– Расскажи мне об этом как можно больше, – попросила она. – О, как я тебе завидую! Леонард много раз собирался со мной в путешествие, но каждый раз мы откладывали поездку из-за его болезни. После битвы под Ватерлоо он много болел.
Он рассказывал ей о Париже, Вене, Флоренции, Венеции и Риме, а она смотрела на него, подперев голову кулачком, и ее кофе совсем остыл.
– Как я завидую тебе! – призналась она, когда Джастин закончил.
– Я надеюсь, что преподобный мистер «хорошая партия» в свадебное путешествие отвезет тебя за границу, – пошутил он.
Но Розамунда не улыбнулась этой шутке. Она опустила глаза на скатерть и взяла чашку с кофе. Отпив глоток, отставила ее снова.
– Ну, как мы проведем день сегодня? – наигранно бодро спросил он, поднимаясь со стула и подавая ей руку.
Она вспыхнула, сама не зная отчего.
Джастин рассмеялся.
– Мы не можем заниматься этим весь день после прошедшего вечера и ночи, – сказал он. – Так мы доведем себя до полного изнеможения, Розамунда.
– О-о, как ты ужасен! Я вовсе не об этом подумала.
– Лгунья, – улыбнулся он.
– Вы не джентльмен, сэр, – с достоинством ответила она.
– Уже капает с крыши. За сегодняшний день снег растает, и завтра ты сможешь уехать.
– Да, – бесстрастно произнесла она.
Он обвил рукой ее плечи и притянул к себе. Свободной рукой приподнял ее лицо за подбородок и поцеловал.
– Поэтому мы должны как можно лучше использовать оставшийся у нас день, верно?
– Да, – В ее голосе не прозвучало энтузиазма.
– Ты о чем-то жалеешь, Розамунда? Она покачала головой и прислонилась к его плечу.
– Может быть, выйдем на улицу? – спросил граф. – Померяемся силами в снежки?
– Да, давай погуляем. Но только не будем играть в снежки. Я никогда не попадаю в цель, а у тебя абсолютно точный бросок.
– Ты не любишь проигрывать? – поддразнил он ее.
– Не больше, чем ты. Я не буду настаивать на бильярде, если ты согласишься отменить снежки.
– Согласен, хотя ради того, чтобы посмотреть, как ты готовишься к удару, наклонившись над бильярдным столом, я готов стерпеть позор поражения.
Она надменно выпрямилась.
– Вы не джентльмен, сэр, – презрительно протянула она, но на этот раз они засмеялись вместе.
Снег уже не был таким легким и пушистым, как накануне, и хрустел под ногами. К вечеру он должен был стать совсем мокрым и плотным.
– Из такого снега я самый раз лепить снеговика, – заметил граф. – Давай будем сегодня беззаботными, как дети, Розамунда? Посмотрим, у кого снеговик выйдет больше?
– Каким будет приз? – спросила она.
– Таким же, как всегда.
– Проигравший разливает чай? Он искоса глянул на нее.
– Нет, другое «как всегда».
– Ах, это очень воодушевляющий приз. – И Розамунда без промедления принялась за дело.
Ее снеговик получился высоким и узким. Когда дошла очередь до плеч, ей уже приходилось вставать на цыпочки. У Джастина снеговик вышел приземистым и широким, с огромной головой. Он закончил раньше и, скрестив руки на груди, наблюдал за работой Розамунды. Она уже скатала шар для головы и теперь пыталась придать ему нужную форму.
– О Боже! – воскликнула вдруг она, оглядываясь на своего снеговика.
– Я все жду, когда ты догадаешься.
– Может быть, принести стул из дома? – предложила она после некоторого раздумья.
– Нет. Он утонет в снегу, и ты сломаешь себе шею. Я мог бы посадить тебя к себе на плечи.
– Да, это хорошая мысль. А почему ты смеешься?
– Готов спорить еще на один поцелуи, что ты не сможешь даже поднять эту голову – сказал он. – Не говоря уж о том, чтобы балансировать с ней у меня на плечах и поставить ее на место.
– О Боже!
– Ты готова признать, что проиграла?
– Ни за что. С головой мой будет больше твоего.
– Зато мой больше в обхвате.
– Если бы ты был джентльменом, – упрекнула его Розамунда, – то помог бы мне поставить голову на место.
Граф засмеялся:
– Я могу надорваться. – Он поднял огромный снежный ком и водрузил его на плечи снеговика Розамунды. – А теперь, если мы быстро отвернемся, то не увидим, как она свалится.
– Не свалится. Я сделала на плечах выемку, чтобы голова лучше держалась.
– Ах вот оно что.
