– Тогда это место было центром моей вселенной. Во всяком случае, когда мне было двенадцать.Анни удивило это признание. Она попыталась представить себе Ника беззаботным мальчишкой, проводящим все время на болотах, но не смогла.– И как же случилось, что в конце концов ты оказался здесь? – задала она вопрос.В глазах Ника появилось отстраненное, задумчивое выражение, а голос прозвучал устало:– Это был долгий путь.– Честно говоря, я прошлой ночью подумала, что ты при смерти, – с опозданием призналась Анни.– Разочарована?– Нет.– Некоторым это пришлось бы по вкусу. Маркоту, Ренару, Смиту Притчету. – Ник вдруг вспомнил комментарий Стоукса в баре. – А как насчет мистера Дусе из офиса окружного прокурора?– Эй-Джей? – Анни выглядела удивленной. – А какое он к тебе имеет отношение?– Какое отношение он имеет к тебе? – спросил Ник. – Поговаривают, что вы с мистером помощником окружного прокурора заодно.– Ах вот оно что, – протянула Анни, внутренне съеживаясь. – Если бы Эй-Джей знал, что ты здесь, он бы взорвался.– Из-за того, что я сделал с Ренаром? Или из-за того, чем мы занимались с тобой?– И из-за первого, и из-за второго.– Тогда возникает следующий вопрос. У него есть на то причина?– Он бы ответил на этот вопрос утвердительно.– Я спрашиваю тебя. – Ник даже дыхание затаил в ожидании ее ответа.– Нет, – негромко сказала Анни. – Я с ним не сплю, если ты спрашиваешь об этом.– Именно об этом я и спрашиваю, Туанетта. Я лично делиться не люблю.– Но это не значит, что это была отличная идея, Ник, – призналась Анни. – Я не хочу сказать, что сожалею о случившемся. Это не так. Но просто… Посмотри на ситуацию, в которой мы оказались. Все и так слишком сложно, и… и… Видишь ли, я так никогда не поступаю…– Я понимаю, – Ник подошел ближе, положил ей руки на бедра, ему хотелось к ней прикоснуться, предъявить свои права. – Я тоже так не поступаю.– Мне не следовало спать с тобой. Я…Он прижал палец к ее губам, заставляя замолчать.– Это не имеет никакого отношения к расследованию. Это не имеет никакого отношения к случаю с Ренаром. Понятно?– Но…– Речь идет о влечении, желании, страсти. Ты почувствовала это еще в тот вечер в баре «У Лаво». И я тоже. Еще до того, как началась вся эта кутерьма. Это две разные вещи. Наши желания теперь живут своей собственной жизнью и никак не зависят от ситуации, в которой мы с тобой оказались. Ты можешь это принять или можешь сказать «нет». Чего тебе хочется, Туанетта?Анни отодвинулась от него.– Как, должно быть, приятно, когда так уверен во всем. Знаешь, кто виновен, а кто невиновен. Знаешь, что хочешь ты, что чувствую я. Ты никогда не попадаешь впросак, Ник? Никогда не испытываешь неуверенности? А я испытываю. Ты был прав. Меня накрыло с головой. Еще одна тяжесть на мои плечи, и я никогда больше не смогу глотнуть воздуха.Она взглянула ему в лицо, пытаясь прочитать его мысли, но Ник оставался бесстрастным.– Ты хочешь, чтобы я ушел? – спросил он.– Мне кажется, то, чего я хочу, и что лучше для нас обоих, это две большие разницы.– Ты хочешь, чтобы я ушел?– Нет, – в отчаянии выпалила Анни. – Этого я не хочу.И тогда Ник снова подошел к ней – серьезный, целеустремленный, словно хищник.– Тогда со всем остальным мы разберемся позже, потому что я уже говорил тебе, я знаю, чего хочу.Ник поцеловал Анни, и она позволила его уверенности захлестнуть их обоих. Он внес ее обратно в дом, уложил в постель, оставив балкон, как пустую сцену. В тени ночи остался только один зритель.
