лицо, шея, грудь, руки, живот и, наконец все тело. Потом, через некоторое время, окоченение начинает проходить, в том же порядке, как начиналось: лицо, шея и так далее.
– В данном случае окоченение охватило все тело?
– Совершенно верно.
– И поэтому вы решили, что смерть наступила между полуночью и пятью часами утра. Скорость развития трупного окоченения всегда одинакова?
– Нет, оно протекает по разному, в зависимости от...
– В какой период времени оно обычно происходит?
– От восьми до двенадцати часов.
– Следовательно, если полностью окоченевшее тело найдено в семь тридцать утра, то возможно, что смерть наступила и в десять тридцать утра?
– Да, возможно.
– Правда ли, что наступление трупного окоченения может быть ускорено другими факторами? Что, если человек был убит во время борьбы, окоченение развивается гораздо быстрее?
– Да, это так.
– И на него влияет температура окружающей среды?
– Совершенно верно.
– Встречаются ли случаи, когда «ригор мортис» наступает почти мгновенно?
– Скажем, в течение очень короткого периода.
– Почти мгновенно?
– Это зависит от того, что вы считаете мгновением.
– Минут за десять – пятнадцать.
– Да, это возможно.
– Доктор, вы заявили, что установили время наступления смерти с помощью определенных факторов, известных опытным судебно-медицинским экспертам, и назвали два: трупные пятна и «ригор мортис». Я хочу спросить вас: какие другие факторы вы имели в виду, устанавливая время наступления смерти?
– Никаких других фактор я не учитывал.
– Никаких других медицинских факторов вы не учитывали? – с искренним удивлением переспросил Мейсон.
– Никаких, – подтвердил доктор Джаспер.
– Вам известно, что установление момента смерти по «ригор мортис» может вести к неправильным выводам?
– Я бы сказал, что «ригор мортис» довольно точный показатель.
– А я бы сказал, что это не точный показатель, если окоченение может возникать уже через несколько минут после смерти или задерживаться чуть ли не на двенадцать часов.
– Это крайности.
– Вы можете заявить под присягой, что этот случай не является крайностью?
Доктор Джаспер беспокойно заерзал.
– Отвечайте, – сказал Мейсон. – Откуда вам известно, что этот случай не является крайностью?
– Я этого не знаю, – признал доктор.
– А температура тела? – поинтересовался Мейсон. – Разве это не считается самым надежным способом определения времени смерти?
– Температура тела – это фактор, да.
– Возможно, один из наиболее надежных факторов.
– Один из факторов.
– Он надежен?
– Довольно надежен. Но бывают различные отклонения.
– Но не такие большие, как с «ригор мортис»?
– Смотря по обстоятельствам.
– Доктор, не вы ли опубликовали в прошлогоднем декабрьском выпуске «Журнала Судебной Медицины» статью «Определение времени смерти»? В ней вы утверждаете, что из всех факторов, помогающих установить время наступления смерти, «ригор мортис», возможно, наименее надежный, а самый надежный, с вашей точки зрения, температура тела.
Доктор беспокойно заерзал на свидетельском месте.
– Не уверен, правильно ли вы интерпретируете мои высказывания.
Мейсон открыл свой портфель, достал из него журнал и сказал:
– Может быть, вы хотите, доктор, чтобы я освежил вашу память?
– Нет, не надо. Я вспомнил, что действительно говорил нечто подобное.
– Почему же сейчас вы стараетесь преувеличить значение «ригор мортис» для установления времени наступления смерти и свести до минимума значение фактора температуры тела?
– Я не делаю ничего подобного! – возмущенно запротестовал доктор.
– Вы установили время смерти по двум факторам, которые, как вы утверждаете, являются надежными для судебно-медицинского эксперта: трупные пятна и «ригор мортис». А как насчет температуры, доктор? Вы измеряли температуру?
– Не измерял.
– Не измеряли?
– Когда я увидел покойного, он было полностью одет, а единственный способ измерить температуру тела... Ну, одним словом, тело в этот момент должно быть полностью раздето.
– Когда тело увозили, оно было полностью одето?
– Да.
– А после того как оно было раздето, температура измерялась?
