– Мне все это не нравится, – уныло произнес он. – Совсем не нравится. Они держатся очень вежливо, но первой допрашивают горничную. Это скверно. Ано знает свое дело. Слуг всегда можно заставить говорить, а уж эту Франсину Роллар… – Мосье Беке покачал головой. – Я обращусь к лучшему адвокату во Франции.
Расставшись с ним, Джим вернулся в Мезон-Гренель. Было очевидно, что сведения о новом ужасном обороте, который приняло «дело Ваберского», до сих пор не просочились. Люди не шептались на улицах и не толпились у ворот Мезон-Гренель. «Дело Ваберского», по общему мнению, становилось сенсацией вчерашнего дня. Джим послал Энн Апкотт записку, сообщая, что перевозит свой багаж в отель на плас Дарси и оставляет дом полностью в ее распоряжении. Даже в такой печальный момент на губах Энн мелькнула улыбка, когда она прочитала это послание.
«Он очень корректен, как сказал бы мосье Беке, – подумала она, – и ведет себя достаточно «подобающе», чтобы порадовать мосье Ано».
Джим вернулся после полудня, и Энн Апкотт поведала ему и Ано свою мрачную историю на лужайке, в тени сикоморов, среди роз, над которыми жужжали пчелы. Детектив время от времени дополнял рассказ своими комментариями.
– Мне бы и в голову не пришло идти на бал к мадам ле Ве, – начала она, – если бы не анонимное письмо.
Встрепенувшись, Ано склонился вперед.
Анонимное письмо пришло, когда Энн, Бетти и Джим Фробишер сидели за обедом. Таким образом, его отправили в середине дня, вскоре после того, как Энн рассказала в саду о своих приключениях в ночь смерти миссис Харлоу. Энн вскрыла конверт, ожидая найти в нем счет, и была испугана при виде подписи «Бич». Она еще сильнее расстроилась, прочитав текст, хотя ее страх уменьшился. Бич просил ее прийти на бал, дав ей подробные указания, как себя вести. В половине одиннадцатого Энн следовало покинуть танцевальный зал, пройти по коридору, ведущему от приемной в боковое крыло, и спрятаться за портьерой в маленькой библиотеке, где она вскоре должна была услышать правду о смерти миссис Харлоу. Автор письма велел ей никому не говорить о своих планах.
– Я никому не рассказала о письме, – продолжала Энн, – решив, что это всего лишь злая шутка в духе Бича. Поэтому я спрятала письмо в конверт, но не могла о нем забыть. Что, если в этом что-то есть? Зачем Бичу подшучивать надо мной, не имеющей ни денег, ни влияния?
Надежда все усиливалась, невзирая ни на какие разумные доводы. Отнеся письмо в гостиную, Энн перечитывала его и все больше верила автору, хотя и презирала себя за это. Ведь сегодня она уже почти ощутила на своих запястьях наручники! Не следовало пренебрегать шансом очистить себя от подозрений, каким бы диким и нелепым он ни казался!
Энн решила посоветоваться с Бетти и в половине десятого направилась в «Сокровищницу». Там горел свет, но никого не было. Ожидая возвращения Бетти, Энн размышляла о странном положении часов на инкрустированном шкафчике. Глядя на них, она держала в руке свои часы со смутной надеждой, что это ей поможет. Если бы Энн поднесла циферблат к зеркалу позади часов на шкафчике, ей бы открылась правда. Но у нее не хватило на это времени, так как легкое движение сзади привлекло ее внимание.
Она резко повернулась. Комната по-прежнему была пуста. Но слабый звук, несомненно, донесся отсюда. И здесь было единственное место, откуда он мог донестись. Кто-то прятался в портшезе. Энн скорее забеспокоилась, чем испугалась. Ее первой мыслью было воспользоваться звонком у камина, которого не было видно из портшеза, и вызвать Гастона. В комнате находилось достаточно сокровищ, чтобы привлечь сотню воров. Но затем она предпочла действовать более решительно и, потихоньку приблизившись к портшезу сзади, неожиданно встала перед стеклянными дверцами.
Энн отпрянула с возгласом удивления. Перекладина перед дверцами была опущена, сами дверцы открыты, а внутри, откинувшись на подушки, сидела Бетти Харлоу. Она сидела абсолютно неподвижно, но не спала. Ее глаза сверкали в темноте кабины, заставив Энн поежиться.
– Я наблюдала за тобой, – медленно произнесла Бетти. Если и был шанс, что ее сердце смягчится, то теперь он исчез. Выйдя из потайного хода, Бетти обнаружила Энн стоящей со своими часами в руке перед зеркалом, пытаясь объяснить тревожившие ее сомнения и оказавшись в двух шагах от разгадки! Слова Бетти были смертным приговором для Энн, и, хотя девушка не поняла содержавшейся в них угрозы, ей стало не по себе.
