– Я осмотрел значительное число пациентов, прочел истории, записанные на пяти языках. Разумеется, существуют чисто соматические причины различных физических заболеваний; этого полно в больницах. Однако я вынужден заявить сегодня, что значительная доля таких болезней навеяна психикой. Если мы сможем найти пути, чтобы вылечить эндемическое расстройство в сексуальной натуре человека, то тогда мы сократим душевные и эмоциональные болезни, а также окажем помощь в области физических страданий.
Они подошли к озеру Нейер. Вильгельм объяснил, что зимой он и Ида катаются здесь на коньках.
– Зиг, как ты собираешься обуздать сексуальные невзгоды этого мира?
– Успешное излечение всегда ценно для больного, получившего возможность в разумных пределах вести нормальную жизнь. Но болезни создает в первую очередь современное общество своими обманами и лицемерием, своими концепциями, что есть что–то греховное и грязное в самых естественных и основополагающих актах, осуществляемых человеком. Среди тех, у кого сексуальная активность является естественной и постоянной, нет таких невротических заболеваний.
– Верно, Зиг, – согласился Флис. – Но пока ты не можешь перестроить современное общество и освободить сексуальный акт от оков глупости. Как же ты предлагаешь действовать?
Они пересекли широкую дорожку для конной езды, обсаженную высокими деревьями, ветви которых смыкались над головой. Со вкусом одетые наездники Берлина, прямо сидящие в седле, галопировали, словно напоказ.
– Посредством выявления нормального в ненормальном, путем изучения всего относящегося к подсознанию, как оно работает, как контролирует индивида, и затем посредством понимания и научного измерения факторов, помогающих сознанию человека видеть то, чему не дает проявиться в подсознании цензор, и таким образом освободить себя от пут, от этого безжалостного хозяина. Как предотвратить становление вредоносного сексуального ядра? Идеальной альтернативой были бы свободные половые сношения между молодыми мужчинами и респектабельными девушками, к которым следует прибегать в том случае, если имеются безвредные превентивные способы. Твой метод, Вильгельм, послужил бы этой цели. При отсутствии трезвого подхода к сексуальности наше общество, по–видимому, обречено стать жертвой все более и более распространяющихся неврозов, ограничивающих радость жизни, разрушающих отношения между мужчинами и женщинами и несущих разрушение наследственности грядущим поколениям.
Пройдя вдоль Шпрее, они вышли к дворцу Бельвю, охристо–желтый фасад которого украшал ряд скульптур. За дворцом, в густом парке, на скамьях, страстно обнимались сторожа и няньки.
– Скажу тебе, дорогой Вильгельм, врач стоит перед проблемой, решение которой вполне заслуживает больших усилий.
Зигмунд возвратился в Вену посвежевший и полный сил. Марта и новорожденная дочь так хорошо выглядели, что он решил отметить это, побывав с Мартой в Народном театре Пратера на балете «Вокруг мира за восемьдесят дней». Затем они поужинали в ресторане «Айсфогель». Зигмунд рассказал ей о Флисе, о жизни этой четы в Берлине, но умолчал о его теориях. Он изложил свое мнение о «раздвоенности» Флиса. Марта воскликнула:
– Он ас в своей профессии, зачем ему напускать на себя важность, общаясь с коллегами?
– Это не важничанье, дорогая, это еще одна из человеческих масок. Бернгейм сказал: «Мы все во власти галлюцинаций». Имея в виду раздвоенность личности, не следует ли нам снять ту же самую виллу в Рейхенау на лето? Мне не нужно быть в Вене более трех дней в неделю. По утрам я буду работать; после полудня мы можем гулять по лесу, собирать грибы…
Марта огляделась по сторонам и украдкой поцеловала его в щеку.
– О, Зиги, я за это, давай поедем пораньше, в июне, а вернемся попозже, не ранее октября. Детям хорошо, когда ты с ними.
Сколько он ни старался, он не смог встретиться с Йозефом Брейером. Тот стал большой знаменитостью, его то и дело вызывали по срочным делам в разные столицы Европы. У него просто не было времени поговорить с Зигмундом о задуманной книге, посвященной истерии, поэтому Зигмунд перестал работать над ней. В июле ему попался экземпляр французского «Медицинского журнала», где он обнаружил, что занимающий важное положение в Сальпетриере доктор Пьер Жане высоко отозвался о предварительном сообщении Брейера и Фрейда… как подтверждающем его собственные исследования и выводы.
