Его наказали намного страшнее.
Суарес, знавший Лысана как облупленного, наложил руку на его сбережения. Это был кошмарный сон. Лысан за несколько дней потерял десять килограммов веса и, бесспорно, погиб бы от тоски, если бы Суарес, со свойственной ему мудростью, не рассудил, что Лысан может еще пригодиться. Нелегко найти человека, согласного годами вылавливать капсулы из унитаза и делать это преданно и пунктуально. И ему вернули часть его денег, пообещав вернуть в будущем все, но только в случае безупречной и верной службы.
Лысан снова стал руководителем явки. Его работа ничем не отличалась от той, что он делал раньше в США, но служил он уже в другом месте, в небольшой фруктовой республике, в которой уже двадцать лет, как было объявлено временное военное положение. Только теперь Суарес называл Лысана не иначе как «наш потрошитель», и это каждый раз глубоко ранило и обижало Лысана, напоминая об ужасе, перенесенном в те дни, когда, как ему казалось, всё ФБР подняли на ноги, чтобы раздобыть лысую голову Адама Бочорносо, виноватого разве что в том, что он не захотел оставить пропадать добро.
Но не успел Лысан насладиться жизнью на новом месте, как его опять обидели. Однажды он встретил в аэропорту бойкую, но совсем еще сопливую девчонку, которая, как передали по телефону, должна была высидеть всего пять капсул. Каково же было удивление Лысана, когда капсул оказалось не пять, а семь! Когда же девчонка начала вполне серьезно требовать две капсулы, так как она их «захватила заодно и должна передать своему другу», Лысан сначала лишился речи от такой наглости, затем справился с потрясением, надавал девчонке пощечин и выкинул ее за дверь, не заплатив ни сентаво. Гонорар девчонки, так же как и деньги, полученные от реализации лишнего «порошка», Лысан радостно положил себе в карман.
Через два дня его остановили на улице и в считанные секунды выбили все передние зубы. Лысан сменил квартиру, вставил новые зубы – железные, но с тех пор чувствовал себя неуютно. Обычная подозрительность обострилась в нем до предела. Дело в том, что эти парни сунули Лысану в карман листок с адресом и велели «переслать должок» в течение двух дней. Понятно, что посылать свои деньги кому-либо Лысан не мог и скорее согласился бы умереть. Он сменил несколько адресов, тщательно заметая следы, но показываться на улице с тех пор избегал. Суаресу он не сообщил о потере зубов ничего.
Прошло несколько месяцев, а с ними первый, острый страх, и благоразумие Лысана начала подтачивать мысль, что, может быть, таких курьеров, как эта девчонка, много. Он начал ревниво подозревать курьеров и окончательно потерял покой. Ему мерещилось, что они высиживают ему, Лысану, не все капсулы, а лишь часть, допустим половину, а потом идут к кому-то другому и высиживают остальное. И Лысан начал накачивать курьеров слабительным, заставлять часами сидеть на унитазе уже после того, как все капсулы выделены.
– Посиди, птичка, еще два яичка за тобой! – приговаривал Лысан, развалившись в кресле напротив корчащейся от сильнейшего слабительного жертвы.
Он не замечал, что от недели к неделе курьеров становилось все меньше и меньше, а голос человека, сообщавшего по телефону приметы курьеров и количество капсул, был все суше и злее. Лысан не догадывался, что старый Суарес в курсе всего, что делает он с курьерами, что теперь, прежде чем лететь куда-то, курьеры спрашивали, не встретит ли их там «лысый идиот», и найти человека, согласного лететь в лапы к Лысану, становилось все труднее.
В конце концов с одной из женщин, которую Лысан в течение пяти часов не отпускал с унитаза и накачивал новыми и новыми порциями слабительного, случилась истерика. Не привыкший разбираться в тонкостях психических состояний курьеров, Лысан начал таскать свою жертву за волосы, отчего у женщины начались судороги и конвульсии и она кричала так, что он, как ни старался, не смог заткнуть ей рот.
