И склонились, чтобы поцеловать меня – по-дружески, в щеку? – Лайза изучала его серьезное лицо. Сколько времени прошло, а она помнила его горячее дыхание и каждое касание языка. Они смотрели друг на друга, вновь переживая роковой поцелуй.– Да, я думал, что поцелуй будет невинным, легким – как знак преклонения перед вашей красотой.– Но едва наши губы встретились, нас охватило пламя.Он улыбнулся, вспоминая минуты опаляющей страсти.– Да. Я изумился тому, что вы со мной сделали.– Вот как? А попробуйте представить себя на моем месте! Я и не подозревала, что поцелуи бывают такими… яростными.– Но приятными, – вставил Джек.– В том-то и дело. Я… совершенно преобразилась.– И погибли, – грустно заключил он.– Да, но не так, как вы полагаете. Никто ничего не видел, мистер Фэрчайлд. Моя репутация в ту ночь не пострадала.Он нахмурился.– Но уже через несколько минут вы уехали, и, больше в столице я вас не встречал. По крайней мере, в тот сезон.– Я уехала по своей воле. А когда вернулась в столицу к своему третьему и последнему сезону, то приложила все старания, чтобы нигде не встречаться с вами.Она легко коснулась его щеки. Кожа Джека была теплой и гладкой, только на подбородке кололась щетина. Прикосновение понравилось Лайзе – оно казалось особой привилегией. Джек стоял как завороженный, боясь нарушить очарование минуты. Сколько раз после того поцелуя Лайзе снилось, что она проводит ладонью по щеке Джека!– Вы меня испортили, мистер Фэрчайлд. Преподнесли такой прекрасный дар, что ничего другого я уже не желала.Джек взял ее за руку, поцеловал в ладонь и прижал ее к груди.– Простите.– Благодаря этому поцелую я поняла: мне нужен такой мужчина, как вы. Красивый, добрый, страстный и умный.Его глаза иронично потемнели.– А вы уверены, что речь обо мне?Очарованная его скромностью, она издала краткий смешок, гадая, почему судьба вновь свела их.– Но я знала, что вы созданы не для меня. Вы оповестили весь свет о том, что не собираетесь жениться. По городу ходили слухи, что заманить вас в брачный капкан решительно невозможно. Вы походили на странное божество любви, которое живет по собственным правилам. И даже если бы вы согласились стать моим мужем, мои родители вряд ли одобрили бы такую партию. У вас ужасающая репутация. Обдумав все это, я решила: если я не могу заполучить в мужья кого хочу, я вообще не выйду замуж.Он побледнел.– Нет, Лайза, не говорите так. – Джек нахмурился и взял ее за плечи. – Так нельзя. Один поцелуй еще ничего не значит. Признайте, что я прав.Лайза высвободилась и криво усмехнулась:– Хорошо. Вы правы.– Вы лжете, чтобы отвязаться. Черт побери, Лайза, зачем вы приняли это решение? Я почти незнаком с вами.– Зато я знаю вас. – Она отстранилась, понимая, как нелепо прозвучали ее слова. – Понимаю, это глупо, но я уверена, что сердце с первой минуты знает, кто ему дорог.Она обхватила себя руками и сделала еще шаг назад, глядя вверх, на луну.– Как видите, во всем виноваты вы. Если бы не вы, я давным-давно благополучно вышла бы замуж. И Селия никогда не увидела бы меня бесстыдно целующейся с незнакомцем.– А если это был не просто поцелуй? – в досаде выпалил Джек.Лайза гневно нахмурилась:– Не смейте! Не притворяйтесь, будто питаете ко мне чувства!Джек выдерживал ее взгляд целую томительную минуту, но, в конце концов, отвернулся первым.– Один поцелуй со мной – еще не причина выходить замуж за такого мерзавца, как Баррингтон. Эту вину я на себя не возьму.Лайза печально улыбнулась:– Разумеется, вы правы. С моей стороны было несправедливо обвинить вас во всем сразу. Вы – это вы, Джек Фэрчайлд. От вас я никогда ничего и не ждала. Я же знала: вы не из тех, кто потакает дамским капризам.