было границ. От избытка чувств мы обнимали и целовали друг друга.
Война закончилась. Однако отдельные группы противника, нарушая договор о капитуляции, не сдаются, а отходят на запад с намерением сдаться в плен американским или английским войскам. Отходя, гитлеровцы минируют дороги, оказывают вооруженное сопротивление. Страшно обидно и горько, что после Дня Победы, после 9 мая несколько наших бойцов и офицеров подорвались на вражеских минах.
21 июня
Несколько дней с переводчиком В.Е.Шубиным находились в городе Бунцлау (ныне это польский город Болеславец). Здесь на сборном пункте – многие тысячи репатриированных советских граждан. Их освободили советские, американские и английские войска. Мы посланы сюда для выполнения некоторых служебных поручений.
В городе Бунцлау музей великого русского полководца М.И.Кутузова. В доме, где находится музей, полководец умер в 1813 году. На обелиске надпись: «До сих мест довел свои доблестные войска Михаил Илларионович Кутузов, но смерть положила предел славным делам его. Будь же благословенна память героя».
4 июля 1945 года мы покинули Германию и 11 июля пересекли советско-польскую границу. В течение двух дней отдыхали в городе Владимир-Волынский, а затем отправились к месту нового нашего назначения.
Не верилось, что мы на советской земле. Сколько радости и счастья! Скоро мы увидим и обнимем своих близких, так исстрадавшихся и измучившихся в ожиданиях…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В ГОДЫ МИРНЫЕ
Война позади! Наступил долгожданный мир. Но он не сулил нам безмятежной жизни. Слишком глубоки были раны, нанесенные нашей стране, нашему народу войной. Не было, пожалуй, семьи, которая бы не пострадала от нее. Приехав в 1945 году в Дроздово и встретившись с немногими вернувшимися с фронта сверстниками, мы подсчитали, что из 35 односельчан, ушедших защищать Родину, домой вернулись лишь шесть человек. А сколько советских людей стали инвалидами! А сколько разрушено и сожжено городов, сел и деревень, сколько уничтожено фабрик и заводов!
В стране не хватало хлеба, промышленных товаров и многого другого.
Хотелось скорее начать работать. Каждый понимал, что нужны годы и годы для ликвидации тяжелых последствий войны. Однако требовалось время для расформирования армии.
Большинство наших офицеров влилось в Львовский военный округ. Некоторые мои товарищи перешли в штаб округа, некоторые были уволены из армии.
Мне очень хотелось вернуться на работу по специальности.
В отделе кадров округа я попросил откомандировать меня в распоряжение Главного военного прокурора, но получил отказ. Кадровики объяснили, что за пределы округа откомандировать меня без соответствующего распоряжения они не имеют права. Тогда я пошел к начальнику нашего управления и стал просить его предоставить мне отпуск, для того чтобы съездить в Москву, зайти в Главную военную прокуратуру и решить вопрос о дальнейшей службе. Отпуск мне разрешили.
Побывав на родине, я приехал в Главную военную прокуратуру, где мне предложили работу в органах военной прокуратуры за границей. Я отказался, ибо хотел служить в своей стране.
Возвратившись во Львов, случайно встретился с председателем военного трибунала Юго-Западного округа ПВО подполковником юстиции Ивановым. На фронте он был председателем военного трибунала 31-й армии, и мы немного были знакомы. Иван Андреевич предложил мне должность члена военного трибунала округа. Я согласился. Вскоре был получен приказ начальника Главного управления военных трибуналов Министерства юстиции СССР о моем назначении, и я приступил к исполнению служебных обязанностей.
Так по счастливой случайности я стал трибунальским работником.
Коллектив работников трибунала округа был небольшой – председатель, заместитель, три члена и несколько технических работников. В нашем ведении было всего три трибунала на территории округа. Объем судебной работы был незначителен, и мы успешно справлялись со своими обязанностями.
Я изучал, а затем докладывал в суде уголовные дела, рассматриваемые в кассационном и надзорном порядке, подготавливал определения по ним, составлял обзоры о судебной практике по делам, рассмотренным трибуналами округа, составлял представления и информации о состоянии судимости по войскам округа и выполнял другую работу.