Лысан опять бросил квартиру и постыдно бежал. Женщина, правда, осталась жива, но скандал был опять громкий. Лысана срочно вернули в Баготу, и он стал выполнять несложную канцелярскую работу непосредственно в штаб-квартире Суареса. На Лысана махнули рукой. Сам Суарес в присутствии наиболее влиятельных членов клана назвал его «ополоумевшим кретином».
Казалось, Лысан до конца своих дней будет обиженно корпеть над работой, за которую платят гроши; казалось, он согласен со своей судьбой, потому что за годы руководящей работы скопил огромный, по понятиям среднего колумбийского буржуа, капитал. Но однажды Лысан стал свидетелем необычного скандала в офисе Суареса, во время которого старый вождь сыпал ругательствами в адрес более молодых членов «семьи». Речь шла о том, что дела крупнейшего конкурента Суареса в кокаиновом деле – нового клана Карреры – резко пошли вверх, а люди Суареса не могли даже предположительно указать причину такого взлета. Тогда же Лысан впервые услышал слово «Эль-Параисо».
А еще через две недели он во главе «ударной группы» летел над океаном в сторону этой неведомой, загадочной страны, и сердце вещало ему, что пробил его звездный час, что сейчас или никогда больше он станет человеком по-настоящему богатым, таким, каким должен быть человек, любящий деньги беззаветно и нежно.
Перед Лысаном была поставлена простая задача: выяснить, правда ли, что Луис Хорхе Каррера, родной племянник опаснейшего конкурента, наладил переброску «порошка» новым, нехоженым путем через морские и воздушные порты Эль-Параисо. Если это так, племянника Карреры следовало физически устранить, говоря проще, убить, предварительно постаравшись максимально выжать из него связи и явки.
Когда окрыленный Лысан выбежал из кабинета, Суарес тяжело вздохнул и сказал оставшимся в кабинете референтам и никогда не покидавшей его охране:
– Дай бог, чтобы наш Адам-потрошитель сумел хотя бы убрать этого парня. Хотя, может быть, он что-нибудь и разнюхает. В конце концов, мы ничего не теряем. Если его там придавят, не нужно будет ломать голову, что с ним делать дальше.
Специалистом по убийству, человеком, который непосредственно должен был убрать в случае необходимости Луиса Карреру, был назначен Алексис, считавшийся, кстати, самым ценным кадром из всей «ударной группы». Алексис неплохо зарекомендовал себя во время налета на явку конкурента. Он схватил двумя руками самого здорового врага и держал в своих медвежьих объятиях, пока другие не выпустили ему кишки.
Шакал также был из новобранцев «семьи». Он всего несколько недель работал в секции подслушивания, перехватывал переговоры полиции, устанавливал «жучки». В его задачу входило поддерживать радиосвязь и оказывать техническую помощь. На долю Лысана выпадало самое трудное – генеральное руководство.
Суарес вполне отдавал себе отчет в том, что у «ударной группы», как не без юмора назвал он Лысана и его людей, почти нет шансов на успех, ибо если племянник Карреры действительно ввязан в кокаиновое дело и сумел утвердиться в Эль-Параисо, на недоступной пока для «кокаиновых баронов» земле, то Лысан ни за что не сумеет справиться с ним. Но сам факт нападения на резидента Карреры был бы серьезным предупреждением конкуренту, после которого можно было бы попытаться в очередной раз договориться с Каррерой о разделе сфер влияния. Такие договоры, правда, нарушаются сразу же после заключения, но худой мир лучше, чем война…
Судьба ударной группы волновала Суареса не больше, чем растаявший прошлой весной снег в горах, окружавших его загородный дом. «Этот Адам-потрошитель мне до смерти надоел здесь, в нашем офисе, – признался старый Суарес, ни к кому специально не обращаясь. Если бы Лысан не улетал в Эль-Параисо, эта фраза в устах патрона равнялась бы смертному приговору. – Он смотрит на меня все время так, словно я должен ему десять песо…»
Из «порошкового дела» никто не уходил живым, поэтому надоедать Суаресу не следовало. Все, кто уставал и не мог или не хотел больше работать, почему-то сразу умирали. Особо заслуженным и близким к персоне главы клана людям могли иногда намекнуть, что для них наступило самое время испариться, добровольно, исчезнуть без следа. Но это были крайне редкие случаи. После такого намека обиженный член «семьи» мог переметнуться к конкуренту, нанеся при этом огромный вред клану.