– Мне нужен твой совет, Бетти, – сказала она.
Встав с портшеза, Бетти взяла у нее анонимное письмо.
– Должна ли я идти туда? – спросила Энн.
– Тебе решать, – ответила Бетти. – На твоем месте я бы пошла без колебаний. Ведь никто еще не знает, что ты под подозрением.
– Но ведь являться на бал из дома, в котором траур, – это дурной тон.
– Ты не родственница, – возразила Бетти. – Ты можешь прибыть туда тайком к самому началу. Не сомневаюсь, что нам удастся это устроить. Но, конечно, это твое дело.
– А зачем Бичу помогать мне?
– Если он и помогает, то косвенно, – промолвила Бетти. – Очевидно, Бич, используя тебя, хочет атаковать других людей. – Она перечитала письмо. – Он ведь всегда бывал прав, не так ли? Поэтому на твоем месте я бы его послушалась. Но я не хочу вмешиваться.
Энн круто повернулась.
– Хорошо, я пойду.
– Тогда я уничтожу письмо. – Бетти сделала движение, словно собираясь его разорвать.
– Нет! – Энн протянула руку. – Я не так хорошо знаю дом мадам ле Ве и могу заблудиться без инструкций. Лучше мне взять письмо с собой.
Бетти кивнула и отдала ей письмо.
– Только тебе нужно уйти незаметно, – предупредила она и энергично занялась приготовлениями.
Бетти предоставила Франсине Роллар выходной и сама помогла Энн надеть причудливое бальное платье. Она написала письмо Мишелю – второму сыну мадам ле Ве и одному из своих настойчивых поклонников. К счастью для себя, Мишель ле Ве сохранил это письмо, что спасло его от обвинения в соучастии, ибо Бетти обратилась к нему с тем же доводом, что и к Джиму Фробишеру. Она откровенно написала Мишелю, что подозрения сосредоточились на Энн Апкотт и что ей необходимо тайно уехать.
«Весь план уже продуман, Мишель, – писала Бетти. – Энн придет поздно. Она должна встретиться в маленькой библиотеке с друзьями – о них тебе лучше знать как можно меньше, – которые ей помогут. Если ты проследишь, чтобы коридор какое-то время был пуст, они выйдут из библиотеки в парк и завтра утром уже будут в Париже».
Бетти запечатала письмо, не показывая его Энн.
– Завтра утром я отправлю его с посыльным, велев передать Мишелю в собственные руки. Как ты собираешься поехать на бал?
Насчет этого разгорелась дискуссия. Заказ большого лимузина привлек бы внимание Ано, который сразу бы понял, что Энн намерена бежать и Бетти помогает ей.
– Знаю! – воскликнула Бетти. – Тебя отвезет Жанна Леклер. Она остановит на секунду свою машину у ворот. Будет уже темно, и ты выскользнешь незаметно.
– Жанна Леклер! – Энн невольно поморщилась.
Ее всегда озадачивало, что Бетти, такая утонченная и изысканная, находит себе столь вульгарных друзей. Но Бетти предпочитала царствовать среди тех, кто ниже ее, чем занимать место среди равных ей. Под спокойной внешностью таилась ненасытная жажда властвовать, служить для окружающих предметом обожания, которая сжигала ее, словно пламя. Принадлежащая к свите Бетти Жанна Леклер была высокой рыжеволосой женщиной, по-своему красивой, но с весьма неприятными манерами. Энн Апкотт не только не любила Жанну Леклер, но и не доверяла ей, инстинктивно ощущая в ее натуре нечто порочное.
– Жанна сделает для меня все что угодно, Энн, – заверила ее Бетти. – К тому же она тоже собирается на бал к мадам ле Ве. Поэтому я ее и выбрала.
Энн Апкотт уступила, и Бетти написала Жанне Леклер с просьбой явиться в Мезон-Гренель рано утром. Придя в девять, Жанна провела час наедине с Бетти. Таким образом, были осуществлены все приготовления.
В этот момент Джим Фробишер прервал объяснения Ано:
– А как же Эспиноса и его младший брат?
– Мадемуазель только что рассказала нам, как услышала слабый звук в «Сокровищнице» и обнаружила в портшезе Бетти Харлоу, – ответил Ано. – Бетти только что вернулась из Отеля де Бребизар, куда тем вечером, после окончания обеда в Мезон-Гренель, явился Эспиноса. Оттуда он направился на рю Гамбетта и стал поджидать Жана Кладеля. Как видите, друзья мои, вечер был занятой. Они чуя ли, что старый волк по имени Закон уже рыщет у самой двери, и не могли терять времени.
