Небольшая толпа зевак рассказала обо всем, едва Кора Фельтон успела вылезти из машины и смешаться с ними, чтобы выяснить, что произошло. Через пять минут девушка снова была в машине.
– Ее арестовали? – спросил Мейсон.
Кора кивнула головой.
– Ее взяли в тот момент, когда она входила в квартиру. Забросали градом вопросов и тетка Адела совершенно растерялась. Полицейские показали ей револьвер и спросили, чей он. Она призналась, что ее. Это все, что знают люди у дома. Полицейские посадили тетку Аделу в машину и уехали.
– Хорошо, – сказал Мейсон и повернулся к Еве: – Я намереваюсь вести рискованную игру. Устрою вас сегодня где-нибудь, где вы будете недоступны для полиции, а завтра я буду вести переговоры с окружным прокурором.
– А почему я не могу сказать сегодня полиции того, что только что рассказала вам? – спросила Ева.
Мейсон покачал головой.
– Я должен получить от полиции заверения, что вас не тронут. И мне будет трудно торговаться, если мне нечего будет предложить им.

9

Гарри Гуллинг, которого считали серым кардиналом в ведомстве окружного прокурора, редко появлялся в Суде. Лишь изредка можно было найти в газетах его имя. Но посвященные знали, что Гамильтон Бергер полагается на Гуллинга в случаях, когда нужно принять важное решение. Те, кто ориентировался в скрытых пружинах прокуратуры никогда не обращались с делами к Бергеру, предварительно не обсудив вопрос с Гуллингом и не обеспечив себе его поддержку.
В девять сорок пять Мейсона пригласили в кабинет Гуллинга. Они пожали друг другу руки и адвокат сел напротив хозяина кабинета. Гуллинг был высоким, худым мужчиной, великолепно владевшим умением держать людей своим неподвижным взглядом холодных глаз.
– Я являюсь представителем Евы Мартелл, особы, которая жила в квартире Хелен Ридли с женщиной по имени Адела Винтерс, – начал Мейсон. Мне известно, что вы задержали миссис Винтерс по обвинению в убийстве.
Гарри Гуллинг не пошевелился, его голубые глаза под неподвижными веками были ледяными. Он молчал, ожидая от адвоката продолжения.
– Думаю, – сказал Мейсон, – моя клиентка может быть каким-нибудь образом полезной вам в этом деле.
– Каким?
– Не исключено, что ее показания могут вам пригодиться.
– Для чего?
– Предположим, что продумав все происшедшее вчера, она вспомнила, что не была с Аделой Винтерс все время. Я предполагаю, что вам уже известны материалы дела.
– Я только что закончил допрос миссис Винтерс, а на моем столе лежат рапорты полиции.
– Отлично, – улыбнулся адвокат. – Значит, нам легче будет разговаривать. Ева Мартелл – молодая женщина, зарабатывающая на жизнь маленькими случайными ролями, иногда подрабатывая манекенщицей. Адела Винтерс – старая подруга семьи Евы и производит впечатление сильной индивидуальности. Установление того, виновна ли она в убийстве – ваше дело. Но у вас есть орудие убийства и, насколько мне известно, установлено, что оно принадлежит Аделе Винтерс. В свете показаний, сделанных вчера Евой Мартелл, вы не сможете добиться для нее обвинительного приговора, потому что не сможете доказать, что у Аделы Винтерс была возможность совершить убийство. Признаю, что моя клиентка вчера должна была более ответственно подойти к свои показаниям. Может, она пыталась защитить Аделу Винтерс. Может, у нее просто слегка перепутались в памяти все события. Можно сказать, что взволнованная происшедшим, она даже не подумала о тех непродолжительных эпизодах, когда расставалась с Аделой Винтерс.
Гуллинг не отводил взгляда от лица Мейсона.
– Где находится сейчас ваша клиентка?
– Она может явиться в ближайшее время, если это необходимо.
– Полиция ищет ее.
– Ей будет приятно помочь полиции всем, чем может.
– А чего хотите вы?
– Расставим все точки над "i", – предложил Мейсон. – Я знаю, что Ева Мартелл подписала показания, сделанные под присягой. Если окажется, что эти показания содержат не слишком точное описание событий, то я хочу получить заверения, что из этого не будет сделано далеко идущих выводов.
– Ради этого вы и пришли ко мне?
– Да.
