– Черта с два, его нет! – констатировал Хукер. – Напиши еще один рапорт. Сегодня же.– Слушаюсь, сэр. – Анни закусила губу и подавила желание назвать сержанта лжецом. – Противно возиться с бумажками даже один раз, – бормотала она себе под нос, входя в комнату. – А мне еще приходится делать это дважды.– Что тебе приходится делать дважды, Бруссар? – хихикнул Маллен. Они с Прежаном стояли в коридоре и пили кофе. – Трахаться со своим дружком-извращенцем Ренаром? Я слышал, когда он берется за дело, ему нет равных… в обработке туш. – Мерзкая ухмылка обнажила его кривые зубы.– Очень смешно, Маллен, – заметила Анни. – У тебя такой тонкий юмор. Возможно, ты смог бы работать в похоронной конторе – вставать из гроба и веселить публику.– Уж если кому и придется вскоре искать другую работу, то точно не мне, Бруссар, – парировал он. – Мы слышали, что ты намереваешься перейти в другое ведомство и там сосать кое-что Джонни Эрлу.– Мне жаль разочаровывать тебя, но я сюда попала не по своей воле, и мой бывший начальник не слишком радовался, когда я уходила.– Не смогла даже отсосать как следует, да?– Тебе-то этого точно никогда не узнать.Анни оглянулась на Прежана. Тот всегда поддерживал ее улыбкой и острым словцом, когда Анни удавалось срезать Маллена. Но сейчас Прежан смотрел на нее так, словно видел впервые в жизни. Ей стало больно от унижения.– Все в порядке, Прежан, – заметила Анни. – Ведь это не я тебя прикрывала, когда твоя жена работала в ночную смену, а тебе требовалось чуть больше времени на ленч, чтобы, скажем так, удовлетворить свой аппетит.Прежан молча разглядывал носки своих ботинок.Анни покачала головой и пошла дальше. Ей требовалось побыть одной хоть десять минут, чтобы прийти в себя. Десять минут, чтобы справиться с разочарованием и страхом, зарождавшимся в ней. Она попала в глубокий колодец, и никто не протягивает ей руку, Чтобы помочь выбраться. Напротив, мужчины, которых Анни считала своими товарищами, стояли вокруг и были готовы утопить ее.Анни направилась к раздевалке. Но еще не войдя туда, она поняла, что ее убежище кто-то осквернил. Тошнотворный запах ударил ей в нос, как только она повернула ручку. Анни зажгла свет и едва успела зажать рот ладонью, чтобы не закричать.С лампочки без абажура свешивалась мертвая мускусная крыса. С нее содрали кожу от хвоста до головы, и она болталась на макушке зверька. Анни смотрела на мертвое животное, и к горлу подступала тошнота. Подозревая, что ее мучитель наблюдает в дырку из мужской раздевалки, Анни подошла к крысе, внимательно осмотрела ее, прочла надпись на листке бумаги, пришпиленном к трупику гвоздем.Записка гласила: «Сука-отступница». ГЛАВА 10 – Бруссар тебя предала, – заявил Стоукс. Он вцепился в сетку, ограждающую камеру. – Парень, я просто поверить не могу, что она так с тобой поступила. Ну, то есть я хочу сказать… Она не хочет спать со мной, это одно. Встречаются такие мазохистки среди женщин. Но заложить другого полицейского… это низко.Стоукса никто не должен был пускать в камеру временного содержания городской тюрьмы, куда доступ имели только адвокаты задержанных. Но, как всегда, у Чеза Стоукса нашелся знакомый и здесь, и он уговорил надзирателя сделать для него исключение.– Черт побери, как думаешь, может, она лесбиянка? – вдруг пришло ему в голову.Ник Фуркейд мерил шагами камеру, и тут образ Анни Бруссар возник перед ним – широко раскрытые, чуть раскосые глаза, легкий румянец на щеках.– Мне плевать, – ответил он.– Тебе-то, может, и плевать, а вот меня она чем-то зацепила, – признался Стоукс. – Меня всегда тянуло к лесбиянкам, правда, только к хорошеньким, – уточнил он. – Ты никогда не представлял себе двух красоток, занимающихся сексом? Парень, у меня от этого стоит.– Бруссар меня арестовала, – безучастно констатировал Ник. Стоукс его уже достал. Просто сексуально озабоченный кретин.– Ага, точно, теперь она будет плохой лесбиянкой в моих фантазиях. Этакая сучка с хлыстом, затянутая в черную кожу, яростная мужененавистница.– Как Бруссар там вообще оказалась? – поинтересовался Ник.– Тебе просто чертовски не повезло, это точно.