Джим помнил, что следующим вечером обед начался значительно позже обычного. Это произошло потому, что Бетти помогала Энн одеваться на бал, а Франсине предоставили выходной. Джим и Бетти обедали вдвоем, а тем временем Энн Апкотт потихоньку скользнула вниз по лестнице в горностаевой накидке поверх бального платья. Она приоткрыла парадную дверь и в тот момент, когда автомобиль Жанны Леклер остановился у ворот, выбежала во двор. Жанна держала открытой дверцу машины, которая тронулась почти сразу же. Джим вспомнил задумчивость Бетти во время обеда и ее явное облегчение, когда дверь в холл осторожно закрылась и автомобиль поехал по улице Шарля-Робера. Энн Апкотт наконец покинула Мезон-Гренель и больше не будет ей мешать.
Жанна Леклер и Энн Апкотт прибыли в дом мадам ле Ве в начале одиннадцатого. Мишель ле Ве вышел им навстречу.
– Очень рад, что вы приехали, мадемуазель, – обратился он к Энн, – но вы опаздываете. Моя мать только что покинула свое место у двери бального зала, но мы найдем ее позже.
Он проводил их в гардеробную, где к ним присоединился Эспиноса.
– Вы хотите сразу танцевать? – спросил Мишель ле Ве. – Нет? Тогда сеньор Эспиноса отведет вас в буфет, а я займусь другими гостями.
Он поспешил к бальному залу, где шум голосов соперничал со звуками оркестра. Эспиноса повел обеих дам в буфет, где почти никого не было.
– Еще слишком рано, – тихо сказала Жанна Леклер. – Давайте выпьем кофе.
Но Энн отказалась. Она не сводила глаз с двери, ее руки и ноги ни на миг не оставались неподвижными. Было ли письмо всего лишь шуткой? Узнает ли она правду через несколько минут?
– Вы зря пренебрегаете вашим кофе, мадемуазель, – сказал Эспиноса. – Он весьма хорош.
– Несомненно. – Энн повернулась к Жанне Леклер: – Вы отвезете меня домой… после этого? Я бы не хотела здесь задерживаться.
– Разумеется, – кивнула Жанна. – Все устроено. Шоферу даны указания. Выпейте кофе, дорогая.
Но Энн покачала головой:
– Я не хочу ничего. К тому же мне пора идти.
Она заметила, как Жанна Леклер и Эспиноса быстро обменялись взглядом, но не стала искать этому объяснения. Безусловно, Эспиноса добавил ей в кофе какой-то наркотик, когда приносил его из буфета на столик, за которым они сидели. Этот наркотик наполовину усыпил бы ее и сделал легкоуправляемой. Но Энн не дала себя уговорить, поднялась, взяла накидку и вышла, оставив в буфете двух своих компаньонов.
От дальней стены большого центрального холла тянулся длинный коридор, у входа в который стоял Мишель ле Ве. Он подал ей знак и, когда она подошла к нему, тихо произнес:
– Сверните из коридора направо, и маленькая библиотека окажется перед вами.
Проскользнув мимо него, Энн повернула в крыло дома, которое казалось безмолвным и заброшенным. Дойдя до двери, она осторожно открыла ее. Внутри было темно, но при свете из коридора виднелись высокие открытые книжные шкафы с полками, очертания мебели и тяжелые портьеры в дальнем конце комнаты. Значит, она первая явилась к месту встречи. Закрыв за собой дверь, Энн стала медленно двигаться вперед, вытянув перед собой руки, пока не коснулась портьер. Она прошла между ними в нишу высокого окна, выходящего в парк, когда послышался странный скрипучий звук, от которого ее душа ушла в пятки.
Кто-то уже был в комнате, наблюдая исподтишка, как Энн входит из освещенного коридора. Звук становился громче. Энн вглядывалась в щель между портьерами, раздвигая их дрожащими руками. Из окна позади нее тусклый свет проникал через эту щель в комнату. В дальнем углу около двери кто-то карабкался вниз по полкам, как по ступенькам стремянки. Очевидно, этот человек прятался за орнаментальным выступом на верху массивного книжного шкафа из красного дерева.
Энн охватила паника. Из ее горла вырвалось рыдание. Она побежала к двери, но было слишком поздно. Темная фигура спрыгнула с полки на пол, и, когда Энн протянула руки к двери, на ее рот накинули шарф, не давая крикнуть, и потащили назад в комнату. Энн споткнулась и упала, успев повернуть выключатель. Комнату залил свет. Незнакомец навалился на Энн, затягивая шарф тугим узлом у нее на затылке. Пытаясь приподняться, она с изумлением узнала в напавшем на нее человеке Франсину Роллар. Паника уступила место гневу и жгучему унижению. Энн сопротивлялась изо всех сил, но шарф душил ее, и она с ужасом понимала, что ей не справиться с крепкой крестьянской девушкой. Хотя Энн была выше Франсины, рост давал ей так же мало преимуществ, как ребенку при схватке с дикой кошкой. Стальными пальцами горничная заломила руки Энн за спину и связала ей запястья, а потом стянула веревкой лодыжки.
