Елена подбросила в костер сухих веток, на поляне стало светлее. Я достал топор и принялся за дело. Срубил несколько молодых березок и из их стволов соорудил остов. Потом нарубил веток и покрыл его ими в несколько слоев.
Покровский не появился и на следующий день. Я с рассвета без толку прождал его, спрятавшись в придорожных зарослях, и вернулся на поляну уже в полной темноте.
«Что, если он выбрал другое направление?» Думая об этом, я испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, я твердо знал, что должен убить Покровского и убью. Чего бы это мне ни стоило. Я буду преследовать его. Если не здесь, то в другом месте. Пока не найду и не всажу в него пулю. Но с другой стороны, мне уже не хотелось убивать его. Хотя я знал, что не смогу вернуться домой до тех пор, пока не покончу с ним. Но в то же время испытывал облегчение, что развязка откладывается на день, если он все-таки выбрал эту дорогу, и па неопределенное время, если я ошибся в выборе им направления.
– Возьми завтра с собою Шарика! – посоветовала Елена, помогая мне стянуть промокшую под дождем куртку. Она повесила ее над костром. Дождь начался где-то после четырех дня и лил подряд часа два.
– Да ты разденься и высуши одежду.
Действительно, все мои вещи промокли. Я последовал ее совету. Переодеться было не во что и мне пришлось забраться в шалаш. Там меня ждала приятная неожиданность. Пол его был выстлан толстым слоем травы и покрыт одеялом. Я укрылся и, постепенно согревшись, незаметно для себя заснул. Перед рассветом, одевшись в сухое, я уже было собрался идти на свой пост, как тут меня остановила Елена. Она протянула сверток.
– Здесь еда. Я пожарила, пока ты спал. И возьми с собой Шарика, – напомнила она.
– Зачем?
– Не будет скучно и вообще, на всякий случай.
– Вот на всякий случай пусть он и остается с тобой.
– А мне не скучно. Со мною Ласточка и Алкид.
Алкидом звали моего жеребца. Это был могучий, высокий ахалтекинец, не признававший никого, кроме меня. Я начал приучать его лет шесть назад, когда он был маленьким жеребенком. Кормил его из рук и год назад сам его объездил. Конь настолько привязался ко мне, что, когда я бывал в длительном отъезде, начинал скучать, отказывался от пищи. Летом он пасся в табуне, но стоило мне появиться поблизости, как он издавал пронзительное ржание и, подняв хвост, мчался ко мне. Как-то Александр Иванович, который заслужил у нас репутацию лихого наездника, попытался оседлать Алкида, но удержался в седле не более одной минуты. Хорошо еще, что почва была песчаной. Алкид не забыл нанесенного ему оскорбления и каждый раз, видя Паскевича, угрожающе хрипел, норовя укусить его.
Я вспомнил этот разговор с Еленой потому, что, не прийди ей в голову мысль отправить со мною в засаду Шарика, все, может быть, сложилось иначе и через два-три дня мы были бы уже дома. Она не послушалась меня. Уже находясь в засаде, я почувствовал, что кто-то шевелится рядом в кустах. Приподнявшись на локтях, я увидел Шарика.
– Шарик, назад! К Елене! – строго приказал я, но пес только посмотрел на меня и вильнул раза два хвостом. Очевидно, он получил строгий приказ хозяйки и теперь добросовестно его выполнял. Я хотел было подняться, взять его за ошейник и насильно заставить вернуться, но тут со стороны дороги послышался характерный скрип едущей телеги. Я замер. Вскоре из моего укрытия стало видно, как по дороге движется телега, запряженная в гнедую лошадку. На ее передке сидела жена Покровского. Я всмотрелся, самого Покровского не было видно. Телега проследовала мимо меня и скрылась за поворотом.
Все ясно, – решил я, – Покровский делает очередной «лисий маневр». Послал жену вперед, а сам притаился в кустах. Интересно, сколько он будет ждать? Час, два? Жена его, отъехав с километр, наверное, остановит лошадь и будет ждать. Что ж, подожду и я. Покровский мог появиться с минуты на минуту. Я замер, забыв о Шарике. Прошло еще полчаса. Вдруг Шарик вскочил. Шерсть на его загривке встала дыбом, и он с рычанием бросился назад, по направлению к нашей поляне. Спустя мгновение до меня донесся крик о помощи. Кричала Елена.