Ник никак не мог понять, радоваться этому или огорчаться. Если бы Анни Бруссар не оказалась рядом, он бы точно убил Ренара. Если быть честным, то она просто спасла Ника от самого себя, и за это он был ей благодарен. Но мотивы ее поступка волновали Фуркейда. Его опыт подсказывал, что обычно людьми движет только один мотив – личная выгода. Так на что могла рассчитывать Анни Бруссар?– Эта девица просто заноза в заднице, – пожаловался Стоукс. – Я приехал по вызову на стоянку трейлеров, что по дороге к Лаку. И что ты думаешь? Она уже была там и во все лезла. «Вы собираетесь послать этот волос в лабораторию? – передразнил он Анни высоким фальцетом. – Может быть, он принадлежит насильнику. Возможно, этот парень убил и Бишон. А вдруг он и есть тот Душитель из Байу»?– С чего Бруссар взяла, что это дело связано с убийством Бишон?Глаза Чеза стали совсем круглыми.– Насильник был в маске. Можно подумать, что это очень оригинально. Господи боже, – пробормотал он, – и кто это додумался принимать мочалок на работу в полицию? – Стоукс оглянулся через плечо, проверяя, нет ли кого в дверях. Городской тюрьме исполнилось уже сто лет, и здесь не было никаких камер наблюдения за заключенными. Городским полицейским приходилось просто по старинке подслушивать разговоры. – Эта Бруссар считает, что ты должен за все заплатить, – прошептал Чез. – Сам Господь не стал бы с тебя спрашивать. Око за око, ты понимаешь, к чему я клоню?– Понимаю. Предполагается, что я ангел-мститель.– Черт, тебе надо было быть человеком-невидимкой. И никто бы ничего и не узнал, если бы Бруссар не сунула свой нос. Ренар бы сейчас поджаривался в аду, и дело было бы закрыто.– Так вот о чем ты тогда думал? – негромко спросил Ник, подходя к решетке. – Когда ты пригласил меня в бар «У Лаво», ты предполагал, что я отправлюсь в фирму «Боуэн и Бриггс» и убью его?– Ты что, сдурел? – зашипел Стоукс. – Говори тише!Фуркейд прижался теснее к сетке, продев в нее пальцы как раз над пальцами Стоукса.– В чем дело, напарник? – прошептал он. – Боишься, что тебя обвинят в соучастии?Стоукс дернулся назад. Он выглядел пораженным, оскорбленным, даже обиженным.– Соучастие? Черт возьми, парень, мы просто пили и трепались. Даже когда я позвонил тебе и сказал, что Ренар еще в офисе, я и подумать не мог, что ты на такое решишься! Я просто сказал тебе, что не стал бы тебя обвинять, если бы ты с ним разделался. Счастливое избавление, так сказать… Прав я или нет?– Именно ты захотел пойти в этот бар.– Да потому, что там никто из наших не болтается под ногами! Не думаешь же ты, что я решил тебя накрутить? Господи, Ники! Мы же товарищи по оружию, парень. Не представляю, как такое вообще могло прийти тебе в голову. Ты сделал мне очень больно, Ники, правда.– Я еще сделаю тебе больно, Чез. Если я узнаю, что ты подставил меня, то ты пожалеешь, что твои мамочка и папочка не остановились на первом свидании.Стоукс отошел от камеры.– Просто ушам своим не верю. Ничего себе! Да не будь ты таким долбаным параноиком! Я тебе не враг. – Чез постучал себя в грудь указательным пальцем. – Я нашел тебе адвоката. Парни за тебя заплатят. Они все согласны…– Я сам за все заплачу. Что за адвокат?– Уайли Тэллант из Сент-Мартинвилла.– Этот ублюдок…– …скользкий как угорь, – закончил за Фуркейда Чез. – Этот сутяга может самого Люцифера представить как непонятого, заброшенного ребенка из неблагополучной семьи. К тому времени, как он со всем разберется, вполне вероятно, что тебе вручат благодарственное письмо и ключи от города, чего ты как раз и заслуживаешь.Стоукс снова приблизил лицо к решетке, сунул руку за пазуху и словно волшебник извлек оттуда сигарету.– А именно этого я и хочу, напарник, – сказал он, просовывая сигарету сквозь сетку. – Я хочу, чтобы все получили по заслугам.