Намекать Лысану, что он до смерти надоел Суаресу, никто конечно же не стал бы. Он исчез бы с лица земли просто и незаметно, так как не было на земле человека, которого хоть немного интересовала судьба Адама Бочорносо.
Послать Лысана в Эль-Параисо было самым простым, полезным и добрым решением, а Суарес считал себя человеком добрым или, по крайней мере, не таким жестоким, кровожадным чудовищем, каким изображали его газеты. В глубине души Суарес был уверен, что племянник Карреры не имеет к «порошку» никакого отношения и его появление на горизонте – не более чем недоразумение.
Несколько недель назад руководитель аналитической группы службы информации синдиката выдвинул идею, которую Суарес оценил как бредовую, однако не отклонил сразу. Бывший офицер контрразведки, большой знаток своего дела, он имел язвительное прозвище Джеймс Бонд и был полной противоположностью знаменитого агента – низенький, кособокий, с вечно сопливым носом и плачущими глазами. Он-то и предложил использовать в борьбе против клана Карреры компьютер.
Сначала в компьютер заложили информацию обо всех более или менее значительных фигурах в клане Карреры, благо досье на каждого из них велось годами. Потом компьютеру был задан единственный вопрос: кто из этих людей наиболее компетентен в выработке неординарного решения проблемы? Способность к неординарному решению была запрограммирована как главный критерий ответа на вопрос: кто?
Машина выдала три имени, и через два дня все трое близких соратника Карреры, действительно молодые, сообразительные и энергичные, были отловлены. Допросами этих людей Суарес занимался лично вместе с руководителем службы информации. Их пытали, накачивали препаратами типа «катализатора истины», но все это не дало никакого результата. Они не сказали ничего нового.
Всех троих пришлось ликвидировать. В ответ на это люди Карреры напали на штаб-квартиру Суареса, перебили полтора десятка «членов семьи», которыми Суарес по-настоящему дорожил. А еще через неделю старый гангстер получил информацию из США о том, что клан Карреры опять поставил на черный рынок огромную партию «порошка» и продает кокаин по явно демпинговым ценам. Розничные торговцы Суареса не могут продать ни грамма и перебегают к конкуренту.
Суарес с ужасом чувствовал, что если дела пойдут и дальше таким образом, то очень скоро все его люди перебегут к Каррере, а его самого, больного старика, как бродячую собаку, усыпит уколом какой-нибудь лощеный эскулап, с ведома и согласия детей. Так кончают жизнь старые гангстеры, и изменить здесь что-либо Суарес не мог. Он просто старался отодвинуть этот грустный час.
И в эти полные тоски и страха минуты, когда Суарес предавался самым черным мыслям и предчувствиям, в его кабинете опять появился руководитель службы информации, и его глаза, обычно тусклые и бесстрастные, на этот раз подсвечивала изнутри какая-то новая идея.
После того как людей Карреры выпотрошили до конца и отправили на дно океана, перед компьютером вновь поставили тот же вопрос, исключив из исходных данных информацию о ликвидированных людях. Машина ответила довольно неожиданно. Операторы истолковали нагромождение цифр на нескольких рулонах бумаги примерно так: «Искомый субъект пока неизвестен, но целесообразным представляется изучение родственных связей субъекта № 1».
Субъектом № 1 был сам глава клана – Каррера. Как объяснил Суаресу Джеймс Бонд, толкователи ответа пришли к такой формулировке после многочасового совещания, в котором принимали участие психологи, доказывавшие, что если этот человек не сам Каррера, то сходство с его модусом личности должно быть настолько большим, что напрашивается вывод о единстве или большом сходстве генотипов.
Получить информацию о родственниках Карреры, вплоть до пятого колена, не составляло труда. Личность Карреры изучалась годами. Аналитики взялись за родственников и сразу наткнулись на племянника, который спокойно и беспрепятственно проживал уже больше двух лет в Эль-Параисо, в самом центре континента, там, где перекрещиваются морские и воздушные пути сообщения между Северной и Южной Америкой.
