– Хорошо, – сказал Драмм, поворачиваясь к присяжным, – в нужный момент я приглашу мистера Дона Грейвса и мистер Дон Грейвс точно скажет, что он тогда видел. Продолжайте, судья Пурлей, и расскажите присяжным, что происходило в то время и в том месте, но только то, что совершали вы сами или лично видели.
– Сам я тогда, в общем-то ничего не делал, я просто проехал дальше по петляющей дороге, которая показана на плане и карте. Я добрался до места, где было достаточно широко, чтобы развернуться, поехал назад по той же дороге и снова остановился у дома Эдварда Нортона.
– А что было потом?
– Затем мистер Грейвс и мистер Кринстон отправились в дом и, по их просьбе, я тоже проследовал внутрь вместе с ними. Мы все втроем поднялись по лестнице и вошли в кабинет, который отмечен обведенной в кружок цифрой один на вещественном доказательстве "А" со стороны обвинения. Мы увидели труп, в дальнейшем идентифицированный, как труп Эдварда Нортона. Он лежал на письменном столе с разбитой головой. Когда мы оказались в кабинете, тело было уже безжизненным. Одна рука находилась около телефона, на столе лежали какие-то бумаги, включая страховой полис на автомобиль.
– Вы не обратили внимания, судья Пурлей, на какую машину был тот страховой полис?
– Я возражаю. Это несущественно и не относится к делу, – заявил Мейсон.
– Ваша Честь, это очень важно и я намереваюсь показать связь в дальнейшем, – воскликнул Клод Драмм. – Частью теории обвинения является следующее: Фрэнсис Челейн заявила, что она ездила на бьюике и сделала это после того, как узнала, что в полицию было сообщено о краже бьюика. Другими словами, она знала, что Эдвард Нортон позвонил в полицию и сказал о краже автомашины. Фрэнсис Челейн...
– В дальнейших аргументах нет необходимости – касательно уместности свидетельских показаний, – прервал Драмма судья Маркхам. – В связи с заверениями обвинения в том, что будет показана связь в дальнейшем, я отклоняю протест, разрешаю свидетелю ответить на вопрос и заявляю, что в случае, если в дальнейшем связь не будет представлена, эти свидетельские показания, в соответствии с протестом защиты, будут вычеркнуты из протокола. Это решение, однако, касается только уместности свидетельских показаний. Очевидно, что доказательства, полученные в результате подобного вопроса, недостаточно обоснованы. Страховой полис на машину является лучшим доказательством его содержания, но на этом основании возражений со стороны защиты не последовало.
Судья Маркхам взглянул на Перри Мейсона с выражением удивления на лице.
В уголках рта адвоката играла легкая улыбка.
– Нет, Ваша Честь, на _э_т_о_м_ основании возражений у защиты нет, подтвердил он.
– Прекрасно, – сказал судья Маркхам. – Протест отклоняется. Отвечайте на вопрос.
– Полис, как я тогда заметил, был на машину марки бьюик, заводской номер 6754093, номерной знак – 12M-1834, – ответил судья Пурлей.
– Вы можете проводить перекрестный допрос, мистер Мейсон, – обратился Клод Драмм к адвокату защиты, делая приглашающий жест рукой.
Мейсон посмотрел на судью Пурлея с безмятежной улыбкой.
– Судья Пурлей, – начал он, – если я вас правильно понял, вы заявили, что когда оказались в кабинете, вы увидели, что тело Эдварда Нортона лежит на столе, не так ли?
– Нет, _н_е_ так, – крикнул судья Пурлей. – Я заявил, что увидел труп мужчины, которого в дальнейшем мне идентифицировали, как Эдварда Нортона.
Мейсон принял виноватый вид.
– Я ошибся, – сказал он.
На минуту последовало молчание, во время которого судья Пурлей смотрел в зал суда со спокойным и удовлетворенным видом, как тот, кто дал свои показания таким образом, что им невозможно не поверить, кто уверен в своей способности обойти любую ловушку, которую только может подставить ему адвокат защиты.
– Понимаете, – продолжал судья Пурлей, – я никогда лично не встречался с мистером Нортоном, несмотря на то, что я давно в дружеских отношениях с мистером Кринстоном и даже уже один раз в прошлом подвозил мистера Кринстона к дому мистера Нортона.
Казалось, что Мейсон улыбается.
– Сколько раз вам приходилось говорить с мистером Нортоном по телефону? – спросил Мейсон.