«Я вижу ее с ним. Она прикасается к нему. Целует его. ШЛЮХА! Она не знает, что такое верность. Мне следовало бы убить ее. Любовь, страсть, гнев, ненависть, они набрасываются на меня по очереди, кружатся в кровавом хороводе, обступают меня со всех сторон. Знаете, иногда мне трудно различать их. Они мне неподвластны. Но они властвуют надо мной. Я жду их приговора. Только время нас рассудит». ГЛАВА 32 Чернота ночи сменилась глубокой синевой неба на востоке, когда Ник открыл дверь квартиры Анни и вышел на улицу. Он не хотел, чтобы его здесь видели. Именно поэтому Фуркейд оставил машину в четверти мили отсюда на уединенной лодочной станции около дамбы. Если только просочится хотя бы намек на связь между обвиняемым и ключевой свидетельницей в деле о нанесении тяжких телесных повреждений, им обоим придется дорого заплатить.Ник не стал будить Анни. У него не было ни малейшего желания снова оказаться под градом ее вопросов. Она нуждалась в нем, он хотел ее, это само по себе и совершенно просто, и невероятно сложно.Ник не желал даже думать о том, как дальше будут развиваться их отношения. И уж совсем ему не хотелось размышлять о том, почему он после долгого воздержания выбрал из всех женщин именно Антуанетту. Весь последний год он потратил на то, чтобы по кусочкам склеить свою жизнь. Ник так выкладывался на работе, что ему больше нечего было предложить другому человеку. Сейчас он бы так не сказал, хотя его снова загнали в угол и над ним нависла угроза не только разрушить карьеру, но и потерять себя самого. И вот, пожалуйста, он увлекся той женщиной, которая обвинила его в преступлении.Антуанетта, молодая, искренняя, неиспорченная. В нем самом ничего такого не осталось. Так что же это такое было? Неужели ему просто захотелось прикоснуться к чему-то доброму и чистому? «Ты никогда не попадаешь впросак, Ник? Никогда не испытываешь неуверенности?» – спросила его Анни.– Каждый день, chure, – прошептал Ник и тронул машину с места.В телефонном справочнике Байу-Бро значился только один Маллен. К. Маллен-младший жил в обшитом досками доме пятидесятых годов. Лодка и пикап марки «Шевроле» стояли на бетонной площадке перед его воротами.Ник прошел вдоль стены дома, заглядывая в окна, немытые в этом десятилетии. Все вокруг было завалено хламом – старые покрышки, мотоцикл, ржавая газонокосилка. Позади дома две пятнистые охотничьи собаки, посаженные на цепь, даже не повели глазом в сторону Ника.Фуркейд постоял у задней двери дома и вошел, замок он открыл без труда. Кухня оказалась убогой крошечной комнатенкой с грязными тарелками на всех свободных поверхностях. Рядом с половиной батона, открытым пакетом картофельных чипсов и тремя пустыми бутылками из-под пива были сложены какие-то железки. Револьвер Маллена в кобуре лежал на стопке старых журналов.Ник заглянул в шкафчики и в холодильник, достал кастрюльку, масло, яйца. Пока грелась сковородка, Ник разбил яйца в кастрюлю, понюхал пакет с молоком на предмет свежести, налил немного, добавил щепотку соли и перца, потом сбил смесь вилкой. Сковорода удовлетворенно зашипела, когда будущий омлет покрыл ее дно.– Ни с места!Ник обернулся через плечо. Маллен стоял на пороге кухни, прижимая к белому рыхлому плечу приклад дробовика.– Ты собираешься изрешетить меня после того, как кричал на всех углах, что я твой лучший друг? – поинтересовался Ник, помешивая омлет лопаточкой. – Вы плохо воспитаны, помощник шерифа.– Фуркейд? – Маллен опустил ружье и подошел ближе, словно глаза могли его подвести на расстоянии в полтора метра. – Какого черта ты здесь делаешь?– Лично я готовлю миленький такой завтрак, – спокойно ответил Ник. – Твоя кухня – это просто безобразие, Маллен. Знаешь, ведь кухня – душа дома. Как ты содержишь кухню, так ты и со своей душой обращаешься. Оглянись по сторонам. Я бы сказал, что ты абсолютно себя не уважаешь.Маллен молчал. Он положил дробовик на стол и почесал голову, покрытую редкими сальными волосами.– Какого…– Кофе у тебя есть?– Что ты делаешь в моем доме? Да еще в шесть часов утра, черт бы тебя побрал!