Он прижал ладонь к сердцу, словно уязвленный ее словами.– Хотите, я помогу вам всадить нож поглубже? Видите ли, мисс Крэншоу, вы меня никогда ни о чем и не просили. Напротив, избегали встреч со мной.– Мне было стыдно. Ведь я девушка! – возразила Лайза. – В то время мне было всего семнадцать лет. Разве я имела право о чем-то просить искушенного мужчину?Лайза тяжело вздохнула. Джек тоже вздохнул, запрокинул голову и засмотрелся на звездное небо.– Придется отдать вам должное, мисс Крэншоу: еще никогда в жизни я ни о чем не жалел, а сегодня вы заставили меня испытать всю тяжесть раскаяния. Восемь лет назад я был слишком глуп, чтобы сообразить, какая вы завидная добыча. И я сожалею об этом.Она кивнула, принимая извинения, и принужденно улыбнулась:– Вот и хорошо. Значит, для вас еще не все потеряно. Вас пора готовить к свадьбе, мистер Фэрчайлд: вы давно созрели. А раскаяние – удачный первый шаг.Она направилась к дому, едва заметно прихрамывая.– Можно завтра заехать к вам в контору? – бросила она через плечо, не удосужившись посмотреть, догнал ее Джек или нет. – Я хотела просить вас об одном одолжении…– Завтра я еду с визитом к деду. Если хотите, подождите до послезавтра. Скажем, до трех часов пополудни.– Отлично. Я как раз жду письма от моей подруги миссис Холлоуэй. Заодно побываю и у вас. Возможно, и письмо наконец-то дойдет.
Добравшись до дома, Джек с удивлением обнаружил, что в окнах горит свет. Он был совершенно уверен, что Хардинг пораньше лег спать и Джайлс последовал его примеру. Каков нахал! Не додумался даже улизнуть незаметно, как нашкодивший пес. Джек распахнул дверь, и клерк вскочил с дивана.– Вернулись? – глупо спросил Джайлс.Смерив его гневным взглядом, Джек швырнул шляпу на стол, потом приставил к стене трость и принялся стаскивать перчатки, неотрывно глядя на Джайлса, как на самое презренное существо на земле.– Почему вы все еще здесь? Неужели вам не стыдно?– А я думал, вы будете мной гордиться, сэр, – дерзко возразил Джайлс. – Все же знают, какой вы ловелас. Вот и я решил брать с вас пример.Джек в изумлении обернулся к клерку, поднял указательный палец, погрозил, но так и не сумел подобрать достойный упрек. Он удержался только потому, что понял: по сути дела, Джайлс прав. Джек обвинял юношу в преступлении, которое сам совершал тысячи раз.– Слушайте, вы! Сегодня я стыжусь своего поведения не меньше, чем вашего. А теперь проваливайте отсюда ко всем чертям, пока я еще трезв.Это заявление обезоружило клерка:– А браниться разве не будете?– Зачем трудиться? – устало отозвался Джек, распуская узел галстука. – Для юнца слова – пустой звук. Вы выслушаете меня, а потом во всю прыть помчитесь к дому Крэншоу. Но если у вас еще сохранилась хоть капля ума, извольте держать штаны застегнутыми.– Вы несправедливы ко мне, сэр! Послушать вас, так я готов завалиться на сеновал с любой молочницей. А я люблю мисс Селию.– Ха! Откуда вам знать, что такое любовь? Вы одержимы похотью.– Сэр, я вам не лондонский повеса. У меня есть сердце. И чувство долга перед теми, за кем я ухаживаю.– А у меня, по-вашему, нет? – чуть не вскричал Джек. – Вы на это намекаете?Джайлс вспыхнул, прикусил нижнюю губу и промолчал.– Вижу, вы уже наслушались обо мне всякого. Так вот, юноша, не вините меня, потому что и вы ничем не лучше. Вам следовало бы добиться в жизни хоть чего-нибудь, а уж потом ухаживать за мисс Селией Крэншоу. Вы и вправду очень похожи на меня, Джайлс Ханикат. Для вас жизнь – приятная прогулка. Скажите, вы хотите чего-нибудь добиться или готовы всю жизнь провести на обочине?