На лице судьи Пурлея появилось удивление.
– Ни разу в жизни, – заявил он.
– Вы никогда не обсуждали с ним траст-фонд, учрежденный в пользу его племянницы, мисс Фрэнсис Челейн?
Глаза судьи Пурлея еще больше округлились от удивления.
– Боже, нет. Конечно, нет!
– Вы когда-нибудь с кем-нибудь обсуждали этот траст-фонд?
Драмм вскочил на ноги.
– Ваша Честь, я возражаю. Перекрестный допрос ведется неправильно. Это свидетельства, полученные со слухов, они несущественны и не относятся к делу. Адвокат защиты обходным путем пытается воспроизвести разговоры, которые...
– Протест принимается, – перебил его судья Маркхам.
Драмм сел на место.
В зале суда наступила тишина. Лицо Мейсона ничего не выражало.
– У вас есть еще вопросы? – обратился к нему судья Маркхам.
– Нет, Ваша Честь, – ответил Мейсон к удивлению всего зала. – Больше вопросов нет.

21

– Пригласите сержанта Махонея, – объявил Клод Драмм.
Сержант Махоней подошел к столу секретаря Суда, поднял правую руку, принял присягу, а затем направился к месту дачи свидетельских показаний.
– Ваше имя – сержант Е.Л.Махоней?
– Да, сэр.
– Вечером двадцать третьего октября текущего года вы дежурили на пульте в центральном полицейском участке нашего города, не так ли? спросил Клод Драмм.
– Да, сэр.
– К вам поступал звонок вечером в одиннадцать четырнадцать?
– Да, сэр.
– Не могли бы вы описать этот звонок?
– Звонил мистер Нортон и...
Мейсон уже начал вставать, но Клод Драмм опередил его, перебив свидетеля:
– Секундочку, сержант. Я хочу предупредить вас, что вы находитесь под присягой и должны давать свидетельские показания только в отношении тех фактов, которые известны вам лично. Вы лично не знали, что поступил звонок от Эдварда Нортона. Вы знаете только, что вам кто-то позвонил.
– Он _с_к_а_з_а_л_, что говорит Эдвард Нортон, – выпалил сержант.
В зале послышался смех, за которым немедленно последовал удар молоточка судьи Маркхама, призывающий к тишине.
– Просто сообщите нам, что вам сказали по телефону, – попросил Драмм, боковым зрением поглядывая в сторону Мейсона, ожидая, что со стороны защиты последует возражение.
Мейсон сидел с безразличным видом.
– Вы не хотите перефразировать вопрос, господин заместитель окружного прокурора? – спросил судья Маркхам.
Драмм выглядел очень неуютно.
– Никаких возражений со стороны защиты нет, Ваша Честь, – заявил Мейсон.
– Хорошо, – сказал судья. – Отвечайте, сержант.
– Он позвонил, и я зарегистрировал время звонка – одиннадцать четырнадцать вечера. Мужчина представился, как Эдвард Нортон и сообщил о краже автомобиля марки бьюик, заводской номер 6754093, номерной знак 12M-1834. Он хотел, чтобы мы нашли машину и арестовали водителя, кто бы он ни был. Насколько я помню, он сказал, что, даже если сидящий или сидящая за рулем – его родственники, он все равно хочет, что его или ее арестовали.
– Вы можете проводить перекрестный допрос, – повернулся Клод Драмм к Мейсону.
– Этот звонок состоялся единовременно? – спросил адвокат.
– Что вы имеете в виду, сэр?
– Просто проверяю, свежо ли событие у вас в памяти.
– Конечно, единовременно, – ответил сержант.
Мейсон достал из своего дипломата газету.
– Вы сделали заявление журналистам, когда событие было еще свежо в вашей памяти, не так ли?
– Да, я разговаривал с ними на следующее утро.
– А разве вы не заявляли в то время, что звонок был прерван?
– Вношу протест, – закричал заместитель окружного прокурора. – Вы своим вопросом обвиняете свидетеля.
– Я просто пытаюсь освежить события в его памяти, – ответил Мейсон.
Сержант Махоней старался жестами привлечь внимание Суда.
Судья Маркхам улыбнулся и заявил:
– Я вижу по свидетелю, что вы освежили его память, господин адвокат. Продолжайте, сержант.
