Кто мог бы предсказать его восхитительные последствия?
И кто мог бы предсказать, что кажущееся безобидным решение принять приглашение петь на званом вечере у Рейнолдсов три дня назад приведет к новой встрече с Лусиусом и что из-за этого решения она окажется на балу в Зале торжеств?
И черные полосы, также как светлые, бесцеремонно пересекают жизнь человека. Это неминуемо – они неразрывно связаны между собой.
Впрочем, торопить появление последних не имело смысла, так как они в любом случае неизбежны. И поэтому Фрэнсис позволила себе просто наслаждаться тем, что оставалось от вечера, и предвкушать, как завтра расскажет о нем Клодии, Энн и Сюзанне – хотя к тому времени она уже будет страдать.
После чая она танцевала только с виконтом Синклером. Ей было грустно, что бал закончился, но все хорошее имеет конец, и время нельзя остановить.
Однако черная полоса последовала за светлой гораздо скорее, чем ожидала Фрэнсис.
Графу Эджкому не требовался экипаж, чтобы вернуться на Брок-стрит, потому что его дом был совсем близко. А так как возле Зала торжеств было скопление экипажей, виконт Синклер распорядился, чтобы его карета ожидала их у дома дедушки. Фрэнсис отправилась туда под руку с Эйми, а оба джентльмена шли на некотором расстоянии позади них.
– У меня в жизни не было ничего более чудесного, – прочувствованно вздохнув, сказала Эйми, когда они вышли на Серкус-стрит. – А у вас, мисс Аллард?
– Пожалуй, тоже нет, – ответила Фрэнсис.
– Все хотели танцевать со мной, – простодушно сообщила девушка. – И с вами тоже. Вы не пропустили ни одного тура, верно? Я была рада видеть, что Лус еще не раз танцевал с вами. Мама просто с ума сойдет, потому что он вообще никогда не танцует.
– Тогда я должна считать себя польщенной.
– Могу сказать, – продолжала Эйми, – ему в этом сезоне еще много предстоит танцевать. На Рождество он пообещал дедушке, что в этом году найдет себе невесту, и, думаю, ею станет мисс Хант, которая давно его ждет. Она уже в городе со своими родителями и маркизом Годсуорти, ее дедушкой, близким другом моего дедушки. А я не смогу больше танцевать до следующего года, пока не выйду в свет, и это очень досадно.
Сердце Фрэнсис учащенно забилось. Она поступила очень мудро, распрощавшись с Лусиусом после Рождества, и в последние дни была не настолько глупа, чтобы ожидать возобновления ухаживаний с его стороны. Она не хотела их возобновления. Но конечно, знать, что он собирается жениться и уже выбрал себе невесту, было очень обидно, хотя обижаться совершенно неразумно. Но разум не имеет никакого отношения к сердечным делам. Однажды она провела с Лусиусом ночь, и он единственный мужчина, с которым у нее были интимные отношения, поэтому понятно, что она должна чувствовать себя задетой – или если не задетой, то... подавленной.
– Конечно, ожидание бывает очень неприятным, – сказала Фрэнсис, – но когда наконец настанет время, ваш выход в свет будет блистательным и даже более того, потому что вы так долго ждали его. Но эти слова вы, несомненно, слышали уже дюжину раз. На вашем месте я была бы готова шумно возмутиться.
– О, как вы мне нравитесь! – Весело рассмеявшись, Эйми сжала локоть Фрэнсис. – А когда я вернусь в Бат – правда, я не знаю, когда это будет, – я напишу вам и сообщу об этом, а потом приду в школу, чтобы увидеться с вами. Мне жаль, что мы должны так скоро уезжать из Бата, потому что здесь без своих сестер я почувствовала себя взрослой. Но Лус сказал, что мы должны вернуться в Лондон завтра или послезавтра.
Ах! Еще один удар, хотя на самом деле его можно было предвидеть. Фрэнсис не следовало делать трагедии из событий последних четырех дней. Она не собиралась встречаться ни с кем из них после сегодняшнего вечера – во всяком случае, она достаточно умна, чтобы не стремиться к этому.
– Тогда буду ждать встречи с вами через некоторое время, – сказала Фрэнсис, когда они подошли к дому на Брок-стрит, где стоял экипаж виконта Синклера с Питерсом на козлах.
Фрэнсис хотела было сказать, что вернется в школу одна, но она понимала, что ей этого не позволят. А кроме того...
Что ж, кроме того, она не могла лишить себя последних минут мучения в его обществе.
Мучения?
Что за сентиментальная чушь!
Фрэнсис плотнее закуталась в шаль, потому что весна только началась и воздух еще был холодным.