Вскочив на ноги, горничная подбежала к двери, приоткрыла ее и позвала кого-то. Когда она оттащила свою пленницу на диван, в комнату вошли Эспиноса и Жанна Леклер.
– Готово? – спросил Эспиноса.
Франсина засмеялась:
– Малютка отбивалась что было сил! Вы должны были дать ей кофе, тогда бы она пошла с нами. А теперь ее придется нести.
Жанна Леклер обернула кружевной шарфик вокруг лица девушки, чтобы скрыть кляп, а когда Франсина поставила ее на ноги, накинула ей на плечи белую горностаевую накидку и застегнула ее спереди. Эспиноса выключил свет и задернул портьеры.
Комната находилась в задней части дома. За окном расстилался парк. Но это был парк французского замка, где коровы паслись возле окон и только вдоль передней террасы тянулась полоса сада и ухоженных лужаек. Эспиноса посмотрел на пастбище, густо усаженное деревьями, и коров, двигавшихся в ночном сумраке подобно призракам. Он открыл окно, и в комнату донеслись звуки музыки из бального зала.
– Надо торопиться, – сказал Эспиноса.
Подняв на руки беспомощную девушку, он шагнул через окно в парк. Оставив окно открытым, они вместе понесли пленницу по траве, стараясь держаться в тени деревьев и направляясь к автомобилю, ожидавшему их на подъездной аллее на полпути между домом и воротами. Свет с террасы падал на лужайку, но здесь было темно. Пару раз они останавливались передохнуть, ставя Энн на ноги и удерживая ее в таком положении.
– Еще несколько ярдов, – шепнул Эспиноса и тут же снова остановился, выругавшись сквозь зубы.
Они находились у самой аллеи, но впереди маячили белое платье и алый кончик сигареты. Эспиноса быстро прислонил Энн к дереву. Жанна Леклер встала перед ней и, когда пара гостей, покинувших бальный зал, приблизилась, начала говорить с Энн, кивая головой, словно была увлечена беседой. В груди у Эспиносы похолодело, когда он услышал мужской голос:
– Здесь еще кто-то! Любопытно. Подойдем к ним?
Но девушка в белом платье схватила его за руку.
– Это было бы не слишком тактично, – со смехом сказала она. – Давай поступим так, как нам бы хотелось, чтобы поступили с нами.
Пара двинулась дальше. Эспиноса подождал, пока они исчезли.
– Быстро! Пошли! – скомандовал он шепотом.
Пройдя еще немного, они обнаружили автомобиль Эспиносы на маленькой дорожке, отходящей от подъездной аллеи, и усадили Энн в кабину. Жанна Леклер села рядом с ней, а Эспиноса поместился за рулем. Когда они выехали на дорогу в Валь-Терзон, часы вдалеке пробили одиннадцать. Вынув кляп изо рта Энн, Жанна накинула на нее мешок и завязала его внизу. У развилки их поджидал Эспиноса-младший на мотоцикле с коляской.
– Я могу добавить лишь несколько слов к вашей истории, мадемуазель, – сказал Ано, когда Энн умолкла. – Во-первых, Мишель ле Ве позже отправился в библиотеку и запер окно, считая, что вы уже на пути в Париж. Во-вторых, Эспиноса и Жанна Леклер были арестованы, когда возвращались с бала у мадам ле Ве.
Глава 25
Что произошло в ночь с 27-го на 28 апреля
– Мы еще не совсем закончили, – сказал Ано, присаживаясь на лужайке рядом с Джимом Фробишером после того, как Энн Апкотт ушла в дом, – но уже приближаемся к концу. Осталось ответить на мой вопрос, почему дверь между «Сокровищницей» и спальней мадам Харлоу была открыта в ту ночь, когда Энн Апкотт спустилась по лестнице в темноте. Ответив на него, мы узнаем, почему Бетти Харлоу и Франсина Роллар убили мадам Харлоу.
– Значит, вы считаете, что Франсина Роллар замешана и в этом преступлении? – спросил Джим.
– Я в этом уверен, – ответил Ано. – Помните проведенный мною эксперимент – маленькую сцену реконструкции? Бетти Харлоу вытянулась на кровати, изображая мадам, а Франсина прошептала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26