– Ну, как тебе сказать. Я подумал, что, раз мы такие хорошие друзья, ты не будешь против. Разве я ошибся, помощник шерифа? – Фуркейд последний раз помешал яйца, снял сковородку с огня и обернулся. – Прости, что не называю тебя по имени, но, видишь ли, я не думал, что мы настолько с тобой близки, поэтому я просто забыл узнать его.Маллен тупо смотрел на него.– О чем ты толкуешь?– Что ты делал вчера вечером… – Ник перегнулся через стол и взглянул на имя и фамилию на конверте с надписью «Ваш новый клей всегда с вами!» – …Кейт?– А что?– Мы же приятели. Так почему бы нам не поболтать? Чем ты занимался вчера вечером, Кейт?– Пошел в стрелковый клуб. А что?– Пострелять захотелось? – поинтересовался Ник, заливая омлет соусом «Табаско». – Из чего же ты стрелял? Уж не из этого ли револьвера, что валяется на столе?– Ну…– Как насчет ружья? Подстрелил пару мишеней?– Ага.– У тебя нет чистых тарелок, – недовольно сказал Ник, беря сковородку за ручку. – Ты слышал, что кто-то стрелял в Ренара вчера вечером?– Слышал. – В маленьких глазках Маллена все еще светилась неуверенность, но он несколько приободрился. Раз уж они приятели… Он сложил руки на голой груди. Улыбка раздвинула губы, обнажая плохие зубы. – Жаль, что парень промахнулся, верно?– Ты можешь и сам представить себе мою реакцию, раз ты так хорошо меня знаешь, – прокомментировал Ник. – Ведь это не ты пытался помочь правосудию, верно, Кейт?Маллен принужденно рассмеялся:– Черт побери, конечно, нет.– Это ведь противозаконно. Кому об этом знать, как не тебе. Ты, конечно, можешь сказать, что это не остановило меня в тот вечер. Меня остановила помощник шерифа Бруссар.Маллен презрительно фыркнул:– Эта сучка! Ей следовало заниматься своими делами.– Я слышал, ты пытаешься ей в этом помочь, правда? Устраиваешь ей всякие пакости и все такое.– Эта Бруссар не знает, что такое верность, она предала одного из нас. Этой суке незачем носить форму.Ник поморщился, услышав ругательство, но сдержался. Он только широко улыбнулся, представив на мгновение, как горячая сковородка летит в голову Маллена, тот ударяется о косяк, кровь хлещет у него из носа и рта.– Значит, ты решил сам отомстить ей за то, что она обидела меня, – констатировал Ник. – И все потому, что мы с тобой такие хорошие друзья, ты и я?– Эта долбаная сука не имела права предавать братство.Ник запустил сковородку через всю кухню, и та приземлилась в раковине. Зазвенели разбитые тарелки.– Эй, ты что! – завопил Маллен.Ник размахнулся и ударил его, пригвождая к кухонным шкафчикам. Костяшки пальцев давили Маллену на солнечное сплетение.– Я тебе не брат, – прорычал Фуркейд, глядя прямо в глаза Кейту. – Даже намек на наше кровное родство был бы оскорблением для моей семьи. И среди моих друзей ты тоже не числишься. Для меня ты все равно что грязь на ботинках. Я сам сражаюсь за себя. Я сам решаю свои проблемы. И я не позволю, чтобы какой-то деревенский ублюдок прикрывался моим именем, чтобы свести счеты с женщиной. У тебя с Бруссар свои проблемы, это твое личное дело. Но если ты еще раз впутаешь в это меня, мне придется сделать тебе больно. Так что будь умницей и просто оставь ее в покое. Тебе все ясно?Маллен отчаянно закивал головой. Стоило Нику отойти, как он согнулся пополам, отчаянно пытаясь вдохнуть.– Мне следовало догадаться, что только человек без чести может держать кухню в таком состоянии. – Ник покачал головой, в последний раз с сожалением оглядывая тесное помещение. – Печально.Маллен поднял на него глаза:– Ты, Фуркейд, просто долбаный псих! Правду все говорят.Ник сверкнул крокодильей усмешкой.– Я куда психованнее, чем думают люди. Так что заруби это себе на носу, Кейт.