По ряду дел мне пришлось председательствовать в судебных заседаниях при рассмотрении их военным трибуналом округа по первой инстанции. Сначала было очень трудно, сказывалось отсутствие навыка; но с каждым рассмотренным делом приходил опыт, появлялась уверенность, повышались знания.
Из числа рассмотренных под моим председательством уголовных дел мне особенно запомнилось одно. Был предан суду военного трибунала солдат, обвинявшийся в убийстве гражданина. Этот солдат, будучи часовым, в нарушение правил караульной службы, без предупреждения открыл огонь из винтовки в человека, оказавшегося в зоне охраны. Подсудимый характеризовался положительно и искренне сожалел о случившемся и раскаивался в совершенном преступлении. В совещательной комнате мы долго думали о мере наказания. Учтя все смягчающие вину обстоятельства совершенного преступления, суд определил подсудимому три года лишения свободы. Моими начальниками приговор был признан слишком мягким, или, как было принято называть, либеральным. Мне говорили, что такой приговор не способствует решительной борьбе с преступностью, что он не имеет превентивного (предупредительного) значения. Я ждал, что военный прокурор округа опротестует этот приговор, но протеста не последовало.
В данном конкретном случае совесть меня не мучила, я был убежден в справедливости наказания и не считал его мягким. Рассмотрев со всей тщательностью материалы дела и выслушав объяснения подсудимого, мы, судьи, как мне представляется, дали правильную оценку его действиям, поведению, мотивам преступления и отношению к нему молодого солдата.
В этой связи мне вспоминаются слова великого русского полководца А.В.Суворова, который говорил: «Умеренное военное наказание, смешанное с ясным и кратким истолкованием погрешности, более тронет честолюбивого солдата, нежели жестокость, приводящая оного в отчаяние» Суворов А.В. Полковое учреждение. М., 1949, с. 69.
. Правда, говоря эти слова, А.В.Суворов имел в виду дисциплинарные и физические наказания, но, как мне кажется, они полностью относятся и к наказаниям уголовным.
Нередко мне приходилось слышать суждения, что борьба с преступностью должна проводиться путем усиления мер наказания. По этому поводу хотелось бы высказать следующее.
Советскому уголовному законодательству и практике его применения чужд абстрактный гуманизм. Наше государство никогда не отказывалось от строгих мер наказания за тяжкие умышленные преступления. Однако строгость и жестокость не равнозначные понятия. Суровость, несоразмерная содеянному, отрицательно влияет на нравы общества, незаметно воспитывает пренебрежение к личности. К сказанному нелишне напомнить исполненные глубокого смысла слова К.Маркса: «…Жестокость, не считающаяся ни с какими различиями, делает наказание совершенно безрезультатным, ибо она уничтожает наказание как результат права» Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 123.
. Следует отметить и то, что требование жестокости наказания отвлекает широкие народные массы и общественность от борьбы с преступностью, тогда как эта борьба – дело всего народа.
Суды при избрании вида и меры наказания обязаны строго руководствоваться принципом индивидуализации, учитывать характер и степень общественной опасности содеянного, данные, характеризующие личность виновного, обстоятельства, как смягчающие, так и отягчающие ответственность. Таковы требования закона.
В.И.Ленин и коммунистическая партия учат, что главным и первостепенным в борьбе с преступностью является воспитательная, профилактическая работа. Разумеется, строжайшее соблюдение дисциплины и законности немыслимо без принуждения. В.И.Ленин называл смешными утопистами тех, кто считал, что обеспечить борьбу с преступностью и другими правонарушениями можно без принуждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
После захвата Гольдапа мы вынуждены были покинуть немецкую деревню Голлюбинен и отойти километров на 15 в польскую деревню Петки в районе города Сувалки. Я с отделением солдат, занимавшихся конвоированием пленных, разместился на хуторе польского крестьянина. Здесь мы встретили новый, 1945 год. В ночь под Новый год одна из наших разведгрупп захватила «языка», которого в ту же ночь доставили ко мне. Утром 1 января я с переводчиком капитаном В.Е.Шубиным допросил его. Он показал, что в ночь на 2 января их полк будет проводить разведку боем силами до батальона. Он указал нам на карте место, где должна проводиться эта разведка. Сведения оказались правдивыми. Действительно, немцы сделали попытку провести разведку боем, но наши подразделения, предупрежденные о намерениях врага, разгромили наступающий батальон и захватили несколько пленных.