Вскоре мужчины подошли к ним, Эйми обняла Фрэнсис, а граф подал ей правую руку и, когда Фрэнсис вложила в нее свою, накрыл ее ладонь другой рукой.
– Мисс Аллард, – сказал он, – я искренне благодарен вам за то, что вы сегодня пошли с нами. Я знаю, ваше общество очень важно для Эйми. Завтра или послезавтра я еду с внуками в Лондон, а когда вернусь, приглашу вас спеть для меня и надеюсь, вы согласитесь.
– С огромным удовольствием, милорд.
– А сейчас Лусиус отвезет вас домой. Доброй ночи, мисс Аллард.
– Доброй ночи, милорд. Доброй ночи, Эйми.
Через минуту Фрэнсис снова села в экипаж виконта Синклера, и они двинулись в путь. Она рассчитала, что поездка займет десять минут, значит, у нее оставалось еще десять минут, и глупо было впадать в панику при этой мысли.
– Скажите мне, что сегодня вечером вы получили удовольствие, – резко произнес виконт после того, как первую минуту или чуть больше они провели в молчании.
– О, конечно, – заверила его Фрэнсис. – Мне было...
– Если вы скажете «приятно», я вас задушу, Фрэнсис.
– ...чудесно, – закончила она, улыбнувшись в темноту.
– Скажите мне, что было восхитительно, потому что там был я. Скажите мне, что не получили бы такого удовольствия, если бы меня там не было.
Внутри экипажа было темно, и Фрэнсис, повернув голову, не смогла разглядеть его лица.
– Я не стану говорить вам ничего подобного, – возмущенно сказала она. – Что за мысль! Какое самомнение! Я, безусловно, так же наслаждалась бы вечером – и даже больше! – если бы вас там не было.
– Лжете! – тихо сказал он.
– Вы, по-видимому, глубоко заблуждаетесь, лорд Синклер, считая себя подарком для женщин.
– Банальность, недостойная вас. Скажите мне, что сожалеете о том, что отвергли меня после Рождества.
– Нисколько! – воскликнула Фрэнсис.
– Даже на короткий миг не сожалели?
– Даже на половину этого мига.
– Значит, на четверть? – Лусиус тихо усмехнулся. – Фрэнсис, вы ужасная лгунья.
– А вы самый тщеславный человек из всех, кого я встречала в своей жизни.
– Разве это тщеславие – встретить девушку и почувствовать головокружительное влечение к ней, почувствовать, что ее так же влечет ко мне, довести до конца это взаимное влечение и потом убедиться, что она, должно быть, тоже горько сожалеет, прощаясь со мной, особенно если учесть, что мы могли бы не расставаться?
– Лучше перетерпеть эту небольшую горечь, чем стать вашей любовницей, – язвительно ответила Фрэнсис.
– А-а! Значит, вы признаетесь, что страдали? Фрэнсис закусила губу и ничего не ответила.
– Я никогда не говорил, что в мои намерения входило сделать вас любовницей, – продолжал Лусиус.
– Но вы никогда и не говорили, что в ваши намерения входило жениться на мне. Простите, лорд Синклер, но мне не известны другие отношения, которые были бы возможны между нами, если бы я поехала с вами.
– Ухаживание? – предложил он. – Нам нужно больше времени провести вместе, Фрэнсис. Мы ведь не порвали наши отношения.
– Вы говорите с позиций праздного богача. Мне нужно зарабатывать себе на жизнь. И моя работа здесь.
– Я предлагал остаться здесь, – напомнил он, – но вы не согласились и на это. И я предлагал вам уехать со мной в Лондон, где я нашел бы вам жилье и какую-нибудь достойную женщину, которая жила бы с вами для приличия.
– И полагаю, вы платили бы за все это.
– Да, разумеется. – По тону его голоса Фрэнсис поняла, что брови у Лусиуса надменно поползли вверх.
– Я была бы содержанкой, – констатировала она. – Неужели вы этого не понимаете? Я была бы вашей любовницей независимо от того, как вы назвали бы нашу связь.
– О Господи! – воскликнул Лусиус. – Фрэнсис, вы будете утверждать, что черное – белое, если я осмелюсь сказать обратное. Но спор приносит мне головную боль, а я любой ценой избегаю головной боли. Очевидно, нет смысла что-либо обсуждать с вами, да? Последнее слово всегда должно остаться за вами.
Она снова повернулась к Лусиусу, чтобы резко возразить, но он, опередив ее, обнял Фрэнсис одной рукой за плечи, другой взял под подбородок и крепко поцеловал в губы.
От неожиданности все мысли смешались в ее голове.
