Женщина с Отрезанным Носом убрала остатки еды и ушла той же дорогой, откуда пришли они, ровным монотонным шагом. Эмеральда и Одинокий Волк смотрели ей вслед, пока она не исчезла из виду, скрывшись за горной грядой.
– Пойдем, – сказал Одинокий Волк, – нам пора в вигвам.
* * *
Эмеральда лежала нагая, нежась на меховом ковре из бизоньей шкуры, и смотрела на спящего Одинокого Волка.
Они были в вигваме уже несколько часов, а может, и дольше, точно она не знала. Время потонуло в тумане, прорезаемом острыми чувственными мгновениями.
Одинокий Волк буквально затолкал ее в вигвам, так как двигаться она не могла. Оказавшись внутри, она упала на колени на мягкий меховой ковер.
Одинокий Волк приготовил еще горького напитка и поднес ей ко рту костяную чашу. Она сердито оттолкнула ее от себя, но он разжал ей зубы и залил в рот ложку зелья, будто она была капризным несмышленым ребенком. Она должна была или проглотить содержимое ложки, или поперхнуться.
– Я ненавижу это все! – кричала она. – И тебя ненавижу! Я не хочу быть твоей женой, я хочу домой!
– Но ты – моя жена, – ответил он спокойно. – Пленницы часто становятся женами. Это хорошо.
– Хорошо! Может, для тебя и твоего народа это и хорошо, но не для меня. Я другая! Я не такая, как вы!
– Возможно.
Она не сразу смогла разобрать выражения его лица, а потом поняла: оно было озадаченным.
– Я видел тебя в своих снах, и они мне сказали, что я должен взять тебя в жены, но что дальше, я не знаю. Похоже, что здесь есть кто-то еще…
– Ты всегда прислушиваешься к своим снам?
– Да. Мы всегда так поступаем. Как же еще мы можем узнать, чего хотят от нас духи? – Одинокий Волк взглянул на нее. От его глаз исходило сияние. Теперь, когда они были наедине, он был совсем другим. Не такой суровый, больше похожий на мужчину, испытывающего желание.
Глухо, как во сне, она услышала, как он просит ее раздеться. Он сказал, что хочет увидеть ее тело. Она подчинилась, пальцы ее неловко задвигались. Горькое зелье начинало действовать, она чувствовала себя все более непричастной к тому, что происходило. Возникало ощущение, будто ее тело, уже нагое и тускло светящееся в свете костра, проникающего через открытый полог, принадлежало не ей, а другой женщине.
– Ты красивая, – сказал он.
Эмеральда почувствовала его руки на своей груди, на сосках. Они напряглись и заныли. Словно маленькие иголочки закололи ей грудь. Он приник к ее рту своим ртом.
Одинокий Волк разделся, и она увидела его гладкую бронзовую кожу, иссеченную побелевшими шрамами грудь. Он был высоким и широкоплечим, с узкой талией и мускулистыми бедрами. Не в силах отвести глаз, она смотрела на его обнаженное тело, вдыхала его острый мускусный запах.
Он лег на нее сверху, и они покатились по меховому ковру. Секунду она пыталась бороться, упираясь кулаками в его твердую грудь, сжимая зубы, но давление его теплого тела было таким сильным и таким сладостным, что вскоре все желание сопротивляться пропало, и она впала в транс. Она чувствовала, будто была где-то вне своего тела, и сверху наблюдала за обнаженными мужчиной и женщиной, сплетающимися телами, прекрасными в своем совершенстве, освещенными красноватыми отблесками костра, проникающими в вигвам извне.
Сейчас, Тесно прижимаясь к нему, она поднималась куда-то вверх, в неведомую высоту, а затем падала вниз, в мягкий сумрак.
Но на самой вершине страсти душа ее взывала к Мэйсу…
* * *
Труди Вандербуш проснулась на рассвете от дикого шума в лагере. Лаяли собаки, мычали быки. Все что-то кричали, и над всем этим хором выделялся голос ее отца, громкий и возбужденный.
Труди села, сбросила одеяло и быстро натянула платье. Этот наряд, подчеркивающий достоинства ее пышной, но аккуратной фигуры, не раз заставлял мужчин восхищенно смотреть ей вслед. Однако сейчас она об этом не думала. Быстро застегнув пуговицы, она выскользнула из палатки и побежала к возбужденной группе обитателей лагеря.
Все собрались вокруг Мэйса Бриджмена. Он стоял возле своей лошади в шляпе, заломленной на затылок. Лицо его было в пыли, рубаха расстегнута.
