– И мистер Блейк, – добавила Энн.
– И мистер Блейк.
Они обе тихо засмеялись и разошлись на ночь по своим комнатам.
Наконец-то оказавшись у себя в спальне, Фрэнсис прислонилась затылком к закрытой двери и зажмурилась, не в силах удержать горячих слез, катившихся по ее щекам.
Когда на следующий день Лусиус постучал в двери школы мисс Мартин, его встретил пожилой сутулый швейцар в черном, блестящем от времени сюртуке и в сапогах, поскрипывающих при каждом шаге; его подозрительно прищуренные глаза так же ясно, как слова, давали понять, что каждый мужчина, переступающий порог этой школы, воспринимается как враг, за которым необходимо пристально следить.
Лусиусу осталось только выразительно поднять бровь, когда портье, проводив его в не совсем уж убогую гостиную для посетителей, надежно запер внутри, чтобы доложить мисс Аллард о прибытии его сиятельства. Но сначала появилась не Фрэнсис, а другая леди – среднего роста, абсолютно прямая и, очевидно, строгих правил. Еще до того, как она назвала себя, Лусиус догадался, что это, должно быть, сама мисс Мартин, несмотря на то что она оказалась моложе, чем он мог ожидать, и выглядела всего на год или на два старше его самого.
– Мисс Аллард будет через пять минут, она дирижирует на репетиции хора старших учениц, – объяснила мисс Мартин после того, как представилась.
– Вот как? – отрывисто сказал он. – Вам повезло, что у вас преподает такой великолепный музыкант.
Его – или, во всяком случае, его самолюбие – целый месяц, пока он не выбросил Фрэнсис из своих мыслей, донимало то, что она предпочла преподавать в школе для девочек, вместо того чтобы уехать с ним. Но прошедшим вечером Лусиус обнаружил, что его еще больше раздражает, что обладательница такого воистину великолепного голоса решила стать простой учительницей, хотя, чтобы сделать блистательную карьеру певицы, ей достаточно просто щелкнуть пальцами. Это было выше его понимания – сама Фрэнсис была выше его понимания. И то, что он не знал ее, не понимал ее, раздражало его и почти всю ночь не давало уснуть. Он обнаружил, что хотя едва знает Фрэнсис, тем не менее позволил ей снова лишить его покоя, чего до сих пор не удавалось сделать ни одной женщине.
– Никто не ценит этого больше, чем я, лорд Синклер, – отозвалась мисс Мартин, сложив руки на талии. – Просто замечательно, что ее талант оценил такой человек, как граф, ваш дедушка, и я рада, что он счел возможным пригласить ее выпить с ним чай. Однако у мисс Аллард есть обязанности в школе, и ей необходимо вернуться к половине шестого.
К тому времени когда эта директриса превратится в старую ведьму, у нее будет обширная практика, решил Лусиус. Нет сомнений, все ее девочки – и учительницы – боятся ее. Господи, сейчас уже было почти без четверти четыре.
– Я верну ее сюда ни секундой позже половины шестого мадам. – Он поднял брови и с холодным высокомерием взглянул на нее, но она если и почувствовала какой-то страх, то не показала этого.
– Мне хотелось бы послать служанку проводить ее, но у меня нет такой возможности, – сказала мисс Мартин.
Боже правый!
– Значит, вам придется положиться на мою честь джентльмена, мадам, – резко сказал Лусиус.
Он ей не нравился, и она не доверяла ему – это совершенно ясно, но причина менее ясна. Ей известно о том эпизоде после Рождества или она просто не доверяет всем мужчинам? Лусиус мог бы держать пари, что причина в последнем.
И это то, что Фрэнсис предпочла ему? Этого было достаточно, чтобы мужчина начал серьезно пить. Но ведь она предпочла это и карьере певицы тоже.
Затем дверь отворилась, и в комнату вошла сама Фрэнсис. На ней был тот же наряд, в котором она была у Королевской арки: желтовато-коричневое платье, короткий коричневый жакет и простая шляпа, а на лице напряженное, застывшее выражение, как будто она собрала все силы, готовясь к суровому испытанию. На самом деле она выглядела в точности как та сварливая мегера, которую он после Рождества вытащил из перевернувшегося экипажа и поставил на заснеженную дорогу, с тем лишь отличием, что в этот день кончик ее носа не был красным, а ее глаза не метали громы и молнии.
Он оставил бы ее там по колени в снегу самой о себе заботиться, если бы предвидел хотя бы половину тех проблем, которые она создаст ему.
