Андрей постоял еще немного в коридоре, но уже не улыбался. Дверь за Стекло
вой закрылась. За Стекловой Ц из класса некому было принести задание. Св
ет кто-то незаметно погасил, наверное, мать. Он стоял в полумраке; стеклян
ная дверь кухни пропускала солнце, и одна стена сияла странным отраженны
м светом Ц от зеркала.
Он вернулся в комнату и прижался лбом к оконному стеклу. Девчонки уже про
шли. Зато во дворе гуляла Рогозина с собакой. Джой бегала по дорожкам, а Ма
рина читала, сидя на качелях. Снег под качелями был вырезан аккуратным пр
ямоугольником, и Марина могла, если бы захотела, покачаться, не поджимая н
ог. Андрей усмехнулся: Рогозина на детских качелях… Но качели были не дет
ские, высокие, появились осенью, наверное, их повесили специально для Мар
ины, и снег чистили, чтобы и зимой можно было качаться, с какой-то досадой п
онял Андрей.
Он думал, какая же она, Рогозина. Дни проводит за роялем. Когда он просыпал
ся, она уже играла. Гаммы бежали хроматической лесенкой. Особенно часто о
дна, голенькая, беззащитная, правой рукой. Потом он узнал ее по радио Ц иг
рали Шопена. Вот на что она замахивается! Вечером всё менялось. У нее собир
ался народ Ц шумели, бренчали на рояле сразу во много рук. Выбили однажды
стекло, осколки долго лежали на утоптанном снегу. Дворник ругался. Марин
у всегда провожали, одна она не ходила. Чаще других тот скрипач. Он думал с
любопытством Ц что, неужели разлюбила? Не верилось, что эти шумные вечер
а, провожатые Ц серьезно, не верилось, что это может быть ей нужно, когда о
на не вставала из-за клавиш в утренние часы или читала на качелях. Он знал,
что сейчас два часа, она позовет Джой, дома еще поиграет и уйдет в свое таи
нственное училище.
Марина подняла голову, подозвала собаку, и они пошли к подъезду: большая с
обака без поводка и девочка в капюшоне, книга под мышкой, плечи приподнят
ы. Он смотрел на это все две недели, пока сидел дома. Ему было пусто и скучно
. Мать приносила книги, которые он не читал. Не хотелось читать, ничего не х
отелось. Но и в школу не хотелось еще больше. Являясь к врачу, он неизменно
говорил, что у него держится температура, Ц врач, знавший его с детства, в
ерил, не проверял, Ц и сидел потом дома, слушая иногда почти неощутимую м
узыку Рогозиной.
Марина скрылась в подъезде, и он услышал, как она открывает свою дверь. Ну
вот и все… А раньше она носила ему задания, когда еще училась в школе. О шко
ле тоже следовало бы подумать, нельзя же бесконечно сидеть дома с несуще
ствующей температурой.

Элька с Мариной встретились на улице, и Марина спросила:
Ц Ты чего не в школе?
Ц Я улетаю завтра на соревнования,
Ц Сборы?
Элька кивнула, раздумывая, правильно ли поняла Рогозину: сборы-соревнов
ания или сборы в дорогу?
Ц Ты знаешь, а я ведь так и не отдала Лидии Николаевне клавир, Ц вдруг ска
зала Марина, Ц Ты не заберешь его?
Ц Вы опять поссорились?
Ц Нет, Ц засмеялась Марина. Ц Все некогда. Никого не вижу, никуда не хож
у… Некогда.
Она стояла, покачиваясь на носках, руки держала в карманах. Ветер дул ей в
спину, и капюшон сполз до самых глаз,
Ц Пойдем, Ц сказала она. Ц Такой ветер, а у тебя куртка…
У нее дома Эльку охватило странное чувство: Усова здесь не было, а казалос
ь, что был. Она хорошо помнила эту комнату, только в прошлый раз в ной было с
олнце, а теперь не было Ц утро. И ветер. Стекла от него звенели. Редких прох
ожих на улице несло. Но здесь, со двора, была такая тишина.
Марина нашла клавир, попросила передать извинения.
Ц Будешь кофе со мной?
Элька согласилась, пошла за ней на кухню. Чистенькая кухня. Цветные полот
енчики. Пластмассовые табуретки. Календарь на двери, репертуар оперного
театра с пометками. И опять везде Усов, Усов. Не здесь, наверху. Может быть, п
рямо над ней, пришел за чем-то на кухню. Он ведь болел. И ей даже почудились
шаги над головой,
Марина шуршала на подоконнике кофейными зернами. Элька придвинула к себ
е телефонную книгу. Она никогда не видела пофамильного телефонного спра
вочника. Усовых была целая страница. Зиминых тоже хватало. А вот Рогозина
была одна-единственная.