Анни простояла в раздевалке минут двадцать, пытаясь прийти в себя. И все это время она смотрела на ободранную тушку мускусной крысы.Узнать, откуда взялось мертвое животное или кто его подвесил к лампе, не представлялось возможным. Для этого требовалось задавать вопросы, искать свидетелей, поднимать шум. Маллен был бы первым на подозрении, но Анни знала еще десяток, помощников шерифа, ставивших капканы для дополнительного заработка. И все-таки ободрал тушку скорее всего Маллен. Анни всегда казалось, что такой, как он, в детстве отрывал крылья бабочкам.Стараясь не вдыхать тошнотворный запах, Анни перерезала веревку карманным ножом и поморщилась, когда крыса шлепнулась на пол. Потом порвала записку, незаметно стянула пустую коробку из кладовой и использовала ее в качестве гроба. Анни даже не думала нести крысу к Ноблие. И так уже все плохо, а станет еще хуже. Уйти она тоже не могла. Написав еще раз рапорт о вандализме на кладбище и отдав его сержанту, Анни взяла коробку, свой рюкзак и вышла из здания. Она собиралась выбросить крысу в лесу, когда доберется до дома.Обычно возвращение домой на машине всегда успокаивало ее после трудного дня. А теперь Анни только сильнее ощутила свое одиночество. Солнце уже село, уступив место странно-серым сумеркам, словно пришедшим из плохого сна. Лес казался неприступным и суровым. Поля сахарного тростника выглядели как большие зеленые озера. В домах, мимо которых проезжала Анни, уже зажгли свет. Семьи собирались за ужином, смотрели телевизор.В такие моменты Анни наиболее остро осознавала, что у нее нет настоящей семьи. Конечно, у нее были дядя Сэм и тетя Фаншон, и Анни очень их любила. Но в глубине ее души оставалось ощущение собственного сиротства, ее отчужденности от других людей… Такой же отчужденной была ее мать. И это чувство останется с ней навсегда. И сейчас оно охватило ее с новой силой.Анни свернула к Углам. На засыпанной гравием стоянке стояли три машины – пикап дяди Сэма, ржавая «Фиеста» работавшего в вечернюю смену продавца и, чуть в стороне, сверкающая каштановая «Гранд-Ам». Анни даже застонала. У дяди с тетей сидел Эй-Джей.Она сидела какое-то время, рассматривая место, которое всю жизнь называла своим домом. Простое двухэтажное здание под рифленой жестяной крышей, широкое переднее окно служит витриной с десятком вывесок и объявлений о продуктах и услугах. Красная неоновая вывеска над пивной, объявление «Здесь говорят по-французски» и надпись от руки фломастером-маркером: «Горячая кровяная колбаса и шкварки».На первом этаже дома разместился магазин Сэма Дусе, которому он отдал сорок лет. Со временем скромный магазинчик превратился в целый комплекс с местом отдыха для туристов, кафе и магазином с большим ассортиментом товаров.В квартире на втором этаже здания Сэм и Фаншон жили в первые годы после свадьбы. Процветающий магазин позволил им выстроить кирпичный дом неподалеку, и в 1968 году они сдали квартиру Мари Бруссар. Как-то днем она появилась у них на пороге беременная, несчастная, но такая же загадочная и отрешенная, как обычно.– Неужели ты приехала домой, дорогая! – окликнул Анни дядя Сэм, выглядывая из-за второй, затянутой сеткой двери.Анни вылезла из джипа, закинула рюкзак на плечо, а другой рукой подхватила коробку.– Что у тебя в коробке? Ужин?– Не совсем.Дядя вышел на веранду, босой, в джинсах и белой рубашке с закатанными до локтя рукавами, обнажавшими мускулистые руки. Он был невысок ростом, но и в шестьдесят с хвостиком его фигура излучала силу.– У тебя сегодня будет компания, дорогая. – Дядя широко улыбнулся, и его глаза превратились в щелочки. – Приехал Андрэ, – Сэм всегда называл Эй-Джея на французский манер, – и он хочет видеть тебя. – Он заговорщически понизил голос, когда Анни ступила на веранду. Его лицо раскраснелось от удовольствия. – У вас с ним шуры-муры, верно?– Мы не любовники, дядя Сэм. И к тому же это не твое дело. Я тебе уже тысячу раз об этом говорила.Сэм вздернул подбородок, он выглядел оскорбленным.– Как это не мое дело?– Я уже взрослая, – напомнила ему Анни.– Значит, у тебя хватит ума, чтобы выйти замуж за этого мальчика, или нет?– Ты когда-нибудь смиришься?– Как знать, – дядя широко распахнул перед ней дверь. – Может быть, и смирюсь, когда ты сделаешь меня дедушкой.На прилавке рядом с кассой стоял букет красных роз, выглядевший так же неуместно, как выглядела бы ваза династии Мин. Продавец, работавший в вечернюю смену, – худосочный рябой парнишка, чья кожа цветом напоминала лакрицу, – смотрел по видео фильм «Скорость».– Привет, Стиви, – поздоровалась Анни.– Привет, Анни, – откликнулся он, не отрывая глаз от экрана. – А что в коробке?– Отрубленная рука.– Круто.