– М-м... – Она подняла руку к его плечу, чтобы оттолкнуть Лусиуса.
– Не сопротивляйтесь, – строго шепнул он, на мгновение оторвавшись от ее губ. – Не сопротивляйтесь мне, Фрэнсис.
И поскольку одно его прикосновение на секунду лишило Фрэнсис способности мыслить, она перестала инстинктивно сопротивляться его объятию. Вместо этого она запустила пальцы ему в волосы и ответила на поцелуй со всей страстью, которую подавляла в себе на протяжении трех долгих месяцев.
Он раскрыл ей губы поцелуем и, проникнув языком в рот, наполнил ее теплом, желанием и жгучим влечением.
На мгновение Фрэнсис отдалась своим чувствам и, повернувшись к Лусиусу, обняла его обеими руками и прижалась к его груди.
Ах, это было так давно – целую вечность назад.
Она так по нему скучала.
Его руки скользнули по ее телу и еще крепче прижали ее.
Но какой бы мощной ни была физическая страсть, она не смогла затмить разум дольше чем на несколько секунд. Фрэнсис не имела права бездумно поддаться искушению, как сделала это после Рождества, так как она теперь знала, что Лусиус несвободен. Он обещал жениться и именно ради этого завтра или послезавтра уедет в Лондон. На самом деле он дал такое обещание еще до того, как встретил Фрэнсис во время снегопада.
При этой мысли у нее внутри все перевернулось.
– Нет! – воскликнула она, почти касаясь его губ, и, упершись рукой в его плечо, оттолкнула Лусиуса.
– Проклятие, Фрэнсис! – Он на несколько дюймов поднял голову. – Черт бы побрал все это!
Она не сделала ему выговор за недопустимое богохульство, а прикусила губу и устремила взгляд в темноту, чтобы открыто не разрыдаться, а когда он попытался возобновить прерванное объятие, резко отодвинулась в сторону.
– Мисс Хант может этого не одобрить, – сказала Фрэнсис.
– Мисс?.. Кто, черт побери, рассказал вам о Порции? Ах, значит, она для него Порция?
– Наверное, Эйми, – ответил Лусиус на собственный вопрос.
– Да, Эйми, – подтвердила Фрэнсис. – Желаю вам счастья, лорд Синклер.
– Если вы еще раз назовете меня «лорд Синклер», я вполне могу оскорбить вас действием, Фрэнсис. И я пока что не помолвлен с Порцией Хант.
– Да, пока что. Но скоро будете. Если не возражаете, уберите свою руку с моих плеч.
Он мгновенно повиновался, и Фрэнсис почувствовала такую слабость, что даже набрать воздуха в легкие показалось ей непосильной задачей.
Оставшуюся часть пути они провели в напряженном молчании. Когда экипаж делал широкий разворот с Грейт-Палтени-стрит на Сидней-плейс, а потом на Саттон-роуд, они оба ухватились за кожаные ремни над головами, чтобы не коснуться друг друга. Затем экипаж подъехал к школе, и наступила полная тишина, если не считать фырканья лошадей и цоканья подков по мостовой.
Дверца отворилась, ступеньки опустились, но лорд Синклер остался сидеть, и Фрэнсис тоже.
– Некоторым по ночам иногда хочется добраться до своей кровати, – проворчал Питере, стоя на тротуаре.
– Черт бы побрал твою наглость! – взорвался виконт Синклер с неподдельным глубоким возмущением и в мгновение ока выпрыгнул из экипажа. – Если я задерживаю тебя, когда тебе хочется спать, Питере, ты можешь в любой момент оставить службу у меня и радоваться.
– Вы правы, хозяин, – нисколько не смутившись, отозвался кучер. – Я дам вам знать, когда придет время.
Повернувшись, виконт Синклер подал Фрэнсис руку и проводил ее до порога школы. Как только они подошли, дверь открылась, и Кибл, как подозрительный отец, с хмурым видом взглянул на них.
– Что ж, Фрэнсис, – сказал виконт Синклер, сцепив руки за спиной, – очевидно, это «прощайте» – снова.
– Да, – ответила она, стараясь подавить панику.
Они долгое мгновение смотрели друг на друга, и слабый отсвет от лампы, горевшей в холле, придавал лицу Лусиуса зловещее и мрачное выражение. Наконец виконт дважды кивнул, резко повернулся и стремительно зашагал обратно к экипажу, а Фрэнсис не оглядываясь вошла в холл, и дверь за ней закрылась.
Это конец.
Опять.
Но на этот раз все кончено.
Глава 14
К большому облегчению Фрэнсис, школа была погружена в темноту, если не считать лампы в холле и свечи наверху лестницы.