– Конечно, я хочу стать джентльменом!– Тогда застегните наглухо свои «невыразимые», сэр, и не вздумайте расстегнуть раньше времени! Но не упустите свой единственный случай. Не дайте ему ускользнуть. Не тратьте время попусту, избегая встреч с тем, о чем мечтает каждый человек.Джайлс нахмурился.– Вы говорите о любви, сэр?Джек угрюмо хмыкнул.– Вы так думаете? Нет, о деньгах, – неубедительно заявил он, потер затылок и налил себе бренди. – Если вы не готовы трудиться, как вол, чтобы стать поверенным, вы мне не нужны, ясно?Джайлс осклабился.– И нечего таращиться. Да, пока вы мне нужны. Но я вышвырну вас отсюда, если узнаю, что вы опять охотились за чужим добром, не имея за душой ни гроша. Лучше уж остаться без помощника, чем видеть ваши плутни. Этого я не допущу.Джайлс растерянно моргнул:– Слушаюсь, сэр…– А теперь ступайте домой, и хорошенько обдумайте мои слова. Хотите со временем стать джентльменом – возвращайтесь завтра, но не вздумайте упомянуть мисс Селию. Это вам ясно?– Да, – тихо ответил Джайлс и потянулся за шляпой.Джек проводил его взглядом и рухнул в кресло, чувствуя себя старым, подавленным и изнуренным. Господи, если бы вернуть молодость, он прожил бы ее совсем иначе! Если бы только вновь очутиться на том балконе с Лайзой!Он приставил большие пальцы к уголкам глаз и зажмурился. Черт! Проклятие! Дьявол! У него есть только один выход. Надо сделать ей предложение. Жениться на Лайзе Крэншоу. Только так он сможет спасти ее, а заодно и искупит вину. Не важно, что при мысли о браке его прошибает ледяной пот и замирает сердце. Если Лайза откажет ему – ну что ж, пускай! Но зная, что он сам толкнул Лайзу в объятия лорда Баррингтона, он не сможет жить в мире с собой, совесть не даст ему покоя. А единственный способ уберечь Лайзу от рокового брака – жениться на ней самому.Джек понимал, что Лайза вряд ли согласится расторгнуть помолвку. По какой-то неизвестной причине она твердо решила стать женой Баррингтона. Но можно прибегнуть к давней тактике и попытаться обольстить ее. Влюбить в себя, вскружить голову, одурманить, чтобы в экстазе ее сердце перестало слушать холодные доводы рассудка.Действовать надо немедленно. Только теперь Джек понял, что случилось с ним восемь лет назад на балконе. Лайза Крэншоу заслуживала не просто бездумного поцелуя. И не только одной ночи блаженства. Эта удивительная женщина, страстная, мудрая, рассудительная и беззащитная, была достойна множества упоительных ночей. Только бы привыкнуть, думать о браке, не чувствуя предательской дрожи! Глава 11 Лайза Крэншоу владела помыслами Джека и на следующее утро, все два часа езды до замка Татли. Воспоминания о злополучном поцелуе по-прежнему внушали Джеку чувство вины. Даже похитив Лайзу и принудив ее к браку, он не успокоился бы, пока не услышал, что она простила его. Правда, вчера Лайза приняла его извинения, но это еще не значит, что он прощен.Прощение. Оказывается, получить его не так просто. Просить прощения Джеку было неприятно, да и прощать он тоже не любил. К счастью, он подозревал, что Лайза не настолько злопамятна, как он. Она из тех женщин, рядом с которыми мужчина невольно меняется к лучшему.Джек не мог постичь глубину самопожертвования Лайзы, не понимал ее чувства долга перед близкими, ради которых она поступалась даже своей страстью. Она отдавала все и почти ничего не получала взамен. Джеку вдруг захотелось подарить ей весь мир, но как раз сейчас его мир неумолимо рушился, исчезая с лица земли. Вспоминая о своей ненависти к близким, Джек сгорал от стыда: да, Лайза гораздо выше его, сильнее духом, – и этим все сказано.