– Эмери, – прошептала Сюзанна, – мне хочется пить.
– Мы все хотим пить, Сьюзи. Но надо подождать пока… пока мы не придумаем, как нам выпутаться из этих веревок.
– Не думаю, что мы сможем выпутаться, – печально сказала девочка. Она казалась еще меньше и слабее на фоне толстой крепкой веревки, что стягивала ее руки и ноги.
– Тихо, Сьюзи, – тоном старшего сказал ей Тимми, – мы придумаем что-нибудь, вот увидишь!
– Конечно, – как можно увереннее сказала Эмеральда, прекрасно сознавая, что помощи ждать неоткуда. И если Зик связал остальных так же крепко, как и ее, надеяться не на что.
И все же каждый из них пытался освободиться от веревок. Даже Бен Колт очнулся от летаргии и стал яростно дергаться.
– Старайтесь изо всех сил. – Сказал им Мэйс. – От этого зависит наша жизнь. Может, какая-нибудь из веревок порвется, или вы сможете найти что-нибудь острое, чтобы перетереть ее. Если животное способно перегрызть собственную ногу, чтобы освободиться от капкана, то почему бы нам, людям, не попытаться?..
Снова и снова звучал голос Мэйса, ободряющий, не дающий потерять надежду. И Эмеральда пыталась снова и снова. Кисти ее рук были стерты до крови. И другие делали то же самое. Лицо Труди покрылось испариной от непомерных усилий. И даже Уайт, все лицо которого было в крови, изо всех сил дергался.
Но веревки не поддавались, словно стальные наручники.
– Трите! Трите веревки о кору! – подсказывал Мэйс. – Рано или поздно они перетрутся!
Шло время. Солнце клонилось к западу, красный, расплавленный шар завис над горизонтом. Кэтти снова заплакала, тихонько завыла Марта, унылая, сосредоточенная, целиком погруженная в себя.
Кальф заходился от крика, сжимая кулачки и тряся головкой. Его мучили и голод, и жажда, тельце саднило – никто не мог его перепеленать.
– Эмери, – сказала Сюзанна, – Кальф голоден. Он хочет молока.
– Я знаю, милая, – ответила, проглотив слезы, Эмери.
Но девочка не унималась:
– Но кто его покормит, Эмери? Кто подоит Босси?
– Никто, если мы сдадимся, – просто и ясно ответил Мэйс. Он посмотрел на девочку, будто увидел ее впервые.
– Ты выглядишь словно маленькая стрела, Сюзанна, – сказал он задумчиво. – У тебя тоненькие ручки. Ты можешь покрутить кистью, девочка?
– Я… я не знаю.
– Покрути кистью, – приказал он. – Если ты сможешь это сделать, веревка соскользнет с руки.
Пока Сюзанна пробовала провернуть руку в веревочной петле, все напряженно наблюдали за ней. Девочка работала сосредоточенно, поджав губы. Один раз она вскрикнула от боли. Эмеральда подумала о той малышке, которую увидела в Сент-Луисе, цепляющуюся за мамину юбку. Как давно это было! И вот теперь от пятилетнего ребенка зависит жизнь взрослых людей.
Сюзанна без устали крутила рукой, морщась от боли, а Кальф все надрывался…
Эмеральде хотелось заткнуть уши. «Прошу тебя, Господи, – молилась она, – пожалуйста, помоги нам. Помоги нам всем!»
Одинокий Волк подошел к реке с севера от эмигрантов, как и рассчитывал.
Он долго и жадно пил, пока не напился, затем сам окунулся в прохладную воду. Наполнив кожаный мешок для воды, он пошел вдоль берега к каравану.
Без умолку трещали сороки, жужжали насекомые. Солнце садилось.
Скоро, думал Одинокий Волк, он найдет того белого человека, которого преследовал так долго. До рассвета он подождет в засаде. И тогда он нападет, сделав то, что должен сделать. Он будет действовать быстро, и у него будет много удачных попаданий. Может, он возьмет заложников…
Образ Зеленоглазой Женщины вновь возник перед ним, и он почувствовал возбуждение, которое становилось все сильнее. Душа его пела, как флейта. Он чувствовал то же, что всегда на охоте, когда добыча была близка. Напряжение. Волнение. Упорство.