Когда я добежал до поляны, она была пуста. Елена исчезла. Исчезли и лошади. Повсюду были видны следы борьбы. Из-под кучи раскинутых веток – все, что осталось от шалаша, – торчал кусок одеяла. Вдали слышался яростный лай Шарика. Ориентируясь на его голос, я кинулся в чащу леса. Лай собаки удалялся все дальше и дальше. Боясь потерять этот ориентир, я мчался, рискуя остаться без глаз, не обращая внимания на ветки, которые стегали по лицу. Внезапно я оказался на довольно широкой песчаной тропе, на которой четко видны были следы лошадиных копыт. Вдали слышался лай собаки. Я побежал быстрее. Лай удалялся и вскоре стал почти не слышен. Очевидно, похитители сели на лошадей и у меня не оставалось шансов догнать их. Что, если они свернут с дороги и я потеряю след? От быстрого бега стало сдавать дыхание, и я вынужден был перейти на шаг.
Пройдя еще полчаса, я остановился и прислушался. Лая не было слышно. Внезапно издали донеслось ржание. Я не мог ошибиться, это было ржание моего Алкида. Я остановился и призывно свистнул. Ржание слышалось ближе и ближе, и вскоре навстречу выбежал мой вороной скакун.
– Алкид! Алкид, дорогой мой! – обрадовался я.
Алкид мелко дрожал, глаза его были налиты кровью. Я поймал узду и вскочил в седло. Алкида не надо было подгонять. Словно поняв мое желание, он с места взял в карьер. Ветер засвистел у меня в ушах. Но вскоре я вынужден был сдержать коня. То и дело над головой проносились толстые ветви, низко склонившиеся над тропой. Где-то совсем близко послышался лай Шарика. Я снял с плеча автомат и поехал медленнее. Лай звучал все громче и громче. Раздался выстрел и вслед за ним визг собаки. Я подумал, что Шарика застрелили, но, как бы опровергая это, лай возобновился еще яростнее. По-видимому, меня отделяло от похитителей не более трехсот метров. Я взял автомат наизготовку, но в это время на меня что-то обрушилось и я вылетел из седла. В первое мгновение мне показалось, что я зацепился за ветку и инстинктивно на секунду закрыл глаза. Когда их открыл, то увидел над собой безобразную рожу, покрытую рыжей шерстью. Нападавший навалился на меня всем телом и схватил руками за горло. Оглушенный неожиданным падением, я упустил момент, и ему удалось сжать мне гортань. На некоторое время мы застыли в напряжении. Он пытался сжать мне горло, впившись ногтями в кожу и упершись коленом в низ живота. Я же, схватив его за запястье, силился развести руки. Так продолжалось с минуту. Он сопел, и изо рта его шел нестерпимый смрад. Маленькие глазки горели злобой. Я чувствовал, что долго не выдержу. Вдобавок его колено причиняло мне нестерпимую боль. Я узнал его. Узнал по тем приметам, которые мне описала Беата. Это был Марк. Левая часть его лица хранила следы ожога. Это он дважды стрелял в меня несколько лет назад. Выходит, он не покинул эту местность, а ждал своего часа. Я отпустил его руки и, вытянув пальцы, с силой вонзил их в глаза Марку. Он дико взревел, выпустил мое горло и, схватившись за глаза, с воем покатился по песку. Прошло не меньше полминуты, пока я смог подняться. Земля шаталась под ногами. Я попробовал позвать Алкида, но из горла вырывался только хрип. Постепенно головокружение прошло. Я подобрал валяющийся на дороге автомат и подошел к Марку, который продолжал выть, катаясь по земле. Улучив момент, я схватил его за руки и оторвал их от лица. Вместо левого глаза зияла кровавая дыра. Правый же выскочил из орбиты и висел на нерве. Марк вырвал руки и, схватив мои, с силой потянул на себя. Забыв, что в руках у меня автомат, я со всего размаха заехал ему каблуком сапога в челюсть Послышался хруст, и руки мои освободились от его железной хватки. Я поднял автомат, но тут же опустил его и пошел к поджидавшему меня Алкиду. Только сейчас я заметил, что руки у меня в крови. Казалось бы, что мне пора привыкнуть к виду крови, но эта кровь на руках вызвала приступ тошноты. Я нарвал листьев подорожника, тщательно размял их и образовавшейся кашицей тщательно вытер руки. Только после этого смог сесть на коня. Ехать пришлось недолго. Метров через двести, за поворотом дороги, моему взору открылась следующая картина. Первое, что я увидел, это была привязанная к дереву Ласточка, через седло которой была перекинута Елена. Руки ее были связаны, а изо рта торчал кляп. Шарик заливался хриплым лаем, повернув голову к росшему у края тропы развесистому дубу. Присмотревшись, я увидел спрятавшегося в его ветвях щуплого мужичонка. У подножия дуба валялась старая, видавшая виды двухстволка.