Кибл проворчал что-то насчет того, что он уже был готов запереть на ночь дверь и уйти спать, но вместо того, чтобы посмеяться его шутке, как она обычно сделала бы, Фрэнсис прошмыгнула мимо, лишь сухо поблагодарив и пожелав ему спокойной ночи, и убежала вверх по лестнице, прежде чем он успел сказать что-нибудь еще.
По дороге в свою комнату она было обрадовалась, что благополучно миновала гостиную мисс Мартин, но дверь все же отворилась.
– Не сейчас, Клодия, – сказала Фрэнсис. – Надеюсь, я не помешала вашему сну. Спокойной ночи.
Оказавшись у себя в комнате, Фрэнсис бросилась лицом вниз на узкую кровать и сжала голову обеими руками, словно таким образом могла спрятаться от всего, Что ей угрожало, даже от собственных мыслей.
«На Рождество он пообещал дедушке, что в этом году найдет себе невесту, и, думаю, ею станет мисс Хант, которая давно его ждет».
Как глупо, просто нелепо со стороны Фрэнсис так расстроиться из-за этих слов.
«И я пока что не помолвлен с Порцией Хант».
Пока что.
И между двумя этими фразами – сообщением Эйми о его предстоящей помолвке и его собственным признанием в экипаже – Фрэнсис позволила ему поцеловать ее и даже сама поцеловала его в ответ. Хотя «поцелуй» – это слишком невыразительное определение для того, что произошло между ними.
Фрэнсис едва расслышала стук в дверь и не ответила на него, но через несколько секунд почувствовала, что кто-то вошел в комнату и тихо опустился на стул возле ее кровати, а потом осторожно дотронулся до ее плеча.
– Полагаю, – сказала Фрэнсис, убрав от головы руки, но не повернув лица, – если я скажу, что замечательно провела время, а сейчас так устала, что нет сил даже раздеться перед сном, вы мне не поверите.
– Ни на секунду, – сказала Клодия.
– Напрасно. – Фрэнсис повернула голову, но не подняла ее. Клодия сидела совершенно прямо, положив руки на колени, и вид у нее был, как всегда, сдержанным и строгим. – Я действительно прекрасно провела время. Я танцевала все танцы, в том числе один с мистером Блейком и один с шурином мистера Хакерби. А потом, когда виконт Синклер повез меня обратно, повела себя совершенно по-идиотски. В экипаже я позволила ему поцеловать меня – конечно, ничего большего я не допустила. Но я уже знала, что он должен обручиться и скоро женится.
Клодия смотрела на нее, крепко сжав губы.
– В этом я так же виновата, как и он, – продолжала Фрэнсис. – Я разрешила поцелуй. Я хотела его. Я мечтала о нем.
– Но ведь это не ты собираешься обручиться, Фрэнсис. И, думаю, виновником того, что произошло, был он, так что это на его совести.
Да, все верно. Если правда, что мисс Порция Хант ждет его в Лондоне и что он должен жениться на ней – а это правда, – тогда он не должен был разговаривать с Фрэнсис так, как разговаривал с ней в экипаже, и не должен был целовать ее.
– Что со мной, Клодия? – печально спросила Фрэнсис. – Почему я притягиваю не тех мужчин? И почему происходит так, что когда я привлекаю хорошего человека, я не могу в него влюбиться? Что со мной не так?
– Фрэнсис, – ответила Клодия, – иногда, особенно слушая твое пение, я понимаю, что ты в высшей степени страстная натура с романтической душой. Для женщины это опасное сочетание, вероятно, потому, что женщины, по общему мнению, не что иное, как сгусток нежных чувств. И существует масса мужчин, готовых не раздумывая этим воспользоваться. Жизнь может стать для нас трагедией. Я пришла к выводу, что для женщины важнее всего быть независимой, гордиться тем, кто и что она есть, и быть довольной собой, не заботясь о том, что другие говорят о ней или ожидают от нее – особенно мужской род. Если ей очень повезет – хотя, нужно признаться, это большая редкость, – женщина может жить независимо от мужчин и наслаждаться миром, который сама себе создала. – Встав со стула, она пересекла комнату и, напряженно выпрямив спину, остановилась у окна, глядя в темноту.
– Это именно то, что я делала, после того как три года назад приехала сюда, – едва слышно сказала Фрэнсис. – И я была счастлива, Клодия. Я думала, ничто не может лишить меня спокойствия, пока не попала в снегопад, возвращаясь в школу после Рождества.