– Очевидно, нет, – признал доктор. – Произошла какая-то путаница. Кто-то решил, что измерил я, а я решил, что это сделал кто-то другой. Во всяком случае температуру не измерили.
– Итак, – продолжал Мейсон, – вы пытаетесь установить время наступления смерти только с помощью двух факторов: трупных пятен и «ригор мортис», трупного окоченения. В своей статье вы утверждаете, однако, что окоченение наименее надежный фактор, поскольку на него оказывают большое влияние внешние условия, а трупные пятна вы там даже не упомянули.
– Да, действительно, не упомянул...
– Кто-то ошибся, не измерил температуру тела, а вы, чтобы ваши показания выглядели убедительно, упомянули трупные пятна, как надежный фактор определения момента смерти? Разве в данных обстоятельствах трупные пятна являются надежным показателем?
– Вношу протест, – вмешался Раскин. – Вопрос некорректен.
– Что же в нем некорректного? – спросил судья Сеймур.
– Он выставляет свидетеля в невыгодном свете.
– Очевидно, вы полагаете, что ответ свидетеля будет утвердительным? заметил судья Сеймур.
– Это же совершенно ясно из хода допроса, – сказал Раскин. – Я уверен, что доктор Джаспер старался быть беспристрастным...
– В данный момент, – вмешался Мейсон, – у помощника прокурора нет никакой необходимости защищать свидетеля. Пусть он займется этим на судебном процессе.
– Я считаю, возражение обвинения следует отклонить, – решил судья Сеймур. – Отвечайте на вопрос, доктор Джаспер.
Доктор переступил с ноги на ногу и произнес:
– Я старался давать показания как можно более добросовестно. Мое мнение таково: смерть наступила между полуночью и пятью утра. Я сообщил, какие факторы принимал во внимание.
– Отрицаете ли вы, что употребляли термин «трупные пятна» только с целью произвести впечатление на присяжных?
– Я употребил этот термин потому, что он был уместен в данном случае.
– Но согласно вашим же собственным показаниям, они только показывали, что смерть наступила более пяти часов назад. Это тоже кое-что, но как могло случиться, что вы даже не упомянули о трупных пятнах в своей статье?
– Возможно, просто не подумал об этом.
– Вы хотите сказать, что писали свою статью не думая?
– Я же не должен был включать в нее все.
– Вы упустили это из виду?
– Я бы этого не сказал.
– Может быть, вы чувствовали, что, если упомянете о трупных пятнах в статье в таком авторитетном журнале, ваши коллеги, хорошо знакомые с предметом, высмеют вас?
– Об этом не пишется в статьях подобного рода.
– Об этом не пишется в статье, – подхватил Мейсон, – которая являлась попыткой охватить все научные факторы, способствующие определению момента смерти?
– Да.
– Так почему же вы говорите об этом в Суде?
– Потому, что это тоже фактор. Признаю, не очень существенный. Но были и другие факторы.
– Ах вот как, были и другие! Я попросил вас перечислить их, и вы назвали только «ригор мортис» и трупные пятна.
– Это медицинские факторы, но были и другие, повлиявшие на мое заключение.
– Например?
– Физические.
– Что вы имеете в виду?
– Фактор времени.
– Что вы имеете в виду под фактором времени?
– Например, грозу.
– Теперь я начинаю понимать суть ваших показаний. Вы видели следы автомашины на мокрой земле, вам сообщили, в какое время прошла гроза, и вы установили время наступления смерти в основном по этим факторам. А теперь, когда вас вызвали для дачи показаний, вы пытаетесь как-то обосновать свое заключение, основанное на посторонней информации, подкрепляя его профессиональным жаргоном.
– Неправда!
– Но основными факторами для установления времени смерти для вас оказались не медицинские.
– Они помогли мне прийти к определенному заключению.
– Вы не специалист в этом деле?
– У меня есть глаза.
– Поэтому вы установили время смерти, принимая во внимание то, что назвали немедицинскими факторами?
– Я бы сказал так: косвенные доказательства ясно показывали, что смерть наступила до начала грозы. Поскольку с медицинской стороны этого ничто не опровергало, я и пришел к такому заключению.