Но за окнами кареты начали появляться знакомые места, и Джек на время забыл о Лайзе. Сопровождавший его Артур болтал без умолку, объясняя, когда был построен один коттедж или развалился другой, насколько хорош был урожай в последние годы, сколько теперь овец в поместье, как замечательно было бы помирить Джека с дедом. Несмотря на все просьбы Джека, Артур по-прежнему рассчитывал на примирение.Наконец вдалеке показался величественный замок, возвышающийся на зеленом холме, и оба путника умолкли. У Джека судорожно забилось сердце, запрыгало в такт скачкам колес кареты по ухабистой дороге.Замок Татли был великолепен по любым меркам, имел внушительные размеры и при этом отличался элегантностью. Его построил в эпоху Реставрации первый барон Татли. Затеяв строительство под стать своим непомерным амбициям, до завершения его барон не дожил. Одних спален в замке насчитывалось двадцать пять, а другие покои были так обширны, что в некоторые из них нынешний барон не заходил по несколько лет. Тем более что Ричард Хаствуд, барон Татли, предпочитал греться на солнышке, а не зябнуть в каменных стенах.Вид замка пробудил в душе Джека неожиданную бурю эмоций. Пытаясь справиться с нею, Джек молчал, пока не очутился перед дверью замка.– И зачем я сюда притащился? – бормотал он, ожидая, когда дверь распахнется. Он покачивался на каблуках, сцепив руки за спиной. – Зачем послушался тебя?– Нравится тебе это или нет, но совесть у тебя имеется, – объяснил Артур. – А совестливые люди навещают заболевших близких.– Дед не болен, – возразил Джек, нервно дергая галстук. – Старик доживет до ста лет. Он просто притворяется, требуя внимания, и получает его.– Ничего ты не понимаешь, – терпеливо отозвался Артур. – Ты же не видел его десять лет.– И не видеть бы еще столько же, – буркнул Джек, но тут же умолк.Дверь отворилась. На пороге стоял дряхлый, очевидно, бессмертный дворецкий Керби. Джек знал его с тех пор, как помнил себя, и теперь старику было на вид лет сто.– Мастер Джек! – хрипло ахнул Керби и расплылся в улыбке, обнажая считанные уцелевшие зубы. Его глаза затуманились. – Ну и ну! А ведь я твердил его светлости, что вы непременно приедете!– Как будто ему не все равно, – проворчал Джек так тихо, что его услышал только Артур.Артур пропустил слова Джека мимо ушей.– Его светлость сегодня сможет принять нас?– Да, да. – Керби уже распахивал дверь. – Готов поручиться, мастер Артур, он вас примет. Только подождите, пока я доложу о вас.– И правильно, Керби, – заговорщицки отозвался Артур.Керби отступил, пропуская гостей в холл. Промозглая сырость и знакомые запахи сразу же окутали Джека, пробуждая тоску по дому, который он еще недавно ненавидел всей душой. Потолок в холле был высоким, сводчатым, придававшим ему сходство с пещерой, в которой гулко разносились и затихали вдалеке голоса.– Знаете, мастер Джек, – заговорил Керби, ведя гостей по гигантской галерее к покоям барона, – вы стали точной копией своего отца.– Надеюсь, это комплимент, Керби. Но лучше бы зрение все-таки подвело вас. Боюсь, у деда о моем отце сохранились не самые приятные воспоминания.Джек хорошо помнил, как он подрастал, становился все больше похожим на Фэрчайлда и постоянно навлекал на себя гнев деда. Вскоре барон уже не мог смотреть на внука без презрительной гримасы. Джек приготовился увидеть ее и на этот раз, и не напрасно.