Анни видела, как машина Ника ехала по дороге вдоль затона. У нее в душе появилось странное ощущение пустоты. Обычно она была так осторожна в выборе мужчин, да и любовный опыт ее был минимален. Так почему именно Фуркейд?Потому что он был совсем не таким, каким казался с первого взгляда. Ник верил в справедливость, в силу добра, в высшую власть. Он погубил свою карьеру из-за погибшей четырнадцатилетней проститутки, на которую всем остальным в этом мире было наплевать. Но он же до крови избил подозреваемого у нее на глазах. До слушания его дела оставалось уже меньше недели, и Анни со страхом думала об этом.Прошлой ночью они были нужны друг другу, хотели друг друга, но что ждет их дальше? Как сложатся отношения между ними после того, как Анни сядет на место свидетеля и скажет, что видела, как он избивал человека? А она обязательно сделает это. Те чувства, что она испытывала к нему сейчас, не могли изменить ни того, что случилось, ни того, что произойдет.– Потирая виски, Анни вернулась в квартиру, натянула шорты и футболку и принялась за обычную разминку. После пробежки она вернулась к дому, где ее поджидал разбитый джип и Эй-Джей, сидящий на лестнице.Он заглянул к ней по дороге на работу – строгий костюм в тонкую полоску, крахмальная белая рубашка, галстук цвета бургундского вина. Никогда еще он не казался Анни таким красивым, таким милым. У нее защемило сердце при мысли о том, что ей придется причинить ему боль.– Рад видеть тебя целой и невредимой, – приветствовал ее Эй-Джей, вставая. – Ты попала в аварию? Вид твоего джипа меня напугал.– Ударили в бок. Ничего страшного. Выглядит хуже, чем есть на самом деле, – солгала Анни. Он покачал головой:– Ох уж эти мне луизианские водители. Надо бы нам прекратить выдавать водительские права в этом штате.Анни нашла в себе силы улыбнуться шутке и поправила Эй-Джею галстук.– Что ты здесь делаешь в такую рань?– Раз уж ты не отвечаешь на мои сообщения на автоответчике, пришлось навестить тебя.– Прости, я была очень занята.– Чем, интересно? Насколько я слышал, последние дни у тебя полно свободного времени.Анни скорчила гримаску:– Так ты слышал о моем «продвижении» по службе?– До меня дошли слухи о том, что ты теперь играешь роль полицейской собаки. – Он посерьезнел, а Анни сразу занервничала. – Почему ты сама мне не рассказала?– Мне нечем было особенно хвастаться.– Ну и что? С каких это пор ты перестала мне звонить, чтобы поныть и пожаловаться?Анни закусила губу и посмотрела в сторону. Она бы с удовольствием избежала этого разговора, но не в ее правилах было откладывать неприятные дела на потом. Лучше немедленно со всем покончить.– Эй-Джей, нам надо поговорить.Он шумно втянул воздух:– Да, полагаю, что так. Давай поднимемся наверх.Перед мысленным взором Анни сразу предстала ее квартира – стол на кухне завален вырезками и материалами по делу Бишон, простыни на кровати сбились после бурной ночи. Она почувствовала себя легкодоступной женщиной, шлюхой…– Нет, – Анни схватила Эй-Джея за руку, – мне нужно остыть. Давай посидим в лодке.Эй-Джей неохотно последовал за ней, остановившись на минуту, чтобы рассмотреть коробочку для чаевых, установленную Сэмом у самой ограды – белый деревянный ящичек со стеклянным окошком впереди и с головой аллигатора длиной в фут над верхним отверстием. Крокодил жадно разевал пасть, прося денег. Надпись на двух языках, сделанная от руки, гласила: «Спасибо за чаевые!»– Помнишь те времена, когда дядя Сэм делал вид, что этот аллигатор откусил ему палец, пугал нас, ребятишек, а мы визжали от страха?Анни улыбнулась:– А все потому, что твой двоюродный брат Сонни попытался стащить из ящика доллар.– И тогда за дело взялся старый Бенуа, у которого на самом деле половины пальцев не хватало. Сонни чуть не описался.Эй-Джей опустился на скамью рядом с Анни и потянулся, чтобы взять ее за руку.