Оказалось, что уже готов кофе. Пока Элька тянула одну чашку, Марина допила
весь кофейник.
Ц Это, наверное, какие-то большие соревнования? Ц спросила она, когда Эл
ька засобиралась домой.
Эльке надо было просто ответить: «Большие, да. Такие большие, что можно смо
треть по телевизору». Но Марина могла подумать, что она хвастается, и Эльк
а, застегивая молнию на куртке, отрезала, не подняв головы:
Ц Просто сборы.
Ц Хорошо, Ц Марина слегка удивилась. Ц Счастливо тебе.
Элька неловко кивнула, прощаясь, и ветер сразу же ее подхватил, как только
она вышла из-под арки. Снега на земле почти не осталось. «Если завтра буде
т такая же погода, то не видать мне никаких соревнований».
Перед тем как шагнуть под арку, Элька оглянулась. Рогозина смотрела ей вс
лед из окна Ц не улыбалась, не помахала рукой. Просто смотрела. Этажом выш
е окно было пустым. Эльке показалось, что перед ней на миг приоткрылась ка
кая-то тайна, нечто большее, чем просто школьное мнение, Ц ах, посмотрите-
ка, Усов и Рогозина! Они живут в одном доме. Они знают друг друга всю жизнь. О
на словно увидела другую Марину Ц может быть, в комнате, за роялем, и руки
безвольно сложены, и шаги Усова над головой.
Ветер почти донес Эльку до ее улицы, она чуть не наткнулась на голый бетон
ный столб Ц старый фонарь сорвало, и он лежал невдалеке, заржавевший жел
езный обод, разбитые стекла. «Да, никуда я, пожалуй, не улечу. Такой ветер».


Во время исполнения последней из обязательных фигур она вдруг встала на
обе ноги. Главный судья дал слишком поздно разрешение начинать, приводил
в порядок записи, она стояла и ждала, ноги затекли, и она коснулась второй
ногой льда. Грубейшая, непростительная ошибка!
Судьи на толстых подошвах, в шубах, неуклюжие, на льду, подходили, разметал
и ледяную пыль щеточкой, ставили вешку, разглядывали след. Раздавался не
громкий свисток, и они все разом поднимали таблички с цифрами Ц оценки. Т
аблички щелкали, как кастаньеты. Такое вот щелканье отбросило Эльку на п
редпоследнее место.
«Кому-то надо быть и последней», Ц обреченно думала она, сидя на трибуне
в куртке. Под сводами катка царили гулкая тишина и холод. Чуть полоскалис
ь цветные флаги. Судьи двигались по льду Ц соревнования продолжались. В
свободном секторе шла разминка. Кое-кто, откатавшись, смотрел на остальн
ых. В первом ряду сидели два удивительно вежливых мальчика; Элька слышал
а, что они говорят по-немецки. По залу ходила шаткая на коньках толстушка-
швейцарка Лизабет и искала очки, поминутно на кого-нибудь натыкаясь. Ее р
ыжие волосы были собраны в хвост, и хвост качался, когда Лизабет поднимал
а голову и звучно извинялась. Очки лежали рядом с Элькой, и, не зная, как окл
икнуть швейцарку, она молча протянула ей футляр.
Ц Мерси, мадемуазель! Ц воскликнула Лизабет и удалилась почти вприпры
жку, чуть не сбив с ног грозную бабулю-вахтершу.
Бабуля высматривала, не творят ли безобразий заморские дети. Такой серье
зный турнир Ц и вдруг дети! Но дети безобразий не творили, разве что ходил
и где захочется, к великому неудовольствию бабули. И были среди них и не де
ти, соревнования-то все-таки большие, взрослые…
Элька не была готова к такому срыву. Рисунок мелкий, коварный Ц петли. Сам
ые настоящие ажурные петли. Две первые фигуры начертила неплохо, и вдруг
срыв. Она сидела, нахохлившись, сжав руки в карманах, и не видела, что ее раз
глядывают в бинокль.
Незадолго до этого к служебному подъезду подкатила машина и встала поср
еди расчищенных сугробов. На заднем сиденье кто-то сидел, окунув подборо
док и нос в лохматый воротник дубленки. Это один из тренеров привез свою у
ченицу, они немного опоздали, не желая показываться в самом начале. Трене
р зашел в подъезд и быстро вернулся:
Ц Все хорошо, уже начали.
Ученица вышла из машины Ц дубленка у нее была до пят, мех шапки скрывал ло
б. Она прятала лицо, хотя мороз был не так велик. Светило солнце. Стояла тиш
ина. На неподвижных темных елях лежал снег.