– Я думаю, Фрэнсис, на свете не существует такой вещи, как полное счастье, – тихо и грустно сказала Клодия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
И кто мог бы предсказать, что кажущееся безобидным решение принять приглашение петь на званом вечере у Рейнолдсов три дня назад приведет к новой встрече с Лусиусом и что из-за этого решения она окажется на балу в Зале торжеств?
И черные полосы, также как светлые, бесцеремонно пересекают жизнь человека. Это неминуемо – они неразрывно связаны между собой.
Впрочем, торопить появление последних не имело смысла, так как они в любом случае неизбежны. И поэтому Фрэнсис позволила себе просто наслаждаться тем, что оставалось от вечера, и предвкушать, как завтра расскажет о нем Клодии, Энн и Сюзанне – хотя к тому времени она уже будет страдать.
После чая она танцевала только с виконтом Синклером. Ей было грустно, что бал закончился, но все хорошее имеет конец, и время нельзя остановить.
Однако черная полоса последовала за светлой гораздо скорее, чем ожидала Фрэнсис.
Графу Эджкому не требовался экипаж, чтобы вернуться на Брок-стрит, потому что его дом был совсем близко. А так как возле Зала торжеств было скопление экипажей, виконт Синклер распорядился, чтобы его карета ожидала их у дома дедушки. Фрэнсис отправилась туда под руку с Эйми, а оба джентльмена шли на некотором расстоянии позади них.
– У меня в жизни не было ничего более чудесного, – прочувствованно вздохнув, сказала Эйми, когда они вышли на Серкус-стрит. – А у вас, мисс Аллард?
– Пожалуй, тоже нет, – ответила Фрэнсис.
– Все хотели танцевать со мной, – простодушно сообщила девушка. – И с вами тоже. Вы не пропустили ни одного тура, верно? Я была рада видеть, что Лус еще не раз танцевал с вами. Мама просто с ума сойдет, потому что он вообще никогда не танцует.
– Тогда я должна считать себя польщенной.
– Могу сказать, – продолжала Эйми, – ему в этом сезоне еще много предстоит танцевать. На Рождество он пообещал дедушке, что в этом году найдет себе невесту, и, думаю, ею станет мисс Хант, которая давно его ждет. Она уже в городе со своими родителями и маркизом Годсуорти, ее дедушкой, близким другом моего дедушки. А я не смогу больше танцевать до следующего года, пока не выйду в свет, и это очень досадно.
Сердце Фрэнсис учащенно забилось. Она поступила очень мудро, распрощавшись с Лусиусом после Рождества, и в последние дни была не настолько глупа, чтобы ожидать возобновления ухаживаний с его стороны. Она не хотела их возобновления. Но конечно, знать, что он собирается жениться и уже выбрал себе невесту, было очень обидно, хотя обижаться совершенно неразумно. Но разум не имеет никакого отношения к сердечным делам. Однажды она провела с Лусиусом ночь, и он единственный мужчина, с которым у нее были интимные отношения, поэтому понятно, что она должна чувствовать себя задетой – или если не задетой, то... подавленной.
– Конечно, ожидание бывает очень неприятным, – сказала Фрэнсис, – но когда наконец настанет время, ваш выход в свет будет блистательным и даже более того, потому что вы так долго ждали его. Но эти слова вы, несомненно, слышали уже дюжину раз. На вашем месте я была бы готова шумно возмутиться.
– О, как вы мне нравитесь! – Весело рассмеявшись, Эйми сжала локоть Фрэнсис. – А когда я вернусь в Бат – правда, я не знаю, когда это будет, – я напишу вам и сообщу об этом, а потом приду в школу, чтобы увидеться с вами. Мне жаль, что мы должны так скоро уезжать из Бата, потому что здесь без своих сестер я почувствовала себя взрослой. Но Лус сказал, что мы должны вернуться в Лондон завтра или послезавтра.
Ах! Еще один удар, хотя на самом деле его можно было предвидеть. Фрэнсис не следовало делать трагедии из событий последних четырех дней. Она не собиралась встречаться ни с кем из них после сегодняшнего вечера – во всяком случае, она достаточно умна, чтобы не стремиться к этому.
– Тогда буду ждать встречи с вами через некоторое время, – сказала Фрэнсис, когда они подошли к дому на Брок-стрит, где стоял экипаж виконта Синклера с Питерсом на козлах.
Фрэнсис хотела было сказать, что вернется в школу одна, но она понимала, что ей этого не позволят. А кроме того...
Что ж, кроме того, она не могла лишить себя последних минут мучения в его обществе.
Мучения?
Что за сентиментальная чушь!
Фрэнсис плотнее закуталась в шаль, потому что весна только началась и воздух еще был холодным.