– У нас так много хороших воспоминаний, – негромко сказал он. – Так почему ты гонишь меня сейчас, Анни? В чем дело? Ты все еще сердишься на меня из-за дела Фуркейда?– Я на тебя не сержусь.– Тогда что? Мы отлично ладили, и вдруг ты не желаешь меня видеть, не хочешь со мной разговаривать. Что…– Что ты имеешь в виду, говоря «мы отлично ладили»?– Ну, ты сама знаешь… – Эй-Джей еще боролся, не понимая, что именно он сказал невпопад. Он пожал плечами. – Я думал…– Что ты думал? Что последнюю сотню раз, когда я говорила тебе, что мы только друзья, я лгала?– Да ладно тебе, – Эй-Джей нахмурился. – Ты же знаешь, что между нами нечто большее…Анни вскочила на ноги, сердито глядя на него.– Почему ты не понимаешь слова «нет»?– Разумеется, я его понимаю. Я просто не вижу, какое отношение это имеет к нам.– Господи, – тяжело вздохнула Анни, покачивая головой. – Ты такой же, как Ренар.– Ты хочешь сказать, что я тебя преследую?– Я говорю лишь о том, что Памела восемь раз говорила ему «нет», а он все равно слышал только то, что хотел услышать. В чем же между вами разница?– Ну, для начала, меня не обвиняют в убийстве.– Не умничай. Я говорю серьезно, Эй-Джей. Я все время пытаюсь объяснить тебе, что ты хочешь получить от меня то, чего я тебе дать не могу! Куда уж яснее?!Эй-Джей отвернулся, словно она его ударила, по скулам заходили желваки.– Да, полагаю, ты выразилась предельно ясно.– Я не хотела причинить тебе боль, Эй-Джей, – негромко сказала она. – Вот этого я совсем не хотела. Я люблю тебя…Он недоверчиво хмыкнул.– …только не так, как тебе этого хочется, – договорила Анни.– Мы уже это раньше проходили. Но потом либо ты возвращалась, либо я, и вообще…Анни прервала его, отчаянно замотав головой:– Это невозможно, Эй-Джей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
«Я вижу ее с ним. Она прикасается к нему. Целует его. ШЛЮХА! Она не знает, что такое верность. Мне следовало бы убить ее. Любовь, страсть, гнев, ненависть, они набрасываются на меня по очереди, кружатся в кровавом хороводе, обступают меня со всех сторон. Знаете, иногда мне трудно различать их. Они мне неподвластны. Но они властвуют надо мной. Я жду их приговора. Только время нас рассудит». ГЛАВА 32 Чернота ночи сменилась глубокой синевой неба на востоке, когда Ник открыл дверь квартиры Анни и вышел на улицу. Он не хотел, чтобы его здесь видели. Именно поэтому Фуркейд оставил машину в четверти мили отсюда на уединенной лодочной станции около дамбы. Если только просочится хотя бы намек на связь между обвиняемым и ключевой свидетельницей в деле о нанесении тяжких телесных повреждений, им обоим придется дорого заплатить.Ник не стал будить Анни. У него не было ни малейшего желания снова оказаться под градом ее вопросов. Она нуждалась в нем, он хотел ее, это само по себе и совершенно просто, и невероятно сложно.Ник не желал даже думать о том, как дальше будут развиваться их отношения. И уж совсем ему не хотелось размышлять о том, почему он после долгого воздержания выбрал из всех женщин именно Антуанетту. Весь последний год он потратил на то, чтобы по кусочкам склеить свою жизнь. Ник так выкладывался на работе, что ему больше нечего было предложить другому человеку. Сейчас он бы так не сказал, хотя его снова загнали в угол и над ним нависла угроза не только разрушить карьеру, но и потерять себя самого. И вот, пожалуйста, он увлекся той женщиной, которая обвинила его в преступлении.Антуанетта, молодая, искренняя, неиспорченная. В нем самом ничего такого не осталось. Так что же это такое было? Неужели ему просто захотелось прикоснуться к чему-то доброму и чистому? «Ты никогда не попадаешь впросак, Ник? Никогда не испытываешь неуверенности?» – спросила его Анни.– Каждый день, chure, – прошептал Ник и тронул машину с места.