В другом конце фургона послышалось какое-то шевеление, возня. Князь насторожился. Вытянул из пояса тонкое лезвие заточки, поудобнее взял его в сложный замок из пальцев и ладони, - резкое размашистое движение руки, и горло противника будет располосовано по гордовы хрящи. Сквозь узкие окошки в брезенте под самой крышей пробивался скупой свет, позволивший рассмотреть красную рожу человека, вылезавшего из тюков грязного белья.
Обычно такие вот продубленные красные рожи бывают у испитых алкашей и моряков. Иногда это совпадает. Крайне редко такие рожи бывают у людей, не связанных ни с морем, ни с алкоголем.
Когда в лагере спецподготовки под Душанбе Князь впервые увидел эту рожу, он сразу вычислил: моряк.
- Какого флота? - спросил он, вызвав из строя крепко сбитого парня со свежими следами от споротых сержантских нашивок.
- Смотря как считать, - не по уставу ответил парень.
- А если с краю?
- Тогда - Тихоокеанского. Но вообще-то я из "Владика" ходил не на военном корабле, а на СРТ. Брал краба. Заехал неосторожно в отпуск на Ярославщину, тут меня и взяли. Если бы сидел во "Владике", ни в жисть бы меня родная наша армия не увидала.
- Потом?
- Потом - Северный флот. Морская пехота. Командир отделения.
- За что лычки сорвали?
- За честность.
- Не понял?
- Старики дембельные молодых чуток поучили. Не без последствий. Я это не приветствую, но и не считаю, что я могу все порядки в армии враз изменить. Ну, был военный прокурор. Следствие. Дембелей посадили. С меня спрос: кто? Я честно сказал: знаю, но не скажу. Как так? - спрашивают. Отвечаю: не могу назвать. Там такое дело: соври я что, ну, например, что не видал, как старики били молодых, - и все, свободен. Кстати, там и старикам досталось. Драка, она и есть драка, хоть в армии, хоть на гражданке. Кому-то всегда больше достается. Соври я, отделался бы гауптической вахтой. А так - за честность, разжаловали и вместе с дембелями в дисбат. Теперь сюда дослуживать прислали.
Так Князь познакомился со странным парнем по кличке БИЧ. Бич - это "бывший интеллигентный человек", так зовут отбившихся от моря по разным причинам и припухающих в портовых городах бывших моряков.
У Бича было странное представление о чести, не всегда совпадавшее с кодексами чести армейскими, гражданскими, криминальными. Он был правдив на удивление, часто себе во вред. Но праведником его назвать язык бы не повернулся. Он спокойно мог пойти на ограбление войскового склада, мог отобрать у молодого бойца понравившийся ему перочинный нож и мог не взять чужой кошелек, попавшийся ему на пустынной дороге, если знал, кому кошелек принадлежит. То есть он бы его непременно взял и отдал бы хозяину. Бич был из тех, кого перед боем каждый его сослуживец, даже обиженный за отнятую вещь, за незаслуженную с его точки зрения затрещину, был готов выбрать в напарники в предстоящей операции.
Такая у него была репутация.
Каждый знал - Бич вытащит с поля боя, прикроет своим телом, поделится последним глотком воды и хлеба.
Они мало послужили вместе. И только на одном "полевом театре". Бич прошел курс ускоренной подготовки в лагере спецназа и был отправлен с группой спецназовцев на перекрытие горной дороги, по которой перебрасывалась очень большая партия наркоты.
Шансов выбраться оттуда у группы было мало.
Месяц? Да, точно, всего месяц Князь преподавал им силовую и огневую спецподготовку, обучал действовать в окружении в горных условиях при обильном вооружении и подавляющем превосходстве противника, а затем - отход из окружения в ночных условиях.
Потом Князя перебросили к курдам, в Ирак. Случайно он слышал, что с той операции никто не вернулся. "Кажется, никто", - так говорили.
Бич был способным учеником. И Князь был рад, что он вырвался. И тогда, и сейчас.
Присмотревшись, Князь понял, что Бич тоже почувствовал в кузове другого человека, и принял ту стойку, которой он его учил, - когда у тебя есть заточка или нож, нет огнестрельного оружия, "среда" (вода, песок, предметы) не позволяют провести прием ногой, и ты не знаешь, сколько у тебя противников.
У Бича глаз было почти не видно, - должно быть, били ногами, - подумал Князь. Вместо глаз были багровые набухшие щелки. - Вряд ли это сделал Фира, - он хранит верность товарищам по оружию; скорее всего, как раз Фира и помог бежать Бичу. А избили его до попадания в "СИЗО".