– Что там? – отрывисто спросил старик, услышав шага в спальне. Он лежал на гигантской елизаветинской кровати, в алом и голубом шелку, между четырех столбиков, изукрашенных резными листьями и ягодами аканфа. На огромной постели старик казался маленьким, как кукла, и в душе Джека шевельнулся робкий росток сочувствия. Победить время не удалось даже бесстрашному барону.– Керби, кто это? А, Артур! Дорогой мой Артур! А кто это с тобой? Боже милостивый, да ведь это Фэрчайлд!– Да, милорд, – умоляюще отозвался Керби, подошел к кровати и поправил хозяину подушку. – Это мастер Джек приехал засвидетельствовать вам почтение, ваша светлость.– Почтение? – процедил старик, зажмурился, раздул ноздри. – Как бы не так!– Милорд, Джек проделал долгий путь, чтобы повидаться с вами, – вмешался Артур.– Чего ему нужно? Денег, не так ли? Ну так от меня он не получит ни гроша. – И барон стиснул в кулаки узловатые старческие пальцы.– К черту деньги, сэр, – отозвался Джек и подступил к изножью кровати. – Я приехал убедиться, что вы по-прежнему остались сварливым стариком. И теперь я вижу, что вы ничуть не изменились.Сдержанно улыбнувшись, Джек уставился деду в глаза. Выцветшие, голубые, от злости они стали почти белыми. Почему-то это зрелище утешило Джека. Выдержать ненависть старика ему было легче, чем запоздалые проявления сентиментальности. Отвечать на ненависть он умел.– Родители промотали ваше состояние, юноша. И вы по-прежнему защищаете их? Нет, вы наверняка явились, чтобы вымолить у меня прощение и признать мою правоту.Джек перевел взгляд на собственные до блеска начищенные туфли, обдумывая ответ. По дороге из Миддлдейла ему в голову пришли кое-какие непривычные мысли. Еще вчера, после разговора с Джайлсом, Джек вдруг осознал, в какой хаос превратил собственную жизнь. Наверное, в этом дед прав. По своей вине Джек остался в буквальном смысле слова один как перст. У него нет ни любящей семьи, ни состояния, ни наследства. Ему некого любить. Зато ему не приходится мириться с мыслью, что его родители были несчастны.– Мои родители – свободные люди, – наконец произнес Джек. – И за это я не могу осуждать их. Я жалею только о том, что мама перед смертью не получила благословения от родного отца. А между тем ее единственное преступление – преданность человеку, за которого она вышла замуж по вашей воле, не думая о себе. Вы предали ее.– Не по своей воле. Твой отец…– Мой отец, – перебил Джек, – из чувства долга был предан моей матери. Они просто ненавидели друг друга и продолжали жить бок о бок. Грешно осуждать людей, сочетавшихся браком по воле родителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Добравшись до дома, Джек с удивлением обнаружил, что в окнах горит свет. Он был совершенно уверен, что Хардинг пораньше лег спать и Джайлс последовал его примеру. Каков нахал! Не додумался даже улизнуть незаметно, как нашкодивший пес. Джек распахнул дверь, и клерк вскочил с дивана.– Вернулись? – глупо спросил Джайлс.Смерив его гневным взглядом, Джек швырнул шляпу на стол, потом приставил к стене трость и принялся стаскивать перчатки, неотрывно глядя на Джайлса, как на самое презренное существо на земле.– Почему вы все еще здесь? Неужели вам не стыдно?– А я думал, вы будете мной гордиться, сэр, – дерзко возразил Джайлс. – Все же знают, какой вы ловелас. Вот и я решил брать с вас пример.Джек в изумлении обернулся к клерку, поднял указательный палец, погрозил, но так и не сумел подобрать достойный упрек. Он удержался только потому, что понял: по сути дела, Джайлс прав. Джек обвинял юношу в преступлении, которое сам совершал тысячи раз.– Слушайте, вы! Сегодня я стыжусь своего поведения не меньше, чем вашего. А теперь проваливайте отсюда ко всем чертям, пока я еще трезв.