– Мисс Аллард? – Лусиус отвесил ей свой самый изысканный поклон.
– Лорд Синклер. – Фрэнсис сделала реверанс, глядя на него равнодушным холодным взглядом, словно он был мухой на стене.
– Фрэнсис, – сказала мисс Мартин, – я сообщила виконту Синклеру, что он должен привезти тебя обратно ровно в половине шестого.
– Я не опоздаю, – моргнув, очевидно от удивления, пообещала Фрэнсис и, повернувшись, направилась к двери, даже не подождав, чтобы убедиться, что Лусиус готов последовать за ней.
Через пару минут они уже сидели бок о бок в его экипаже и поворачивали на Саттон-роуд, чтобы, сделав большой круг, выехать на Грейт-Палтени-стрит. Фрэнсис крепко держалась за ремень над головой, вероятно, для того, чтобы не качнуться в сторону и невзначай не коснуться руки Лусиуса.
Лусиус был крайне раздражен.
– Я домогаюсь скромной учительницы, когда не могу дождаться своего чая, – вдруг сказал он.
– Как прикажете это понимать? – спросила Фрэнсис, в недоумении повернувшись к нему лицом.
– Вам не удастся сесть еще дальше от меня без того, чтобы не оставить вмятину в стенке экипажа. И предупреждаю вас, если это случится, мне будет весьма неприятно. Если бы я решил наброситься на вас, вы могли бы закричать, и Питере пришел бы вам на помощь хотя бы из тех соображений, чтобы спасти свои барабанные перепонки.
– Почему из всех мест Англии, куда вы могли бы поехать ради собственного удовольствия, вы выбрали Бат? – спросила Фрэнсис, отпустив ремень, но отвернувшись к боковому окну.
– Я не выбирал, – ответил Лусиус. – Его выбрал мой дедушка, чтобы поправить здоровье. Он очень больной человек и полагает, что воды ему помогут. Я приехал присмотреть за ним. Неужели, Фрэнсис, вы подумали, что я специально приехал, чтобы увидеть вас? Быть может, чтобы возобновить свои ухаживания? Чтобы стоять под окном вашей спальни и, страдая от безнадежной любви, петь вам серенады? Вы себе льстите.
– Вы слишком вольно обращаетесь с моим именем.
– С вашим – чем? Вы, сударыня, по крайней мере постарались бы не быть смешной, – огрызнулся Лусиус.
Пока они ехали по длинной прямой Грейт-Палтени-стрит, он смотрел на ее профиль – вернее, на тот его кусочек, который был ему виден из-под полей ее шляпы, – и гадал, почему она сердится. Не могла же она всерьез думать, что он приехал в Бат, чтобы мучить ее. И даже не он пригласил ее сегодня на чаепитие – и не он принимал приглашение. И к тому же не он оставил ее после Рождества. Все было иначе.
Как и мисс Мартин, Фрэнсис держалась прямо и напряженно, словно аршин проглотив, и продолжала смотреть в окно как королева, ищущая, кому бы величественно помахать рукой.
– Почему вы сердитесь? – спросил Лусиус.
– Сержусь? – Снова повернувшись, Фрэнсис посмотрела на него; ее ноздри раздувались, а глаза горели. – Я не сержусь. С какой стати мне сердиться? Вы просто посыльный, лорд Синклер, которого отправили, чтобы доставить меня в дом графа Эджкома, разве не так? Он был так любезен, что пригласил меня, а мне приятно прийти.
Она опять произнесла это слово!
– Несмотря на то что я знал многих женщин, я никогда еще не был так близок к тому, чтобы начать исследовать женский мозг. Три месяца назад вам была дана возможность продолжить и развить наши отношения, но вы отказались – и совершенно категорически, если мне не изменяет память. А теперь, Фрэнсис, вы всем своим поведением даете мне понять, что обижены на меня. Как может быть, чтобы я чем-то обидел вас?
У Фрэнсис покраснели щеки, а темные глаза на мгновение вспыхнули, и она снова ухватилась за ремень, когда экипаж, проезжая через ромбовидную Лаура-плейс, огибал фонтан в середине площади.
– Что за абсурд! – воскликнула она. – Как вы могли чем-то меня обидеть?
– Мужчины и женщины иногда по-разному реагируют на определенные... отношения, подобные тем, что возникли между вами и мной. Мужчины способны насладиться моментом и забыть о нем, а женщины более склонны считать, что отдали свое сердце.
«Но черт побери, – раздраженно подумал Лусиус, – по-моему, я совсем не забыл о нем».