В телефонном справочнике Байу-Бро значился только один Маллен. К. Маллен-младший жил в обшитом досками доме пятидесятых годов. Лодка и пикап марки «Шевроле» стояли на бетонной площадке перед его воротами.Ник прошел вдоль стены дома, заглядывая в окна, немытые в этом десятилетии. Все вокруг было завалено хламом – старые покрышки, мотоцикл, ржавая газонокосилка. Позади дома две пятнистые охотничьи собаки, посаженные на цепь, даже не повели глазом в сторону Ника.Фуркейд постоял у задней двери дома и вошел, замок он открыл без труда. Кухня оказалась убогой крошечной комнатенкой с грязными тарелками на всех свободных поверхностях. Рядом с половиной батона, открытым пакетом картофельных чипсов и тремя пустыми бутылками из-под пива были сложены какие-то железки. Револьвер Маллена в кобуре лежал на стопке старых журналов.Ник заглянул в шкафчики и в холодильник, достал кастрюльку, масло, яйца. Пока грелась сковородка, Ник разбил яйца в кастрюлю, понюхал пакет с молоком на предмет свежести, налил немного, добавил щепотку соли и перца, потом сбил смесь вилкой. Сковорода удовлетворенно зашипела, когда будущий омлет покрыл ее дно.– Ни с места!Ник обернулся через плечо. Маллен стоял на пороге кухни, прижимая к белому рыхлому плечу приклад дробовика.– Ты собираешься изрешетить меня после того, как кричал на всех углах, что я твой лучший друг? – поинтересовался Ник, помешивая омлет лопаточкой. – Вы плохо воспитаны, помощник шерифа.– Фуркейд? – Маллен опустил ружье и подошел ближе, словно глаза могли его подвести на расстоянии в полтора метра. – Какого черта ты здесь делаешь?– Лично я готовлю миленький такой завтрак, – спокойно ответил Ник. – Твоя кухня – это просто безобразие, Маллен. Знаешь, ведь кухня – душа дома. Как ты содержишь кухню, так ты и со своей душой обращаешься. Оглянись по сторонам. Я бы сказал, что ты абсолютно себя не уважаешь.Маллен молчал. Он положил дробовик на стол и почесал голову, покрытую редкими сальными волосами.– Какого…– Кофе у тебя есть?– Что ты делаешь в моем доме? Да еще в шесть часов утра, черт бы тебя побрал!– Ну, как тебе сказать. Я подумал, что, раз мы такие хорошие друзья, ты не будешь против. Разве я ошибся, помощник шерифа? – Фуркейд последний раз помешал яйца, снял сковородку с огня и обернулся. – Прости, что не называю тебя по имени, но, видишь ли, я не думал, что мы настолько с тобой близки, поэтому я просто забыл узнать его.Маллен тупо смотрел на него.– О чем ты толкуешь?– Что ты делал вчера вечером… – Ник перегнулся через стол и взглянул на имя и фамилию на конверте с надписью «Ваш новый клей всегда с вами!» – …Кейт?– А что?– Мы же приятели. Так почему бы нам не поболтать? Чем ты занимался вчера вечером, Кейт?– Пошел в стрелковый клуб. А что?– Пострелять захотелось? – поинтересовался Ник, заливая омлет соусом «Табаско». – Из чего же ты стрелял? Уж не из этого ли револьвера, что валяется на столе?– Ну…– Как насчет ружья? Подстрелил пару мишеней?– Ага.– У тебя нет чистых тарелок, – недовольно сказал Ник, беря сковородку за ручку. – Ты слышал, что кто-то стрелял в Ренара вчера вечером?– Слышал. – В маленьких глазках Маллена все еще светилась неуверенность, но он несколько приободрился. Раз уж они приятели… Он сложил руки на голой груди. Улыбка раздвинула губы, обнажая плохие зубы. – Жаль, что парень промахнулся, верно?– Ты можешь и сам представить себе мою реакцию, раз ты так хорошо меня знаешь, – прокомментировал Ник. – Ведь это не ты пытался помочь правосудию, верно, Кейт?Маллен принужденно рассмеялся:– Черт побери, конечно, нет.– Это ведь противозаконно. Кому об этом знать, как не тебе. Ты, конечно, можешь сказать, что это не остановило меня в тот вечер. Меня остановила помощник шерифа Бруссар.Маллен презрительно фыркнул:– Эта сучка! Ей следовало заниматься своими делами.