Труди пробилась к нему сквозь толпу и увидела, что под рубашкой он что-то прячет. Это что-то извивалось и тонко пищало. Младенец! Ребенок Уайлсов! Возле него стояла Сюзанна. Девочка вцепилась в его ногу, лицо ее побелело, волосы растрепались, платье было в грязи.
– Как я и предполагал, на них напали индейцы, – сказал Мэйс.
Труди никогда еще не видела его таким мрачным, с таким потухшим взглядом.
– Оррин и Маргарет Уайлсы погибли. Они убиты стрелами и оскальпированы прямо на месте. Я нашел только тела Оррина и Маргарет, – продолжал Мэйс. – Сюзанна пряталась в повозке. И этот молодой человек тоже был жив и кричал. – Он передал ребенка Труди, и она прижала его к груди. – Сдается мне, что Эмеральда и Тимми попали к индейцам в плен. На земле было много крови, но я уверен, что это кровь убитого вола, которого они закололи на мясо. Лошадки Тимми тоже нигде нет, но их корову я разыскал и привел с собой. Нам она пригодится, чтобы выкормить ребенка.
Мэйс рассказал, как Сюзанна пряталась в реке под кустами, пока индейцы не ушли. Потом вернулась к повозке и обнаружила плачущего Кальфа и тела своих родителей. Малышка забралась в повозку и оставалась там до темноты. Измученный малыш так и уснул у нее на руках. Мэйс нашел их спящими на лоскутном одеяле Маргарет.
– Что мы должны делать? – спросил Рэд Арбутнот. – Они убили Оррина и Маргарет, и мы все знаем, как дикари поступают с пленными.
Мэйс сжал челюсти, так что желваки заходили под скулами.
– Индейцы по-разному относятся к пленным: одни зверски убивают, другие нет. Я ненавижу бессмысленные убийства, но мы должны найти Эмеральду и Тимми. У нас нет выбора.
Послышался ропот. Мнения разделились. Одни были напуганы, другие разозлены и полны решимости. Труди заметила, что Сюзанна съезжает по ноге Мэйса, засыпая на ходу.
– Иди ко мне, Сьюзи. Я уложу тебя спать и Кальфа тоже. Попросим Бена Колта найти что-нибудь, что может заменить бутылочку с соской.
Через час лагерь уже готовился к битве: чистили ружья, седлали лошадей. Было решено идти к индейцам, иного пути Мэйс не видел.
Глава 26
В эту ночь Эмеральде снились странные сны, хаотические и пугающие. Она и Одинокий Волк наконец уснули на разных меховых кроватях, обнаженные и опустошенные. Но и во сне она не была от него свободна. Музыка флейты, вибрирующая и чувственная, казалось, преследует ее даже во сне.
Много раз за ночь, полусонная, она чувствовала, как он входил в нее, двигаясь медленно и ритмично, приводя ее в такой экстаз, что она кричала от наслаждения. Потом опять проваливалась в черноту.
И снова ей снился сон: она стоит возле вигвама. Над ней небо в серебряных облаках. Ей страшно и одиноко. Но она не одна: с отвесного откоса у дальнего края поляны спускается волк. Его янтарно-желтые глаза с темными бездонными зрачками притягивают ее к себе, завораживают, лишают воли.
И вдруг раздался выстрел. Грудь волка разорвалась, и из нее брызнул фонтан крови.
Эмеральда проснулась, заскулив от страха. Она села. Сердце ее колотилось как бешеное. Должно быть, она плакала во сне, так как лицо ее было влажным. Она была в вигваме, на хорошо продубленных кожаных стенах висела такая же кожаная одежда с изображением воинов, бьющихся друг с другом.
Она медленно перевела взгляд туда, где спал Одинокий Волк. Он был наг и лежал на боку. Во сне он выглядел обычным человеком: таким же уязвимым и беззащитным, как и все спящие.
Эмеральда села и оглядела себя: крутые бедра, округлые пышные груди. Она вспомнила звуки флейты, вкус горького напитка, руки и губы Одинокого Волка на своем теле…
Стыд и смятение охватили ее. Все дело в этом зелье, подумала она, конечно, в нем. Наверно, оно содержит какой-то природный наркотик, который действует как средство, возбуждающее сексуальный инстинкт. И еще флейта, витая волшебная флейта, плод тайных знаний индейских шаманов. Это они лишили ее разума.
Неудивительно, что она отдала себя в его власть.
Одинокий Волк, продолжала она рассуждать, считает ее своей женой и может держать ее при себе столько, сколько захочет. И если он будет постоянно поить ее этим зельем, жизнь с ним покажется ей даже желанной.