– Как вы высокомерны, лорд Синклер! – возмущенно заявила Фрэнсис, когда экипаж загромыхал по торговому Палтени-бридж, пересекая реку. – Как... самонадеянно с вашей стороны думать, что вы разбили мне сердце!
– Фрэнсис, целую ночь мы делили постель и много больше. Так что вы делаете из себя посмешище, называя меня «лорд Синклер» этим голосом чопорной школьной учительницы, как будто я какой-то незнакомец.
– За исключением той одной ночи, которой не должно было быть и о которой я с тех пор сожалею, я действительно чопорна. Да, я школьная учительница и очень этим горжусь. Это мой выбор – на всю оставшуюся жизнь. – Фрэнсис снова резко отвернулась, предоставив ему изучать сзади ее шляпу.
– Значит, тот лысеющий джентльмен, который прошлым вечером был готов без возражений отпустить вас к моему дедушке и ко мне, не ваш жених? – Лусиус услышал, как она отрывисто, раздраженно втянула в себя воздух.
– Кем мне приходится или не приходится мистер Блейк, совершенно не ваше дело, милорд.
Она действительно была чопорной, строптивой, вспыльчивой и полной противоречий, и Лусиус не мог понять, какого черта она так прочно засела в его памяти и в его сердце. Чем скорее он освободится от нее, тем счастливее будет.
Возможно, если очень постараться, он сможет придумать, как этой весной влюбиться в Порцию Хант. Но, Боже милостивый, даже если такое возможно – а он в этом сильно сомневался, – Порция будет поражена!
– Какого черта вы решили стать учительницей, когда могли бы быть профессиональной певицей? – грубо спросил Лусиус. Из-за того, что прошлым вечером он подошел к двери в гостиную, когда она уже заканчивала выступление, ему все еще трудно было поверить, что та певица и Фрэнсис – это один и тот же человек.
– Прошу вас следить за своим языком, лорд Синклер. К собственному удивлению – и, очевидно, к удивлению Фрэнсис тоже, – он громко рассмеялся.
– По-моему, вы можете просто ответить на мой вопрос. Тогда после Рождества вы не сказали мне, что можете так петь.
– Почему я должна была говорить вам это? – Фрэнсис, обернувшись, взглянула на него. – Мне следовало сказать: «О, между прочим, мистер Маршалл, я пою так, что вы просто поразитесь»? Или мне следовало однажды утром разбудить вас особо пискливой арией?
Лусиус хмыкнул, представив себе, как она будит его таким способом на второе утро, когда лежала у него в объятиях.
Он не знал, пришла ли Фрэнсис в голову та же самая мысль, но ее глаза внезапно весело заблестели, губы растянулись, и она не смогла удержать легкой усмешки.
– Интересно, нашел бы я это возбуждающим или нет.
Мгновенно вернулась чопорная школьная учительница и, отвернувшись к окну, устремила взор прямо перед собой.
Проклятие, на секунду она снова очаровала его.
– Мой дедушка с нетерпением ждет встречи с вами, – заговорил Лусиус после нескольких минут молчания. – И моя сестра не находит себе места от волнения. Понимаете, она еще не выезжает в свет и не часто имеет возможность принимать гостей, тем более играть роль хозяйки.
– Значит, она сможет сыграть ее для меня. Я привыкла к юным леди и к их нерешительности и смущению. Я буду очень нетребовательным гостем.
Экипаж стал медленно подниматься на холм, и разговор иссяк.
После того как экипаж остановился на Брок-стрит, Лусиус предложил ей руку, чтобы помочь выйти, и Фрэнсис оперлась на нее – это было их первое прикосновение друг к другу после того, как он три месяца назад перед зданием школы вложил ей в ладонь свою визитную карточку. Лусиус снова держал в своей руке ее изящную руку с длинными тонкими пальцами музыканта и даже сквозь ее и свою перчатки с удивлением чувствовал, что она ему знакома.
Дворецкий его дедушки уже открыл для них дверь. Фрэнсис прошла в дом первой, и Лусиус, глядя ей в спину, последовал за ней.
Глава 11
Для Фрэнсис поездка в экипаже была истинным мучением, потому что напоминала ей о том, как она последний раз ехала в той же самой карете с Лусиусом Маршаллом, виконтом Синклером. Тогда он держал ее за руку, а большую часть того путешествия обнимал; они целовались и дремали в объятиях друг друга.
Сегодня Фрэнсис совершенно явственно ощущала его близость и тщательно старалась не касаться Лусиуса – до тех пор, пока уже невозможно стало этого избегать, когда он предложил ей руку, чтобы помочь выйти из экипажа у дома на Брок-стрит.