Первым делом я освободил Елену. Она была без сознания. К счастью, с меня на поясе висела фляга с коньяком. Я разжал ей зубы и влил несколько капель. Через минуту она глубоко вздохнула и открыла глаза. Они постепенно приобрели осмысленное выражение. Жалкая улыбка тронула губы, и она вдруг заплакала.
– Ну, успокойся, девочка! – я легонько похлопал ее по щекам. – На! Выпей еще пару глотков.
Она жадно глотнула два раза и попыталась подняться.
– Лежи! Приди в себя. Все уже позади. Я оставил ее и подошел к дубу. Шарик перестал лаять и только время от времени угрожающе ворчал, лежа у ствола. Бок у него был в крови. Я открыл ружье и вытащил гильзу. Как и предполагал, патрон был заряжен мелкой дробью. Второй ствол был пуст. Видимо это был единственный заряд, которым располагали напавшие на нас бродяги. «Где же автомат Елены? – подумал я. – Почему его нет и почему им не воспользовались?»
– Они не нашли автомат! – сообщила подошедшая ко мне Елена, – им помешал Шарик. Автомат остался в шалаше. Я его держала в траве, под одеялом.
– Они напали на тебя, когда была в шалаше? – повернулся я к ней.
– Да, я зашла за солью. В это время шалаш вдруг обрушился на меня. Они думали, что ты тоже в шалаше, и решили напасть таким образом. А тут раздался лай Шарика. Поняв, что ты не со мною, они заторопились. Меня перекинули через седло Ласточки и повели лошадей лесом на поводу. Затем, выйдя на дорогу, сели на них. Марк…
– Откуда ты знаешь его имя? – удивленно перебил я ее.
– Так звал его второй. Потом я сама догадалась. Беата мне рассказывала про него. Но не это главное.
– А что?
– А то, что он принял меня за Беату. Он назвал меня ее именем.
– Да?
– Он сказал, что я, то есть Беата, не ушла от своей судьбы. Что с детства была предназначена ему, Марку, и теперь буду его покорной рабыней. Он так и сказал «покорной рабыней». Потом он говорил, что будет бить меня каждый раз, пока я не стану языком слизывать пыль с его сапог. Ты его убил?
– Почти… А как случилось, что Алкид вырвался?
– Я хотела тебе рассказать, но ты перебил меня. Когда мы вышли на дорогу, я еще была в сознании. Марк сел сзади меня на Ласточку, а Алкида держал за повод. Старик бежал рядом, ухватившись за стремя. Затем нас настиг Шарик. Марк велел старику сесть на Алкида, чтобы побыстрее уйти от погони. Когда старик взобрался в седло, Алкид встал на дыбы, вырвал повод у Марка. Старик вылетел из седла, а Алкид, почувствовав, что ты идешь следом, помчался назад.
Итак, все прояснилось. Я посмотрел вверх, где в ветвях дуба затаился второй бродяга. Тот стоял на толстой ветви, прижавшись телом к стволу, наивно предполагая, что его еще не заметили.
– Эй! – крикнул я. – Слезай!
Тот остался неподвижным. Я поднял автомат и сделал вид, что целюсь.
– Сейчас! Сейчас! Одну минутку! Подождите! – заторопился бродяга. – Уберите собаку!
– Шарик, сюда! – позвала Елена, присев на корточки.
Пес, скуля, подполз к ней и уткнул морду в колени.
– Бедный ты мой, бедный! – ласково заговорила Елена, гладя его по голове.
Шарик заскулил громче.
Мужичонка тем временем слез с дерева и остановился у ствола, не решаясь сделать шага. Я всмотрелся в его лицо, которое показалось мне знакомым. Это был Егор, которого семь лет назад мы задержали вместе с Катей и ее подругами с тушей убитого лося. Мы еще тогда, после разгрома банды Бронислава, удивлялись, куда он мог исчезнуть. И вот теперь этот Егор объявился в компании с Марком. Что свело их вместе? На нем была куртка из шкуры косули, мехом наружу и такие же штаны до колен. На ногах нечто вроде грубо сшитых индейских мокасин.
Я стал его расспрашивать. Поначалу он не узнал меня, а когда узнал, еще больше испугался. Выяснилось, что Егор подъехал тогда к своему селу как раз в самый разгар бесчинства банды Бронислава. Ошибочно приняв банду за нас, он скрылся в лесу и вернулся в село только через месяц, когда оно опустело и жители перебрались в наше расположение. Он облюбовал себе один из домов и прожил там два года, пока случайно не встретился с Марком.
– С ним был еще один, – пояснил Егор, – но однажды они ушли, и потом Марк вернулся без него.