Он сидел в библиотеке Йозефа до тех пор, пока не дождался хозяина. К его изумлению, Йозеф был, как ребенок, в восторге от похвалы Жане.
– Превосходно, Зиг. Пьер Жане скоро станет самым лучшим неврологом Франции. Его поддержка может иметь решающее значение, когда речь идет о таких спорных тезисах, как наши.
Слово «наши» вызвало у Зигмунда улыбку. Дважды после опубликования сообщения Йозеф употребил в разговоре слово «твое».
– Йозеф, теперь, когда мы убедились, что стоим на правильном пути, почему бы нам не выступить с самой книгой? Мы можем убедить медиков, лишь представив наши отчеты, они подтверждают правильность нашей теории.
– Да, Зиг, думаю, что время пришло. Почему бы не описать наши основные случаи? А я погляжу, как они будут смотреться. Помни: осторожность прежде всего; мы должны защитить наших пациентов. Я никогда не допущу, чтобы кто–то подозревал, что моя Анна О. есть на самом деле Берта Паппенгейм…
В августе неожиданно умер профессор Жан–Мартен Шарко. Зигмунд написал статью, воздающую должное покойному, и опубликовал ее в венском «Медицинском журнале». Статью благосклонно приняли в немецких и французских медицинских кругах.
Леса вокруг Рейхенау были густыми и прохладными. Зигмунд научил детей различать грибы и находить их в потаенных местах. Был установлен приз тому, кто соберет больше всех. После раннего ужина он читал им сказки Ганса Христиана Андерсена или братьев Гримм, играл в скороговорки: «На дворе трава, на траве дрова». Перед сном он читал с ними молитву, и даже пятнадцатимесячный Эрнст храбро сражался со словами этой молитвы.
Время его пребывания в городе зависело от числа посетителей, ожидавших в неврологическом отделении Института Кассовица. В знойные дни в его приемной не появлялись больные неврозом, и Зигмунд с иронией говорил:
– В палящую жару горы, леса и холодные голубые озера делают для них больше, чем я.
Но всегда останутся больные дети и матери, глаза которых наполнены болью. Многие приходили к нему по рекомендациям других врачей, отделений Городской больницы, некоторые, чьи дети страдали заторможенным развитием или тревожными отклонениями, – из самого института. Он гордился тем, что его считали хорошим детским неврологом, и в то же время его постоянно мучила мысль, что в медицинской науке так мало приносящего ощутимую помощь.
6
Они возвратились в Вену в первые прохладные дни октября. Зигмунда ожидало множество пациентов: близкий к фригидности молодой муж, страдающий воспалением толстого кишечника; молодая жена, так страшившаяся иметь ребенка, что с наступлением ночи у нее возникала истерическая тревога; тридцатипятилетняя женщина, смертельно боявшаяся пойти в лавку без сопровождения. Несколько месяцев назад она зашла в магазин, где двое продавцов, как ей показалось, иронизировали над ее одеждой; оскорбление было тем более велико, что один из продавцов показался ей привлекательным. Она выбежала в страхе из магазина. Зондирующие вопросы Зигмунда позволили установить, что пациентка была хорошо и со вкусом одета. Следовательно, за ее восприятием случившегося скрывалось более серьезное воспоминание. Ему удалось вернуть пациентку ко времени, когда ей было восемь лет. Однажды ей пришлось одной пойти в лавку сладостей. Хозяин лавки пощупал через платье ее половые органы. Испуганная, она убежала, но спустя неделю пришла вновь. Хозяин, воспринявший ее возвращение как знак согласия, долго гладил ее клитор. Подавленное воспоминание вернулось в виде острой тревоги. Было ли причиной ее расстройства обращение с ней хозяина? Нет, она призналась после нескольких сеансов, что причиной было ее возвращение в лавку и чувство вины по поводу желания, чтобы хозяин вновь погладил ее. Она боится сейчас ходить в магазин одна не потому, что продавцы станут иронизировать над ее одеждой, а из–за опасения, что у нее может появиться желание, чтобы нравящийся ей продавец погладил ее. Чувство вины и страха вызвало обеспокоенность.