Это заявление обезоружило клерка:– А браниться разве не будете?– Зачем трудиться? – устало отозвался Джек, распуская узел галстука. – Для юнца слова – пустой звук. Вы выслушаете меня, а потом во всю прыть помчитесь к дому Крэншоу. Но если у вас еще сохранилась хоть капля ума, извольте держать штаны застегнутыми.– Вы несправедливы ко мне, сэр! Послушать вас, так я готов завалиться на сеновал с любой молочницей. А я люблю мисс Селию.– Ха! Откуда вам знать, что такое любовь? Вы одержимы похотью.– Сэр, я вам не лондонский повеса. У меня есть сердце. И чувство долга перед теми, за кем я ухаживаю.– А у меня, по-вашему, нет? – чуть не вскричал Джек. – Вы на это намекаете?Джайлс вспыхнул, прикусил нижнюю губу и промолчал.– Вижу, вы уже наслушались обо мне всякого. Так вот, юноша, не вините меня, потому что и вы ничем не лучше. Вам следовало бы добиться в жизни хоть чего-нибудь, а уж потом ухаживать за мисс Селией Крэншоу. Вы и вправду очень похожи на меня, Джайлс Ханикат. Для вас жизнь – приятная прогулка. Скажите, вы хотите чего-нибудь добиться или готовы всю жизнь провести на обочине?– Конечно, я хочу стать джентльменом!– Тогда застегните наглухо свои «невыразимые», сэр, и не вздумайте расстегнуть раньше времени! Но не упустите свой единственный случай. Не дайте ему ускользнуть. Не тратьте время попусту, избегая встреч с тем, о чем мечтает каждый человек.Джайлс нахмурился.– Вы говорите о любви, сэр?Джек угрюмо хмыкнул.– Вы так думаете? Нет, о деньгах, – неубедительно заявил он, потер затылок и налил себе бренди. – Если вы не готовы трудиться, как вол, чтобы стать поверенным, вы мне не нужны, ясно?Джайлс осклабился.– И нечего таращиться. Да, пока вы мне нужны. Но я вышвырну вас отсюда, если узнаю, что вы опять охотились за чужим добром, не имея за душой ни гроша. Лучше уж остаться без помощника, чем видеть ваши плутни. Этого я не допущу.Джайлс растерянно моргнул:– Слушаюсь, сэр…– А теперь ступайте домой, и хорошенько обдумайте мои слова. Хотите со временем стать джентльменом – возвращайтесь завтра, но не вздумайте упомянуть мисс Селию. Это вам ясно?– Да, – тихо ответил Джайлс и потянулся за шляпой.Джек проводил его взглядом и рухнул в кресло, чувствуя себя старым, подавленным и изнуренным. Господи, если бы вернуть молодость, он прожил бы ее совсем иначе! Если бы только вновь очутиться на том балконе с Лайзой!Он приставил большие пальцы к уголкам глаз и зажмурился. Черт! Проклятие! Дьявол! У него есть только один выход. Надо сделать ей предложение. Жениться на Лайзе Крэншоу. Только так он сможет спасти ее, а заодно и искупит вину. Не важно, что при мысли о браке его прошибает ледяной пот и замирает сердце. Если Лайза откажет ему – ну что ж, пускай! Но зная, что он сам толкнул Лайзу в объятия лорда Баррингтона, он не сможет жить в мире с собой, совесть не даст ему покоя. А единственный способ уберечь Лайзу от рокового брака – жениться на ней самому.Джек понимал, что Лайза вряд ли согласится расторгнуть помолвку. По какой-то неизвестной причине она твердо решила стать женой Баррингтона. Но можно прибегнуть к давней тактике и попытаться обольстить ее. Влюбить в себя, вскружить голову, одурманить, чтобы в экстазе ее сердце перестало слушать холодные доводы рассудка.