– Я слышал, ты пытаешься ей в этом помочь, правда? Устраиваешь ей всякие пакости и все такое.– Эта Бруссар не знает, что такое верность, она предала одного из нас. Этой суке незачем носить форму.Ник поморщился, услышав ругательство, но сдержался. Он только широко улыбнулся, представив на мгновение, как горячая сковородка летит в голову Маллена, тот ударяется о косяк, кровь хлещет у него из носа и рта.– Значит, ты решил сам отомстить ей за то, что она обидела меня, – констатировал Ник. – И все потому, что мы с тобой такие хорошие друзья, ты и я?– Эта долбаная сука не имела права предавать братство.Ник запустил сковородку через всю кухню, и та приземлилась в раковине. Зазвенели разбитые тарелки.– Эй, ты что! – завопил Маллен.Ник размахнулся и ударил его, пригвождая к кухонным шкафчикам. Костяшки пальцев давили Маллену на солнечное сплетение.– Я тебе не брат, – прорычал Фуркейд, глядя прямо в глаза Кейту. – Даже намек на наше кровное родство был бы оскорблением для моей семьи. И среди моих друзей ты тоже не числишься. Для меня ты все равно что грязь на ботинках. Я сам сражаюсь за себя. Я сам решаю свои проблемы. И я не позволю, чтобы какой-то деревенский ублюдок прикрывался моим именем, чтобы свести счеты с женщиной. У тебя с Бруссар свои проблемы, это твое личное дело. Но если ты еще раз впутаешь в это меня, мне придется сделать тебе больно. Так что будь умницей и просто оставь ее в покое. Тебе все ясно?Маллен отчаянно закивал головой. Стоило Нику отойти, как он согнулся пополам, отчаянно пытаясь вдохнуть.– Мне следовало догадаться, что только человек без чести может держать кухню в таком состоянии. – Ник покачал головой, в последний раз с сожалением оглядывая тесное помещение. – Печально.Маллен поднял на него глаза:– Ты, Фуркейд, просто долбаный псих! Правду все говорят.Ник сверкнул крокодильей усмешкой.– Я куда психованнее, чем думают люди. Так что заруби это себе на носу, Кейт.
Анни видела, как машина Ника ехала по дороге вдоль затона. У нее в душе появилось странное ощущение пустоты. Обычно она была так осторожна в выборе мужчин, да и любовный опыт ее был минимален. Так почему именно Фуркейд?Потому что он был совсем не таким, каким казался с первого взгляда. Ник верил в справедливость, в силу добра, в высшую власть. Он погубил свою карьеру из-за погибшей четырнадцатилетней проститутки, на которую всем остальным в этом мире было наплевать. Но он же до крови избил подозреваемого у нее на глазах. До слушания его дела оставалось уже меньше недели, и Анни со страхом думала об этом.Прошлой ночью они были нужны друг другу, хотели друг друга, но что ждет их дальше? Как сложатся отношения между ними после того, как Анни сядет на место свидетеля и скажет, что видела, как он избивал человека? А она обязательно сделает это. Те чувства, что она испытывала к нему сейчас, не могли изменить ни того, что случилось, ни того, что произойдет.– Потирая виски, Анни вернулась в квартиру, натянула шорты и футболку и принялась за обычную разминку. После пробежки она вернулась к дому, где ее поджидал разбитый джип и Эй-Джей, сидящий на лестнице.Он заглянул к ней по дороге на работу – строгий костюм в тонкую полоску, крахмальная белая рубашка, галстук цвета бургундского вина. Никогда еще он не казался Анни таким красивым, таким милым. У нее защемило сердце при мысли о том, что ей придется причинить ему боль.– Рад видеть тебя целой и невредимой, – приветствовал ее Эй-Джей, вставая. – Ты попала в аварию? Вид твоего джипа меня напугал.– Ударили в бок. Ничего страшного. Выглядит хуже, чем есть на самом деле, – солгала Анни. Он покачал головой:– Ох уж эти мне луизианские водители. Надо бы нам прекратить выдавать водительские права в этом штате.Анни нашла в себе силы улыбнуться шутке и поправила Эй-Джею галстук.