– Пока я здесь, кое-кому на мозоли я наступил, – признался Брук, – но это, по большей части, люди, стоящие на верхних ступеньках в местных художественных кругах. Не сказал бы, что эти люди затеяли бы такое. Единственный человек…
– Да?
– Но это ерунда. Единственный, кто на меня зол – это человек по имени Лабро.
Бывший сторож поместья профессора Бронзини в Волатерре. Думаю, его выгнали из-за меня. – Он рассказал консулу о Лабро.
– И вы с ним встретились ещё раз в городе?
– В пятницу, когда шел домой. Собрался мне что-то сказать. Думаю, это был только повод выманить у меня деньги.
– Мог он знать номер вашей машины?
– Когда я приезжал на раскопки, его он видеть не мог, если вы это имеете ввиду.
Машина оставалась внизу на дороге. Но мог его выяснить.
– Как?
– Мое имя есть в телефонном справочнике. Гараж всегда открыт. Достаточно приехать и взглянуть.
– Да уж, – протянул сэр Джеральд. Вся эта ситуация казалась ему крайне неправдоподобной. – О чем они вас допрашивали?
– Да почти ни о чем, так, общие вопросы. – «Вы были в тот вечер вне дома? – Куда направились?» – и все такое. Хотели, чтоб я сознался, но не вышло. Это им не понравилось. Насколько я понял настоящий допрос начнется завтра, когда мной займется следователь из прокуратуры.
– Ничего не говорите, пока не будет адвоката. Я кого-нибудь найду.
– Не надо, – ответил Брук. – Профессор Бронзини уже прислал. Зовут его Тоскафунди, и он очень уверен в себе.

2. Тройственное соглашение
Прокурору Антони Риссо было около тридцати, свое детское личико он любил прикрывать черными очками, подражал Генри Фонда и был крайне честолюбив.
В понедельник в десять утра его вызвали к Бенцони, который был городским прокурором и, естественно, его начальником. Бенцони сказал:
– Я слышал, вы хотели заняться делом того англичанина, Брука. По принятому у нас порядку очередь Кавальери, а за ним Маццо. У вас есть весомая причина этот порядок нарушить?
– У меня две причины, – ответил Риссо. – Во-первых, из того, что я прочитал в материалах полиции, многое будет зависить от результатов экспертизы, а у меня, как вы знаете, соответствующее образование. Во-вторых, обвиняемый – англичанин, а я говорю по-английски гораздо лучше чем Кавальери или Маццо.
– И в-третьих, – подхватил Бенцони, – вы ведь выставили свою кандидатуру на выборах, не так ли? И успех на процессе, где ответчик – англичанин, а жертва – почтенный старик – итальянец может увеличить ваши шансы и добавить сколько-то голосов.
– Ничего подобного мне и в голову не приходило, – обиженная мина Риссо была так правдива, что и Бенцони усомнился, не обидил ли он его невзначай.
– Ладно, – сказал он. – Будем считать, что причины веские. Но не надо предвзятости.
– Разумеется, нет.
– И я хотел бы получать регулярную информацию о ваших успехах.
– Обычный порядок…
– Обычных официальных донесений недостаточно. Это не рядовой случай.
Риссо осторожно заметил: – Я ознакомился пока с предварительным донесением, но сказал бы, что это рядовой случай водителя, сбившего человека и скрывшегося с места преступления.
– Впечатление бывает обманчиво, – сказал Бенцони. – У меня на такие вещи нюх, и не думаю, что этот случай – заурядный. Постарайтесь действовать поосмотрительней.

***
Когда Элизабет пришла к капитану Комберу, там была Тина.
– Входите, входите, – сказал капитан. Бородка его агрессивно торчала вперед, глаза воинственно пылали. – Я рад, что вы здесь. Вы насчет Брука?
– Разумеется. И помочь ему, если возможно.
– Тогда мы заключим тройственное соглашение. И я сказал бы, что для победы правды и света нам понадобятся любые союзники, каких мы сможем найти. Тина тут рассказывает удивительные вещи. Думает, что главным действующим лицом во всей этой истории был тип по имени Диндони.
– Диндони – крыса! Жаба! Мерзкая змея! Вонючая гусеница! – сказала Тина.
– Полагаю, этого хватило бы на целый зоосад, – заметил капитан. – Лучше уж расскажу я, вы слишком расстроены, Тина.
– Как мне не расстраиваться, если синьор Роберт в тюрьме? Его незаконно арестовали только потому, что злые люди его оклеветали.