– Ты готов признать, что я победила? – спросила она, торжествующе глядя на него.
Джастин окинул обоих снеговиков оценивающим взглядом.
– Полагаю, наш спор будет бесконечным, если я не признаю этого, – сказал он. – Поэтому иди ко мне и получи свой приз.
Минутой позже он поймал ее за руку, когда она попыталась увернуться.
– Ты моя должница. Я помог тебе доделать снеговика, помнишь?
– Помню.
– Очень хорошо. – Граф снова привлек ее к себе.
На этот раз он раздвинул ей губы языком и сполна насладился своей наградой.
– Наверное, нашим снеговикам холодно без одежды? – сказал он, оторвавшись от нее. – Подожди здесь немного.
Через две минуты он вернулся из дома с горстью угольков и двумя морковками. Вскоре у снеговиков появились оранжевые носы, черные глаза и ряд черных пуговиц на животе. Лорд Уэзерби и миссис Хантер стояли рядом, рука об руку, и любовались своей работой.
– Ривзы и твой кучер подумают, что мы сошли с ума, – смеясь, сказала Розамунда.
– А разве нет? Но, Розамунда, ведь это не ангелы. Я хочу, чтобы ты сделала мне ангела.
– Нет ничего проще. – Розамунда упала в снег, перекатилась на спину и затем медленно поднялась. – Ну как? Настоящий белый ангел. Давай посмотрим, может быть, у тебя тоже получится.
– Не думаю, что я сделан из подходящего материала.
– Скажи просто, что боишься уронить свое достоинство.
Он посмотрел на нее исподлобья и упал в снег, копируя ее движения.
– Ты похож на ведьму, вызывающую бурю, – смеясь, сказала Розамунда. – Движения должны быть мягче.
Она стояла в опасной близости от его ног. Неожиданно он обхватил ногой ее колени и повалил на себя. Розамунда с воплем полетела вниз.
– Ведь ты не стала бы делать из меня посмешище? – сказал он, обняв ее.
Она посмотрела ему в лицо и хихикнула:
– Никогда.
– И высмеивать меня за неуклюжесть?
– О чем ты говоришь?
– А просить, чтобы я тебя наказал?
– А каким будет наказание?
– Хороший поцелуй.
– О-о, – сказала она, не переставая смеяться. – Я чувствую себя немножко виноватой, Джастин.
– Присяжные разделяют вашу точку зрения. Судья вынес приговор: минимум две минуты.
– О-о!
– Как только ты перестанешь хихикать. Она снова хихикнула.
– Три минуты, если ты немедленно не перестанешь. За неуважение к суду.
Опять хихиканье, и приговор был приведен в исполнение с точностью до секунды.
– Розамунда, – сказал он, глядя в ее лицо, склоненное над ним. Сейчас они были серьезны и смотрели друг другу в глаза. – Ты не жалеешь?
– О том, что пошутила над тобой? Нет, нисколько.
По губам его скользнула улыбка.
– Нет, о другом. О том, что случилось с тобой с таким запозданием.
Она медленно покачала головой.
– Я рад, – сказал он. – Мне бы очень не хотелось, чтобы ты уехала отсюда, думая, что совершила непростительный грех или что-нибудь в этом роде.
– Нет, Джастин. Мне всегда будет приятно вспоминать о тебе.
– И мне.
Они улыбнулись друг другу.
– Чертовски холодно здесь лежать, – сказал он. – Я могу, не особенно напрягая мозги, назвать множество более удобных мест, где мы могли бы заниматься с тобой любовью.
– Это была твоя идея – сделать ангела, – напомнила Розамунда.
– А твоя – сделать из меня посмешище, – ответил Джастин, перекатываясь на бок и окуная ее в снег. Потом вскочил на ноги, быстро отряхнулся и протянул ей руку. – Пойдем посмотрим, не подадут ли нам ленч.
– Это лучшее твое предложение за сегодняшний день, – похвалила она, поворачиваясь спиной, чтобы он отряхнул ее.
– Предложение, которое я сделаю после ленча, понравится тебе еще больше, – пообещал он. – Гораздо больше.
Розамунда спала, пристроив голову у него на плече. Постель была мягкой и теплой, в комнате весело потрескивал камин, в окно светило солнце. Час назад облака рассеялись окончательно.
Джастин тоже погрузился в приятную дремоту. После двух почти бессонных ночей ему необходимо было восстановить силы для предстоящей. Он посмотрел на спящую Розамунду и улыбнулся. Она заснула, когда он еще лежал на ней. Почувствовав, что он скатился с нее, она попыталась слабо протестовать, но сон опять одолел ее, и слова замерли на ее губах.