– И именно поэтому вы прячете свою клиентку, вместо того, чтобы привести ее и посоветовать, чтобы она сказала: «Извините, я ошиблась».
– Да, поэтому, – сказал со злостью Мейсон. – А вы что, собственно, думали? Что я совсем откроюсь?
– Вы открылись полностью.
– Чепуха! – воскликнул Мейсон.
– Адела Винтерс виновна в хладнокровно совершенном убийстве. Мы можем это доказать. Ваша клиентка принимала в этом участие после факта совершения преступления, а, возможно, и перед этим.
– Если моя клиентка не выйдет и не признается, что совершила ошибку, а будет сидеть тихо, что вы тогда сможете сделать?
– Вы задали вопрос и я на него отвечу, – спокойно сказал Гуллинг. – У Аделы Винтерс был револьвер, заряженный очень своеобразными пулями. Этот револьвер был у нее до двух часов двадцати минут вчерашнего дня, когда она выбросила его в мусорный бачок отеля Лоренцо. Около двух часов Роберт Хайнс был застрелен пулей, выпущенного из этого оружия – пулей, которая идеально подходит к гильзе, оставшейся в револьвере и имеет другие характерные особенности, точно соответствующие пуле, которую получил эксперт, стрелявший из этого оружия. Ева Мартелл показала под присягой, что она ни на минуту не расставалась с Аделой Винтерс. А раз так, то мы осудим их обоих. И я скажу вам, мистер Мейсон, кое что еще. Когда полиция вчера вечером арестовала Аделу Винтерс, надзирательница осмотрела ее одежду и отобрала личные вещи. Как вы думаете, что она при этом нашла?
– Не думаю, чтобы какая-нибудь вещь, найденная при ней, могла иметь существенное значение, – сказал Мейсон, стараясь сохранять непроницаемое выражение лица.
– Вы действительно так думаете? – с холодной иронией спросил Гуллинг. – Ну что ж, может быть вы перемените мнение, когда я скажу, что у нее нашли бумажник Роберта Доувера Хайнса с его документами, водительскими правами и тремя тысячами долларов в крупных банкнотах. Это прекрасный мотив убийства. А когда ваша сладкая, невинная подруга-актриса сядет на скамью подсудимых и под присягой скажет, что постоянно находилась с Аделой Винтерс, то будет обвинена в даче ложных показаний. Мне надоели люди, которые пытаются обвести нас вокруг пальца. И скажу вам еще кое-что, мистер Мейсон. Еву Мартелл разыскивает полиция. У них есть ордер на арест. Сейчас она скрывается от закона. Если вы ее прячете, то вы – соучастник после факта совершения преступления, и вы прекрасно знаете, что это означает. Даю вам время до полудня на то, чтобы Ева Мартелл явилась в полицию. В противном случае, мы примем меры против вас. Думаю, это все, что я могу сообщить вам по этому делу. До свидания.

10

Мейсон сидел перед тяжелой сеткой, разделяющей на две части комнату для свиданий. С другой стороны на него смотрела Адела Винтерс.
– Миссис Винтерс, – сказал адвокат, – я собираюсь открыть вам свои карты. Я пытался помочь Еве Мартелл и сначала думал, что это будет несложно. Теперь я вижу, что это не так.
– Почему?
– Из-за бумажника Хайнса, найденного у вас. Полиция предполагает, что вы и Ева обдуманно совершили убийство Хайнса, чтобы заполучить его деньги.
– Это абсурд!
– У полиции есть очень сильные аргументы.
– Ева совершенно не виновна. Но я вляпалась и знаю об этом.
– Похоже, что вы втянули и Еву.
– Я ведь ни за что не сделала бы этого. Я люблю эту девушку, как родную дочь. Вы будете меня защищать, мистер Мейсон?
– Скорее всего нет. Я здесь только потому, что заявил будто должен поговорить с вами как адвокат, чтобы решить браться ли мне за ваше дело. В некотором роде, это правда. Но на самом деле я хочу знать как выглядит ситуация, чтобы защищать Еву Мартелл..
– Хорошо, я скажу вам, как все было. Когда вы предупредили меня об опасности ношения оружия без разрешения, я сделала вид, что не обратила на это внимания. Но на самом деле я была очень взволнована. Я отдавала себе отчет в том, что это может привести к неприятностям. А, насколько я знаю, есть такой закон, что если во время совершения преступления у подозреваемого имелось оружие, то на условное наказание и рассчитывать нечего – придется считаться с возможностью надолго прописаться в тюрьме.
