– Мы найдем правильное решение, – бормотал он, гладя ее по голове. – Постарайся не волноваться, дорогая. Мы все устроим после праздников.
50
Хотя Майлс и просил ее не волноваться, Кристина не могла побороть беспокойства в течение следующих суток, когда готовилась к поездке в Йоркшир.
Она беспокоилась о Майлсе, о себе, о ребенке. Точнее, о том, что с ним делать.
Кристина не сомневалась, что Майлс Сазерленд любит ее всем сердцем и не хочет, чтобы она делала аборт. Она также знала, что в глубине души он хочет этого ребенка – их ребенка. Но она была слишком практичной женщиной, чтобы не понимать, что в таком случае на карту будет поставлена его карьера.
Однажды не в пылу страсти, а во время одной из долгих прогулок за городом он сказал ей абсолютно спокойно: «В тебе вся моя жизнь, Кристи». Но это было не совсем так. Жизнью Майлса была политика, и Кристина никогда не решилась бы попросить его отказаться от нее ради того, чтобы жить вместе открыто и иметь семью.
Если бы он пошел на это, он, вероятно, обдумал бы ее просьбу и выполнил ее. Но когда-нибудь позже пожалел бы об этом, а она тем более. Просить человека, которого она боготворила, принести ей в жертву самое дорогое, означало бы, что она его не любит.
Политика и Майлс Сазерленд были слишком спаяны, чтобы быть разделенными. Майлс зачах бы без своего электората, своих политических друзей, Палаты общин и бурной деятельности, полной борьбы, будоражащей душу. Уинстон Черчилль как-то сказал, что он сын Палаты общин. То же самое можно было отнести и к Майлсу Сазерленду.
«Я оказалась между двух огней», – думала на следующий вечер Кристина, возвращаясь в восемь часов вечера из дома моделей на Брутон-стрит. В то утро Майлс, такой же нежный и озабоченный, каким он был, когда она сообщила ему свою новость, уехал в Боксли-Холл в Суффолке. Покончив с рождественскими покупками, Кристина зашла в офис подписать чеки, раздать подарки и побыть на рождественском празднике, который Жизель устраивала для работников дома моделей.
Теперь Кристине ничего не оставалось, как томиться в тревоге до завтрашнего утра, когда она в пульмановском вагоне отправится в Лидс. Повесив пальто, она поднесла спичку к дровам, которые миссис Грин, уборщица, ранее сложила в камин, и поспешила на кухню. Она была не особенно голодна, но знала, что нужно что-то съесть, и поэтому, открыв банку с томатным супом, поставила его греться на газовую конфорку, затем сделала себе сэндвич с копченой лососиной, оставшейся от вчерашнего обеда.
Десятью минутами позже Кристина перенесла свой легкий ужин в гостиную и съела его перед уже пылающим огнем в камине. Она перебирала в уме различные возможности: оставить ребенка с возможным риском потерять Майлса, сделать аборт, исчезнуть, переехав в другую страну, родить ребенка и жить за границей до конца своей жизни. Майлс мог бы ее там время от времени навещать.
Она вскочила и принялась ходить взад и вперед по комнате. «Какая же я глупая, – подумала она. – Эти варианты никуда не годятся. Существует только одно решение: Майлс должен заставить Кандиду дать ему развод, чтобы можно было пожениться. Конечно! Почему они не додумались до этого прошлой ночью? Только потому, что были уверены, что развод невозможен». Кристина вернулась к креслу у камина и впервые за несколько дней почувствовала облегчение.
Положив руки на живот, она стала думать о ребенке. Их ребенке. Его ребенке. У нее захватывало дух, когда она представляла, что внутри нее растет частица Майлса. Она родит малыша и выйдет замуж за Майлса. Все должно получиться.
Резкий звонок заставил Кристину вскочить. Она направилась к телефону.
– Хелло, любимая. Как поживаешь?
– У меня все прекрасно, дорогой. Я придумала, что делать.
Майлс рассмеялся.
– Я тоже. Но сначала расскажи ты.
– Тебе нужно снова отправиться сам знаешь к кому и заставить дать тебе свободу.
– Похоже, великие умы мыслят одинаково. Я всегда знал, что не зря полюбил тебя. Теперь стало очевидным, что пленил меня твой ум! Мне пришло в голову то же самое, и я не мог дождаться, пока закончится обед, чтобы позвонить тебе. Я увижусь с Кандидой, как только она вернется из Шотландии. Мы это уладим, вот увидишь. Все будет хорошо.
– Я сразу почувствовала облегчение. Теперь Рождество будет не таким уж и трудным.