Пока дворецкий, взяв у нее шляпу, перчатки и жакет, вел их вверх по лестнице, Фрэнсис чувствовала себя задетой и униженной.
«Как может быть, чтобы я чем-то обидел вас?»
Эти надменные слова до сих пор звучали у нее в ушах.
«Мужчины способны насладиться моментом и забыть о нем, а женщины более склонны считать, что отдали свое сердце».
Как это оскорбительно верно! Всей своей манерой держаться и разговором Лусиус продемонстрировал, что ни минуты не переживал из-за того, что произошло между ними. Он насладился моментом и забыл о нем, а она осталась с разбитым сердцем.
«Несмотря на то что я знал многих женщин...» Под каким номером она, ничтожная, числилась в его списке? И если бы она поехала с ним в Лондон, как он предлагал, то как скоро надоела бы ему? Фрэнсис была уверена, что еще задолго до нынешнего дня.
Но то, что сегодня днем она приехала сюда, не имеет никакого отношения к Лусиусу Маршаллу, решила Фрэнсис. Расправив плечи и вспомнив, как подобает держаться в обществе, Фрэнсис вошла в уютную гостиную в передней части дома. Граф Эджком встал из кресла у камина с радушной улыбкой на худом, довольно сером лице, а мисс Маршалл с раскрасневшимися щеками, широко улыбаясь и вытянув обе руки, торопливо направилась ей навстречу.
– Мисс Аллард, – сказала Эйми, когда Фрэнсис тоже протянула ей обе руки, – я так рада, что вы смогли приехать. Прошу вас, садитесь рядом с дедушкой. Поднос с чаем сейчас принесут.
– Благодарю вас. – Фрэнсис тепло улыбнулась девушке, которая находилась в приподнятом настроении и явно старалась проявить изысканные манеры, немного боясь совершить какую-нибудь оплошность. Она была хорошенькой, с такими же, как у брата, каштановыми волосами и светло-карими глазами, но ее лицо имело форму сердечка – щеки были круглыми, а небольшой подбородок заостренным.
– Мисс Аллард, – когда Фрэнсис подошла к графу, он доброжелательно улыбнулся ей и поднес ее руку к губам, – вы оказали нам честь. Надеюсь, я не оторвал вас от чего-нибудь очень важного в школе.
– Уверена, милорд, что хор младших девочек будет счастлив узнать, что сегодня днем репетиция отменена, – ответила Фрэнсис, занимая кресло рядом с графом.
– Значит, вы дирижируете хором и преподаете музыку, в том числе даете уроки игры на фортепьяно. А вы много поете, мисс Аллард? – Граф снова опустился в кресло, виконт Синклер тоже сел, а мисс Маршалл нервно расхаживала взад-вперед, пока служанка и дворецкий не принесли все необходимое для чая.
– Вчера вечером я впервые за несколько лет выступала вне стен школы, – ответила Фрэнсис. – И на моих нервах благотворно сказался тот факт, что слушателей было немного.
– Для музыкального мира трагедия, что слушателей было так мало, – сказал граф. – Мисс Аллард, у вас не просто хороший или, вернее, великолепный голос, у вас богатый голос, определенно один из самых прекрасных, которые мне довелось слышать за почти восемьдесят лет моей жизни. Нет, не «один из», он самый прекрасный.
– Благодарю вас, милорд. – Фрэнсис слегка смутилась от такой щедрой и, без сомнения, искренней похвалы и почувствовала, что краснеет.
– Но вам, несомненно, это уже говорили, – сказал граф. – И, думаю, много раз.
Да, именно так. И иногда это говорили люди, чье мнение она уважала. Однако после смерти отца она часто слышала это от людей, которые обещали ей славу и большие деньги, нисколько не заботясь о ее душе артиста. По множеству причин, из которых не последнее место занимало ее молодое тщеславие, Фрэнсис поверила им и позволила действовать от ее имени, чуть не погубив себя этим. А потом она потеряла Чарлза из-за своего пения и после этого повела себя совсем недостойно. Многое было погублено – например, все ее девичьи мечты. Иногда, хотя прошло всего три года с тех пор, как она увидела объявление о месте учительницы в школе мисс Мартин и послала свое заявление, а мистер Хатчард отправил ее в Бат на переговоры с Клодией – иногда Фрэнсис было трудно поверить, что все это произошло с ней, а не с кем-то другим. До вчерашнего вечера она три долгих года не пела на публике.
– Люди всегда добры, – откликнулась Фрэнсис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34