– Мы все огорчены, Тина, но не следует терять голову, это ничего не даст. Так вот послушайте, что рассказывает Тина, мисс Уэйл. Мило Зеччи, оказывается, дважды пытался встретиться с Бруком. Вначале они сошлись у Зеччи, но ничего не вышло, Мило решил, что Диндони их подслушивает.
– Объяните мне, кто это – Диндони.
Капитан объяснил.
– А мы ему ещё не верили, – вслипнула Тина. – Думали, это старческие страхи. Как же мы его не послушали! – Теперь её слезы потекли ручьем. Правда, через минуту она уже успокоилась и бодро сказала: – Не время реветь. Нам нужно найти тех гадов, что убили папу, и сделать все, чтобы они получили по заслугам.
– Что мы о них знаем?
– Тинин отец утверждал, что их двое. И они не из Флоренции, он считал, что они с юга. И одного видел вместе с Диндони.
– Найти их будет нелегко, вам не кажется?
– Есть одна нить, по которой мы можем идти, чтобы из этого не вышло.
– Не одна, – возразила Элизабет. – Папа говорил сегодня утром с Бруком, и тот упомянул человека по имени Лабро. Он был сторожем на раскопках Бронзини. Когда Брук заезжал туда, что-то произошло и Лабро лишился места. Видимо, думал, что это вина Брука и что Брук должен ему это как-то компенсировать. И они вдруг случайно встретились – как раз в пятницу вечером, когда произошло несчастье.
Капитан написал на бумажке «Лабро» и обвел это имя кружком.
Элизабет спросила Тину:
– Вы не знаете, почему ваш отец так хотел поговорить с Бруком? Это могло бы навести нас на след.
– Он не хотел нам сказать. Но наверняка это было связано с его работой.
– С какой работой?
– У профессора Бронзини. Он работал на него много лет, делал новые вещи и реставрировал старые.
Капитан все ещё чертил что-то на листе. Теперь он обвел кружком имя Бруно Бронзини и соединил его стрелкой с Мило. Потом колечко вокруг имени Лабро соединил с Бронзини. Результат ему явно понравился.
– И эта работа доставляла ему неприятности?
– Полагаю… сказала бы, что да. Но он ничем не делился. Особенно последнее время.
– Посмотрите, – сказал капитан, показав на свою диаграмму. Образовалась звездочка, лучами которой были Лабро, Мило, первый незнакомец, второй незнакомец и Харфилд Мосс. В центре звезды оказался профессор Бронзини.
– Что это значит? – спросила Элизабет. – И как попал сюда Харфилд Мосс? Я только знаю, что он без ума от этрусских древностей.
– Профессор тоже.
– Все равно не понимаю.
– Я не буду утверждать, что во всем разобрался сам, – признал капитан. – Но у меня начинает вырисовываться какая-то картина, и, как видите, все следы ведут к профессору Бронзини. Это важно. Предположим теперь на минуту, что он ключ ко всему происходящему. Предположим, что на раскопках сделал какое-то большое открытие. Нечто сенсационное. Это объяснило бы, почему Харфилд Мосс во Флоренции, вам не кажется?
– Гм, может быть, – признала Элизабет. Но какое это имеет отношение к Роберту?
– Не забегайте вперед, пожалуйста. Положим, профессор не знает, как быть. Если сообщить о находке, как положено, ничего с этого не получит. Нет, ему выдадут компенсацию, но ничтожную часть того, что бы дали ему коллекционеры Европы или Америки.
– Хорошо, но…
– Подождите. Мило Зеччи об этом знает. Профессор нанял его, чтобы отреставрировать какие-то находки. Мило болен, это все камнем лежит у него на совети. Хочет кому-то открыться. Диндони, который за ним приглядывает, доносит профессору и тот приказывает следить за Мило. Следят за ним вот эти два незнакомца. Тут ситуация обостряется. Почему? – Капитан драматически ткнул ручкой в кружочек «Лабро», – потому что Брук побывал на раскопках. Само по себе это ничем не угрожает, все надежно укрыто. Но Брук поскандалил с Лабро и того уволили. И тут он становится опасен. Пьет, болтает и его видели с Бруком.
Капитан помолчал, ручка замерла над листком с именами участников этой истории.
Капитан был в своей стихии, он отыскивал на бумаге слова и знаки и старался найти между ними связи и выстроить их в логическую цепочку.
– Если я прав, – продолжал он, – ясно, что с этого момента очагом опасности стал Брук. Он специалист. Достаточно намека, и у него вся затея как на ладони. Если бы Мило ему открылся, затея лопнула бы, не сомневайтесь. И вот одним ударом они убивают двух зайцев. Мило мертв, а вину свалили на Брука. И в ответе за все это профессор Бронзини. Пропагандист этрусского образа жизни. Черт, только подумайте, эта интрига достойна самих этрусков!