– Ну, теперь мы подходим к сути. Доктор, я хочу быть честным с вами, но и вы будьте честны со мной. Вы действительно установили время смерти на основании косвенных доказательств, потому что с медицинской точки зрения этому ничто не противоречило; вы заявили под присягой, что смерть наступила между полуночью и пятью часами утра. Так?
– Так, – ответил доктор Джаспер. – Несмотря на вашу попытку исказить мои показания, факт остается фактом: смерть наступила между полуночью и пятью часами утра.
– Вы это заключаете скорее в силу вещественных косвенных доказательств, чем медицинских факторов?
– Всех вместе взятых.
– Отдельно взятые медицинские факторы не дают возможности точно установить время смерти?
– Нет.
– Другими словами, на ваше мнение в первую очередь повлияли не медицинские факторы, медицинские лишь подтвердили его?
– Если вы так ставите вопрос, да.
– Да, я ставлю вопрос именно так, – заявил Мейсон. – У меня больше нет вопросов.
– У обвинения тоже нет вопросов, – сказал Раскин.
Доктор Джаспер вернулся на свое место.
Помощник прокурора объявил следующего свидетеля:
– Миссис Карлотта Тейлман.
Карлотта Тейлман подошла к свидетельскому месту и принесла присягу.
– Вы бывшая жена покойного? – спросил Раскин.
– Да.
– Четвертого числа вы приехали из Лос-Анджелеса в Лас-Вегас, штат Невада?
– Да.
– Почему вы отправились в Лас-Вегас?
– Я предполагала встретиться там со своим бывшим мужем. У меня были основания полагать, что он хочет купить акции, которые достались мне при разводе.
– Вы обсуждали этот вопрос с вашим бывшим мужем, миссис Тейлман?
– Не с ним лично. Я сказала человеку, который, как я считала, представлял его интересы, что приеду в Лас-Вегас, но не желаю иметь никаких дел с посредниками. Я хотела иметь дело с покупателем, кто бы он ни был.
– В Лас-Вегасе вас встретила обвиняемая?
– Да.
– Перекрестный допрос, пожалуйста, – объявил Раскин.
– Почему вы выбрали Лас-Вегас, миссис Тейлман? – спросил Мейсон.
– Потому что была уверена, что имею дело с агентом моего бывшего мужа. Именно в Лас-Вегасе был разрушен наш брак, и я решила... Я хотела получить удовлетворение, встретившись с ним именно там.
– Сейчас ваш вес значительно меньше, чем во время развода, не так ли? Вы занялись собой, чтобы... скажем, вернуться в строй. Это так, миссис Тейлман?
– Совершенно верно, – ответила она. – Я знала своего бывшего мужа, о, я знала его очень хорошо! Если бы он встретил меня в Лас-Вегасе, я дала бы этой потаскушке попробовать ее собственного снадобья...
– Извините, – перебил ее судья Сеймур. – Прошу не переходить на оскорбления, миссис Тейлман.
– Я просто отвечаю на вопрос, – сказала она. – Простите, Ваша Честь.
– Я прекрасно понимаю ваши чувства, – поклонился Мейсон. – У меня больше нет вопросов, миссис Тейлман. Благодарю вас.
– Джентльмены, наступило время перерыва, – объявил судья Сеймур. Мне не хотелось прерывать допрос свидетеля. Следующее заседание Суда завтра утром в девять тридцать. Присяжным не разрешается высказывать какие-либо мнения по делу, обсуждать его между собой или позволять обсуждать его в их присутствии. Подсудимая остается под стражей. Суд удаляется до девяти тридцати завтрашнего утра.
Мейсон повернулся к офицеру охраны:
– Я хотел бы поговорить со своей подзащитной, прежде чем ее уведут.
Офицер кивнул.
Мейсон подождал, пока зрители не покинули зал заседаний, и повернулся к Дженис Вайнрайт:
– Вы сказали, что разговаривали с Морли Тейлманом четвертого утром, после разговора со мной. Согласно показаниям свидетелей обвинения, к этому моменту он был уже часа четыре как мертв. Мне необходимо было расшатать их теорию, хотя, возможно, с точки зрения некоторых присяжных я был излишне суров с доктором.