Наступление войск 3-го Белорусского фронта в Восточной Пруссии началось 13 января 1945 года. Перед нашей армией была поставлена задача – захватить Гольдап и вести наступление на Летцен. 23 января войска армии, которой с 17 января стал командовать генерал-лейтенант П.Г.Шафранов, вновь овладели Гольдапом.
18 февраля мы узнали, что в районе города Мельзак был тяжело ранен и в тот же день скончался командующий 3-м Белорусским фронтом генерал армии Иван Данилович Черняховский. Многие офицеры штаба армии знали И.Д.Черняховского лично и говорили о нем как о талантливом полководце, замечательном человеке. Я помню его приезд в нашу армию летом 1944 года. Штаб армии размещался в небольшой литовской деревне Рауданишки, примыкавшей к лесу. Наш отдел занимал просторный сарай. В этом сарае И.Д.Черняховский и проводил военный совет. Это был молодой, стройный, как-то сразу располагавший к себе генерал.
Командование 3-м Белорусским фронтом Ставка возложила на Маршала Советского Союза А.М.Василевского. Преодолевая сильные укрепления долговременного типа, десятки лет возводившиеся в Восточной Пруссии, множество рек, болот и озер, войска правого крыла нашего фронта к 26 января подошли к внешнему обводу обороны крепости Кенигсберг, а войска левого крыла овладели всем укрепленным районом Мазурских озер.
Так началось победоносное движение вперед. Наши войска овладели городами Хайльсберг, Ландсберг, Гартенштейн и юго-западнее Кенигсберга – городом Хейлигенбейль – последним опорным пунктом фашистов на побережье. 6 апреля начался штурм Кенигсберга, считавшегося неприступной крепостью, и 9 апреля после непрерывных ожесточенных боев город был взят. Наша 31-я армия в штурме Кенигсберга непосредственного участия не принимала, но захват города Хейлигенбейль облегчил решение задачи по овладению Кенигсбергом.
В эти дни нам приходилось очень часто менять дислокацию, едва успевая за продвижением войск. Пленных брали множество. Они непрерывным потоком тянулись в тыл.
Восточная Пруссия… Любопытно было посмотреть на эту часть Германии – провинцию юнкеров и банкиров, являвшуюся оплотом реакции и милитаризма. Ведь именно эта провинция в течение столетий была плацдармом немецкой агрессии против России и Польши, народов Прибалтики. Именно здесь велась активная подготовка к развязыванию первой империалистической войны 1914–1918 годов. Это она, Восточная Пруссия, была рассадником шовинизма, ненависти к другим народам, и прежде всего славянским, культа грубой силы, презрения к культуре и прогрессу.
Не случайно здесь мы увидели добротные кирпичные дома под черепичными крышами, с хорошей дорогой мебелью, коврами, роялями, пианино и т д. Все это – результат грабежей, насилий, эксплуатации чужого труда.
Было видно, что здесь жили в довольстве. Несмотря на продолжающуюся несколько лет войну, трудностей с продовольствием не ощущалось. В захваченных нашими войсками населенных пунктах было много свиней, коров, птицы…
Разбирая свой архив военных лет, я нашел фронтовой дневник с лаконичными записями, относящимися к периоду боев в Восточной Пруссии последних дней войны. Привожу некоторые из них в том виде, в каком они были сделаны.
«25 января
Движемся в глубь Восточной Пруссии. Остановились в небольшом городе под названием Лиссен. Жителей в городе нет. Они бежали на Запад.
Разместились в хорошем доме с множеством мебели, огромными часами с гирями.