Капитан отложил ручку жестом дирижера, успешно справившегося со сложным оркестровым пассажем.
Тина захлопала в ладони. Капитан говорил по-английски, и она только слабо догадывалась, о чем, но одно ей было ясно. Синьор Роберто невиновен, настоящий виновник – профессор Бронзини.
– Си, си, – твердила она. – Этот мерзкий профессор убил папу. Он за это ответит.
– Любопытно, – сказала Элизабет. – Но как мы это докажем?
– Я спрошу Меркурио, – решила Тина. – Профессор его любит. Если здесь какая-то тайна, Меркурио из него все вытянет.
– Даже если Бронзини настолько ему доверяет, в чем я сомневаюсь, – сказал капитан, – почему вы уверены, что Меркурио доверится вам?
Тина прижала к груди сложенные колечком большой и указательный палец правой руки, отставив три остальных.
– У Меркурио по мне давно слюнки текут, – сказала она. – Прибежит, только свистну.
– Чтобы только у вас не было неприятностей…
– Неприятностей? – переспросила Тина. – Неприятности могут быть только у Меркурио. – Она на миг оскалила в улыбке острые зубки.
– Бедный Меркурио, – вздохнула Элизабет.
После ухода Тины она спросила:
– Вы хотели успокоить девушку, или говорили всерьез?
– Конечно, всерьез, – ответил капитан. – Я убежден, что Брук угодил в коварную и опасную сеть. Хотя это и звучит банально, но нам пока видна только верхушка айсберга, скрытого под водой. Другое дело, как нам все раскрыть. Но с вашей и Тининой помощью я попытаюсь.
– Я готова на все, вы же знаете, но…
– На всякие «но» у вас нет времени, – сказал капитан. – Отступать нам некуда.
Трое могут одолеть неприятеля, но кто со мной, кто за мной?
– Ну, если вы беретесь, – заявила Элизабет, заражаясь задором капитана, – я отвечу: мы! Но кое-что я хочу вам сказать. Как-то Роберт обедал у нас, и у него был… как бы это сказать, обморок, что ли. Без сознания он не был, но отключился полностью. Положим, что Мило опаздывал и торопился по Виа Канина. Я это место знаю, освещение там ужасное и тротуара нет вовсе. Что, если Роберт сшиб его и ничего не заметил, потому что как раз был один из таких приступов? Такое возможно?
– Возможно, – обрезал капитан, – но это неправда. Бьюсь об заклад на все, что угодно, что все будет совсем не так просто. Никаких логических доводов привести не могу, просто нюхом чую, если хотите.
По странному стечению обстоятельств в это же время заговорил о нюхе и прокурор Бенцони.

3. Допрос
– Значит, до пятницы последний раз вы пользовались машиной в среду вечером?
– Да.
– Если не ошибаюсь, вы в четверг обедали у вашего консула. Не воспользовались машиной?
– Нет, шел пешком. А обратно меня отвезли.
– Кто?
– Мисс Уэйл, дочь консула.
– От вас это далеко?
– Нет, близко.
– Туда вы шли пешком. Почему же пешком не вернулись?
– Мне было нехорошо.
– И потому вас отвезли на машине?
– Да.
– Так. – Антони Риссо размышлял, поигрывая серебряным ножичком, вертя его в руке, подставляя свету, поглаживая крепкими смуглыми пальцами. – Что же с вами было?
Доктор юриспруденции Тоскафунди, молчавший до сих пор, заерзав на стуле, сказал:
– Полагаю этот вопрос недопустимым, синьор прокурор. Он не может иметь никакой связи с рассматриваемым случаем.
– Если обвиняемый откажется отвечать, это будет зафиксировано в протоколе. Мы спокойно выясним это из других источников.
– Да, Господи, отвечу я вам, – недовольно сказал Брук. – У меня был обморок, вот и все.
– У вас раньше бывали обмороки? Или это впервые?
– Не впервые.
Риссо сделал паузу, чтобы стенограф успел все записать, и сказал:
– Вернемся к среде. Куда вы ездили?
– В Волатерру. В поместье между Волатеррой и Монтескадо.
– В поместье профессора Бронзини?
– Да.
– По его приглашению?
– Конечно.
– Когда вы возвращались во Флоренцию, было уже темно?
– Нет. Смеркалось, но темно ещё не было.
– Вы заезжаете в гараж сходу или сдаете задом?
– Обычно задним ходом.
– И в этом случае вы поступили так же?
– Разумеется.