– Я понимаю, – сказала она.
– Это, однако, не значит, что вы говорили правду.
– Мистер Мейсон, я говорю правду.
– Я вам верю, лишь потому, что это мой долг. Как ваш адвокат я обязан принять вашу версию и помочь вам. Но показания свидетельствуют против вас, особенно косвенные улики.
– И тем не менее я повторяю: я не была там. Я не видела мистера Тейлмана с того момента, как он уехал из конторы третьего днем.
– Знаете, Дженис, меня не покидает чувство, что вы лжете, и если это так, то вы попадете прямым ходом в газовую камеру.
– Я ничего не могу сделать. Я сказала правду.
– В таком случае запомните: мне приказано представить Суду записи, сделанные у меня в кабинете. У них теперь есть номера двадцатидолларовых купюр, которые были в чемодане. Если им удастся связать вас хоть с одной из этих бумажек, вам приговорят.
– Я прекрасно понимаю это, но они никак не могут связать меня с этими деньгами. Я до них даже не дотрагивалась. Я сделала все точно, как вы велели. Положила деньги в камеру хранения и отправила ключ по почте. Больше я к этой секции и близко не подходила. Вы же знаете, что я не могла взять деньги, потому что ключ от чемодана был у вас.
– У меня был один ключ. Но ничто не мешало вам заказать еще дюжину ключей от этого чемодана.
– Я этого не делала.
– Это вы так говорите.
– Я говорю правду.
– Но ваша машина несомненно была на месте убийства. Совпадение слепков не может быть случайным.
– Я туда не ездила.
– Хорошо, – согласился Мейсон. – Значит, кто-то хотел бросить на вас подозрение и воспользовался вашей машиной. Но это очень маловероятно. Давайте вернемся к четвертому числу. Было объявлено об исчезновении мистера Тейлмана. У вас в конторе сидел полицейский детектив. Где в это время была ваша машина?
– На стоянке возле офиса.
– Потом вы поехали домой, – продолжал Мейсон. – Во всяком случае вы сказали, что звонили мне из дома.
– Да.
– А потом?
– Потом позвонил мистер Тейлман.
– Что он сказал?
– Он велел мне взять денег из сейфа и первым же вечерним рейсом отправиться в Лас-Вегас, чтобы встретить его первую жену, которая приедет поездом. Карлотта не любит летать.
– И что вы сделали?
– Взяла деньги из сейфа.
– Сколько?
– Он велел взять двести пятьдесят долларов.
– А сколько там было?
– Он старался, чтобы там всегда было не меньше пятисот долларов.
– И вы взяли двести пятьдесят на поездку?
– Да. Я следовала инструкции.
– Но вы же дали мне двести пятьдесят долларов как гонорар в Лас-Вегасе.
Она секунду колебалась, потом произнесла:
– Это тоже было в соответствии с инструкцией. Он велел дать вам двести пятьдесят долларов.
– Вы взяли двести пятьдесят на поездку и двести пятьдесят для меня. Это пятьсот. Оставались ли еще деньги в сейфе?
– Нет.
– Вы взяли все?
– Да.
– Обвинение непременно обратит внимание на этот факт. Сразу же после смерти мистера Тейлмана вы выгребаете из его сейфа все до до последней бумажки.
– Я сделала только то, что он велел, – сказала она, чуть ли не плача.
– Куда вы отправились после этого?
– В салон красоты.
– Как долго вы там пробыли?
– Часов пять.
– Вы поехали туда на машине?
– Салон рядом с моим домом.
– Где находилась ваша машина?
– В переулке около дома.
– Когда вы увидели свою машину после посещения салона красоты?
– Четвертого?
– Да.
– В половине шестого, когда поехала в аэропорт.
– Вам придется рассказать это, и тогда вы попались... Послушайте, Дженис, если у вас был роман с мистером Тейлманом, скажите мне об этом, и скажите прямо сейчас. Если вы поехали в Палмдейл на свидание с ним...
– Мистер Мейсон, я же говорю вам, что этого не было. И я знаю, что мистер Тейлман звонил мне не оттуда. Там нет телефона. Ближайший телефон находится в двух милях.