Вскоре мужчины подошли к ним, Эйми обняла Фрэнсис, а граф подал ей правую руку и, когда Фрэнсис вложила в нее свою, накрыл ее ладонь другой рукой.
– Мисс Аллард, – сказал он, – я искренне благодарен вам за то, что вы сегодня пошли с нами. Я знаю, ваше общество очень важно для Эйми. Завтра или послезавтра я еду с внуками в Лондон, а когда вернусь, приглашу вас спеть для меня и надеюсь, вы согласитесь.
– С огромным удовольствием, милорд.
– А сейчас Лусиус отвезет вас домой. Доброй ночи, мисс Аллард.
– Доброй ночи, милорд. Доброй ночи, Эйми.
Через минуту Фрэнсис снова села в экипаж виконта Синклера, и они двинулись в путь. Она рассчитала, что поездка займет десять минут, значит, у нее оставалось еще десять минут, и глупо было впадать в панику при этой мысли.
– Скажите мне, что сегодня вечером вы получили удовольствие, – резко произнес виконт после того, как первую минуту или чуть больше они провели в молчании.
– О, конечно, – заверила его Фрэнсис. – Мне было...
– Если вы скажете «приятно», я вас задушу, Фрэнсис.
– ...чудесно, – закончила она, улыбнувшись в темноту.
– Скажите мне, что было восхитительно, потому что там был я. Скажите мне, что не получили бы такого удовольствия, если бы меня там не было.
Внутри экипажа было темно, и Фрэнсис, повернув голову, не смогла разглядеть его лица.
– Я не стану говорить вам ничего подобного, – возмущенно сказала она. – Что за мысль! Какое самомнение! Я, безусловно, так же наслаждалась бы вечером – и даже больше! – если бы вас там не было.
– Лжете! – тихо сказал он.
– Вы, по-видимому, глубоко заблуждаетесь, лорд Синклер, считая себя подарком для женщин.
– Банальность, недостойная вас. Скажите мне, что сожалеете о том, что отвергли меня после Рождества.
– Нисколько! – воскликнула Фрэнсис.
– Даже на короткий миг не сожалели?
– Даже на половину этого мига.
– Значит, на четверть? – Лусиус тихо усмехнулся. – Фрэнсис, вы ужасная лгунья.
– А вы самый тщеславный человек из всех, кого я встречала в своей жизни.
– Разве это тщеславие – встретить девушку и почувствовать головокружительное влечение к ней, почувствовать, что ее так же влечет ко мне, довести до конца это взаимное влечение и потом убедиться, что она, должно быть, тоже горько сожалеет, прощаясь со мной, особенно если учесть, что мы могли бы не расставаться?
– Лучше перетерпеть эту небольшую горечь, чем стать вашей любовницей, – язвительно ответила Фрэнсис.
– А-а! Значит, вы признаетесь, что страдали? Фрэнсис закусила губу и ничего не ответила.
– Я никогда не говорил, что в мои намерения входило сделать вас любовницей, – продолжал Лусиус.
– Но вы никогда и не говорили, что в ваши намерения входило жениться на мне. Простите, лорд Синклер, но мне не известны другие отношения, которые были бы возможны между нами, если бы я поехала с вами.
– Ухаживание? – предложил он. – Нам нужно больше времени провести вместе, Фрэнсис. Мы ведь не порвали наши отношения.
– Вы говорите с позиций праздного богача. Мне нужно зарабатывать себе на жизнь. И моя работа здесь.
– Я предлагал остаться здесь, – напомнил он, – но вы не согласились и на это. И я предлагал вам уехать со мной в Лондон, где я нашел бы вам жилье и какую-нибудь достойную женщину, которая жила бы с вами для приличия.
– И полагаю, вы платили бы за все это.
– Да, разумеется. – По тону его голоса Фрэнсис поняла, что брови у Лусиуса надменно поползли вверх.
– Я была бы содержанкой, – констатировала она. – Неужели вы этого не понимаете? Я была бы вашей любовницей независимо от того, как вы назвали бы нашу связь.
– О Господи! – воскликнул Лусиус. – Фрэнсис, вы будете утверждать, что черное – белое, если я осмелюсь сказать обратное. Но спор приносит мне головную боль, а я любой ценой избегаю головной боли. Очевидно, нет смысла что-либо обсуждать с вами, да? Последнее слово всегда должно остаться за вами.
Она снова повернулась к Лусиусу, чтобы резко возразить, но он, опередив ее, обнял Фрэнсис одной рукой за плечи, другой взял под подбородок и крепко поцеловал в губы.
От неожиданности все мысли смешались в ее голове.