В сарае – исправные сельскохозяйственные машины (молотилка, полукомбайн, сортировка и другие). Здесь же необмолоченный овес. В подвале много картошки и различных овощей.
28 февраля
Переместились в деревню Буххольц в шести километрах от города Ландсберг. Снег почти полностью растаял. Дует сильный, порывистый ветер. Войска нашей армии завершают уничтожение окруженной группировки противника. По показаниям пленных, оставшуюся территорию Восточной Пруссии немецкие войска намерены удерживать до последнего солдата, с тем чтобы здесь сковать наши силы. На пароходах перебрасывается из Германии пополнение для редеющих рядов немецких частей. С каждым днем увеличивается число немецких перебежчиков. Сегодня сдались в плен 20 солдат. На допросах они говорят, что больше не верят геббельсовской пропаганде о скорой победе и с нетерпением ждут окончания войны.
26 марта
Закончилась ликвидация немецкой группировки в районе Хейлигенбейля и Розенберга. С 13 по 26 марта войска нашей армии захватили в плен более 5700 человек, в числе которых 102 офицера.
4 апреля
Получили приказ передислоцироваться в Коршен.
11 апреля
Сегодня покинули Коршен. Проехали города Хайтенберг и Алленштейн. Армия получила приказ о передислокации в Верхнюю Силезию.
12 апреля
Проехали польский город Торн. Война его не коснулась, если не считать разрушенного моста через Вислу.
На южной окраине города находился немецкий лагерь для военнопленных. По рассказам местных жителей, фашисты расстреляли в этом лагере 18 тысяч военнопленных русских и поляков.
14 апреля
Прибыли к месту назначения и влились в состав 1-го Украинского фронта. За три дня проехали более 700 километров. Наш маршрут проходил через города Служево, Коло, Турек, Калиш, Прешев, Яроцин, Кротошин, Ревин (Польша), Парховец (здесь пересекли Одер), Обер-Лешен (20-22 км от города Глогау).
22 апреля
Стоит пасмурная погода. Дует неприятный, промозглый ветер. Несмотря на это, наша авиация действует активно, помогая войскам, наступающим на Берлин.
26 апреля
Вылавливаем разрозненные группы немецких войск, выскочивших из окружения под Глогау. 21 апреля в числе других военнопленных оказался начальник отдела штаба гарнизона города Глогау.
Пленные показали, что в лесах много блуждающих солдат. Одного пленного унтер-офицера мы направили в лес для сбора вражеских солдат. Вскоре он вернулся из леса с группой пленных. Они рассказали, что согласно приказу начальника гарнизона города-крепости Глогау они обязаны пробираться на Запад и примыкать к немецким войскам. Что же касается сдачи в плен, то, как показали пленные, действовала старая сказка Геббельса о том, что всех пленных русские уничтожают или отправляют в Сибирь – край лютых морозов, где, кроме волков и медведей, никого нет и где их ожидает медленная мучительная смерть. Многие немецкие военнослужащие верили этой лжи и боялись сдаваться в плен.
Но пропагандистская машина Геббельса работала уже с большими перебоями. С каждым днем пленных ко мне поступало все больше и больше. Каждый день я отправлял на сборный пункт сотни и тысячи. Чтобы не отвлекать наших людей от выполнения боевых задач, иногда пленных из частей отправляли ко мне без сопровождения и конвоя. Дадут записку с указанием населенного пункта, моего звания и фамилии и отправляют целую группу. И они приходили.
Однажды ко мне привели огромную, в несколько тысяч человек, колонну пленных, сопровождаемых всего лишь двумя автоматчиками – один шел впереди колонны, другой в километре сзади.
7 мая
Английское радио и ряд других иностранных радиостанций передали сообщение о том, что Германия капитулировала. Эта весть молнией разлетелась по штабу армии и, надо полагать, по войскам.
9 мая
Победа! Война окончена! Какая радость, какое счастье! Больше не будет литься кровь. Конец страданиям и лишениям!
