extremosa
«Я, мои друзья и героин»: Олеариус; СПб.; 2001
ISBN 5-901603-01-Х
Аннотация
Автору было 12 лет, когда она стала принимать наркотики. Днем ходила в школу, вечером продавала себя, чтобы купить зелье. Школу она все-таки закончила, училась на продавщицу в книжном магазине. Когда вышла ее книжка «Мы дети вокзала Цоо», Кристина быстро превратилась в звезду кино и телевидения, стала завсегдатаем разнообразных ток-шоу.
Сейчас ей тридцать девять. Книга имеет огромный успех, переведена на многие языки; ее тираж в Германии перевалил за три миллиона.
Кристиане Ф
Я, мои друзья и героин
Вступление
Ребята!
Наркотики - это добровольное рабство. Человек - образ и подобие Божие, помните об этом. Человек - творец, так же как и Всевышний, создавший этот мир. Основа творчества это свобода выбора, свобода выбора между добром и злом. Мы все выбираем. Мы все свободны в том, чтобы выбирать. Наркотики лишают этой свободы. Это рабство, рабство перед травой, перед элементарным химическим соединением.
Человек - венец природы, человек это поиски истины, человек это музыка… или человек - подневольный раб, который, проснувшись утром в ужасных мучениях, подвластен жалкой щепотке порошка.
Я потерял очень многих близких мне людей, талантливых музыкантов, которые погибли от наркотиков: они ещё многое могли бы сделать. Я скорблю… Наше поколение не знало, что наркотики дерьмо - не было достоверной информации. Теперь об этом знают только те, кто выжил. Вы, молодые, должны знать правду и не отмахиваться от неё. Быть ниже растений и химических соединений просто не достойно вас, ребята.
И сейчас в России это страшная беда. Много чудовищ, которые торгуют этим ядом. Они будут в аду гореть, просто они не знают ещё об этом.
Держитесь подальше от этого зла, не прикасайтесь даже. Когда ты в компании сверстников и тебе говорят: «Парень, будь крутым, попробуй! - парень, будь крутым, не делай этого!» Не будь в стаде, будь личностью, будь человеком.
Юрий Шевчук и «ДДТ»
Пролог
«Я, мои друзья и героин» - автобиография тринадцатилетней девочки Кристины Фельшериноу. Краткое содержание: сначала Кристина была просто ребёнком, потом стала наркоманкой, ну а позже, следуя этой трагичной логике, выросла до столбовой проститутки. Ну что ж - одна из многих: сегодня её судьбу повторяют тысячи и тысячи.
Книга эта впервые вышла в свет более двадцати лет назад, была переведена на десятки языков мира (включая китайский) и по сей день пользуется сенсационным успехом у читателей. Феномен этой популярности связан с тем, что сами проблемы, о которых говорится в книге, не только, к сожалению, не ушли в прошлое, но наоборот, принимают всё более и более устрашающие размеры и формы - по всему миру.
Это - книга о наркотиках, а уникальность её в том, что написана она не экспертом по социологии или медицине - таких работ хватает - а ребёнком, непосредственно пережившим все ужасы героиновой зависимости; написана просто, честно и оттого сильно. Это - настоящая исповедь…
Ситуация, когда героин, проституция, преступления - не предмет статистики, а часть повседневной жизни тринадцатилетней девочки, шокирует и заставляет оглянуться по сторонам. За последнее время жители России привыкли к наркомании как к бытовому явлению, и это не удивительно - в одном только Петербурге по данным социологов насчитывается от 200 до 600 тысяч потребителей наркотиков, и это число постоянно увеличивается. Начиная с 1998 года происходят качественные изменения в спектре наркотического арсенала: традиционные для России маковая соломка, опий вытесняются жёсткими наркотиками, в первую очередь героином. Героин разорвался бомбой, сея разрушения в судьбах многих тысяч людей. Говорят об эпидемии СПИДа… Проблема явно вышла из-под контроля; об этом слышно по радио и телевидению, об этом пишут газеты, и это просто видно на улицах.