"Похоже, мы с ним - товарищи по несчастью; надо его предупредить, что я свой, пока он не попытался метнуть на звук шороха свой нож, вычислив по колебаниям воздуха, что "противник" у него всего один".
В полной тишине, нарушаемой лишь звуками уличного движения, проникающими в кузов машины сквозь брезентовое покрытие, раздался тихий свист, который издают, предупреждая об опасности, степные суслики.
В полумраке кузова было видно, как Бич приостановил движение руки, уже готовой метнуть нож на звук, и прислушался. Князь повторил звук.
- Кто? - спросил шепотом Бич.
Такому шепоту позавидовали бы ученики Станиславского - он был достаточно тих, чтобы оставаться шепотом, но достаточно четок и громок, чтобы достигнуть со сцены до последнего ряда партера. Таким же четким шепотом Князь назвал себя.
- Нy, блин, - вырвалось у Бича с разбитых губ, - бывают в жизни встречи. Ты не мог, командир, для встречи оставшихся в живых однополчан выбрать место посимпатичнее.
- Ноги целы? - спросил, не ответив на вопрос, Князь.
- А что?
- Мне левую чуток помяли, так что ты ко мне перебирайся, посплетничаем.
С трудом продираясь между плотно забитыми в кузов тюками с грязным бельем, Бич наконец оказался совсем рядом и смог протянуть свою мощную ладонь:
- Держи краба, командир. Какими судьбами.
- Из СИЗО.
- Понятно, наверняка, как и мне, Фира помог. Чтоб закрыть тему: Фира был одним из дембельных стариков, кого я тогда в Североморске военным прокурорам не выдал. Так что, долг платежом красен. Ты мне скажи, командир, как ты в СИЗО попал? Не последний человек в армии был.
Времени на долгие воспоминания не было. Князь коротко рассказал свою историю о том, как его сдал бывший полковник Верестаев.
- Знаешь, командир, что ему надо сделать.
- Знаю.
- И что же, спустишь?
- Точно знаю, что убивать его не буду.
- Кто сказал "убивать"? Я сказал "убивать"? Да я кроме как в бою ни одного человека не убил! И полковника мы убивать не будем. Просто яйца отрежем, сделаем гоголь-моголь и заставим выпить. Очень полезно для здоровья. Кстати, о здоровье: надо по-быстрому отсюда смываться, командир. Второй раз нас Фира не вытащит. И тогда нас в этом СИЗО доканают.
- А за что сам-то попал?
- За честность.
- Как, опять за честность?
- Я уже старый человек, командир, мне за тридцать. В моем возрасте люди так быстро не меняются.
- Что на этот раз?
- После госпиталя и дембеля пошел я в охранники к одному "новому русскому". Не знаю, действительно ли он русский, но новый точно, несмотря на возраст.
- Старик?
- Да. Но крепкий. И крутой, я тебе скажу. Всем успевает заниматься. Бабки к нему текут, как намагниченные. Я был начальником охраны в каком-то НИИ, которое этот старик приватизировал. Ну, мое дело простое - охрана входов и выходов, пульты, телекамеры, мониторы, обходы. Ну, и во время одного такого ночного обхода в запечатанном семью печатями корпусе, где, по схеме, содержались лабораторные животные, услыхал я человеческие крики: "Помогите, помогите!.."
По инструкции я не имел права сорвать пломбы, открыть дверь, проверить, что там случилось, может, на ночь со страшными монстрами, на которых вакцины опробуются, закрыли какого-нибудь лаборанта. Или лаборантку. Голос-то был женский. Звоню коменданту НИИ на дом; было такое право на экстренный случай.
"Ничего не трогай, я через десять минут буду".
И точно, как по военной тревоге, через десять минут был в халате у нас на проходной. Глаза на лбу, в руках ключи. С ним два молчуна.
- Каких молчуна?
- Ну, мы в охране так звали лаборантов, что служили в лабораторном корпусе. Ни слова от них не добьешься. Нac оставили снаружи корпуса, дверь за собой закрыли. Крики прекратились. Через десять минут они вынесли черный полиэтиленовый мешок и отнесли в морг.
- У вас там свой морг был?
- Ну да. Институт-то медицинский. Я думал, что там лабораторных животных сжигали.
- Мешок был похож на тот, в котором переносят трупы животных?
- Не знаю. Думаю так: если это и было животное, то ростом с человека. И самое интересное, что у него были женские волосы.
- То есть?
- Неаккуратно второпях закрыли молнию, локон светло-каштановых волос заело молнией. Уж я-то бабий локон с шерстью колли или борзой не спутаю.
- Интересный у тебя институт.
- Интересный. На следующий день меня сам директор института вызывает.
- Тот старик?