И тут он увидел двоих мужчин в клубах белой пыли. Одинокий Волк спрятался за ствол тополя, машинально вытащив из кожаного чехла свое старинное ружье, достал порох и дробь. Их было только двое, и они вели с собой еще четверых лошадей. Все лошади были тяжело нагружены.
Мужчины ехали не спеша. Похоже, что они спорили о чем-то. Один из них, бородатый, отчаянно жестикулировал. Другой, выше и тоньше, сердито смотрел на него.
Лошади тоже медлили, как и всадники. Бородатый, вероятно, собирался вернуться в лагерь. «Что он там забыл?» – подумал Одинокий Волк. Его любимое ружье?
Одинокий Волк поднял свое ружье, оглядывая лошадей. Они выглядели неплохо, немного ослабевшие, но хороший отдых исправит дело. А ему нужна лошадь.
Зарядив ружье, он положил запасную пулю в рот. Если пуля будет во рту, он успеет выстрелить и перезарядить ружье на полном скаку.
Он навел ружье на бородатого, который все еще старался что-то доказать своему приятелю. С удовольствием он наблюдал, как бородач упал в седле навзничь и конь понес его, уже мертвого. Он упал, но нога застряла в стремени, и лошадь потащила его по земле.
Но как только Одинокий Волк выстрелил, другой всадник обернулся и поднял ружье. Одинокий Волк спрятался за ствол. Еще один белый, с удовольствием подумал он.
Он быстро перезарядил ружье и, подняв его, выстрелил снова.
Второй белый выстрелил в ответ.
Одинокий Волк не видел, как его пуля достигла цели, страшная тяжесть сдавила живот, боль пронзила его, словно тысячи охотничьих ножей.
Он посмотрел вниз и увидел свои окровавленные внутренности, и, прежде чем погрузиться во мрак, он понял, что все его сны были об одном. И Зеленоглазая Женщина была только частью той цели, средством достижения этого конца. Одинокий Волк прорицал собственную смерть, он искал ее.
Мрак накрыл его глаза, словно толстая бизонья шкура…
– Я… Я не могу продеть руку в петлю, – заныла Сюзанна. – Эмери, мне так больно.
– Но ты должна, понимаешь, Сьюзи, должна!
– Я стараюсь, очень стараюсь, но у меня ничего не получается.
Вдруг выражение сосредоточенного усилия на лице девочки сменилось радостным удивлением.
– Вот моя рука! – воскликнула она. И, словно не веря своим глазам, удивленно уставилась на собственную руку.
– Постарайся высвободить другую, Сюзанна, – сказал Мэйс.
Девочка извивалась так и эдак, но усилия ее были напрасны.
– Я не могу.
– Ты можешь, можешь. Ты должна! Ты единственная, кто может освободиться. Ты должна постараться!
– Я стараюсь!
Как все изменилось, подумала Эмеральда, ребенок, который не мог самостоятельно застегнуть платье, теперь пытается справиться с узлами, затянутыми с такой силой, что их невозможно было развязать даже взрослому.
– Ну же постарайся, Сюзанна, – подбадривал ее Мэйс.
– Я стараюсь. – Глаза девочки наполнились слезами и потекли по щекам.
– Эмери, я больше не могу. У меня нет сил.
– Все в порядке, Сьюзи. – Эмеральда старалась сохранить спокойствие и уверенность в голосе. – Передохни минутку. У нас полно времени. Мы вовсе не спешим.
Все напряженно и сочувственно смотрели на Сюзанну.
– Намочи свою кисть, – вдруг сказал Мэйс, – поплюй на нее.
Сюзанна вопросительно подняла глаза, но тут же послушно поднесла кисть ко рту и плюнула на руку.
– Теперь, – продолжал Мэйс, – разотри слюной другую руку.
Сюзанна растерла слюну. На мгновение глаза ее вспыхнули в улыбке.
– Мама мне говорила, что плеваться нехорошо, – сказала девочка.
Эмеральда не могла не улыбнуться.
– Уверяю тебя, это тот самый случай, когда можно плеваться и при этом остаться леди.
Девочка не ответила. Лицо ее перекосилось от усилий. Затем медленно и неуверенно она вытащила левую руку.
– Я сделала это, Эмери! Все получилось!
– Молодец, – сказал Мэйс. – Теперь я хочу, чтобы ты развязала себе ноги, зашла в повозку Бена и принесла мне один из его докторских ножей, Держи его лезвием вниз и неси аккуратно.