В наших семьях, в наших школах развивается то, что многим кажется занесённой извне заразой. Этот уникальный документ, в конце концов, многих заставит понять, что проблема наркомании имеет не внешние, а внутренние причины. Рассказ Кристины учит следующему: распространению наркомании способствуют вовсе не капризы некоей странной категории мужицких детей, но многие взаимосвязанные проблемы общества. Корень зла лежит не на улицах, заполненных охотящимися за детьми дилерами, а в самых обыкновенных домах самых обыкновенных спальных районов. Ценностный кризис общества, подавление детского мира, проблемы в отношениях между супругами, взаимоотчуждение детей и родителей, безработица, бедность, отсутствие перспектив, дурная компания - вот что толкает детей в мир наркотиков - мир иной.
Безусловно, семейная неустроенность и конфликты - основные поставщики пушечного мяса на фронты наркобизнеса. Обычное явление, когда родители, не замечая детей и не прислушиваясь к ним, все больше загружают их собственными проблемами, заставляя участвовать в них поневоле или даже решать. В бетонированных пустынях новостроек, где подобные конфликты резонируют, усиливаясь тысячекратно, дети, глядя на дефективное поколение родителей, бегут в мир наркотического андеграунда, там ищут и находят настоящую солидарность и дружбу, признание, защиту и свободу. Конечно, терапия стоит больших денег, ещё больших денег стоит пропаганда, но других, менее затратных альтернатив нет, всё остальное будет означать лишь циничные похороны поколения.
По всей вероятности, все ответственные службы в отдельности активно работают, но нет общей стратегии, и потому нет результатов. Конечно - проблема зарегистрирована и существует, и многих даже сажают: складывается впечатление, что неприятности на каждом шагу преследуют лишь контробандистов и наркоторговцев; более ничего не выходит наружу, и отчаяние жертв остается просто незамеченным. Кажется, что все ответственные учреждения смогут работать более эффективно, получи они большую политическую поддержку государства, но политическая поддержка отсутствует. Что сказать… Вокруг вопроса формируется словно заговор молчания - власти охраняют спокойствие общества. И это понятно: политика находится под давлением общественного мнения, которое склонно не замечать проблему, и поэтому молчание будет длиться до тех пор, пока само общество не захочет беспокоиться.
Читайте и беспокойтесь!
Дмитрий Леонтьев
Начало
Полный восторг! Целый день мама пакует чемоданы и увязывает коробки. Я понимаю, что для нас начинается новая жизнь. Прощай, деревня! Мне уже исполнилось шесть лет, и после нашего переезда я пойду в школу, в первый класс - скорей бы!
Пока мама беспрерывно собирала вещи и становилась за этим занятием всё раздражительней, я вовсю веселилась на соседской ферме - ждала, когда коров пригонят в хлев на дойку. Я кормила свиней и кур и буйствовала с другими ребятами в стогах сена. Или таскалась повсюду с котёнком. Это было замечательное лето, первое лето, которое я сознательно помню.
Я знала, что скоро нам предстоит ехать далеко-далеко, в огромный город, который называется Берлин. Первой туда, чтобы присмотреть квартиру, отправлялась мама, а мы с отцом и моей младшей сестрой летели двумя неделями позже, для нас, детей, это был первый полёт, ну что сказать - масса впечатлений!
Родители не уставали рассказывать нам с сестрой замечательную историю об огромной, - шести комнат, квартире, в которой мы теперь будем жить. Они ведь собирались зарабатывать уйму денег в Берлине. И моя мама говорила, что у нас с сестрой будет большая и совсем отдельная комната. Предки хотели обставить её самой что ни на есть модной мебелью и описывали во всех подробностях, как эта наша комната будет выглядеть. Я всегда точно знала, что и где будет стоять в нашей комнате. Ребенком я никогда не переставала представлять себе её, - нашу комнату, и чем старше я становилась, тем прекраснее она мне казалась.
* * *
Да… ну я, наверное, никогда не забуду, как всё же выглядела наша новая берлинская квартира. Вероятно потому, что испытывала первобытный ужас перед этой квартирой. Я постоянно боялась заблудиться в ней, настолько она была огромной и пустой. Когда в ней громко говорили, отзвучивало зловеще.
Только в трех из шести комнат стояла какая-то мебель. В детской было две кровати и старый кухонный шкаф, доверху набитый нашими игрушками. Во второй комнате родительская кровать, а в большой - тахта и пара стульев. Вот так и поселялись мы в Берлине. Берлин, Кройцберг, набережная Пауля Линке…
На нашей улице все дети оказались старше меня, и поэтому только спустя несколько дней я отважилась выйти погулять. У нас в деревне старшие ребята всегда играли с младшими и присматривали за ними. Берлинские же детишки, быстренько так подойдя, спросили: «А тебе-то чего тут?!» Потом отобрали велосипед. Когда же он, наконец, вернулся ко мне, одно колесо было проколото, а крыло погнуто.