– Все правильно. Теперь я вспомнил. Я принял звонок, а в середине разговора нас разъединили – кажется, в первой части. Он представился, назвал свой адрес, выяснил, попал ли в полицейский участок, и заявил, что хочет сообщить об имевшем место преступлении. Затем нас разъединили. Я уже посмотрел в справочнике и нашел его телефонный номер, чтобы перезвонить, но он снова дозвонился сам и сказал, что нас разъединили.
– Это все, – многозначительно объявил Мейсон.
Клод Драмм выглядел удивленным.
– Какое отношение это имеет к делу? – резким тоном спросил он.
Судья постучал молоточком по столу.
– Тихо! – крикнул он. – У вас есть еще вопросы к свидетелю, господин заместитель окружного прокурора?
– Нет, – ответил Клод Драмм, он задумчиво смотрел на Мейсона.
– Приглашайте следующего свидетеля, – приказал судья Маркхам.
– Артур Кринстон, – объявил Клод Драм.
Артур Кринстон поднялся со стула в зале суда, прошел вперед, принял присягу и сел в свидетельское кресло.
– Вас зовут Артур Кринстон и вы являетесь здравствующим партнером фирмы «Кринстон и Нортон», которая состояла из вас и Эдварда Нортона?
– Все правильно, сэр.
– Эдвард Нортон мертв?
– Да, сэр.
– Вы видели труп Эдварда Нортона, мистер Кринстон?
– Да, сэр. Двадцать третьего октября текущего года.
– В какое время?
– Я впервые увидел труп в одиннадцать тридцать пять или тридцать шесть вечера.
– Где находился труп?
– Лежал на письменном столе в кабинете Нортона с разбитой головой.
– Что вы сделали?
– Сообщил в полицию.
– Вы в тот вечер виделись с обвиняемой Фрэнсис Челейн?
– Да.
– В какое время?
– Примерно в полночь или около того.
– Вы сказали ей о смерти ее дяди?
– Да.
– Вы упоминали о краже бьюика и о том, что ее дядя звонил в полицию?
– Да.
– Она в то время сказала вам что-нибудь о бьюике?
– Отвечайте да или нет, – предупредил судья Маркхам. – Это предварительный вопрос.
– Да, – кивнул Артур Кринстон.
– В какое время?
– Около полуночи.
– Кто присутствовал при вашем разговоре?
– Мисс Челейн, мистер Дон Грейвс и я.
– Больше никого не было?
– Нет, сэр.
– Что она сказала?
– Она сказала, что взяла бьюик примерно без четверти одиннадцать и поехала кататься, а вернулась примерно в четверть первого или что-то около полуночи.
– Чем занимался мистер Нортон, когда вы в последний раз видели его живым, мистер Кринстон?
– Стоял у окна своего кабинета и разговаривал со мной. Я находился внизу.
– Что он сказал?
– Он спросил, может ли Дон Грейвс поехать вместе со мной в город – то есть ко мне домой.
– Что вы ответили?
– Что мне требуется спросить разрешения у судьи Пурлея, потому что я на его машине.
– Что произошло потом?
– Я подошел к машине, спросил разрешения у судьи Пурлея и получил утвердительный ответ. Затем я вернулся под окно и сообщил об этом мистеру Нортону. Он находился в своем кабинете, но уже немного отошел от окна. Я крикнул ему, что все в порядке, а мистер Грейвс, который предвидел, что судья Пурлей согласится, уже спускался по ступенькам с крыльца, чтобы присоединиться к нам.
– А затем?
– Я сел на переднее сиденье рядом с судьей Пурлеем, а мистер Грейвс на заднее и мы поехали по петляющей дороге, которая показана на плане и карте, а потом в определенном месте мы повернули и поехали назад к дому. Насколько я понял, я не имею права пересказывать то, что говорилось в машине?
– Нет, мистер Кринстон.
– Ладно. Мы вернулись, снова вошли в дом и обнаружили тело мистера Нортона, которое я уже описывал, потом мы сообщили в полицию.
– Вы можете проводить перекрестный допрос, – неожиданно объявил Клод Драмм, повернувшись к Мейсону.
Адвокат в течение нескольких секунд с ничего не выражающим лицом разглядывал Артура Кринстона, а затем резким тоном спросил:
– Вы тем вечером разговаривали с мистером Нортоном?
– Да. У меня была назначена с ним встреча, я опоздал на несколько минут. Если я все правильно помню, я приехал в шесть минут двенадцатого.
– О чем вы разговаривали с мистером Нортоном?