Энтузиазм горячими ключами бил из глаз руководителя службы информации, когда он юбилейным голосом рассказывал Суаресу об обстоятельствах, сопутствовавших этому поразительному открытию.
– Вы знаете, что значит перебрасывать порошок через Эль-Параисо? – прожевал губами Суарес и раздраженно посмотрел на отставного Джеймса Бонда. – Это мог бы сделать гений, и то едва ли! Это – самоубийство. Их власти дают за контрабанду наркотиков сразу двадцать лет, независимо от размеров посылки. Найдите мне идиота, который согласится летать через Эль-Параисо! Конечно, на Севере пассажиров из Эль-Параисо не трясут… Да-да, конечно! Только сначала доставьте туда, в Эль-Параисо, порошок! А потом – никаких проблем! Нагружайте полный чемодан – и в Монреаль! Никто не откроет. Это бред! – завершил Суарес, отослал ошарашенного Джеймса Бонда и задумался…
Исходом его размышлений стало создание «ударной группы» во главе с Лысаном. Вопреки предложениям послать в Эль-Параисо лучших людей, Суарес остановил свой выбор на Лысане. Он не верил в успех и, наставляя Лысана перед вылетом, с улыбкой повторял себе, что они ничего не теряют. У Карреры станет на одного племянника меньше, а у них отпадут заботы о Лысане. А что касается порошка, то все это чушь и еще раз чушь!
Впрочем, никто не знает, как изощренно, фантастически изобретателен бывает враг… Вдруг именно там ключ к объяснению удивительного взлета Карреры! Суарес старел и терял веру в свои силы. Два года назад он просто высмеял бы подобное предположение. А сейчас… Утопающий и соломинка… А вдруг… Прежде чем отправиться в лучший мир, – выбить главный козырь из рук этого удачливого нахала Карреры! И кто сказал, что уже пора подставлять руку для последнего укола? Его любимая дочь Ильделиса никогда не пойдет на такое! Она любит его, старого мерзавца и чудовище Суареса!..
* * *
– Какой страшный! – громко воскликнул Луис, когда угрюмое лицо Лысана заняло всю сферу изображения бинокля с инфракрасной насадкой для ночного видения, купленного Луисом, как только рано утром открылся магазин. Он стоял у открытого окна гостиницы «Дельфин», расположенной в трехстах метрах от «Подковы».
Луис, не откладывая, приступил к выполнению своего плана – поймать Шакала, напугать его как следует и спросить, чего хотят от него эти странные пришельцы. Занятый им номер в гостинице «Дельфин» был идеальным местом для наблюдения за жизнью Лысана и его людей. В бинокль Луис видел все окна номера 184, кроме выходивших на море окон холла и кухни.
На стоянке рядом с гостиницей «Дельфин» стоял «форд». Луис нанял его на трое суток, несмотря на бешеные цены, которые заламывали прокатные конторы Ринкон Иносенте. Новая машина была необходима ему, так как «сакапунта» была хорошо известна неприятелю.
Луис наблюдал в бинокль, как Лысан брился, потом перевел окуляры на окна другой комнаты и увидел заспанное лицо Алексиса, потиравшего совиные брови и шевелившего губами. Алексис встал во весь рост, и Луис отметил его огромные габариты и дряблые, заплывшие жиром мышцы спины и живота.
«Пугать этого огромного головастика не стоит. Глядя на меня, он, пожалуй, может не испугаться», – сказал себе Луис и продолжил наблюдения. Однако ничего примечательного так и не увидел. Обитатели номера 184 потягивались, брились, почесывались, а потом комнаты опустели. Лысан и Алексис, проделав утренний туалет, вышли в холл и начали покрикивать на Шакала, чтобы тот торопился с завтраком.