– Конечно, а на следующей неделе мы опять будем вместе. Послушай, дорогая, ты уверена, что не хочешь, чтобы я позвонил тебе в Лидс?
– Лучше не стоит. Мне не хочется вдаваться в объяснения по поводу того, кто ты такой. Ты же знаешь, все родители одинаковы.
– Да, милая, знаю. Я люблю тебя, Кристи.
– Я люблю тебя, Майлс.
– Куда вас отвезти, мисс? – спросил шофер, погрузив в такси чемодан.
– Кингс-Кросс, пожалуйста.
– Будет исполнено, мисс.
Кристина села на заднее сиденье, разгладила полы пальто и посмотрела в окно. Начался снегопад. Он был несильный, но, казалось, зарядил надолго. Она стала гадать. Будет ли Рождество белым и идет ли снег в Йоркшире.
Она взглянула на часы. Оставалось еще уйма времени, чтобы успеть на отправляющийся в десять тридцать по маршруту Докастер-Лидс-Харрогит поезд с вагоном-рестораном, самый лучший поезд на северном направлении. Он идет дальше в Эдинбург, Шотландию, подумала Кристина, переключая мысли на Кандиду. Майлс получит свободу. Они поженятся. У них родится ребенок. Она потрогала живот. Он был плоским. Но через несколько месяцев станет видно, что она беременна. Ей пора обдумывать гардероб для себя как будущей матери…
Ни таксист, ни Кристина не увидели, как огромный грузовик занесло на скользкой дороге, мокрой от снега и измороси. Он врезался в пассажирскую дверь такси, которое завертелось по шоссе и налетело на фонарный столб.
Кристину сбросило с сиденья. Она ударилась головой о стеклянную перегородку перед собой и свалилась на пол. Когда ее вытащили из изуродованной машины и отправили на «скорой помощи» в больницу в Мидлсексе, она была без сознания, к счастью, ранения оказались неглубокими: она отделалась небольшим сотрясением мозга и ушибами. Но час спустя после того, как ее поместили в палату экстренной терапии, у нее произошел выкидыш.
51
В течение многих недель после потери ребенка Кристину не покидало чувство пустоты и безысходности. Майлс тоже был безутешен. Он был неизменно добр и нежен с Кристиной, но понадобилось долгое время, чтобы залечить ее душевную рану.
Она медленно возвращалась к жизни, стараясь побороть тоску. Работа, требовавшая полной самоотдачи, помогала держать себя в руках. Однако в начале 1957 года жизнь Кристине омрачала не одна лишь утрата ребенка. Она пришла к убеждению, что их любви с Майлсом всегда будет мешать его жена, упорно отказывавшаяся от развода.
В феврале Майлс снова ездил к Кандиде, и снова получил отказ. В ту ночь, когда, побежденный и униженный, он вернулся на Уолтон-стрит, сердце Кристины исходило жалостью к нему.
Потягивая виски с содовой, он говорил:
– Я только что не стоял перед ней на коленях. Эта женщина сделана из камня.
А в конце месяца разорвалась настоящая бомба. Сестра Майлса сообщила ему, что их видели вместе в Котсуолдсе. Даже их домик для уикэндов, казавшийся таким тихим и надежным, внезапно превратился для них в тюрьму. Их отношения становились все более тайными, в них появлялось все больше запретов.
Впервые с тех пор, как они полюбили друг друга, они начали ссориться. Можно сказать, что это были мелкие, незначительные вспышки раздражения, но гармония и покой, которыми они наслаждались в обществе друг друга прежде, были уже нарушены.
К апрелю Кристина абсолютно уверилась в трех вещах: Майлс не сможет отделаться от Кандиды, если только ее смерть не избавит его от нее; политическая карьера стоит для се возлюбленного на первом месте; она не в состоянии больше выносить такой образ жизни: приспосабливаться к нуждам Майлса, обстоятельствам его работы и жизни, которую он вел до встречи с ней. Так больше продолжаться не может.
В июле Кристина осознала, что из сложившегося положения есть только один выход: она должна уехать из Англии на долгое время в Соединенные Штаты. Только воздвигнув огромное расстояние между собой и Майлсом, она могла надеяться разорвать эту связь. Она по-прежнему сильно любила его и понимала, что, оставаясь в Лондоне, не найдет в себе ни решительности, ни воли оставить его. Это следовало сделать, чтобы спасти свою жизнь. Боль, которую она испытывала, была слишком высокой ценой за украденные моменты счастья. Кроме того, предсказания Майлса сбылись – ей хотелось нормальной жизни, мужа, детей… и достоинства. Для нее стало невыносимым прятаться по углам. А уж за пределами Лондона и подавно – это оказалось последней каплей.