– А может ли быть, что вас обманули, что кто-то изображал мистера Тейлмана?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
– В данном случае окоченение охватило все тело?
– Совершенно верно.
– И поэтому вы решили, что смерть наступила между полуночью и пятью часами утра. Скорость развития трупного окоченения всегда одинакова?
– Нет, оно протекает по разному, в зависимости от...
– В какой период времени оно обычно происходит?
– От восьми до двенадцати часов.
– Следовательно, если полностью окоченевшее тело найдено в семь тридцать утра, то возможно, что смерть наступила и в десять тридцать утра?
– Да, возможно.
– Правда ли, что наступление трупного окоченения может быть ускорено другими факторами? Что, если человек был убит во время борьбы, окоченение развивается гораздо быстрее?
– Да, это так.
– И на него влияет температура окружающей среды?
– Совершенно верно.
– Встречаются ли случаи, когда «ригор мортис» наступает почти мгновенно?
– Скажем, в течение очень короткого периода.
– Почти мгновенно?
– Это зависит от того, что вы считаете мгновением.
– Минут за десять – пятнадцать.
– Да, это возможно.
– Доктор, вы заявили, что установили время наступления смерти с помощью определенных факторов, известных опытным судебно-медицинским экспертам, и назвали два: трупные пятна и «ригор мортис». Я хочу спросить вас: какие другие факторы вы имели в виду, устанавливая время наступления смерти?
– Никаких других фактор я не учитывал.
– Никаких других медицинских факторов вы не учитывали? – с искренним удивлением переспросил Мейсон.
– Никаких, – подтвердил доктор Джаспер.
– Вам известно, что установление момента смерти по «ригор мортис» может вести к неправильным выводам?
– Я бы сказал, что «ригор мортис» довольно точный показатель.
– А я бы сказал, что это не точный показатель, если окоченение может возникать уже через несколько минут после смерти или задерживаться чуть ли не на двенадцать часов.
– Это крайности.
– Вы можете заявить под присягой, что этот случай не является крайностью?
Доктор Джаспер беспокойно заерзал.
– Отвечайте, – сказал Мейсон. – Откуда вам известно, что этот случай не является крайностью?
– Я этого не знаю, – признал доктор.
– А температура тела? – поинтересовался Мейсон. – Разве это не считается самым надежным способом определения времени смерти?
– Температура тела – это фактор, да.
– Возможно, один из наиболее надежных факторов.
– Один из факторов.
– Он надежен?
– Довольно надежен. Но бывают различные отклонения.
– Но не такие большие, как с «ригор мортис»?
– Смотря по обстоятельствам.
– Доктор, не вы ли опубликовали в прошлогоднем декабрьском выпуске «Журнала Судебной Медицины» статью «Определение времени смерти»? В ней вы утверждаете, что из всех факторов, помогающих установить время наступления смерти, «ригор мортис», возможно, наименее надежный, а самый надежный, с вашей точки зрения, температура тела.
Доктор беспокойно заерзал на свидетельском месте.
– Не уверен, правильно ли вы интерпретируете мои высказывания.
Мейсон открыл свой портфель, достал из него журнал и сказал:
– Может быть, вы хотите, доктор, чтобы я освежил вашу память?
– Нет, не надо. Я вспомнил, что действительно говорил нечто подобное.
– Почему же сейчас вы стараетесь преувеличить значение «ригор мортис» для установления времени наступления смерти и свести до минимума значение фактора температуры тела?
– Я не делаю ничего подобного! – возмущенно запротестовал доктор.
– Вы установили время смерти по двум факторам, которые, как вы утверждаете, являются надежными для судебно-медицинского эксперта: трупные пятна и «ригор мортис». А как насчет температуры, доктор? Вы измеряли температуру?
– Не измерял.
– Не измеряли?
– Когда я увидел покойного, он было полностью одет, а единственный способ измерить температуру тела... Ну, одним словом, тело в этот момент должно быть полностью раздето.
– Когда тело увозили, оно было полностью одето?
– Да.
– А после того как оно было раздето, температура измерялась?
– Очевидно, нет, – признал доктор. – Произошла какая-то путаница. Кто-то решил, что измерил я, а я решил, что это сделал кто-то другой. Во всяком случае температуру не измерили.