Папа, конечно, избил меня за сломанный велосипед. Что ж, после этого я могла смело раскатывать на велосипеде только по нашим шести комнатам…
Три комнаты в этой огромной квартире отводились, собственно, под офис. Родители ведь собирались открыть брачное агентство… Но столь необходимые для начала работы письменный стол и кресло, о которых говорили мои родители, всё никак не приходили. Кухонный шкаф оставался в детской комнате.
И вот одним прекрасным днем диван, кровати и кухонный шкаф были погружены в грузовик и доставлены к высотке в Гропиусштадт. Тут у нас было уже только две с половиной комнаты, да и те на одиннадцатом этаже. А все прекрасные вещи, что обещала нам мама, просто не влезли бы в тот чуланчик, который отводился под детскую.
* * *
Гропиусштадт, микрорайон на 45000 жителей, - это высотные дома, между ними пустыри и универмаг. Издалека всё выглядит очень новеньким и очень ухоженным.
Однако, если приблизиться к домам, да пройтись по пустырям, радужное впечатление исчезнет в мгновение ока. Отовсюду страшно тянет мочой и говном и не знаю, чем ещё, а причиной тому - массы собак и детей, населяющих коробки. Естественно, наш подъезд был загажен круче всего.
Мои родители винили в этом пролетарских детей, бессовестно осквернявших лестничные площадки. Но дело тут было не только в детях пролетариев. В этом я убедилась лично, когда, гуляя на улице, неожиданно захотела в туалет. Я намочила штаны, так и не добравшись до одиннадцатого этажа. Ну, просто не дождалась лифта!
Мой папа, как обычно, прибил меня, и я решила впредь не рисковать. Теперь, если мне надо было в туалет, я садилась там, где меня не было видно. В Гропиусштадте, где всё и вся как на ладони просматривалось с высоток, самым укромным местом были лестничные площадки.
Ну а на улице я оказалась просто глупенькой деревенской девочкой. У меня были другие, чем у всех, игрушки. Никакого водяного пистолета. Я одевалась по-другому.
Я говорила иначе. Я не знала игр, в которые тут играли. Да я и не хотела их знать, эти игры! В деревне мы часто гоняли на велосипедах в лес, к ручью. Через ручей был проложен мостик. Там мы строили плотины и песочные замки. Иногда все вместе, иногда каждый сам по себе. И когда мы ломали их потом, то делали это только вместе, согласно, и это приносило нам удовольствие. Среди нас в деревне не было какого-то предводителя. И не было ничего необычного в том если старшие вдруг уступали младшим. У нас была настоящая детская демократия.
В Гропиусштадте, в нашем квартале, один парень был боссом. Он был самым сильным и обладал самым красивым водяным пистолетом. Мы часто играли в атамана разбойников. Этот парниша и был, конечно, атаманом. Беспрекословно исполнять все его идиотские приказания было самым важным правилом игры.
Играть не вместе, друг с другом, а друг против друга, - вот что было главным принципом всех наших игр. На деле это означало, что надо найти кого-нибудь и обидеть, да посильнее желательно. Как? Да как угодно! Ну, например, отнять новую игрушку и сломать её ко всем чертям. Смысл игры состоял в том, чтобы, доведя кого-нибудь до полной истерики, извлечь какие-нибудь преимущества для себя лично, завладеть властью и авторитетом. Вот!
Таким образом, слабейшим доставались все побои: им действительно приходилось несладко. Моя младшая сестра была не особенно-то крепкой и ещё немного боязливой при этом. Её постоянно лупили, и я просто никак не могла ей помочь.
Пришел сентябрь, и я пошла в школу. Я радовалась школе. Мои родители велели мне вести себя прилично и делать все, что говорит учитель. Я нашла это само собой разумеющимся. В нашей деревне дети уважали взрослых, и я радовалась, что теперь в школе будет учитель, которого другие дети должны будут слушаться.
Однако все оказалось по-другому в школе… Уже спустя пару дней детишки освоились настолько, что во время занятий носились по классу, играя в войнушку.