Когда до начала лекции оставалось ровно тридцать минут, Луис спрятал бинокль и спустился вниз на стоянку. «Форд», взятый в конторе проката, был абсолютно новым. Луис с удовольствием мальчишки, получившего новую игрушку, рванул с места мощную машину и подумал, что пришло время расстаться с «сакапунтой». Несмотря на всю свою экономичность, что для Луиса было чрезвычайно ценно, так как он, в отличие от графа, покупал и машину, и бензин на свои деньги, «сакапунта» изрядно надоела ему. «Это прекрасная машина, но, пока я доезжаю до работы, я натираю себе уши коленями!» – признался он как-то Роберто Кастельяносу.
В Университетском центре Луиса встретили смехом, радостными восклицаниями, неумеренным хлопаньем по спине и поцелуями, которые обрушили на него студентки и сотрудницы, поздравляя с выздоровлением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Суарес, знавший Лысана как облупленного, наложил руку на его сбережения. Это был кошмарный сон. Лысан за несколько дней потерял десять килограммов веса и, бесспорно, погиб бы от тоски, если бы Суарес, со свойственной ему мудростью, не рассудил, что Лысан может еще пригодиться. Нелегко найти человека, согласного годами вылавливать капсулы из унитаза и делать это преданно и пунктуально. И ему вернули часть его денег, пообещав вернуть в будущем все, но только в случае безупречной и верной службы.
Лысан снова стал руководителем явки. Его работа ничем не отличалась от той, что он делал раньше в США, но служил он уже в другом месте, в небольшой фруктовой республике, в которой уже двадцать лет, как было объявлено временное военное положение. Только теперь Суарес называл Лысана не иначе как «наш потрошитель», и это каждый раз глубоко ранило и обижало Лысана, напоминая об ужасе, перенесенном в те дни, когда, как ему казалось, всё ФБР подняли на ноги, чтобы раздобыть лысую голову Адама Бочорносо, виноватого разве что в том, что он не захотел оставить пропадать добро.
Но не успел Лысан насладиться жизнью на новом месте, как его опять обидели. Однажды он встретил в аэропорту бойкую, но совсем еще сопливую девчонку, которая, как передали по телефону, должна была высидеть всего пять капсул. Каково же было удивление Лысана, когда капсул оказалось не пять, а семь! Когда же девчонка начала вполне серьезно требовать две капсулы, так как она их «захватила заодно и должна передать своему другу», Лысан сначала лишился речи от такой наглости, затем справился с потрясением, надавал девчонке пощечин и выкинул ее за дверь, не заплатив ни сентаво. Гонорар девчонки, так же как и деньги, полученные от реализации лишнего «порошка», Лысан радостно положил себе в карман.
Через два дня его остановили на улице и в считанные секунды выбили все передние зубы. Лысан сменил квартиру, вставил новые зубы – железные, но с тех пор чувствовал себя неуютно. Обычная подозрительность обострилась в нем до предела. Дело в том, что эти парни сунули Лысану в карман листок с адресом и велели «переслать должок» в течение двух дней. Понятно, что посылать свои деньги кому-либо Лысан не мог и скорее согласился бы умереть. Он сменил несколько адресов, тщательно заметая следы, но показываться на улице с тех пор избегал. Суаресу он не сообщил о потере зубов ничего.
Прошло несколько месяцев, а с ними первый, острый страх, и благоразумие Лысана начала подтачивать мысль, что, может быть, таких курьеров, как эта девчонка, много. Он начал ревниво подозревать курьеров и окончательно потерял покой. Ему мерещилось, что они высиживают ему, Лысану, не все капсулы, а лишь часть, допустим половину, а потом идут к кому-то другому и высиживают остальное. И Лысан начал накачивать курьеров слабительным, заставлять часами сидеть на унитазе уже после того, как все капсулы выделены.
– Посиди, птичка, еще два яичка за тобой! – приговаривал Лысан, развалившись в кресле напротив корчащейся от сильнейшего слабительного жертвы.
Он не замечал, что от недели к неделе курьеров становилось все меньше и меньше, а голос человека, сообщавшего по телефону приметы курьеров и количество капсул, был все суше и злее. Лысан не догадывался, что старый Суарес в курсе всего, что делает он с курьерами, что теперь, прежде чем лететь куда-то, курьеры спрашивали, не встретит ли их там «лысый идиот», и найти человека, согласного лететь в лапы к Лысану, становилось все труднее.