– Сейчас вы поймете, почему я задаю вам эти вопросы, синьор Брук. Въезжая в сумерки в гараж передком, вы могли бы разбить противотуманную фару и не заметить этого, не так ли?
– Мог, но это крайне неправдоподобно.
– Согласен. Поскольку вы сдавали в гараж задним ходом, разбить её в этом случае вы не могли.
– Нет.
– Так когда же, как вы полагаете, она разбилась?
– Понятия не имею.
– Вы проверяли её в четверг?
– Конечно нет.
– Машина стоит в незапертом гараже между вашим домом и домом синьоры Колли.
– Я ничего не заметил. Она, видимо, да.
– Да, она действительно заметила, синьор Брук. Когда в пятницу вечером около шести вывела пса на прогулку. – Он помолчал, ожидая, что Брук вмешается, но тот тоже молчал. – Она всегда восхищалась, в каком дивном состоянии вы поддерживаете машину. Будь фара разбита – не треснувшая, а помята и разбита, как сейчас, – уверяет, она бы уж это точно заметила.
– Теперь все ясно.
Риссо недоуменно переспросил:
– Что ясно, синьор Брук?
– Фару кто-то разбил уже после шести. Дети Колли вечно играют посреди улицы. Я уже жаловался их матери, но разумеется, она не может запереть их на весь день дома.
– В пятницу вечером дети Колли были в кино.
– Я не говорил, что это именно они. Там носится уйма детей.
– Вам не кажется странным, что никто из ваших соседей в тот вечер ничего не видел и не слышал? Но пойдем дальше. Вы утверждаете, что в тот вечер отправились на встречу с кем-то, кто не пришел. И вы его подождали, потом развернулись и поехали домой.
– Да.
– Вы можете сообщить, с кем намечалась встреча?
Брук, подумав, ответил: – Полагаю, он здесь не при чем.
– Значит, вы отказываетесь дать нам такую информацию?
Еще немного подумав, Брук сказал: – С такой формулировкой я не согласен. Я не отказываюсь, но считаю, что это не относится к делу.
– Решать, относится информация к делу или нет, предоставьте нам.
– Пожалуйста, – сказал Брук. – Я должен был встретися с Мило Зеччи.
Если он ожидал какой-то реакции, то был разочарован. Похоже, прокурора это вовсе не удивило.

4. Похороны
Длинная кавалькада машин с черными атласными накладками на фарах, с черными бантами на ручках и с черными кокардами на «дворниках» тянулась по Виа дель Арте делла Лана, направляясь к собору Сан Микеле.
Капитан Комбер пришел заранее и стоял у входа в собор. Он насчитал пятнадцать машин. Никто не знает всех своих родственников, пока не умрет. В молодости похороны – тоска, в зрелом возрасте – шутка, но когда человек стареет, каждые похороны становятся репетицией его собственных. Тем временем подъехало ещё полдюжины машин.
Капитан не учел, что семейство Зеччи не было изолированной ячейкой из трех человек, а входило в сложный организм, многолетний матриархат, вросший своими корнями глубоко в почву Кампаньи. Преобладали тут женщины – гордые, самоуверенные и величественные, все как одна в траурных туалетах, переживших уже десятки таких событий. Сопровождали их расстроенные загорелые мужья и стайки чисто вымытых детей. Этот день принадлежал женщинам.
В первой машине сидела Аннунциата с Тиной, только вдвоем. С момента отъезда из дому Аннунциата не закрывала рта, и этот поток слов был настолько невероятен, что Тина начинала беспокоиться. Молчание матери или её слезы были бы ей милее чем это горячечное настроение.
– Если мы будем так тянуться, – сказала Аннунциата, – опоздаем в церковь и все пойдет вверх ногами.
– Мы поздно выехали, потому что ты заставила меня все запирать, даже мастерскую.
Неужели ты думаешь, что к нам кто-то вломится, пока мы будем на кладбище?
– Обычный вор – нет.
– Кто тогда?
– Диндони, разумеется. Он все время пытается попасть в дом. В наш дом! Он что, думает, если Мило нет, так он станет его?
– А он не сказал, что ему нужно?
– Вначале пришел выразить сочувствие. Очень надо! Потом явился насчет счетов, которые нужно оплатить. Я ответила, что не время говорить о деньгах. В третий раз влез в дом через кухню, когда думал, что меня нет. На счастье я вернулась и поймала его. Кто знает, куда бы он совал свой вонючий нос!
С тех пор я все запираю.
– Но теперь он не сможет ничего сделать. Будет в церкви.
– Разумеется. Он в предпоследней машине. С поминками все в порядке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19