Из университета к нему направили студента–медика; по его рассказам, он изнасиловал свою сестру, убил двоюродного брата и поджег родительский дом. После беглой проверки Зигмунд узнал, что двоюродный брат жив и здоров, дом цел, сестра не обесчещена. Он искал действительную причину, породившую сокрушающее чувство вины, и обнаружил ее в привычке к рукоблудию. Почему молодой человек был так поражен этим мелким грехом, что стремится заменить его публичным признанием в кровосмесительстве и убийстве? Доктор откровенно не мог сказать, но полагал, что ему известно средство излечения.
– Найдите себе женщину, с которой вы можете иметь нормальные половые отношения, даже если вам придется пожертвовать деньгами, которые вы тратите сейчас на питание. Вы можете позволить себе потерять десять – двенадцать килограммов веса – их не сложно восстановить, – но не ваше нормальное психическое состояние.
Он писал Флису: «Пациенты уходят под сильным впечатлением и убежденные, восклицая: «Никто меня никогда об этом не спрашивал!»
Большинство врачей знали или подозревали, что у части их пациентов болезни вызваны сексуальными проблемами. Но говорить об этом запрещалось; приват–доцент доктор Зигмунд Фрейд первый направил луч света в темный угол. Его успеху способствовало то, что его приемная обеспечивала полную скрытность, обследуемый не встречался ни с горничной, ни с членами семьи, ни с другими пациентами. Строгая, почти монашеская суровость консультационной комнаты развязывала языки больным, когда требовалось копнуть глубже в неизведанную память. Доктор Зигмунд Фрейд обладал подходящим темпераментом для деликатных признаний: степенный, рассудительный, заботливый, собранный, беспристрастный, добрый семьянин, типичный буржуа, порядочный, щепетильный в вопросах морали, сдержанный, способный самым щекотливым откровениям придать выдержанный научный стиль. Он садился напротив пациента в традиционной для венского врача одежде: темный пиджак, облегающий жилет с золотой цепочкой часов, белая сорочка, темный галстук. Слегка седеющие шевелюра и борода, бесстрастные темные глаза создавали ощущение доверия к его методам и мотивам.
Из Нью–Йорка пришло пространное письмо от Эли Бернейса. Он обосновался на торговой бирже, его доходы росли. К письму был приложен чек на имя сестры Зигмунда Паули для оплаты ее поездки с его дочерьми в Нью–Йорк. Паули пришла к ужину и привела с собой восьмилетнюю Юдифь Бернейс. Паули спросила, могла бы она поговорить с братом. Он отвел ее в свой рабочий кабинет.
– Зиги, я не хочу беседовать с мамой и папой без твоего совета. Мне хотелось бы навсегда остаться в Нью–Йорке.
Зигмунд вглядывался в лицо сестры. Она не слыла красавицей, но и не была лишена приятности, а как девушка, как человек могла составить хорошую компанию. Не за горами было ее тридцатилетие, а она оставалась незамужней.
– Ты несчастна, Паули?
– Нет, не несчастна. – Выражение ее лица оставалось спокойным. – Просто… я не сделала всего. Мне следовало бы уже быть замужем и иметь двоих детей, но здесь просто нет шансов. Хорошо Розе, у нее куча поклонников, и она может выйти замуж в любой момент, когда захочет. Но Вена, кажется, обошла меня.
– Какие же венцы глупые! Паули пожала плечами.
– Я не хочу оставаться старой девой. Эли пишет, что одинокие мужчины съезжаются в Нью–Йорк со всего света и сразу начинают искать себе жену. Мне бы хотелось попытать свое счастье.
Зигмунд обнял сестру за плечи.
– В таком случае ты можешь задержаться там так долго, как нужно. Я буду посылать тебе деньги на расходы каждый месяц, чтобы ты была независима.
Паули поцеловала его.
– И ты скажешь маме и папе, не так ли?
– Скажу. Но не сразу. Я потихоньку их подготовлю, пока ты там. Таким образом, ты сможешь вернуться, если пожелаешь, а если выйдешь замуж, тогда станет ясно, что ты будешь жить там.