Ученица прошла мимо милиционеров на крыльце, и в холле, и кругом зашелест
ело: «Горлунова, Горлунова». Соревнования шли. Придерживая воротник, эта
чудо-Горлунона ушла в раздевалку,
Ей позарез, но что бы то ни стало нужно было выиграть эти соревнования. Ког
да-то она дебютировала на них, о ней заговорили, говорили долго. Она была м
ного моложе своих соперниц, это восхищало Ц двенадцатилетняя девочка и
уже умеет прыгать тройной риттбергер и тройной лутц. Потом были травмы, к
то-то другой ездил вместо нее со сборной за границу. «Подождем, Ц говори
ли ей. Ц Подождем». Но другие уходили вперед, а ей оставалось появляться
на показательных выступлениях под шквалом аплодисментов Ц чудо-девоч
ка, Света Горлунова, какая стала большая, взрослая! У нее было всего два по
казательных номера, она их чередовала. И травмы действительно были… И но
ги действительно болели… И по ночам плакалось и днем на тренировках Ц т
ренировки не прекращались, а толком уже ничего и не шло. И никому не объясн
ишь, что ушло что-то, просто выросла Света из чудо-девочки в рядовую фигур
истку, да и объяснять не надо Ц все видят. И все-таки не может быть, чтобы в
се ушло, без остатка. Словом, соревнования эти нужно было выиграть.
Ц С этими мне, что ли, бороться! Ц фыркнула она.
Навстречу ей попалась толстушка Лизабет в очках. В общем, нужно было обяз
ательно выиграть.
И школу она выиграла. Но если толстушка Лизабет плохо видела и прыгать ка
к следует не умела, то школьные фигуры чертила хладнокровно и блестяще. И
если Света раньше была младше всех, то теперь она была самая старшая. Радо
сти от первой победы не было. Победа была ожидаемая и радость тоже ожидае
мая Ц а не было… Она разглядывала соперниц, и ее бесцеремонный бинокль н
ашарил Эльку. «Вот эта мне все карты и спутает», Ц с досадой подумала она,
хотя уже знала, что у Эльки место в хвосте таблицы. Но так бывает Ц увидиш
ь чье-то лицо, и оно уже своим только существованием доставляет неудовол
ьствие, и можно заранее обвинять его во всех своих неудачах. И потом она ви
дела Эльку на льду Ц руки, ноги, а эта манера вскидывать голову, неожиданн
о выпрямляться? «Вот именно она, принесло же ее сюда, на мое несчастье».
Элька сидела, и руки в карманах безвольно разжались. Все стало безразлич
но. Неинтересно. Она замерзла. Подходит тренер, что-то говорит, а для нее эт
о что-то непонятное, очень трудное, на чужом языке. Не понимает.
Ц Надо же так раскиснуть! Ц кричит тренер.
Этот ребенок в конце концов его в гроб вгонит, вот что!
Элька поднимается, и они идут между рядов. Элькин взгляд цепляется за все,
что попадается на пути, Ц пласт льда перед ковровой дорожкой, журналист
ка и переводчица, отбивающаяся от журналистки, Ц пора обедать; дама с бут
ербродом на картонной тарелочке, та самая, что объясняла по телефону, что
не сможет, если срочно, Ц это дама из спорткомитета,

На тренировке появляется вдруг робость, ранее на льду не свойственная. Н
ет, Элька не падает, не спотыкается, но боится поднять глаза, оглядывается
потерянно, всем уступает дорогу. Шнурует, перешнуровывает ботинки, разгл
аживает морщинки на платье, заходит наконец на прыжок, но раздумывает Ц
не прыгает, выезжает, опустив голову…
Тренер лупил кулаком по колену. Ничего не действовало. Жалка была его уче
ница. Хоть бы не показывала, как раскисла.
Вокруг были девочки, отлично подстриженные, вся турнирная таблица, те, ко
го в ней называли «Ladies». Сверкали блестки. Сияли под искусственным светом к
оньки. И на тренировке «Ladies» выглядели нарядно.
Элька была в курточке: уже почти устала, а еще не разогрелась, рядом мелькн
ула Анне Витте в курточке и перчатках Ц каталась по краю, пробовала шаги.
Фрау Эльза Залезски что-то говорила ей, и Анне Витте, не останавливаясь, в
се набирала скорость по кругу, сбросила перчатки, курточку, и, когда Элька
снова повернулась к ней, она уже прыгала Ц полтора, два, два с половиной о
борота Ц так же по кругу, не сбавляя темпа. Курточку и перчатки поймали ве
жливые мальчики, сидящие в первом ряду. Анне Витте работала и обращала вн
имание на кого-то, лишь когда нужно было разъехаться Ц чаще всего на пути
попадалась Лизабет, Ц а Элька так сейчас не могла.