Выражение лица Артура Кринстона слегка изменилось – он сделал гримасу и слегка покачал головой. Это, казалось, был предупредительный жест Мейсону.
Клод Драмм, который уже вскочил на ноги, чтобы выступить с возражением против заданного вопроса, заметил жест Кринстона, внезапно улыбнулся и сел на место.
Артур Кринстон посмотрел на судью Маркхама.
– Отвечайте на вопрос, – потребовал Мейсон.
– В_а_м_ это только навредит, – выпалил Кринстон.
Судья Маркхам постучал молоточком по столу.
– У вас есть возражения, господин заместитель окружного прокурора? спросил он.
Клод Драмм, улыбаясь, покачал головой.
– Никаких. Пусть свидетель отвечает на вопрос.
– Отвечайте на вопрос, – приказал судья Маркхам.
Кринстон заерзал в свидетельском кресле.
– Ваша Честь, если я перескажу суть нашего разговора с мистером Нортоном, это пойдет совсем не на пользу обвиняемой Фрэнсис Челейн, и мистер Мейсон знает об этом. Я не понимаю, почему он задал такой вопрос, но...
Судья Маркхам снова стукнул молоточком по столу.
– Свидетель должен воздержаться от комментариев, – ледяным тоном заявил он, – и отвечать на задаваемые ему вопросы. Свидетель, конечно, осведомлен, что подобные заявления, сделанные во время слушания, особенно на судебном процессе такого рода, являются неуважением к Суду. Господам присяжным следует не обращать внимания на заявление свидетеля, а также ни на какие другие заявления свидетелей, кроме ответов на поставленные вопросы. Мистер Кринстон, вы должны ответить на вопрос адвоката защиты, в противном случае вы будете оштрафованы за неуважение к Суду.
– Мы говорили о попытке шантажа мисс Челейн, – сказал Кринстон тихим голосом.
На лице Клода Драмма появилось победное выражение.
– О попытке шантажа экономкой, миссис Мейфилд? – спросил Мейсон.
Улыбка сошла с лица Клода Драмма. Он вскочил на ноги.
– Ваша Честь, я возражаю, – закричал он. – Это несущественно и не относится к делу, вопрос является наводящим. Мистер Мейсон прекрасно знает, что миссис Мейфилд является важным свидетелем со стороны обвинения в этом деле, и предпринимает попытку дискредитировать ее...
– При перекрестном допросе разрешаются наводящие вопросы, – заметил судья Маркхам. – Вы не стали выступать с возражением, когда адвокат защиты спросил свидетеля о сути разговора, а поскольку это перекрестный допрос, я разрешаю вопрос.
Клод Драмм медленно опустился на свой стул.
Кринстон неуютно заерзал в свидетельском кресле.
– Имя миссис Мейфилд не упоминалось, – наконец сказал он.
– Вы уверены? – спросил Мейсон.
– Ну, оно _м_о_г_л_о_ быть упомянуто, как одна из возможностей.
– Значит, оно было упомянуто, как один из возможных вариантов? Я правильно вас понял?
– Да, могло.
Мейсон внезапно перевел направление атаки:
– Днем двадцать третьего октября мистер Эдвард Нортон получил довольно крупную сумму в тысячедолларовых купюрах, не так ли, мистер Кринстон?
– Насколько я знаю, да, – угрюмо ответил тот.
– Вы обеспечили получение денег?
– Нет, сэр.
– В тот день вы ходили в один из банков, в котором у фирмы «Кринстон и Нортон» имелся счет?
– Да.
– В который?
– "Вилерс Траст энд Сейвингс".
– С кем вы там разговаривали?
Внезапно Кринстон изменился в лице.
– Я бы предпочел не отвечать на этот вопрос.
Клод Драмм вскочил с места.
– Я возражаю, – закричал он. – Это несущественно и не относится к делу. Перекрестный допрос ведется неправильно.
Мейсон лишь улыбнулся в ответ.
– Ваша Честь, – обратился адвокат защиты к судье, – могу я выступить с короткой аргументацией?
– Хорошо, – согласился судья Маркхам.
– При допросе этого свидетеля выставившей стороной, он заявил, что является здравствующим партнером фирмы «Кринстон и Нортон». Я не стал выражать протест, когда был задан этот вопрос, хотя, возможно, для ответа на него требовался вывод свидетеля, но при перекрестном допросе у меня есть право выяснить у него, какой деятельностью он занимался, как один из партнеров, и причины, на которых основывались его выводы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23