– М-м... – Она подняла руку к его плечу, чтобы оттолкнуть Лусиуса.
– Не сопротивляйтесь, – строго шепнул он, на мгновение оторвавшись от ее губ. – Не сопротивляйтесь мне, Фрэнсис.
И поскольку одно его прикосновение на секунду лишило Фрэнсис способности мыслить, она перестала инстинктивно сопротивляться его объятию. Вместо этого она запустила пальцы ему в волосы и ответила на поцелуй со всей страстью, которую подавляла в себе на протяжении трех долгих месяцев.
Он раскрыл ей губы поцелуем и, проникнув языком в рот, наполнил ее теплом, желанием и жгучим влечением.
На мгновение Фрэнсис отдалась своим чувствам и, повернувшись к Лусиусу, обняла его обеими руками и прижалась к его груди.
Ах, это было так давно – целую вечность назад.
Она так по нему скучала.
Его руки скользнули по ее телу и еще крепче прижали ее.
Но какой бы мощной ни была физическая страсть, она не смогла затмить разум дольше чем на несколько секунд. Фрэнсис не имела права бездумно поддаться искушению, как сделала это после Рождества, так как она теперь знала, что Лусиус несвободен. Он обещал жениться и именно ради этого завтра или послезавтра уедет в Лондон. На самом деле он дал такое обещание еще до того, как встретил Фрэнсис во время снегопада.
При этой мысли у нее внутри все перевернулось.
– Нет! – воскликнула она, почти касаясь его губ, и, упершись рукой в его плечо, оттолкнула Лусиуса.
– Проклятие, Фрэнсис! – Он на несколько дюймов поднял голову. – Черт бы побрал все это!
Она не сделала ему выговор за недопустимое богохульство, а прикусила губу и устремила взгляд в темноту, чтобы открыто не разрыдаться, а когда он попытался возобновить прерванное объятие, резко отодвинулась в сторону.
– Мисс Хант может этого не одобрить, – сказала Фрэнсис.
– Мисс?.. Кто, черт побери, рассказал вам о Порции? Ах, значит, она для него Порция?
– Наверное, Эйми, – ответил Лусиус на собственный вопрос.
– Да, Эйми, – подтвердила Фрэнсис. – Желаю вам счастья, лорд Синклер.
– Если вы еще раз назовете меня «лорд Синклер», я вполне могу оскорбить вас действием, Фрэнсис. И я пока что не помолвлен с Порцией Хант.
– Да, пока что. Но скоро будете. Если не возражаете, уберите свою руку с моих плеч.
Он мгновенно повиновался, и Фрэнсис почувствовала такую слабость, что даже набрать воздуха в легкие показалось ей непосильной задачей.
Оставшуюся часть пути они провели в напряженном молчании. Когда экипаж делал широкий разворот с Грейт-Палтени-стрит на Сидней-плейс, а потом на Саттон-роуд, они оба ухватились за кожаные ремни над головами, чтобы не коснуться друг друга. Затем экипаж подъехал к школе, и наступила полная тишина, если не считать фырканья лошадей и цоканья подков по мостовой.
Дверца отворилась, ступеньки опустились, но лорд Синклер остался сидеть, и Фрэнсис тоже.
– Некоторым по ночам иногда хочется добраться до своей кровати, – проворчал Питере, стоя на тротуаре.
– Черт бы побрал твою наглость! – взорвался виконт Синклер с неподдельным глубоким возмущением и в мгновение ока выпрыгнул из экипажа. – Если я задерживаю тебя, когда тебе хочется спать, Питере, ты можешь в любой момент оставить службу у меня и радоваться.
– Вы правы, хозяин, – нисколько не смутившись, отозвался кучер. – Я дам вам знать, когда придет время.
Повернувшись, виконт Синклер подал Фрэнсис руку и проводил ее до порога школы. Как только они подошли, дверь открылась, и Кибл, как подозрительный отец, с хмурым видом взглянул на них.
– Что ж, Фрэнсис, – сказал виконт Синклер, сцепив руки за спиной, – очевидно, это «прощайте» – снова.
– Да, – ответила она, стараясь подавить панику.
Они долгое мгновение смотрели друг на друга, и слабый отсвет от лампы, горевшей в холле, придавал лицу Лусиуса зловещее и мрачное выражение. Наконец виконт дважды кивнул, резко повернулся и стремительно зашагал обратно к экипажу, а Фрэнсис не оглядываясь вошла в холл, и дверь за ней закрылась.
Это конец.
Опять.
Но на этот раз все кончено.
Глава 14
К большому облегчению Фрэнсис, школа была погружена в темноту, если не считать лампы в холле и свечи наверху лестницы.