Действовать надо немедленно. Только теперь Джек понял, что случилось с ним восемь лет назад на балконе. Лайза Крэншоу заслуживала не просто бездумного поцелуя. И не только одной ночи блаженства. Эта удивительная женщина, страстная, мудрая, рассудительная и беззащитная, была достойна множества упоительных ночей. Только бы привыкнуть, думать о браке, не чувствуя предательской дрожи! Глава 11 Лайза Крэншоу владела помыслами Джека и на следующее утро, все два часа езды до замка Татли. Воспоминания о злополучном поцелуе по-прежнему внушали Джеку чувство вины. Даже похитив Лайзу и принудив ее к браку, он не успокоился бы, пока не услышал, что она простила его. Правда, вчера Лайза приняла его извинения, но это еще не значит, что он прощен.Прощение. Оказывается, получить его не так просто. Просить прощения Джеку было неприятно, да и прощать он тоже не любил. К счастью, он подозревал, что Лайза не настолько злопамятна, как он. Она из тех женщин, рядом с которыми мужчина невольно меняется к лучшему.Джек не мог постичь глубину самопожертвования Лайзы, не понимал ее чувства долга перед близкими, ради которых она поступалась даже своей страстью. Она отдавала все и почти ничего не получала взамен. Джеку вдруг захотелось подарить ей весь мир, но как раз сейчас его мир неумолимо рушился, исчезая с лица земли. Вспоминая о своей ненависти к близким, Джек сгорал от стыда: да, Лайза гораздо выше его, сильнее духом, – и этим все сказано.Но за окнами кареты начали появляться знакомые места, и Джек на время забыл о Лайзе. Сопровождавший его Артур болтал без умолку, объясняя, когда был построен один коттедж или развалился другой, насколько хорош был урожай в последние годы, сколько теперь овец в поместье, как замечательно было бы помирить Джека с дедом. Несмотря на все просьбы Джека, Артур по-прежнему рассчитывал на примирение.Наконец вдалеке показался величественный замок, возвышающийся на зеленом холме, и оба путника умолкли. У Джека судорожно забилось сердце, запрыгало в такт скачкам колес кареты по ухабистой дороге.Замок Татли был великолепен по любым меркам, имел внушительные размеры и при этом отличался элегантностью. Его построил в эпоху Реставрации первый барон Татли. Затеяв строительство под стать своим непомерным амбициям, до завершения его барон не дожил. Одних спален в замке насчитывалось двадцать пять, а другие покои были так обширны, что в некоторые из них нынешний барон не заходил по несколько лет. Тем более что Ричард Хаствуд, барон Татли, предпочитал греться на солнышке, а не зябнуть в каменных стенах.Вид замка пробудил в душе Джека неожиданную бурю эмоций. Пытаясь справиться с нею, Джек молчал, пока не очутился перед дверью замка.– И зачем я сюда притащился? – бормотал он, ожидая, когда дверь распахнется. Он покачивался на каблуках, сцепив руки за спиной. – Зачем послушался тебя?– Нравится тебе это или нет, но совесть у тебя имеется, – объяснил Артур. – А совестливые люди навещают заболевших близких.– Дед не болен, – возразил Джек, нервно дергая галстук. – Старик доживет до ста лет. Он просто притворяется, требуя внимания, и получает его.– Ничего ты не понимаешь, – терпеливо отозвался Артур. – Ты же не видел его десять лет.– И не видеть бы еще столько же, – буркнул Джек, но тут же умолк.Дверь отворилась. На пороге стоял дряхлый, очевидно, бессмертный дворецкий Керби. Джек знал его с тех пор, как помнил себя, и теперь старику было на вид лет сто.– Мастер Джек! – хрипло ахнул Керби и расплылся в улыбке, обнажая считанные уцелевшие зубы. Его глаза затуманились. – Ну и ну! А ведь я твердил его светлости, что вы непременно приедете!– Как будто ему не все равно, – проворчал Джек так тихо, что его услышал только Артур.Артур пропустил слова Джека мимо ушей.– Его светлость сегодня сможет принять нас?– Да, да. – Керби уже распахивал дверь. – Готов поручиться, мастер Артур, он вас примет. Только подождите, пока я доложу о вас.