Граф надеялся, что Розамунда не ошиблась в своих подсчетах относительно безопасных дней. Боже, только бы у нее не было ребенка! Конечно, он даже не узнает о нем, и расплачиваться за сладость этих ночей придется ей одной. Но Розамунда была слишком важна для него, чтобы он мог думать только о своем добром имени.
Она чертовски много значила для него. "И почему только я велел кучеру остановиться, когда мы встретили ее на дороге, – думал граф. – Ее мог подобрать кто-нибудь другой. Или брат вернулся бы за ней. Или она сама нашла бы себе прибежище. Но даже взяв ее сюда, я мог бы проявить больше твердости и не поддаваться инстинктам. Можно было взять к себе в комнату книгу с проповедями и запереться на все время.
Но с другой стороны, что уж такого необыкновенного случилось за этот день? Ничего особенного. Мы стали любовниками, к обоюдному удовольствию. Я – мужчина, который решил в последний раз насладиться свободой, прежде чем связать себя брачными узами. Она – вдова, рискнувшая пережить небольшое любовное приключение. Мы нашли друг в друге то, что искали".
За этот день они были близки шесть раз, и никогда еще он не получал такого полного удовлетворения. Джастин не сомневался, что и Розамунда – испытывала не меньшее наслаждение от их близости. Несколько минут назад она так громко выкрикивала его имя, что он испугался, как бы Ривзы не прибежали наверх, подумав, что он убивает ее.
За целую неделю с Джуд он не получил бы столько удовольствия, сколько получил за эти две ночи и один день. Но к завтрашнему дню у него уже не останется сил. Ей в любом случае следовало бы уехать, даже если бы в этом не было необходимости.
У него останутся самые. приятные воспоминания об этих днях. Утром Розамунда сказала ему то же самое. Какие чудесные дни! Прощание с юностью и свободой получилось просто великолепным.
Он потерся щекой о шелковистые темные волосы.
Если бы только она не нравилась ему так сильно! При мысли о завтрашнем дне его охватывало чувство, близкое к панике.
– Я спала? – Розамунда перевернулась на бок и сонно улыбнулась ему.
– Это очень полезно для тебя. И весьма лестно для меня.
– Лестно?
– Полагаю, это мои усилия на любовном фронте заставили тебя уснуть.
– Ты так думаешь? – Она с улыбкой закрыла глаза. – А не имеет ли к этому какого-нибудь отношения тот факт, что я не спала две ночи подряд?
– А что помешало тебе спать прошлой ночью?
– Твои усилия на любовном фронте.
– О чем я и говорю. – Джастин поцеловал ее в нос и в рот. – Спи.
– Это приказ?
– Определенно. Я тоже собираюсь спать. Потому что сегодня нас ждет еще одна бессонная ночь.
– М-м.
– Это надо понимать как одобрение или возражение?
– Ш-ш, – прошептала она. – Я подчиняюсь приказам.
Он опять поцеловал ее в нос.
Натянутость вчерашнего вечера исчезла. Но вместо нее пришло отчаяние от сознания предстоящего расставания. «У нас остались только этот вечер и одна ночь», – думала Розамунда, когда они перешли в гостиную, чтобы сыграть партию в карты. Ривзы и кучер Джастина уже высказали свое мнение, что завтра, ближе к полудню, можно будет двинуться в путь.
Так мало времени. Однако ей действительно пора уезжать. Если бы она осталась дольше, то, возможно, надоела бы ему… или влюбилась. Она уже поняла, как реальна эта опасность. Правда, она объясняла себе это тем, что Джастин оказался первым мужчиной, открывшим ей физическую сторону любви. Теперь она знала, какая пропасть лежит между истинным наслаждением и супружеским долгом, который она с такой готовностью исполняла восемь лет.
У нее мелькнула мысль, понимал ли это Леонард. Может, и понимал, но считал, что подобные развлечения не годятся для порядочных женщин. Она знала, что у него не было любовниц. Через несколько месяцев после свадьбы Розамунда спросила его об этом. Он рассмеялся и посоветовал больше не заводить разговора на эту тему. А еще сказал, что надо быть совершенно ненасытным мужчиной, чтобы искать кого-то на стороне, имея такую прелестную жену. Нет, заверил ее муж, у него нет и никогда не будет любовницы. И она верила ему.
А может быть, Леонард и не понимал, чего не хватает его жене.
– Розамунда, ты собираешься играть или так и будешь продолжать смотреть в карты невидящим взглядом? – услышала она голос графа.
– Что? – Она неохотно подняла глаза. Он улыбнулся и отложил карты.