Кибл проворчал что-то насчет того, что он уже был готов запереть на ночь дверь и уйти спать, но вместо того, чтобы посмеяться его шутке, как она обычно сделала бы, Фрэнсис прошмыгнула мимо, лишь сухо поблагодарив и пожелав ему спокойной ночи, и убежала вверх по лестнице, прежде чем он успел сказать что-нибудь еще.
По дороге в свою комнату она было обрадовалась, что благополучно миновала гостиную мисс Мартин, но дверь все же отворилась.
– Не сейчас, Клодия, – сказала Фрэнсис. – Надеюсь, я не помешала вашему сну. Спокойной ночи.
Оказавшись у себя в комнате, Фрэнсис бросилась лицом вниз на узкую кровать и сжала голову обеими руками, словно таким образом могла спрятаться от всего, Что ей угрожало, даже от собственных мыслей.
«На Рождество он пообещал дедушке, что в этом году найдет себе невесту, и, думаю, ею станет мисс Хант, которая давно его ждет».
Как глупо, просто нелепо со стороны Фрэнсис так расстроиться из-за этих слов.
«И я пока что не помолвлен с Порцией Хант».
Пока что.
И между двумя этими фразами – сообщением Эйми о его предстоящей помолвке и его собственным признанием в экипаже – Фрэнсис позволила ему поцеловать ее и даже сама поцеловала его в ответ. Хотя «поцелуй» – это слишком невыразительное определение для того, что произошло между ними.
Фрэнсис едва расслышала стук в дверь и не ответила на него, но через несколько секунд почувствовала, что кто-то вошел в комнату и тихо опустился на стул возле ее кровати, а потом осторожно дотронулся до ее плеча.
– Полагаю, – сказала Фрэнсис, убрав от головы руки, но не повернув лица, – если я скажу, что замечательно провела время, а сейчас так устала, что нет сил даже раздеться перед сном, вы мне не поверите.
– Ни на секунду, – сказала Клодия.
– Напрасно. – Фрэнсис повернула голову, но не подняла ее. Клодия сидела совершенно прямо, положив руки на колени, и вид у нее был, как всегда, сдержанным и строгим. – Я действительно прекрасно провела время. Я танцевала все танцы, в том числе один с мистером Блейком и один с шурином мистера Хакерби. А потом, когда виконт Синклер повез меня обратно, повела себя совершенно по-идиотски. В экипаже я позволила ему поцеловать меня – конечно, ничего большего я не допустила. Но я уже знала, что он должен обручиться и скоро женится.
Клодия смотрела на нее, крепко сжав губы.
– В этом я так же виновата, как и он, – продолжала Фрэнсис. – Я разрешила поцелуй. Я хотела его. Я мечтала о нем.
– Но ведь это не ты собираешься обручиться, Фрэнсис. И, думаю, виновником того, что произошло, был он, так что это на его совести.
Да, все верно. Если правда, что мисс Порция Хант ждет его в Лондоне и что он должен жениться на ней – а это правда, – тогда он не должен был разговаривать с Фрэнсис так, как разговаривал с ней в экипаже, и не должен был целовать ее.
– Что со мной, Клодия? – печально спросила Фрэнсис. – Почему я притягиваю не тех мужчин? И почему происходит так, что когда я привлекаю хорошего человека, я не могу в него влюбиться? Что со мной не так?
– Фрэнсис, – ответила Клодия, – иногда, особенно слушая твое пение, я понимаю, что ты в высшей степени страстная натура с романтической душой. Для женщины это опасное сочетание, вероятно, потому, что женщины, по общему мнению, не что иное, как сгусток нежных чувств. И существует масса мужчин, готовых не раздумывая этим воспользоваться. Жизнь может стать для нас трагедией. Я пришла к выводу, что для женщины важнее всего быть независимой, гордиться тем, кто и что она есть, и быть довольной собой, не заботясь о том, что другие говорят о ней или ожидают от нее – особенно мужской род. Если ей очень повезет – хотя, нужно признаться, это большая редкость, – женщина может жить независимо от мужчин и наслаждаться миром, который сама себе создала. – Встав со стула, она пересекла комнату и, напряженно выпрямив спину, остановилась у окна, глядя в темноту.
– Это именно то, что я делала, после того как три года назад приехала сюда, – едва слышно сказала Фрэнсис. – И я была счастлива, Клодия. Я думала, ничто не может лишить меня спокойствия, пока не попала в снегопад, возвращаясь в школу после Рождества.
– Я думаю, Фрэнсис, на свете не существует такой вещи, как полное счастье, – тихо и грустно сказала Клодия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34