Кристина не посоветовалась с Майлсом по поводу своих планов и не посвятила его в них. Она знала, что он не отпустит ее. Ей оставалось лишь поставить его перед свершившимся фактом. Первое, что она сделала, – это назначила Жизель Ру временно исполнительницей обязанностей главы «Дома Кристины» на следующий год. Второе – отдала родителям ключи от квартиры на Уолтон-стрит и попросила их приезжать туда раз в месяц. А секретарше Лиз отдала другую связку ключей, чтобы та взяла на себя заботу о почте и прочих ежедневных мелочах, так как ни Кристина, ни Джейн не хотели отказываться от квартиры. Третьим шагом стало создание нью-йоркского филиала «Дома Кристины». Денег для финансирования проекта и лояльных американских клиентов было достаточно. Не говоря о том, что Джейн не могла дождаться ее приезда. Кристина уже давно рассказала ей о связи с Майлсом и теперь, когда решила порвать с ним, снова доверилась ближайшей подруге.
Вот как случилось, что последним, кто узнал о ее планах, был Майлс.
– Ты так хороша сегодня, Кристи. – С этими словами Майлс присел на диван в квартире на Уолтон-стрит и принял от Кристины бокал с белым вином. – И как-то невозмутимо спокойна. – Он окинул ее трепетным и одновременно оценивающим взглядом.
Кристина поспешила на кухню за льдом, охваченная нахлынувшим на нее чувством. Майлс сегодня хорошо выглядел в светло-бежевом летнем костюме. Светлые тона шли ему. Наполняя ведерко льдом, она поняла, что не сможет провести вечер так, как задумала. Нужно открыться ему. И немедленно. Его присутствие действовало на нее расслабляюще.
Она вернулась в гостиную.
– Ты всегда нравишься мне в ярко-зеленом, Кристи, но с этим платьем стоило бы надеть мои опалы. – Он нахмурился. – Что-то я не вижу их на тебе в последнее время. Ты их разлюбила? – спросил Майлс.
– Нет. Я их очень люблю. Но они такие дорогие, что я храню их под замком. – Кристина откашлялась и присела на краешек стула. Затем произнесла, насколько могла, твердо: – Я должна тебе кое-что сказать, дорогой.
Майлс моментально уловил серьезность ее тона и понял, что случилось что-то ужасное.
– Я уезжаю. Я больше не могу жить здесь, в Англии. – Майлс пытался прервать Кристину, но она протестующе подняла руку. – Нет, дай мне закончить. Ты не можешь уехать, ты член Парламента, но я могу это сделать, и я уезжаю в Нью-Йорк. Завтра. По меньшей мере на год.
– Но почему, ради Бога, скажи мне, почему? – Майлс не мог сдержать возмущения. Лицо его побледнело, взгляд остановился.
– Потому что наша с тобой жизнь невыносима. Я люблю тебя, очень, но, мой дорогой, это не может больше продолжаться. Я должна уехать от тебя подальше, чтобы начать новую жизнь, разве ты не понимаешь?
– Я снова поеду к Кандиде!
– Ничего из этого не выйдет. И ты знаешь это так же хорошо, как и я. Она никогда не даст тебе развода. Я хочу уехать, чтобы спасти свою жизнь.
Вскочив, Майлс пересек комнату, рывком поднял Кристину со стула и притянул к себе.
– Я люблю тебя, Кристи. Ты моя жизнь. Ради Бога, пожалуйста, не покидай меня.
– Я не вся твоя жизнь, Майлс… только часть ее. У тебя есть политическая карьера и дети, но главным образом карьера. Тебе будет нелегко, но в конце концов все утрясется… – Не в силах продолжать, Кристина выскользнула из его объятий и шагнула в сторону камина.
Майлс смотрел на нее, не отводя глаз, понимая, что миру пришел конец. Его миру.
– Если ты любишь меня, – снова заговорила Кристина, – ты позволишь мне уехать, ты отпустишь меня… – Из ее глаз брызнули слезы. – Если ты любишь меня так, как говоришь, то дашь мне шанс выжить и никогда не попытаешься связаться или увидеться со мной. Ты оставишь меня в покое.
– Кристи! – воскликнул Майлс в отчаянии. – Пожалуйста, дорогая, мы найдем выход, мы его найдем!
– У нас теперь есть только один выход, Майлс. – Кристина покачала головой. – Ты должен меня отпустить.