Об окончании войны мы узнали в ночь на 9 мая. Мы спали. Вдруг ворвался красноармеец Жуков, который стоял на посту возле дома, и во все горло закричал:
– Война кончилась!
Сна как не бывало. Мы выбежали на улицу. Всюду раздавались выстрелы. В разных направлениях летели трассирующие пули и огни ракет. Это салютовали наши воины в честь Великой Победы. Радости не было границ. От избытка чувств мы обнимали и целовали друг друга.
Война закончилась. Однако отдельные группы противника, нарушая договор о капитуляции, не сдаются, а отходят на запад с намерением сдаться в плен американским или английским войскам. Отходя, гитлеровцы минируют дороги, оказывают вооруженное сопротивление. Страшно обидно и горько, что после Дня Победы, после 9 мая несколько наших бойцов и офицеров подорвались на вражеских минах.
21 июня
Несколько дней с переводчиком В.Е.Шубиным находились в городе Бунцлау (ныне это польский город Болеславец). Здесь на сборном пункте – многие тысячи репатриированных советских граждан. Их освободили советские, американские и английские войска. Мы посланы сюда для выполнения некоторых служебных поручений.
В городе Бунцлау музей великого русского полководца М.И.Кутузова. В доме, где находится музей, полководец умер в 1813 году. На обелиске надпись: «До сих мест довел свои доблестные войска Михаил Илларионович Кутузов, но смерть положила предел славным делам его. Будь же благословенна память героя».
4 июля 1945 года мы покинули Германию и 11 июля пересекли советско-польскую границу. В течение двух дней отдыхали в городе Владимир-Волынский, а затем отправились к месту нового нашего назначения.
Не верилось, что мы на советской земле. Сколько радости и счастья! Скоро мы увидим и обнимем своих близких, так исстрадавшихся и измучившихся в ожиданиях…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В ГОДЫ МИРНЫЕ
Война позади! Наступил долгожданный мир. Но он не сулил нам безмятежной жизни. Слишком глубоки были раны, нанесенные нашей стране, нашему народу войной. Не было, пожалуй, семьи, которая бы не пострадала от нее. Приехав в 1945 году в Дроздово и встретившись с немногими вернувшимися с фронта сверстниками, мы подсчитали, что из 35 односельчан, ушедших защищать Родину, домой вернулись лишь шесть человек. А сколько советских людей стали инвалидами! А сколько разрушено и сожжено городов, сел и деревень, сколько уничтожено фабрик и заводов!
В стране не хватало хлеба, промышленных товаров и многого другого.
Хотелось скорее начать работать. Каждый понимал, что нужны годы и годы для ликвидации тяжелых последствий войны. Однако требовалось время для расформирования армии.
Большинство наших офицеров влилось в Львовский военный округ. Некоторые мои товарищи перешли в штаб округа, некоторые были уволены из армии.
Мне очень хотелось вернуться на работу по специальности.
В отделе кадров округа я попросил откомандировать меня в распоряжение Главного военного прокурора, но получил отказ. Кадровики объяснили, что за пределы округа откомандировать меня без соответствующего распоряжения они не имеют права. Тогда я пошел к начальнику нашего управления и стал просить его предоставить мне отпуск, для того чтобы съездить в Москву, зайти в Главную военную прокуратуру и решить вопрос о дальнейшей службе. Отпуск мне разрешили.
Побывав на родине, я приехал в Главную военную прокуратуру, где мне предложили работу в органах военной прокуратуры за границей. Я отказался, ибо хотел служить в своей стране.
Возвратившись во Львов, случайно встретился с председателем военного трибунала Юго-Западного округа ПВО подполковником юстиции Ивановым. На фронте он был председателем военного трибунала 31-й армии, и мы немного были знакомы. Иван Андреевич предложил мне должность члена военного трибунала округа. Я согласился. Вскоре был получен приказ начальника Главного управления военных трибуналов Министерства юстиции СССР о моем назначении, и я приступил к исполнению служебных обязанностей.
Так по счастливой случайности я стал трибунальским работником.