– Он тебе ничего о нас не говорил?
– Как же! Рассказывал. Он тогда и сказал мне, что его товарища убили вы.
– Возможно, – согласился я, вспоминая облаву после второго покушения на меня, когда мои бойцы стали прочесывать лес. Может быть, кто-то полоснул очередью по кустам и случайно угодил в напарника Марка.
– И что? После этого Марк жил все время с тобою?
– Да! У него кончились патроны к автомату. У меня еще был запас зарядов к ружью, но все с мелкой дробью. На уток.
– Чем же вы жили?
– С огорода. Да вот рыбу ловили.
– У тебя есть лодка?
– А как же. Баркас да еще маленькая, двухместная. Я рыбак с детства.
Дальше из расспросов выяснилось, что село это находилось почти рядом. Я вспомнил, что стою как раз на той дороге, по которой в те памятные дни прошел наш танковый десант, отрезая путь к отступлению банды. Эту дорогу я пересек два дня назад по пути к месту своей засады, но она в том месте круто сворачивала на юг, обходя болота, и я не обратил на нее внимания. С момента похищения Елены прошло всего полтора часа. Все развивалось в бешеном темпе. Можно было надеяться, что Покровский в это время находится в селе. Я еще мог его догнать.
– Там неподалеку лежит твой друг. Можешь пойти и забрать его, помочь дойти до дома, – уточнил я, чтобы дать ему понять, что Марк жив.
– Какой он мне друг? Ирод настоящий, – вдруг озлился Егор. – Пусть его баба за ним идет, если хочет.
– Какая еще баба?
– А, есть у него одна. Года три назад привел откуда-то. Ведьма!
Дальше выяснилось, что Егор был у Марка фактически на положении раба. Сам Марк не любил трудиться, заставляя все по огороду делать Егора, которого часто бил. Его сожительница тоже нередко распускала руки.
Егор как-то даже пытался уйти от них, но Марк его нашел и основательно избил.
– Ты сможешь удержаться в седле? – спросил я Елену.
– Если ты мне поможешь взобраться.
– Тогда в путь, – я подсадил Елену на Ласточку.
– Веди! – приказал я Егору, вскакивая в седло. Тот еще раз опасливо покосился на Шарика и пошел вперед.
Действительно, вскоре мы вышли на окраину села, как раз в том месте, где бандитов встретил танковый десант. Я тщетно всматривался в покрытие дороги, стараясь обнаружить след телеги, но его не было. Покровский еще не покинул село. Это меняло дело. Надо быть осторожным, чтобы не нарваться на его пулю.
– Дойди по поворота, – приказал я Егору, – и посмотри, нет ли там, на площади, телеги. Если нет, то обернись и махни рукой. Если есть, то подойди и заведи разговор с людьми на ней. И смотри мне! – угрожающе добавил я.
– Вот если бы не это село, – подъехал я к опередившей меня Елене, – то мы бы никогда не встретились. Здесь мы узнали о существовании банды Можиевского
– Я знаю, – кивнула головою Елена, – мне рассказывала Катюша. Вон Егор машет рукою
Мы подъехали. Дальше улица шла прямо и просматривалась вся, вплоть до самого въезда в село. Телеги нигде не было видно. Я соскочил с коня и вдруг замер на месте. На песке явно обозначались следы проехавшей телеги. Они круто сворачивали вправо.
– Куда ведет эта улица? – спросил я Егора.
– К реке. Метров триста будет.
– Держи повод, – приказал я ему, – Елена, останься здесь и никуда ни шагу!
Взяв автомат и прижимаясь к домам, я быстро побежал вниз по ведущей к реке улице. Вскоре я увидел телегу и впряженную в нее лошадь. Рядом никого не было. Я стал медленно приближаться. Подойдя ближе, увидел, что телега пуста. Ни людей, ни вещей. Бросив взгляд на реку, я обмер. Вдали плыла большая лодка. Еще минута – и она скроется за поворотом. Я выбежал на мостки, поднял автомат, но тут же опустил его – расстояние было слишком велико. Как жаль, что я забыл в засаде свою винтовку с оптическим прицелом. Преследовать Покровского берегом было невозможно. За прошедшие годы берега превратились в непроходимые болота. Тут я вспомнил, что Егор говорил мне о второй лодке. Я поискал ее возле причала, но не нашел. Пришлось возвращаться ни с чем.
– Мерзавец! – выругал я Покровского, проходя мимо телеги. – Даже лошадь не выпряг. Ну ничего, останется в наследство Егору.
Поднявшись по улице, я заметил, что в окне одного из домов мелькнул силуэт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46