– Итак, – продолжал Мейсон, – вы пытаетесь установить время наступления смерти только с помощью двух факторов: трупных пятен и «ригор мортис», трупного окоченения. В своей статье вы утверждаете, однако, что окоченение наименее надежный фактор, поскольку на него оказывают большое влияние внешние условия, а трупные пятна вы там даже не упомянули.
– Да, действительно, не упомянул...
– Кто-то ошибся, не измерил температуру тела, а вы, чтобы ваши показания выглядели убедительно, упомянули трупные пятна, как надежный фактор определения момента смерти? Разве в данных обстоятельствах трупные пятна являются надежным показателем?
– Вношу протест, – вмешался Раскин. – Вопрос некорректен.
– Что же в нем некорректного? – спросил судья Сеймур.
– Он выставляет свидетеля в невыгодном свете.
– Очевидно, вы полагаете, что ответ свидетеля будет утвердительным? заметил судья Сеймур.
– Это же совершенно ясно из хода допроса, – сказал Раскин. – Я уверен, что доктор Джаспер старался быть беспристрастным...
– В данный момент, – вмешался Мейсон, – у помощника прокурора нет никакой необходимости защищать свидетеля. Пусть он займется этим на судебном процессе.
– Я считаю, возражение обвинения следует отклонить, – решил судья Сеймур. – Отвечайте на вопрос, доктор Джаспер.
Доктор переступил с ноги на ногу и произнес:
– Я старался давать показания как можно более добросовестно. Мое мнение таково: смерть наступила между полуночью и пятью утра. Я сообщил, какие факторы принимал во внимание.
– Отрицаете ли вы, что употребляли термин «трупные пятна» только с целью произвести впечатление на присяжных?
– Я употребил этот термин потому, что он был уместен в данном случае.
– Но согласно вашим же собственным показаниям, они только показывали, что смерть наступила более пяти часов назад. Это тоже кое-что, но как могло случиться, что вы даже не упомянули о трупных пятнах в своей статье?
– Возможно, просто не подумал об этом.
– Вы хотите сказать, что писали свою статью не думая?
– Я же не должен был включать в нее все.
– Вы упустили это из виду?
– Я бы этого не сказал.
– Может быть, вы чувствовали, что, если упомянете о трупных пятнах в статье в таком авторитетном журнале, ваши коллеги, хорошо знакомые с предметом, высмеют вас?
– Об этом не пишется в статьях подобного рода.
– Об этом не пишется в статье, – подхватил Мейсон, – которая являлась попыткой охватить все научные факторы, способствующие определению момента смерти?
– Да.
– Так почему же вы говорите об этом в Суде?
– Потому, что это тоже фактор. Признаю, не очень существенный. Но были и другие факторы.
– Ах вот как, были и другие! Я попросил вас перечислить их, и вы назвали только «ригор мортис» и трупные пятна.
– Это медицинские факторы, но были и другие, повлиявшие на мое заключение.
– Например?
– Физические.
– Что вы имеете в виду?
– Фактор времени.
– Что вы имеете в виду под фактором времени?
– Например, грозу.
– Теперь я начинаю понимать суть ваших показаний. Вы видели следы автомашины на мокрой земле, вам сообщили, в какое время прошла гроза, и вы установили время наступления смерти в основном по этим факторам. А теперь, когда вас вызвали для дачи показаний, вы пытаетесь как-то обосновать свое заключение, основанное на посторонней информации, подкрепляя его профессиональным жаргоном.
– Неправда!
– Но основными факторами для установления времени смерти для вас оказались не медицинские.
– Они помогли мне прийти к определенному заключению.
– Вы не специалист в этом деле?
– У меня есть глаза.
– Поэтому вы установили время смерти, принимая во внимание то, что назвали немедицинскими факторами?
– Я бы сказал так: косвенные доказательства ясно показывали, что смерть наступила до начала грозы. Поскольку с медицинской стороны этого ничто не опровергало, я и пришел к такому заключению.