Коллектив работников трибунала округа был небольшой – председатель, заместитель, три члена и несколько технических работников. В нашем ведении было всего три трибунала на территории округа. Объем судебной работы был незначителен, и мы успешно справлялись со своими обязанностями.
Я изучал, а затем докладывал в суде уголовные дела, рассматриваемые в кассационном и надзорном порядке, подготавливал определения по ним, составлял обзоры о судебной практике по делам, рассмотренным трибуналами округа, составлял представления и информации о состоянии судимости по войскам округа и выполнял другую работу.
По ряду дел мне пришлось председательствовать в судебных заседаниях при рассмотрении их военным трибуналом округа по первой инстанции. Сначала было очень трудно, сказывалось отсутствие навыка; но с каждым рассмотренным делом приходил опыт, появлялась уверенность, повышались знания.
Из числа рассмотренных под моим председательством уголовных дел мне особенно запомнилось одно. Был предан суду военного трибунала солдат, обвинявшийся в убийстве гражданина. Этот солдат, будучи часовым, в нарушение правил караульной службы, без предупреждения открыл огонь из винтовки в человека, оказавшегося в зоне охраны. Подсудимый характеризовался положительно и искренне сожалел о случившемся и раскаивался в совершенном преступлении. В совещательной комнате мы долго думали о мере наказания. Учтя все смягчающие вину обстоятельства совершенного преступления, суд определил подсудимому три года лишения свободы. Моими начальниками приговор был признан слишком мягким, или, как было принято называть, либеральным. Мне говорили, что такой приговор не способствует решительной борьбе с преступностью, что он не имеет превентивного (предупредительного) значения. Я ждал, что военный прокурор округа опротестует этот приговор, но протеста не последовало.
В данном конкретном случае совесть меня не мучила, я был убежден в справедливости наказания и не считал его мягким. Рассмотрев со всей тщательностью материалы дела и выслушав объяснения подсудимого, мы, судьи, как мне представляется, дали правильную оценку его действиям, поведению, мотивам преступления и отношению к нему молодого солдата.
В этой связи мне вспоминаются слова великого русского полководца А.В.Суворова, который говорил: «Умеренное военное наказание, смешанное с ясным и кратким истолкованием погрешности, более тронет честолюбивого солдата, нежели жестокость, приводящая оного в отчаяние» Суворов А.В. Полковое учреждение. М., 1949, с. 69.
. Правда, говоря эти слова, А.В.Суворов имел в виду дисциплинарные и физические наказания, но, как мне кажется, они полностью относятся и к наказаниям уголовным.
Нередко мне приходилось слышать суждения, что борьба с преступностью должна проводиться путем усиления мер наказания. По этому поводу хотелось бы высказать следующее.
Советскому уголовному законодательству и практике его применения чужд абстрактный гуманизм. Наше государство никогда не отказывалось от строгих мер наказания за тяжкие умышленные преступления. Однако строгость и жестокость не равнозначные понятия. Суровость, несоразмерная содеянному, отрицательно влияет на нравы общества, незаметно воспитывает пренебрежение к личности. К сказанному нелишне напомнить исполненные глубокого смысла слова К.Маркса: «…Жестокость, не считающаяся ни с какими различиями, делает наказание совершенно безрезультатным, ибо она уничтожает наказание как результат права» Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 123.
. Следует отметить и то, что требование жестокости наказания отвлекает широкие народные массы и общественность от борьбы с преступностью, тогда как эта борьба – дело всего народа.
Суды при избрании вида и меры наказания обязаны строго руководствоваться принципом индивидуализации, учитывать характер и степень общественной опасности содеянного, данные, характеризующие личность виновного, обстоятельства, как смягчающие, так и отягчающие ответственность. Таковы требования закона.
В.И.Ленин и коммунистическая партия учат, что главным и первостепенным в борьбе с преступностью является воспитательная, профилактическая работа. Разумеется, строжайшее соблюдение дисциплины и законности немыслимо без принуждения. В.И.Ленин называл смешными утопистами тех, кто считал, что обеспечить борьбу с преступностью и другими правонарушениями можно без принуждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31