– Что ты здесь делаешь в такую рань?– Раз уж ты не отвечаешь на мои сообщения на автоответчике, пришлось навестить тебя.– Прости, я была очень занята.– Чем, интересно? Насколько я слышал, последние дни у тебя полно свободного времени.Анни скорчила гримаску:– Так ты слышал о моем «продвижении» по службе?– До меня дошли слухи о том, что ты теперь играешь роль полицейской собаки. – Он посерьезнел, а Анни сразу занервничала. – Почему ты сама мне не рассказала?– Мне нечем было особенно хвастаться.– Ну и что? С каких это пор ты перестала мне звонить, чтобы поныть и пожаловаться?Анни закусила губу и посмотрела в сторону. Она бы с удовольствием избежала этого разговора, но не в ее правилах было откладывать неприятные дела на потом. Лучше немедленно со всем покончить.– Эй-Джей, нам надо поговорить.Он шумно втянул воздух:– Да, полагаю, что так. Давай поднимемся наверх.Перед мысленным взором Анни сразу предстала ее квартира – стол на кухне завален вырезками и материалами по делу Бишон, простыни на кровати сбились после бурной ночи. Она почувствовала себя легкодоступной женщиной, шлюхой…– Нет, – Анни схватила Эй-Джея за руку, – мне нужно остыть. Давай посидим в лодке.Эй-Джей неохотно последовал за ней, остановившись на минуту, чтобы рассмотреть коробочку для чаевых, установленную Сэмом у самой ограды – белый деревянный ящичек со стеклянным окошком впереди и с головой аллигатора длиной в фут над верхним отверстием. Крокодил жадно разевал пасть, прося денег. Надпись на двух языках, сделанная от руки, гласила: «Спасибо за чаевые!»– Помнишь те времена, когда дядя Сэм делал вид, что этот аллигатор откусил ему палец, пугал нас, ребятишек, а мы визжали от страха?Анни улыбнулась:– А все потому, что твой двоюродный брат Сонни попытался стащить из ящика доллар.– И тогда за дело взялся старый Бенуа, у которого на самом деле половины пальцев не хватало. Сонни чуть не описался.Эй-Джей опустился на скамью рядом с Анни и потянулся, чтобы взять ее за руку.– У нас так много хороших воспоминаний, – негромко сказал он. – Так почему ты гонишь меня сейчас, Анни? В чем дело? Ты все еще сердишься на меня из-за дела Фуркейда?– Я на тебя не сержусь.– Тогда что? Мы отлично ладили, и вдруг ты не желаешь меня видеть, не хочешь со мной разговаривать. Что…– Что ты имеешь в виду, говоря «мы отлично ладили»?– Ну, ты сама знаешь… – Эй-Джей еще боролся, не понимая, что именно он сказал невпопад. Он пожал плечами. – Я думал…– Что ты думал? Что последнюю сотню раз, когда я говорила тебе, что мы только друзья, я лгала?– Да ладно тебе, – Эй-Джей нахмурился. – Ты же знаешь, что между нами нечто большее…Анни вскочила на ноги, сердито глядя на него.– Почему ты не понимаешь слова «нет»?– Разумеется, я его понимаю. Я просто не вижу, какое отношение это имеет к нам.– Господи, – тяжело вздохнула Анни, покачивая головой. – Ты такой же, как Ренар.– Ты хочешь сказать, что я тебя преследую?– Я говорю лишь о том, что Памела восемь раз говорила ему «нет», а он все равно слышал только то, что хотел услышать. В чем же между вами разница?– Ну, для начала, меня не обвиняют в убийстве.– Не умничай. Я говорю серьезно, Эй-Джей. Я все время пытаюсь объяснить тебе, что ты хочешь получить от меня то, чего я тебе дать не могу! Куда уж яснее?!Эй-Джей отвернулся, словно она его ударила, по скулам заходили желваки.– Да, полагаю, ты выразилась предельно ясно.– Я не хотела причинить тебе боль, Эй-Джей, – негромко сказала она. – Вот этого я совсем не хотела. Я люблю тебя…Он недоверчиво хмыкнул.– …только не так, как тебе этого хочется, – договорила Анни.– Мы уже это раньше проходили. Но потом либо ты возвращалась, либо я, и вообще…Анни прервала его, отчаянно замотав головой:– Это невозможно, Эй-Джей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49