После некоторых усилий Сюзанна справилась с узлами на ногах и, освободившись от веревок, вприпрыжку побежала к повозке Бена.
– Бог был с нами! – воскликнула Гертруда. – Я знала, что он где-то близко.
Через полчаса все были на свободе.
– Милый, милый, – рыдала Эмеральда на шее у Мэйса.
– Эмери, все хорошо! Мы все живы. Благодаря твоей храбрости и мужеству Сюзанны.
Он с нежностью гладил ее по щекам, терся об ее волосы.
– Живы, но… – всхлипывала она.
– Успокойся, моя зеленоглазая девочка. Давай не будем вспоминать об этом. Ты для меня всегда будешь самой чистой, и ничто не сможет изменить моего отношения к тебе. Я люблю тебя, Эмеральда, и буду любить всегда.
Опустились сумерки, наполненные запахом реки, шалфея и сухой травы.
Эмери и Мэйс разыскали Босси и покормили Кальфа. Затем занялись раной на губе Уайта. Потом все искупались в реке, а Труди приготовила еду из припасов, оставленных Зиком и Биллом.
Словно мираж, думала Эмери, глядя вокруг. Казалось, несчастье объединило всех в одну сплоченную семью. Совсем по-другому относились они теперь друг к другу. Мэтт Арбутнот о чем-то тихо разговаривал с отцом и братом, обняв их за шеи. Пьер и Уайт Тетчер помогали Тимми собирать хворост. Даже Марта Ригни словно оттаяла. Она несмело улыбалась Эмеральде. Только Бен не вписывался в эту общую атмосферу благожелательности. Он избегал Эмеральду и ни слова не сказал ей с тех пор, как его развязали.
– Эмеральда. – Мэйс легко коснулся ее щеки. В нескольких футах от них журчала вода. – Эмеральда, если бы ты знала, как долго я ждал, чтобы вот так сидеть с тобой…
Она подумала о Бене и неохотно отстранилась от Мэйса.
– Но мой муж – Бен. Я не должна быть с тобой, Мэйс. Я не имею права.
– Нет, Эмеральда, ты ошибаешься, это он не имеет права и, думаю, прекрасно знает это. Ваш брак не может считаться законным. Вы не подписывали никаких бумаг. И обряд совершал мародер, вор и убийца. Разве может иметь силу закона этот фарс как в глазах Бога, так и людей?
– Но…
– Ты боишься его, дорогая? Не надо. Я обещаю, он не посмеет обидеть тебя. И как только мы доберемся до первого островка цивилизации, он вообще потеряет над тобой всякую власть, потому что я собираюсь жениться на тебе.
– Жениться на мне?! – повторила Эмери, словно не веря своим (ушам.
Мэйс гладил ее волосы, все еще влажные после купания.
– Да, моя хорошая. Я женюсь на тебе. Я всегда любил тебя, с той минуты, как только увидел в Каунсил-Блафсе, когда ты выходила из воды, такая красивая и пленительная и такая невинная и неприступная. Я сразу почувствовал, что ты моя женщина, ты создана для меня. Но я считал, что не имею права ни с кем связывать свою жизнь. И на протяжении всего пути только и делал, что старался убежать от неизбежного. Я боролся с судьбой, Бог знает, как я боролся, любыми средствами и даже…
– …Даже с Труди, – закончила она за него. Но сейчас в сердце ее не было обиды на другую девушку. Ей было только жаль ее: Труди никогда не знала настоящей любви. – Но… – Она замялась, но все же решила задать мучивший ее вопрос: – А как насчет того, что ты не создан для семейной жизни и никогда не хотел иметь жену? Он рассмеялся.
– Да, я действительно так считал. – Он потянулся к ней и крепко обнял. – Милая, этот брак не будет легким для тебя, я путешественник, и работа всегда будет занимать основное место в моей жизни, но, может, нам все же стоит попробовать? Ведь мы любим друг друга, а это – самое главное.
Они сидели на берегу, прижавшись друг к другу, и слушали мелодичное журчание воды. Мэйс нежно гладил ее волосы, и Эмери вся трепетала от счастья.
Впереди еще был долгий и трудный путь. Им предстояло преодолеть горные хребты Сьерры, пока не ляжет снег, форсировать не одну реку и пройти через множество испытаний, прежде чем они доберутся до Калифорнии.
Но все это уже не пугало Эмеральду, ведь теперь с ней был Мэйс…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37