– Это действительно так.
– Поэтому я решила избавиться от оружия. Вернувшись от вас, я сразу же вынула револьвер из сумочки. Спрятала его в ящик комода. Позже, когда мы намеревались уйти оттуда, я вынула револьвер из ящика и положила его на комод. Но, забрав вещи, и уходя из квартиры в страшной спешке, я забыла о нем. Внизу, в холле, я несколько раз звонила мистеру Хайнсу, но безрезультатно. Я позвонила и вам, но номер был занят. Тогда я вдруг вспомнила о револьвере и сказала Еве, чтобы она подождала, потому что я кое-что оставила в квартире и должна быстро вернуться наверх.
– Сколько было времени?
– Пожалуй, часа два, может быть, немногим больше.
– И что вы сделали?
– Я поднялась на лифте, прошла пор коридору и открыла дверь в квартиру. Револьвер лежал на комоде. Тогда я не заметила ничего странного, но потом, когда восстанавливала события дня в памяти, то обратила внимание, что когда я оставляла револьвер, ствол был направлен к стене, а когда забирала, дуло смотрело прямо на меня. Дверь в спальню была закрыта. Я не открывала ее – к счастью. Убийца должен был находиться в то время там. Я взяла револьвер, повернулась к дверям и тогда увидела бумажник, лежавший на полу, недалеко от двери в спальню. Клянусь вам, что я только посмотрела, увидела, что это бумажник Хайнса и сунула его за блузку. Я хотела отдать ему бумажник при первой же встрече, и думала тогда, что это будет очень скоро. Я вышла из квартиры, спустилась в холл и мы вместе с Евой поймали такси и поехали в отель Лоренцо. Мы ехали не больше пяти минут. В туалете я открыла сумочку, чтобы достать пудреницу и почувствовала характерный запах пороха. Я осмотрела револьвер и увидела, что одной пули нет. Я понюхала барабан. Да, это был запах пороха. Я решила избавиться орт револьвера, пошла к мусорным бачкам и выбросила его. И эта вся, самая чистая правда – до последнего слова.
– Я хотел бы верить в то, что вы рассказали, – ответил Мейсон. Очень хочу верить в то, что вы невиновны. Но ваша история не выглядит убедительной. И я не представляю, чтобы Суд мог в нее поверить.
– Ох, я ведь могу ее улучшить, если только у меня будет немного времени, – заверила она его.
– Это значит, что вы намереваетесь изменить свой рассказ?
– Конечно – чтобы он звучал более правдоподобно.
– Не обращая внимания на факты?
– Факты ничего не значат, – фыркнула она. – Правда часто бывает не слишком убедительной. А у меня есть талант придумывать истории. Вам я рассказала настоящую правду, но не повторила бы ее никому другому.
– Вы хотите, чтобы я поверил в то, что между вашим первым выходом из квартиры и возвращением наверх, Хайнс и убийца вошли в спальню так, что вы их не заметили? Что неизвестный застрелил Хайнса из вашего револьвера, который он взял с комода, а потом положил его на место, вынул бумажник Хайнса и бросил его на пол и что ему пришлось спрятаться в спальне из-за вашего неожиданного возвращения?
– Да, так это и должно было произойти.
Мейсон внимательно посмотрел на нее.
– Вы хотите сказать, – продолжал он, – что убийца для правдоподобности взял бумажник с более чем тремя тысячами долларов и бросил его на пол, чтобы вы могли его подобрать?
– Вы мне не верите?
– Не верю.
– Но это было именно так. Клянусь вам своей собственной жизнью. Я говорю правду.
– Как вы думаете, каким образом Хайнс вошел в квартиру так, что вы его не видели?
– Не знаю. – Помолчав минуту, она добавила: – Он должен был как-то войти. Если его застрелили из моего револьвера, то он должен был быть там до того, как я покинула дом, все равно, кто его застрелил. Ведь его тело было там, в спальне.
– Конечно было, – согласился Мейсон. Потом вдруг спросил: – А что с тем номером телефона, который Хайнс вам дал? Он сказал, где находится этот телефон?
– Нет.
– А когда вы звонили в холле, может быть вы или Ева видели, как кто-то входил в дом?
– Нет, никто не входил, пока мы там находились.
– Есть только один способ объяснить эти факты, чтобы ваш рассказ не казался слишком неправдоподобным. Я изучу вашу гипотезу, – пообещал адвокат.