Наша учительница беспомощно билась в истерике, всё время кричала «Сидеть!», или, там, «Стоять!», но это только поощряло детей носиться ещё отчаянней. В общем, было очень весело; мы все просто надрывались от хохота.
Я обожала животных с самого детства, да и все в нашей семье любили их. Поэтому я гордилась нашей семьёй. Я не знала другой такой семьи, в которой так любили бы животных. И мне всегда было очень жаль тех детей, чьи родители не позволяли заводить животных.
Наша двух-с-половиной-комнатная квартира превратилась со временем в маленький зоопарк. У меня было четыре мышки, две кошки, два кролика, один волнистый попугайчик и Аякс, наш дог, - мы взяли его с собой в Берлин. Аякс спал рядом с моей кроватью, и я могла свесить руку с кровати, и гладить его, засыпая.
Со временем я познакомилась и с другими ребятами, у которых тоже были собаки.
Мы прекрасно поладили друг с другом. Обнаружилось, что недалеко от нас, в Рудове, были ещё порядочные остатки природы. Туда, на старые, засыпанные землёй, мусорные отвалы, и ездили мы играть с нашими собаками. Нашей любимой игрой была «ищейка». Кто-нибудь прятался, а его собаку в эту время держали. Потом собака должна была найти своего хозяина. У моего Аякса был лучший нюх!
Других своих зверушек я время от времени выносила в песочницу, а иногда даже брала их в школу, где наша учительница использовала их в качестве демонстрационного материала на уроках биологии. Некоторые учителя разрешали и Аяксу присутствовать на занятиях. Он никогда не мешал им. Не двигаясь, он лежал весь урок от звонка до звонка рядом с моей партой…
Ну да, а между тем дела моего отца шли всё хуже и хуже. В то время как мама работала, он сидел дома. Из брачного агентства так ничего не вышло, и теперь он ждал, когда же наконец появится работа, которая бы ему понравилась. Он сидел на облезлом диване и ждал, сидел и ждал. Эх, я была бы совсем счастлива с моими зверями, если бы не папа! Его нервные припадки, полные сумасшедшей ярости, случались всё чаще и становились всё страшнее.
Вернувшись с работы, мама помогала мне готовить домашние задания. У меня была проблема, - я долго не могла научиться отличать буквы «К» и «Н», - и мама занималась со мной по вечерам. Но я почти не слушала её, потому что краем глаза уже видела, что отец с каждой минутой всё свирепеет и свирепеет. Ну, всё: я знала, что сейчас будет: он притащит швабру из кухни и измолотит меня, и потом я должна буду объяснять ему разницу между этими проклятыми «К» и «Н»! Тут я переставала соображать окончательно, и вот уже отправлялась спать с надратым задом. Это был его метод подготовки домашних заданий.
Ну, понятно, он же хотел, чтобы я была умной, сильной, порядочной и стала приличным человеком! Ведь, в конце концов, ещё у нашего дедушки были огромные деньги. Помимо всего прочего, в восточной Германии ему принадлежали типография и газета. Все это было экспроприировано в ГДР после войны, и теперь папочка, конечно, обрыдался бы, если бы я не взяла от школы всего, что можно.
Некоторые наши с папой вечера я и сейчас помню во всех подробностях. Как-то однажды мне нужно было нарисовать несколько домиков в рабочей тетрадке, в шесть клеточек шириной и в четыре высотой. Я закончила рисовать первый домик, и вдруг, о боже! Пришел мой папа и сел рядом. Спросил, откуда и докуда будет следующий домик… От тихого ужаса у меня заложило уши, я перестала соображать, на какой клеточке что должно быть, и стала гадать. Всякий раз, показывая на неверную клеточку, я получала затрещину. Скоро я только негромко подвывала и не могла вымолвить ни слова. Тогда папа встал из-за стола и подошел к фикусу. Ой! Мне было уже известно, что это значит. Он выдернул из цветочного горшка бамбуковую палку, которая держала дерево, и колотил меня этой палкой по заднице до тех пор, пока кожа не начала буквально слезать. Ну, такой вот вечерок…
Впрочем, мой ужас начинался уже рано утром, за завтраком. Если я пачкалась за едой, одно блюдо отнимали. Если я что-то случайно опрокидывала, - меня били.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34