– Я вижу, что в любом случае выиграю. Так зачем продлевать агонию? Ты хочешь играть? Розамунда покачала головой.
– Тогда давай посидим у огня, – предложил Джастин.
Он взял стул и, поймав ее за талию, когда она тоже направилась за стулом, притянул к себе на колени. Она уселась поудобнее и положила голову к нему на плечо.
Слово за слово, даже не заметив, как начался этот разговор, Розамунда начала рассказывать ему о том, как прожила последний год с Леонардом. Каким тяжелым был этот год. Муж таял у нее на глазах, пряча боль за улыбкой. Она садилась рядом с ним на табуретку, брала его за руку и говорила, говорила, о чем угодно, только бы говорить. Сколько раз она лежала с ним рядом, подложив свою руку ему под голову и стараясь не шевелиться, потому что малейшее беспокойство могло причинить ему боль.
– За какие заслуги Господь наградил меня тобой, дорогая? – сказал он однажды. А потом попросил ее как можно скорее выйти замуж после того, как он умрет. – Чтобы любить, дорогая. И иметь детей. Я хочу, чтобы у тебя были дети и ты была счастлива.
– Я и так счастлива, родной. Я счастлива с тобой, Леонард.
– Не сомневаюсь в этом. Но ты найдешь еще большее счастье и настоящую любовь. Другую любовь. Потом ты поймешь, что я имею в виду.
Розамунде казалось, хотя она никогда и не спрашивала об этом мужа, что с первой женой его связывала какая-то особенная любовь. Временами она даже испытывала ревность к давно ушедшей Дороти.
– Ты знаешь, у нас с Дороти не было детей, – сказал ей Леонард незадолго до смерти. – Иногда мне кажется, что ты наша дочь, дорогая. Ты была отрадой всей моей жизни. – Он уже сильно ослабел и лежал с закрытыми глазами, очень бледный, исхудавший. Это было первый раз за восемь лет их совместной жизни, когда он назвал по имени свою первую жену. – Дороти тоже полюбила бы тебя.
– Он уснул, – продолжала свой рассказ Розамунда, – чтобы никогда уже не проснуться. Через три дня его не стало. И все это время я сидела рядом, всем сердцем желая, чтобы он проснулся. Мне так много надо было ему сказать.
– Он все знал, – сказал лорд Уэзерби. Заколки, скреплявшие прическу Розамунды, куда-то подевались, и шелковистые темные волосы рассыпались по плечам. – Ведь ты хотела ему сказать, что любила его?
– Мне кажется, даже папу я не любила больше.
– Он знал это. И вот что я тебе скажу: твоему мужу очень повезло – сначала у него была Дороти, потом ты. Тебе не стоит жалеть его.
– Конечно, я веду себя глупо. С тех пор прошло уже больше года.
– о ты прожила с ним восемь лет и любила его, – сказал Джастин. – Иногда печаль остается даже после того, как заканчивается время траура.
Не в силах больше сдерживаться, Розамунда уткнулась лицом ему в грудь и расплакалась. Она взяла носовой платок, который он вложил ей в руку, и плакала так, как не плакала еще ни разу со дня похорон.
– Ему очень повезло – повторил граф. – Потому что Господь подарил ему такую женщину, как ты, Розамунда.
– Прости, – сказала она, решительно и громко высморкавшись в его платок, – прости, что заставила тебя выслушать все это.
– Не извиняйся. Я чувствую себя избранным.
– Такова, – сказала Розамунда, справившись с волнением, – печальная история моей жизни. Кажется, вчера вечером я примерно в это время пересела на тот стул?
– Да, – улыбнулся он.
– Должно быть, я выгляжу ужасно.
– Глаза и нос слегка покраснели, – признал он, изучив ее лицо. – Но ты все равно очень красивая. Хочешь, я повторю тебе то, что сказал вчера?
Она кивнула.
– Я хочу заняться с тобой любовью. Она без улыбки смотрела на него.
– Да, я тоже хочу этого, Джастин.
– Сегодня я поднимусь наверх вместе с тобой. Я хочу сам раздеть тебя. Можно?
Розамунда встала и протянула ему руку.
Глава 6
Прокручивая в памяти былые интрижки, граф Уэзерби не мог припомнить, чтобы расставание с женщиной когда-нибудь вызывало у него такую тоску. Нет, конечно, ничего похожего. Правда, с любовницами он рвал отношения сам, когда они начинали ему надоедать. Наверное, в этом вся разница. Расставание с Розамундой было вынужденным, и оттого, наверное, ему было не по себе.
Он недавно проснулся. Интересно, сколько сейчас времени. Угли в камине едва тлели, в комнате было прохладно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23