– И правильно, Керби, – заговорщицки отозвался Артур.Керби отступил, пропуская гостей в холл. Промозглая сырость и знакомые запахи сразу же окутали Джека, пробуждая тоску по дому, который он еще недавно ненавидел всей душой. Потолок в холле был высоким, сводчатым, придававшим ему сходство с пещерой, в которой гулко разносились и затихали вдалеке голоса.– Знаете, мастер Джек, – заговорил Керби, ведя гостей по гигантской галерее к покоям барона, – вы стали точной копией своего отца.– Надеюсь, это комплимент, Керби. Но лучше бы зрение все-таки подвело вас. Боюсь, у деда о моем отце сохранились не самые приятные воспоминания.Джек хорошо помнил, как он подрастал, становился все больше похожим на Фэрчайлда и постоянно навлекал на себя гнев деда. Вскоре барон уже не мог смотреть на внука без презрительной гримасы. Джек приготовился увидеть ее и на этот раз, и не напрасно.– Что там? – отрывисто спросил старик, услышав шага в спальне. Он лежал на гигантской елизаветинской кровати, в алом и голубом шелку, между четырех столбиков, изукрашенных резными листьями и ягодами аканфа. На огромной постели старик казался маленьким, как кукла, и в душе Джека шевельнулся робкий росток сочувствия. Победить время не удалось даже бесстрашному барону.– Керби, кто это? А, Артур! Дорогой мой Артур! А кто это с тобой? Боже милостивый, да ведь это Фэрчайлд!– Да, милорд, – умоляюще отозвался Керби, подошел к кровати и поправил хозяину подушку. – Это мастер Джек приехал засвидетельствовать вам почтение, ваша светлость.– Почтение? – процедил старик, зажмурился, раздул ноздри. – Как бы не так!– Милорд, Джек проделал долгий путь, чтобы повидаться с вами, – вмешался Артур.– Чего ему нужно? Денег, не так ли? Ну так от меня он не получит ни гроша. – И барон стиснул в кулаки узловатые старческие пальцы.– К черту деньги, сэр, – отозвался Джек и подступил к изножью кровати. – Я приехал убедиться, что вы по-прежнему остались сварливым стариком. И теперь я вижу, что вы ничуть не изменились.Сдержанно улыбнувшись, Джек уставился деду в глаза. Выцветшие, голубые, от злости они стали почти белыми. Почему-то это зрелище утешило Джека. Выдержать ненависть старика ему было легче, чем запоздалые проявления сентиментальности. Отвечать на ненависть он умел.– Родители промотали ваше состояние, юноша. И вы по-прежнему защищаете их? Нет, вы наверняка явились, чтобы вымолить у меня прощение и признать мою правоту.Джек перевел взгляд на собственные до блеска начищенные туфли, обдумывая ответ. По дороге из Миддлдейла ему в голову пришли кое-какие непривычные мысли. Еще вчера, после разговора с Джайлсом, Джек вдруг осознал, в какой хаос превратил собственную жизнь. Наверное, в этом дед прав. По своей вине Джек остался в буквальном смысле слова один как перст. У него нет ни любящей семьи, ни состояния, ни наследства. Ему некого любить. Зато ему не приходится мириться с мыслью, что его родители были несчастны.– Мои родители – свободные люди, – наконец произнес Джек. – И за это я не могу осуждать их. Я жалею только о том, что мама перед смертью не получила благословения от родного отца. А между тем ее единственное преступление – преданность человеку, за которого она вышла замуж по вашей воле, не думая о себе. Вы предали ее.– Не по своей воле. Твой отец…– Мой отец, – перебил Джек, – из чувства долга был предан моей матери. Они просто ненавидели друг друга и продолжали жить бок о бок. Грешно осуждать людей, сочетавшихся браком по воле родителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27