– Разве ты не поздороваешься с Андрэ? – В голосе дяди Сэма послышалось раздражение. – Он проделал такой путь, прислал цветы…Эй-Джею хватило ума смутиться. Он прислонился к витрине с высушенными крокодильими головами и другими мрачными подделками, от которых заходились в восторге туристы. Он не переоделся, но снял галстук и расстегнул воротничок рубашки.– Не знаю, – сказала Анни, – могу ли я это сделать в отсутствие моего адвоката.– Я просто сорвался с катушек, – признался Эй-Джей.– Хорошо, что крыша не поехала.– Вот видишь, дорогая, – Сэм тепло улыбнулся, подталкивая Анни к Эй-Джею. – Андрэ знает, когда виноват. Поцелуйтесь в знак примирения.Анни не поддалась на уговоры.– Пусть поцелует меня в задницу.Сэм, выразительно подняв бровь, взглянул на Эй-Джея:– Он готов попробовать.– Я устала, – объявила Анни и повернулась к двери. – Спокойной ночи.– Анни! – окликнул ее Эй-Джей. Она слышала его шаги за спиной, когда поворачивала за угол веранды и поднималась по лестнице к себе в квартиру. – Ты не можешь все время убегать от меня.– Я не убегаю. Я просто пытаюсь тебя игнорировать. И поверь мне, это лучшее, что я могу для тебя сделать. Сейчас ты мне слишком действуешь на нервы…– Я же попросил прощения.– Нет, ты сказал, что сорвался с катушек. Признать собственную неправоту это не значит попросить прощения.Две кошки стрелой пронеслись мимо ее ног и с громким мяуканьем взлетели на площадку лестницы. Пятнистая тут же оказалась на перилах и с вожделением потянулась к коробке. Анни перехватила ее повыше и открыла дверь в квартиру. Она не собиралась вносить дохлое животное в дом, но и избавляться от него на глазах у Эй-Джея, дышавшего в затылок, показалось ей неудобным.Анни положила коробку и рюкзак на маленький столик у входа и прошла в гостиную к телефону, где сердито мигал красный глаз автоответчика. Она могла только догадываться, что ожидало ее на пленке. Журналисты, родственники и совсем незнакомые люди звонили, чтобы выразить свою точку зрения или выведать у нее информацию. Анни прошла мимо телефона на кухню, зажигая по дороге свет.Эй-Джей последовал за ней и поставил вазу с розами на стол в кухне.– Прости меня, прости, – попросил он. – Мне не следовало так на тебя набрасываться, но я правда беспокоился о тебе, дорогая.– И это не имеет никакого отношения к тому разносу, что тебе устроил Притчет?Эй-Джей засопел.– Ладно, признаю, новости меня ошеломили. Да, я считал, что ты должна мне все рассказать, учитывая наши с тобой отношения. И мне казалось, что в такой ситуации ты должна была обратиться именно ко мне.– Ну да, чтобы ты. смог прибежать к Смиту Притчету и обо всем ему доложить, как хороший придворный.Анни прислонилась к раковине. Их с Эй-Джеем разделял стол.– Вот тебе и еще одна причина, почему наши с тобой отношения не могут сложиться, – продолжала она. – Вот ты, а вот я, и между нами… все это. – Анни красноречиво развела руками. – Моя работа и твоя работа, отдельно мы, отдельно наша работа. Я не хочу об этом говорить, Эй-Джей. Прости, не хочу. Не сейчас.Только не теперь, когда Анни вдруг обнаружила, что и ее захватила буря, поднятая Фуркейдом. Ей требовалось все ее мужество, чтобы держать голову над водой.– Я думаю, что сейчас не самое лучшее время для подобных разговоров, – негромко сказал Эй-Джей, приближаясь к ней. – Сегодня выдался тяжелый день. Ты устала, и я тоже вымотался. Давай закончим его мирно. Поцелуемся и все забудем, а? – прошептал он.Анни закрыла глаза, когда его губы прижались к ее губам. Она покорно ответила на поцелуй. Он прижал ее теснее, и это казалось таким же естественным, как дыхание. Его тело было теплым, сильным. Рядом с ним Анни почувствовала Себя маленькой и защищенной.Было бы так легко отправиться с ним в постель, найти успокоение и забвение в страсти. Эй-Джею нравилась роль любовника-защитника. И Анни знала, насколько ей самой будет приятно, если она позволит ему эту роль сыграть. И все-таки она не могла сделать этого сегодня. Секс не решит никаких проблем, только все усложнит. А в ее жизни и без того достаточно трудностей.Эй-Джей почувствовал, что Анни отвечает ему без прежнего пыла. Он поднял голову.– Мы снова друзья?– Всегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49