Миллион мыслей пронесся в голове Майлса, которые он никогда не высказывал, которыми никогда не делился с Кристиной; миллион нежных слов, так и не произнесенных вслух. Он столько мог еще дать ей. Он любил ее каждой клеточкой своего существа. И поэтому должен был дать ей шанс, о котором она просила. Теперь было слишком поздно что-либо изменить. Слишком поздно для нее.
Майлс двинулся в ее сторону и остановился. Он не мог подойти и поцеловать ее. Он не смел.
– Прощай, дорогая, – произнес он и нетвердым шагом покинул комнату. Сбегая вниз по лестнице, он ничего не видел из-за слез. Он знал лишь одно, что больше никогда и никого не сможет так полюбить.
Весь путь через Атлантику Кристина рыдала не переставая.
Джейн встретила подругу в аэропорту и, быстро взглянув на ее лицо, не мешкая втолкнула в ожидавший лимузин.
– Слава Богу, что изобрели темные очки, – сказала Кристина, стараясь вести себя легко и непринужденно, но тут же снова залилась слезами.
Джейн обняла ее, погладила по спине и сказала, что нужно все выплакать, и Кристина, не стесняясь, рыдала всю дорогу до Манхэттена, а Джейн что-то сочувственно и нежно ей бормотала.
Слезам не было конца. Но дела требовали к себе внимания, и Кристина на время забывалась в работе. Это была любимая работа, помогавшая держать горе под контролем. А Кристина горевала от разлуки с Майлсом, в этом не было сомнения. И в глубине своего сердца чувствовала, что всегда будет горевать о нем. Он первый по-настоящему покорил ее сердце, и они так любили друг друга.
Но по мере того как недели превращались в месяцы, Кристина все лучше справлялась с собой и однажды ночью уснула, не проронив ни одной слезинки.
На следующее утро за завтраком она сообщила Джейн:
– Думаю, я пошла на поправку.
– Прекрасно, Кристи, – спокойно произнесла Джейн, которая с самого начала понимала, что Кристина страдает и что сердце ее разбито, и поэтому была с ней добра и заботлива. Она не сказала ни одного дурного слова о Майлсе. И теперь только пробормотала: – Но это длилось довольно долго, знаешь ли.
– Что ты имеешь в виду? – Кристина вопросительно взглянула на подругу, размешивая сахар в чае.
– Лишь то, что сейчас первая неделя декабря, а ты прилетела сюда в июле. Шесть месяцев слез! Господи! Должно быть, это рекорд.
Кристина засмеялась. Засмеялась и Джейн.
– Теперь я знаю, что ты действительно пошла на поправку, Краудер, и, может быть, даже поможешь мне спланировать рождественскую вечеринку… нашу рождественскую вечеринку, – попросила она.
– А у нас будет вечеринка?
– Да. Я хочу, чтобы ты познакомилась с актером Саймоном. Надеюсь, ты одобришь мой выбор, потому что я подумываю о том, чтобы выйти за него замуж.
– И как долго все это продолжается? – воскликнула Кристина. – Неужели я не заметила, что у нас бывает актер?
– Нет-нет, человек он новый… и достоин всякого восхищения.
– Из актеров получаются отвратительные мужья, Джейни.
– Ты пытаешься бросить тень на моего отца? – В голосе Джейн послышалось возмущение. – Маме бы это не понравилось.
– Ральф совсем другой, – ответила Кристина.
– Алекс Ньюмен тоже.
– Мне показалось, что ты сказала, что его зовут Саймон.
– Верно. Алекс Ньюмен – для тебя.
Кристина протестующе подняла руку.
– О нет, для знакомства с мужчинами я еще не готова!
Но она не знала, что за человек Алекс Ньюмен.
С первого же момента их знакомства Кристина поняла, что он действительно «другой». В нем было что-то такое, что отличало его от остальных. Причем это «что-то» не имело связи ни с его приятной наружностью, ни с обаянием.
Джейн подвела Алекса к ней, чтобы представить, и, пожимая его руку, Кристина, конечно же, не подозревала, что немногим ранее, взглянув на нее через комнату, он решил жениться на ней.
Весь вечер он был очень мил и услужлив и заставил ее много смеяться, ей понравился его суховатый юмор – словом, она почувствовала, что он ей симпатичен. Но, когда он пригласил ее пойти с ним куда-нибудь на следующий вечер, она покачала головой.
– Большое спасибо, но скорее всего я не смогу.
– Вы еще не готовы? – спросил Алекс спокойно.
Кристина растерялась.
– Что вы имеете в виду? – Она подумала было, что Джейн рассказала ему о ее проблемах, но сразу же решила, что подруга никогда не допустила бы такой низости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45