– Ну, теперь мы подходим к сути. Доктор, я хочу быть честным с вами, но и вы будьте честны со мной. Вы действительно установили время смерти на основании косвенных доказательств, потому что с медицинской точки зрения этому ничто не противоречило; вы заявили под присягой, что смерть наступила между полуночью и пятью часами утра. Так?
– Так, – ответил доктор Джаспер. – Несмотря на вашу попытку исказить мои показания, факт остается фактом: смерть наступила между полуночью и пятью часами утра.
– Вы это заключаете скорее в силу вещественных косвенных доказательств, чем медицинских факторов?
– Всех вместе взятых.
– Отдельно взятые медицинские факторы не дают возможности точно установить время смерти?
– Нет.
– Другими словами, на ваше мнение в первую очередь повлияли не медицинские факторы, медицинские лишь подтвердили его?
– Если вы так ставите вопрос, да.
– Да, я ставлю вопрос именно так, – заявил Мейсон. – У меня больше нет вопросов.
– У обвинения тоже нет вопросов, – сказал Раскин.
Доктор Джаспер вернулся на свое место.
Помощник прокурора объявил следующего свидетеля:
– Миссис Карлотта Тейлман.
Карлотта Тейлман подошла к свидетельскому месту и принесла присягу.
– Вы бывшая жена покойного? – спросил Раскин.
– Да.
– Четвертого числа вы приехали из Лос-Анджелеса в Лас-Вегас, штат Невада?
– Да.
– Почему вы отправились в Лас-Вегас?
– Я предполагала встретиться там со своим бывшим мужем. У меня были основания полагать, что он хочет купить акции, которые достались мне при разводе.
– Вы обсуждали этот вопрос с вашим бывшим мужем, миссис Тейлман?
– Не с ним лично. Я сказала человеку, который, как я считала, представлял его интересы, что приеду в Лас-Вегас, но не желаю иметь никаких дел с посредниками. Я хотела иметь дело с покупателем, кто бы он ни был.
– В Лас-Вегасе вас встретила обвиняемая?
– Да.
– Перекрестный допрос, пожалуйста, – объявил Раскин.
– Почему вы выбрали Лас-Вегас, миссис Тейлман? – спросил Мейсон.
– Потому что была уверена, что имею дело с агентом моего бывшего мужа. Именно в Лас-Вегасе был разрушен наш брак, и я решила... Я хотела получить удовлетворение, встретившись с ним именно там.
– Сейчас ваш вес значительно меньше, чем во время развода, не так ли? Вы занялись собой, чтобы... скажем, вернуться в строй. Это так, миссис Тейлман?
– Совершенно верно, – ответила она. – Я знала своего бывшего мужа, о, я знала его очень хорошо! Если бы он встретил меня в Лас-Вегасе, я дала бы этой потаскушке попробовать ее собственного снадобья...
– Извините, – перебил ее судья Сеймур. – Прошу не переходить на оскорбления, миссис Тейлман.
– Я просто отвечаю на вопрос, – сказала она. – Простите, Ваша Честь.
– Я прекрасно понимаю ваши чувства, – поклонился Мейсон. – У меня больше нет вопросов, миссис Тейлман. Благодарю вас.
– Джентльмены, наступило время перерыва, – объявил судья Сеймур. Мне не хотелось прерывать допрос свидетеля. Следующее заседание Суда завтра утром в девять тридцать. Присяжным не разрешается высказывать какие-либо мнения по делу, обсуждать его между собой или позволять обсуждать его в их присутствии. Подсудимая остается под стражей. Суд удаляется до девяти тридцати завтрашнего утра.
Мейсон повернулся к офицеру охраны:
– Я хотел бы поговорить со своей подзащитной, прежде чем ее уведут.
Офицер кивнул.
Мейсон подождал, пока зрители не покинули зал заседаний, и повернулся к Дженис Вайнрайт:
– Вы сказали, что разговаривали с Морли Тейлманом четвертого утром, после разговора со мной. Согласно показаниям свидетелей обвинения, к этому моменту он был уже часа четыре как мертв. Мне необходимо было расшатать их теорию, хотя, возможно, с точки зрения некоторых присяжных я был излишне суров с доктором.
– Я понимаю, – сказала она.
– Это, однако, не значит, что вы говорили правду.