Дождались музыки, чтобы прокатать программу целиком. Начала Элька кисло
, лишь обозначая прыжки, не прыгая, но потом отошла, все ее колючки растаял
и. Радостное удивление начало подниматься: могу?
Ц Хорошо! Ц сказал кто-то удивленно и негромко.
Но она услышала. Ее вдруг качнуло, бросило в ту сторону, где раздался возгл
ас, она легко присела в реверансе и ответила:
Ц Благодарю.
Тренер онемел. А Элька закончила прокат, точно уложилась во время и сразу
же ушла со льда, сама не своя от какой-то отчаянной радости. На сегодня хва
тит. Слишком много всего. И конца тренировки Элька дождалась в автобусе. С
вет в громадном красном автобусе был погашен, а кругом горели фонари, под
ъезд был освещен. С другой стороны стояли темные ели под снегом, и Элька си
дела как в сказочном лесу.
Человеку, который сказал ей «Хорошо!», было несвойственно такое проявлен
ие чувств. Всегда он был нарочито замкнут и молчалив и, когда катались соп
ерники, ревниво Ц в упор Ц их разглядывал. Стоял у бортика без коньков. У
смехался надменно краем рта. Потом он прыгал Ц у него были высокие, необы
кновенные, полетные прыжки. Никто больше таких не делал. Элька видела, как
отчужденно говорил он с представителями прессы, умолявшими:
Ц Один вопрос только!
Ц Что за вопросы? Зачем сейчас задавать вопросы? Кому нужны ваши вопросы?

Ей хотелось порисовать его, но так, чтобы он не видел. Она бы не посмела пот
ом показаться ему на глаза. А представители прессы Ц ничего. И не с такими
говаривали.
В темный автобус кто-то вошел Ц Элька увидела журналистку с переводчиц
ей.
Ц Вот, Ц сказала переводчица, неприязненно глядя на журналистку. Ц М-м
… мадам хочет задать вам несколько вопросов.
Мадам на вид было лет двадцать. Она совсем не знала русского. Целый день он
а уговаривала переводчицу подойти к Эльке, но переводчице все было неког
да. Теперь ей все равно надо было ехать в гостиницу ужинать. Она согласила
сь. Фрау Эльза, к которой переводчица была приставлена, отпустила ее с жур
налисткой, сказав, что несколько минут они обойдутся без перевода.
Журналистка начала быстро сыпать по-немецки. Ее интересовал Элькин режи
м. Элька рассказала. Когда дошла до второй тренировки, двадцатилетняя ма
дам задумчиво спросила:
Ц А потом?
Ц Домой и спать, Ц сказала Элька, и журналистка развеселилась.
Но, глянув на хмурую переводчицу, задала новый вопрос Ц теперь о годовом
ходе тренировок: как круглый год? Не отдыхая?
Ц Нет, Ц ответила Элька. Ц Бывают две недели полного отдыха. Летом, в на
чале августа.
Про лето она сказала по-немецки. Все-таки в школе у нее была пятерка.
Ц О! Ц восхитилась журналистка и медленно, чтобы Элька поняла, стала сп
рашивать: есть ли у нее братья и сестры, кем работает ее тетя, как Элька учи
тся, что она любит больше всего делать.
Пришел водитель, включил свет. Тренировка кончилась. Подошли фрау Эльза
с мальчиками и Анне Витте, Лизабет без хвоста, зато с косичками, торчащими
из-под шапки. Она грызла барбариску. Пришел Элькин тренер. У самых дверей
уселась сердитая болгарка Цветанка. Русских почти не было видно Ц москв
ичи разъехались по домам, а ленинградка Оля Кузьмичева сидела, невидимая
из-за большой сумки и распялки с платьем.
Ц Англичане музыку сдали? Ц крикнула в открытую дверь девица с надпись
ю «Служебный» на пропуске, выглядывающем из нагрудного кармана.
Ей ответили. Водитель захлопнул дверь. Автобус плавно тронулся. Эльку ка
чнуло. Поехали.

На разминке перед короткой программой Света Горлунова упала. Было встал
а, покатилась, роняя капли с мгновенно намокшей юбочки, но ее подозвал тре
нер, начал что-то говорить и, вдруг взорвавшись, накричал на нее.
Ц Я… Я не… Ц оправдывалась Горлунова.
Она была накрашена, завита. Все смотрели на лидера, которого ругал при все
х, не щадя, тренер.
Эльке сидела у выхода на лед Ц это была не ее разминка. «Складной метр, же
лезная линейка», Ц думала Элька, глядя на Горлунову с горящими щеками. Та
всегда каталась подчеркнуто сухо, техничность ее спасала. Заданные элем
енты она исполняла, пробыв на льду определенное время. Умение. Скорость. Н
икаких чувств Ц они мешают.
Только что Элька причесывалась, не могла придумать, что будет лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9