- Ну да...
- Он официально был директором НИИ?
- А что? Сейчас модно совмещать: министры совмещают свои портфели с руководством коммерческими структурами, директора заводов - с руководством криминальными структурами по сбыту созданного на этих заводах, парламентарии в свободное время руководят бандами... Я уж ничему не удивляюсь. Новая Россия - новые русские.
- А мы с тобой кто?
- Мы с тобой просто русские.
- А дальше-то что было?
- Он меня и спрашивает... Вежливо так, коньячку налил, лимончик порезанный в хрустальной розетке. На морде улыбочка, нос у него крючковатый, на конце красный. Так вот он меня спрашивает: "Вы что-нибудь подозрительное минувшей ночью заметили?" На дурачка со мной. Скажи я, что ничего не видел, - и могу служить дальше. Может, даже жалованья прибавят.
- А ты?
- А ты меня, командир, знаешь. Мне легче помереть, чем соврать.
- И?
- Говорю: "А как же, господин директор, заметил. Крики были в лабораторном корпусе. Я вызвал коменданта. Шум был. И труп женский вынесли из корпуса в морг".
- Почему решили, что женский?
- А локон волос видал, и конфигурация прогибания тела в пластиковом мешке, извиняюсь, женская. Я же не визажистом служил, а в спецназе. Глаз наметан.
- "Память у тебя, - спрашивает, - хорошая?" Я опять правду-матку ему в старческое лицо: - "Отличная".
"Лучше бы тебе забыть".
"Что забыть?" - я "ваньку" валяю.
"А все".
"Не получится", - говорю.
"Получится, получится, - он мне отвечает, - это я тебе гарантирую".
Нy, сдал дежурство, сел в свою "Ниву", только ключ зажигания вставил, как сзади мне "хрясь" по затылку. И я в отрубе.
- Очнулся в СИЗО?
- Ага, сразу в ШИЗО. И Фира передо мной. И четко так излагает, что у него установка, убедить меня дать признательные показания, что будто я во время ночного дежурства заманил в дежурку одинокую прохожую бабенку, надругался над ней и зверски убил. После чего заставил своего кореша из институтского морга тело сжечь. Тело сожгли, но есть два свидетеля санитар из морга и один мой боец, бывший в тот момент на посту. Уж не знаю, как сломали их, но я не ломкий. И Фира это знал, да еще и должок за ним. Так что он мертвяка вместо меня подсунул для отчета. У него, по его словам, контакт с городским моргом, ему подбрасывают неопознанные и невостребованные трупы, он делает за хорошие бабки освобождение некоторым зэкам, и все сходится. Все повязаны.
- На нас он не заработал, - задумчиво заметил Князь.
- Такое наше поколение. Не все на деньги меряем. Еще и долги умеем отдавать.
- Кстати, о долгах. Есть мысль. Фира тебе не дал наводку на морг?
- А мне наводка не нужна. Я понял, там старшим смены мой корешок по Северодвинску: мы с ним в одном экипаже морской пехоты были. Так что, если что...
- Ладно. Обсудим за чашкой "пунша", что-то я по чаю с коньяком соскучился. Пора отсюда уходить. Сколько мы в пути?
- Полчаса.
- Фира мне сказал, надо из машины уйти в течение сорока пяти минут езды. В спецпрачечной будет еще один шмон. Там все белье пиками проверят.
- Пятнадцать минут - много времени.
- Если все по плану. А если "вводные"?
- Какие могут быть вводные? - беспечно сказал Бич. Он достал из рукава синей тужурки заточку и, вогнав ее в брезентовый верх, попытался разрезать серое полотно. Однако его попытка окончилась неудачей.
- Что за хренота?
- Не режет?
- Ни хрена.
- Думаю, специальная ткань, снизу брезент, сверху мелкоячеистая сеточка, заточку сломаешь, а не выберешься.
- Что же делать?
- Учись, пока я жив.
Князь снял с шеи стальной крест и поковырялся им в замке двери. Замок раскрылся.
- Ни хрена себе, командир. Тебе бы в "бригаде" работать, цены б тебе не было.
- Извини, не созрел.
- Да я шучу.
- А, все в жизни не предусмотришь. Как говорится, от сумы да от тюрьмы не зарекайся. В тюрьме я уже побывал, осталось совершить уголовное преступление.
- А то ты за нюхание георгинов в СИЗО залетел, - усмехнулся Бич.
- За кровь, знаю. Но все равно уголовником себя не считаю.
- А кто говорит? Нy что там, можем спрыгивать?
- Ни спрыгивать, ни взлетать мы не можем, Бич: тут, за дверью, такая же сетка, что и по верху. Чехол из тонкой сетки.