Вскоре в его распоряжении оказались описания сотни случаев невроза обеспокоенности, Собранные воедино и документированные. Не все случаи были четко выраженными; иногда пациент являлся с жалобами на десятки недомоганий, не имевших видимых связей с сексуальными проблемами. Зигмунд добросовестно их записывал, даже если они вроде бы подрывали его гипотезу. Его поставил в тупик сорокадвухлетний мужчина, имевший трех детей в возрасте семнадцати, шестнадцати и тринадцати лет. Этот мужчина в течение десяти лет прибегал к прерванному сношению и не испытывал неприятных последствий, но шесть лет назад, когда умирал его отец, с ним случился острый приступ тревоги, породивший представление, будто у него рак языка, больное сердце, агорафобия Боязнь пространства.
и диспепсия. Пациент не переставая твердил:
– Когда умер мой отец, я вдруг понял, что теперь очередь за мной. Сейчас я только отец и больше не сын; скоро сыновья будут оплакивать меня. Я никогда не думал о смерти до кончины отца, теперь я постоянно думаю о ней.
– Каждый человек страшится смерти, – рассуждал Зигмунд, – с незапамятных времен она тревожила человека. Даже в нашем умудренном обществе страх перед смертью неизменно присутствует. Так что совершенно нормально, что вы страшитесь ее. Но ненормальны ваши страхи по поводу рака и болезни сердца, вот отзывы специалистов, к которым я вас направлял. Ваши язык и сердце в отличном состоянии. Осмотрев вас, могу сказать, что впереди у вас долгая жизнь. Вы знаете, что такое ипохондрия?…
Он не мог определить, приходят ли к нему больные в соответствии с каким–то циклом, или же он приобрел проницательность, позволяющую ему ставить более глубокие диагнозы и видеть у пациентов то, что ранее не распознавал, учитывать соображения, казавшиеся несколько месяцев назад несущественными. Подобно тому, как при раскопках возрождалась Троя, он получил способность выявлять происходившее ранее. Он выполнил предписание профессора Шарко стать «видящим». Ежедневно он принимал по восемь пациентов с неврозами. Поскольку каждому пациенту требовался час, а также время, чтобы они разошлись, не встречаясь друг с другом, ему пришлось отказаться от нескольких часов работы в Институте Кассовица и передать их доктору Оскару Рие и его свояку доктору Людвигу Розенштейну.
Новое открытие он назвал оборонительным нейропсихозом, определив его в своих записях как благоприобретенную истерию. При разборе имевшихся в его распоряжении случаев он обратил внимание, что такая «оборона» возникает, когда в сознании пациента происходит нечто несовместимое с его остальным «я». Названное им актом защиты заключалось в стремлении изгнать из памяти неприятные мысли. В целях самозащиты «я» объявляет такие мысли несуществующими или же превращает раздражающую мысль в слабую, которая уже не тревожит, ослабляя тем самым вредное воздействие раздражения, совокупность возбуждения или энергии, которыми нагружены эти мысли. В свете принципа постоянства эта нервная энергия, психическое возбуждение, отобранные от нежелательной мысли, прилагались в ином направлении, получали выход в иной концепции, по иному каналу.
Страдающие истерией, трансформируя свое возбуждение в соматический приступ, прибегают к процессу, который он назвал конверсией. У таких пациентов, мужчин и женщин, подавленные мысли не изгоняются, как рассказывали ему женщины–пациентки, а принимают иную форму: отбрасываемая мысль заменяется другой, совместимой с их «я». Таким образом возникает навязчивость, некая фобия. Такой вид защиты, не осознанный в своем становлении, дает возможность пациенту оплачивать свои долги, иногда с ростовщическим процентом. Пациент никоим образом не отдает себе отчета в том, что навязчивая мысль, или фобия, заменяет первоначальную неприятную ему мысль, которая уходит в подсознание и остается активной до тех пор, пока не рассеется или не истощится первоначальный травмирующий материал!
Как и в отношении случаев, связанных с обеспокоенностью, первоначальная подавленная и превратившаяся в навязчивую мысль идея была почти всегда сексуального происхождения; имевшиеся в его распоряжении случаи делали такое заключение неизбежным.
Двадцатилетняя женщина страдала странным расстройством – любое преступление, о котором она узнавала по утрам из «Нойе Фрайе Прессе», приписывала затем себе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113