Рано или поздно она приспособится, выучит их язык, будет носить индейскую одежду, научится выделывать бизоньи шкуры и готовить их еду. Она забеременеет от Одинокого Волка и родит ему ребенка. Со временем она примирится со своей судьбой, может быть, даже полюбит Одинокого Волка…
Она останется с индейцами, а Мэйс дойдет до Калифорнии без нее, решив, что она погибла. Он, конечно, когда-нибудь женится, может, на Труди Вандербуш, и она никогда больше не увидит его. Паника охватила ее. Индейцы воспитают Тимми по своим законам. Они научат его охотиться и делать оружие, считать скальпы и носить перья на голове. Тимми еще очень мал и легко поддается обучению, в нем есть та храбрость, которая их восхищает. Когда-нибудь он станет таким, как Перо, и забудет о своем происхождении…
Этого нельзя допустить, подумала Эмери, что-то должно произойти, что поможет им спастись.
Но что?
Она придумывала то одно, то другое, но все тут же отбрасывала как неосуществимое. Во-первых, она не знала, где индейцы держат Тимми, но даже если ей удастся найти его и взять с собой, то как достать лошадей, пищу, воду, чтобы добраться до каравана, а без всего этого они просто погибнут от голода и жажды или их разорвут дикие звери. Да и где теперь искать этот караван? И все же они с Тимми должны попытаться. Эта мысль не покидала Эмеральду…
Она медленно сползла с меховой кровати, но еще до того, как успела дотянуться до своей одежды, Одинокий Волк проснулся. Секунду назад он сладко спал, а уже в следующую сидел – прямо на своем ложе. Движения его были легкими и быстрыми, как у рыси, глаза сверкали, усиливая сходство.
– Ой! – Эмеральда закрыла руками тело.
– Куда ты собралась, Зеленоглазая Женщина? – спросил он очень спокойно, но тон его был такой, что Эмери вздрогнула.
Ни один человек не может проснуться так сразу, подумала Эмери, разве что кошка.
– Я… Я собиралась одеться, – растерянно ответила она. – Мне холодно. И меня зовут не Зеленоглазая Женщина, а Эмеральда. Разве ты не знаешь? Эмеральда!
– Ты Зеленоглазая Женщина. Это твое индейское имя.
– Но я не хочу носить индейское имя! И я хочу вернуться к своим, к людям из каравана.
– Ты останешься здесь и будешь моей женой. Я видел это во сне.
– Во сне! Мне наплевать на твои сны! – Она понимала, что ведет себя вызывающе опасно, но ничего не могла с собой поделать. – Сон – это несерьезно, вот что я думаю! Человек не должен слепо верить снам.
Одинокий Волк помрачнел. На мгновение ей показалось, что он готов ударить ее. Но вместо этого он потянулся за штанами и затянул их вокруг талии.
– Прикрой свое тело, Зеленоглазая Женщина. – Лицо его оставалось жестким и холодным.
Эмери схватила кожаное платье и швырнула его в дальний угол вигвама.
– Я хочу свое платье! – шумела она, все больше распаляясь. – Куда вы его дели? Мне не нравится индейский костюм. Ты меня слышишь?
Одинокий Волк взглянул на нее с высокомерием, словно на невоспитанного ребенка.
– Ты будешь носить индейское платье или вообще никакого. Моя жена должна вести себя как индианка.
Эмеральда встретилась с ним глазами. Не выдержав его взгляда, она опустила глаза и, потянувшись за платьем, принялась натягивать его через голову. Резким движением она затянула пояс.
– Зачем было брать в жены меня? Почему бы тебе не жениться на другой девушке, например, на Встающем Солнце? Я уверена, что она была бы рада стать твоей женой.
Одинокий Волк скривил губы.
– Она вдова моего брата и тоже станет моей женой. Таков наш обычай. Чем больше жен, тем больше рук будут на меня работать. Встающее Солнце – искусная женщина. Она сможет сделать много красивой одежды.
«Господи, так у них многоженство!» – с ужасом подумала Эмери.
– У меня тоже умелые руки, – гордо ответила она. – Я хорошо рисую и тоже буду делать красивые вещи.
– Не сомневаюсь. – Он улыбнулся.
Она поняла, что Одинокий Волк ждал от нее именно этих слов: «Тоже буду делать красивые вещи». Это означало, что она его жена и остается с ним.
Не зная, как поставить его на место, Эмери решила рассказать ему свой сон о волке с янтарно-желтыми глазами.
– Ты говорил, что породнен с волками? – спросила она.
– Да.
– И ты видишь волков в своих видениях?
– Да.
– Ну так вот, прошлой ночью я тоже видела во сне волка с желтыми, как у тебя, глазами.