– Мистер Мейсон, я говорю правду.
– Я вам верю, лишь потому, что это мой долг. Как ваш адвокат я обязан принять вашу версию и помочь вам. Но показания свидетельствуют против вас, особенно косвенные улики.
– И тем не менее я повторяю: я не была там. Я не видела мистера Тейлмана с того момента, как он уехал из конторы третьего днем.
– Знаете, Дженис, меня не покидает чувство, что вы лжете, и если это так, то вы попадете прямым ходом в газовую камеру.
– Я ничего не могу сделать. Я сказала правду.
– В таком случае запомните: мне приказано представить Суду записи, сделанные у меня в кабинете. У них теперь есть номера двадцатидолларовых купюр, которые были в чемодане. Если им удастся связать вас хоть с одной из этих бумажек, вам приговорят.
– Я прекрасно понимаю это, но они никак не могут связать меня с этими деньгами. Я до них даже не дотрагивалась. Я сделала все точно, как вы велели. Положила деньги в камеру хранения и отправила ключ по почте. Больше я к этой секции и близко не подходила. Вы же знаете, что я не могла взять деньги, потому что ключ от чемодана был у вас.
– У меня был один ключ. Но ничто не мешало вам заказать еще дюжину ключей от этого чемодана.
– Я этого не делала.
– Это вы так говорите.
– Я говорю правду.
– Но ваша машина несомненно была на месте убийства. Совпадение слепков не может быть случайным.
– Я туда не ездила.
– Хорошо, – согласился Мейсон. – Значит, кто-то хотел бросить на вас подозрение и воспользовался вашей машиной. Но это очень маловероятно. Давайте вернемся к четвертому числу. Было объявлено об исчезновении мистера Тейлмана. У вас в конторе сидел полицейский детектив. Где в это время была ваша машина?
– На стоянке возле офиса.
– Потом вы поехали домой, – продолжал Мейсон. – Во всяком случае вы сказали, что звонили мне из дома.
– Да.
– А потом?
– Потом позвонил мистер Тейлман.
– Что он сказал?
– Он велел мне взять денег из сейфа и первым же вечерним рейсом отправиться в Лас-Вегас, чтобы встретить его первую жену, которая приедет поездом. Карлотта не любит летать.
– И что вы сделали?
– Взяла деньги из сейфа.
– Сколько?
– Он велел взять двести пятьдесят долларов.
– А сколько там было?
– Он старался, чтобы там всегда было не меньше пятисот долларов.
– И вы взяли двести пятьдесят на поездку?
– Да. Я следовала инструкции.
– Но вы же дали мне двести пятьдесят долларов как гонорар в Лас-Вегасе.
Она секунду колебалась, потом произнесла:
– Это тоже было в соответствии с инструкцией. Он велел дать вам двести пятьдесят долларов.
– Вы взяли двести пятьдесят на поездку и двести пятьдесят для меня. Это пятьсот. Оставались ли еще деньги в сейфе?
– Нет.
– Вы взяли все?
– Да.
– Обвинение непременно обратит внимание на этот факт. Сразу же после смерти мистера Тейлмана вы выгребаете из его сейфа все до до последней бумажки.
– Я сделала только то, что он велел, – сказала она, чуть ли не плача.
– Куда вы отправились после этого?
– В салон красоты.
– Как долго вы там пробыли?
– Часов пять.
– Вы поехали туда на машине?
– Салон рядом с моим домом.
– Где находилась ваша машина?
– В переулке около дома.
– Когда вы увидели свою машину после посещения салона красоты?
– Четвертого?
– Да.
– В половине шестого, когда поехала в аэропорт.
– Вам придется рассказать это, и тогда вы попались... Послушайте, Дженис, если у вас был роман с мистером Тейлманом, скажите мне об этом, и скажите прямо сейчас. Если вы поехали в Палмдейл на свидание с ним...
– Мистер Мейсон, я же говорю вам, что этого не было. И я знаю, что мистер Тейлман звонил мне не оттуда. Там нет телефона. Ближайший телефон находится в двух милях.
– А может ли быть, что вас обманули, что кто-то изображал мистера Тейлмана?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15