- Что же делать? Грызть ее, суку? Заточка не возьмет?
- Не возьмет.
- Ну, все, накрылись мы с тобой, командир. Интересно, Фира знал про этот секрет фургона?
- Если даже и знал, он не виноват. Он нам дал шанс, дальше - наше везенье и наше уменье.
- Ну, с везеньем, кажется, разобрались.
- А умение я тебе сейчас продемонстрирую, - проговорил Князь. Он снял с шеи цепочку и, сделав заточкой чуть пошире одну из крохотных ячеек стальной сетки, просунул в нее цепочку-пилку и стал расширять отверстие.
Пятнадцать минут, сменяя друг друга, они пилили стальную сеть. Наконец, им показалось, что отверстие получилось достаточное, чтобы пролезть даже таким широкоплечим парням, как они.
- Чур первым я, - попросился Бич.
- С какой стати? Первый больше рискует.
- Именно поэтому: ты указал выход, и значит, свое дело сделал, мое дело - рискнуть.
- Нет, первым рискует офицер, иначе ему грош цена.
Князь просунул, ухватившись за дверцы, ноги в отверстие и, дождавшись, когда машина чуть сбавила на повороте ход, соскользнул в темноту, сгруппировался в воздухе, надеясь упасть на бок так, чтобы получить наименьшие травмы. К сожалению, при таком рискованном прыжке без травм вряд ли обойтись.
Как и надеялся, упал в кучу собранного дворниками у края тротуара снега и сколотого льда. Ударился, ушиб бедро.
Упав, он мгновение полежал в таком положении, проверяя, целы ли кости, и прислушиваясь к обманчивой тишине переулка. Впереди, метрах в двадцати, он услышал легкий стон и одновременно звук упавшего с высоты на заледенелый асфальт человеческого тела.
Поднявшись, он, прихрамывая и корчась от боли, подбежал к месту падения Бича.
- Жив?
- А то? Еще поживем...
- Цел?
- Кажется, да... Ногу ушиб.
- В нашем деле без боли не обойтись. Идти можешь.
- Думаю, да.
- Думаешь, или "да"? Встань, попробуй ногу.
- Смогу.
- Это хорошо. А то мне нести тебя не с руки, - ребра перебили еще до СИЗО.
- Гляди, командир, машина тормозит и перед ней открываются ворота. Это, наверное, спецпрачечная, обслуживающая городские тюрьмы, СИЗО, больницы. Там попадешь под дезинфекцию, костей не соберешь. Чтоб всю срань тюремную и инфекционных больниц обеззаразить, надо хрен его знает какую химию применить.
- Вовремя мы с тобой ушли. Но открытую дыру засекут через минуту. Может быть поиск...
- Вряд ли. Никому не охота ЧП иметь на свою задницу: думаю, сетку заварят, замок починят, "жмуров" из морга неопознанных в СИЗО сдадут для счета. И все путем.
- Все равно надо уходить. Есть план? Домой нельзя. К близким друзьям, тоже. Кто на примете.
- Ты как, командир, к блатным относишься?
- Без восторга.
- Ну, я тоже. Но тут такой расклад. Уже после дембеля встретил я своего друга детства, Юрку Коренева. По дворовой кличке Корень. Он все такой же, даже кликуха осталась та же, только - уже в авторитете. Пока я в армии служил, он в колонии сидел. Вышел, набрал силу. Короче, он сейчас смотрящий, или, как там у них называется, - "положенец" по Красной Пресне. Хотя, кажется, слово "Красная" уже из топонимики ушло. Он дал мне, на случай крайней нужды, адресок блат-хаты, где бандиты собираются. Там можно перекантоваться. Пароль он мне сказал. Даже если его самого не найдем, его кенты обязаны будут мне помочь. А коли мне, значит, и тебе.
- А что потом?
- А потом нам надо полковнику Верестаеву штырь в задницу вогнать.
- Еще какие творческие планы?
- Директору НИИ задницу надрать.
- Это все, как ты понимаешь, планы неконструктивные. Ломать не строить. Не будем же мы сидеть на блат-хате до посинения. Надо как-то легализоваться.
- Паспорта нам Корень выправит.
- Фальшивые?
- Зачем? У него все схвачено, в том числе и в милиции. Самые настоящие.
- Так нас ищут.
- Значит, на старые фамилии? Мы с тобой, командир, старые русские, но с новыми фамилиями.
- А потом?
- Кто из нас командир? Кто это еще минуту назад учил меня жить и утверждал, что в случае опасности первым идет офицер?
- И не отказываюсь.
- Я думаю, надо тебе, командир, на мое место служить пойти. С новыми документами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49