Она театральным жестом ткнула в него пальцем и с удовольствием отметила про себя, что ей удалось его смутить. Но он очень быстро вернул лицу обычное невозмутимое выражение.
– Расскажи мне свой сон, Зеленоглазая Женщина.
– Мне снилось, будто я стою у вигвама или, может, где-то еще, не помню, зато про волка я запомнила все. Я видела его с близкого расстояния. Он смотрел на меня. Он… наблюдал за мной долго, не двигаясь. Глаза у него были янтарно-желтые. А затем… Затем внезапно раздался выстрел. И волк был ранен, и он… – Она замешкалась.
– Продолжай, я хочу слышать твой сон.
– А затем он умер, – медленно сказала она. – Кровь брызнула из его груди. Он упал на траву и не поднялся.
– Это все?
– Да.
– Приготовь утреннюю еду, Зеленоглазая Женщина. Я голоден. – Он открыл полог вигвама и вышел.
Эмеральда растерянно смотрела ему вслед. Что она должна делать? Она не умела готовить индейскую пищу, и никто ей не мог показать. Она не знала, как делать ту работу, которая возлагалась на женщин, да и не собиралась учиться.
Отчаяние овладело ею. Она останется с индейцами навсегда, теперь она была в этом уверена. Ей придется стать индейской женщиной. Она никогда больше не увидит Мэйса Бриджмена, никогда не испытает прикосновения его рук, не увидит Калифорнию, куда так стремилась с радужными надеждами.
Эмери едва не закричала от боли. Но плакать нельзя. Собрав волю в кулак, она отбросила мысли о безысходности своего положения и вслед за Одиноким Волком вышла из вигвама.
* * *
Она кое-как приготовила варево, использовав остатки вчерашней трапезы. К ее удавлению, когда они оба поели, Одинокий Волк сообщил, что они возвращаются в лагерь.
Она искоса взглянула на него. На нем была яркая рубаха, а на шее бусы из когтей и раковин, костяной медальон, головной убор украшали перья. И вновь он превратился в странное бронзовое изваяние.
– Но мы ведь только пришли, – начала было она и тут же заставила себя замолчать.
Наверняка Одинокий Волк планировал праздновать свой «медовый месяц» несколько дней. Но сейчас он решил возвращаться. Не ее ли сон стал причиной тому? Если так, то удача улыбнулась ей: она встретится с Тимми. Эмери не собиралась бежать без него, и, кроме того, может, у мальчика есть какие-нибудь идеи…
– Собери вигвам, Зеленоглазая Женщина, – сказал Одинокий Волк. Он сел в тень под высокой сосной и наблюдал за ней.
– Собрать? – удивленно спросила она. – Но… я не знаю, как это делается, я даже не знаю, с чего начать. – Она испуганно смотрела на вигвам. Сооружение достигало тринадцати футов в высоту и казалось тяжелым, как гранитная глыба.
– Ты научишься.
– Но…
– Моя жена должна уметь делать женскую работу, – невозмутимо ответил он.
Эмеральда зло посмотрела на него:
– Женская работа! Покорно благодарю!
Она подошла к вигваму поближе. Она знала, что он наблюдает за ней, развлекаясь, и это приводило ее в еще большее бешенство.
Итак, он хочет, чтобы она выполняла «женскую работу», даже не удосужившись показать, как это дела-пси. Ну что ж, она докажет ему, что белые женщины тоже на что-то способны.
Эмери несколько раз вдохнула поглубже, чтобы успокоиться, и огляделась. Тягловая лошадка мирно паслась на другом конце лужайки, широко расставив передние ноги. Когда она разберет вигвам, ей нужно будет сложить его и погрузить на повозку, как это делали индейские женщины.
С минуту она, подбоченясь, смотрела на вигвам. Он состоял из нескольких сшитых бизоньих шкур, натянутых на каркас из жердей. Дверь была сделана из двух отдельных шкур, укрепленных на отдельных деревянных планках.
Эмери решила начать с двери, и у нее получилось. Она потянула за шкуры, и они сползли вниз, обнажив скелет вигвама из десяти установленных конусом жердей, возвышающихся над беспорядочной кучей из меха и кожаных баулов с поклажей.
Эмеральда ухватилась за один из шестов и изо всех сил потянула его на себя, предварительно раскачав. Затем взялась за другой, и вскоре все они упали на землю, подняв облако пыли.
– Отлично, – пробормотала девушка. – С этим покончено.
Она посмотрела на Одинокого Волка, чтобы увидеть его реакцию. Но тот, отвернувшись, прогуливался взад-вперед по поляне, окруженной скалами, как форт стенами.
Эмеральда вспотела, сворачивая тяжелое меховое полотнище вигвама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37