– Какую гипотезу?
– Что Хайнс жил в другой квартире этого же здания, и что у него там был телефон.
– Да! Конечно так и было! Это должно было быть так. Это поправило бы мои шансы, правда?
Мейсон посмотрел на нее и спросил:
– Вы уверены, что сказали мне правду?
– Да, я сказала вам правду, – серьезно ответила она и добавила: – Но я не дала бы за нее и ломаного гроша.

11

По телефону, стоявшему в тюремной комнате для свиданий, Мейсон позвонил Полу Дрейку.
– Как дела, Перри? – поинтересовался детектив.
– Не лучшим образом, – признался адвокат. – Но у меня появился след.
– Я слушаю.
– Возьми у Деллы номер телефона, по которому Адела Винтерс должна была звонить Хайнсу. Проверь, где находится этот телефон. Мне больше всего хочется узнать, не было ли у Хайнса квартиры в Сиглет Мэнор.
– По-моему, полиция раскопала все, что можно было узнать об этом Хайнсе, – сказал Дрейк. – Он там не жил. Он снимал комнату в центре, в одном из пансионатов вот уже больше пяти лет. Он был одиноким и малообщительным. Играл в азартные игры и, кажется, ставил довольно много.
– Проверь все-таки тот номер телефона, Пол. Это важно. Сообщи мне о результатах как можно скорее. Что ты узнал о квартире Ридли? Точнее, о его соседях.
– Вот здесь, похоже, мы наткнулись на уязвимое место Ридли. Ее зовут Дафна Грайдли. Она архитектор, немного занимается отделкой и декорацией внутренних помещений. Живет в этом доме уже шесть лет и это благодаря ее заботам Ридли получил свою квартиру.
– Как она выглядит, Пол?
– Классно!
– Сколько ей лет?
– Двадцать шесть или двадцать семь.
– Блондинка или брюнетка?
– Шатенка.
– Она не нуждается в средствах?
– Я думаю.
– Сколько зарабатывает?
– Она получила неплохое наследство шесть лет назад. Проектирует только для того, чтобы чем-то заниматься.
– Практически это нам ничего не дает, Пол, разве только что мы подтвердили свои подозрения. Это может доставить лишь немного личного удовлетворения.
– Т_в_о_и_ подозрения, – поправил Дрейк. – И никогда нельзя предвидеть, пригодятся ли нам сведения или нет. Я могу узнать еще чего-нибудь, если пригляжусь к этой мисс Грайдли. Что ты на это скажешь?
– Оставляю это на твое усмотрение. У меня такое впечатление, что вокруг меня сжимаются клещи и что мне нужна будет всевозможная помощь. Проверь тот телефон сразу же, Пол. Я позвоню тебе минут через двадцать, может, через полчаса.
– Хорошо, – сказал Дрейк. – Думаю, что полиция нас здесь опередила, но никогда не повредит попробовать. Не могу сердится на тебя за то, что ты пытаешься бороться, Перри.
– Надо пытаться. Я должен раскопать это дело до дна. И что-то подсказывает мне, что полиция тот телефон не отрабатывала. Хайнс был замешан в какие-то махинации с азартными играми и наверняка об этом полиция разузнала все. Но они даже не удосужились спросить тот номер телефона у Евы Мартелл и Аделы Винтерс. Ну, ладно, я позвоню тебе позже.
– Я все выясню, – ответил Дрейк. – Но держи карты при себе, Перри. Все выглядит не лучшим образом для этой миссис Винтерс.
– И ты говоришь это мне! – воскликнул адвокат. – К тому же ты не знаешь самого убийственного доказательства, которым располагает полиция. Ну что ж, не я ее адвокат – это единственное утешение.
Мейсон повесил трубку и пошел к выходу. Сев в машину, он направился в скромный пансионат, который держала женщина, когда-то бывшая его клиенткой.
– Добрый день, Мэй, – поздоровался он. – Как там наша подопечная?
– Отлично. Она в комнате двести одиннадцать. Полтора часа назад я отнесла ей завтрак. Она не хотела доставлять мне хлопот, но я сказала, что вы посоветовали ей не показываться на людях, пока не закончите с ее делом.
– Хорошо, – похвалил Мейсон. – Спасибо, Мэй.
Мэй Бигли, высокой блондинке, было немногим более тридцати лет. Ее лицо имело твердое выражение, но смягчалось, когда она смотрела на Мейсона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21