В конце концов с одной из женщин, которую Лысан в течение пяти часов не отпускал с унитаза и накачивал новыми и новыми порциями слабительного, случилась истерика. Не привыкший разбираться в тонкостях психических состояний курьеров, Лысан начал таскать свою жертву за волосы, отчего у женщины начались судороги и конвульсии и она кричала так, что он, как ни старался, не смог заткнуть ей рот.
Лысан опять бросил квартиру и постыдно бежал. Женщина, правда, осталась жива, но скандал был опять громкий. Лысана срочно вернули в Баготу, и он стал выполнять несложную канцелярскую работу непосредственно в штаб-квартире Суареса. На Лысана махнули рукой. Сам Суарес в присутствии наиболее влиятельных членов клана назвал его «ополоумевшим кретином».
Казалось, Лысан до конца своих дней будет обиженно корпеть над работой, за которую платят гроши; казалось, он согласен со своей судьбой, потому что за годы руководящей работы скопил огромный, по понятиям среднего колумбийского буржуа, капитал. Но однажды Лысан стал свидетелем необычного скандала в офисе Суареса, во время которого старый вождь сыпал ругательствами в адрес более молодых членов «семьи». Речь шла о том, что дела крупнейшего конкурента Суареса в кокаиновом деле – нового клана Карреры – резко пошли вверх, а люди Суареса не могли даже предположительно указать причину такого взлета. Тогда же Лысан впервые услышал слово «Эль-Параисо».
А еще через две недели он во главе «ударной группы» летел над океаном в сторону этой неведомой, загадочной страны, и сердце вещало ему, что пробил его звездный час, что сейчас или никогда больше он станет человеком по-настоящему богатым, таким, каким должен быть человек, любящий деньги беззаветно и нежно.
Перед Лысаном была поставлена простая задача: выяснить, правда ли, что Луис Хорхе Каррера, родной племянник опаснейшего конкурента, наладил переброску «порошка» новым, нехоженым путем через морские и воздушные порты Эль-Параисо. Если это так, племянника Карреры следовало физически устранить, говоря проще, убить, предварительно постаравшись максимально выжать из него связи и явки.
Когда окрыленный Лысан выбежал из кабинета, Суарес тяжело вздохнул и сказал оставшимся в кабинете референтам и никогда не покидавшей его охране:
– Дай бог, чтобы наш Адам-потрошитель сумел хотя бы убрать этого парня. Хотя, может быть, он что-нибудь и разнюхает. В конце концов, мы ничего не теряем. Если его там придавят, не нужно будет ломать голову, что с ним делать дальше.
Специалистом по убийству, человеком, который непосредственно должен был убрать в случае необходимости Луиса Карреру, был назначен Алексис, считавшийся, кстати, самым ценным кадром из всей «ударной группы». Алексис неплохо зарекомендовал себя во время налета на явку конкурента. Он схватил двумя руками самого здорового врага и держал в своих медвежьих объятиях, пока другие не выпустили ему кишки.
Шакал также был из новобранцев «семьи». Он всего несколько недель работал в секции подслушивания, перехватывал переговоры полиции, устанавливал «жучки». В его задачу входило поддерживать радиосвязь и оказывать техническую помощь. На долю Лысана выпадало самое трудное – генеральное руководство.
Суарес вполне отдавал себе отчет в том, что у «ударной группы», как не без юмора назвал он Лысана и его людей, почти нет шансов на успех, ибо если племянник Карреры действительно ввязан в кокаиновое дело и сумел утвердиться в Эль-Параисо, на недоступной пока для «кокаиновых баронов» земле, то Лысан ни за что не сумеет справиться с ним. Но сам факт нападения на резидента Карреры был бы серьезным предупреждением конкуренту, после которого можно было бы попытаться в очередной раз договориться с Каррерой о разделе сфер влияния. Такие договоры, правда, нарушаются сразу же после заключения, но худой мир лучше, чем война…
Судьба ударной группы волновала Суареса не больше, чем растаявший прошлой весной снег в горах, окружавших его загородный дом. «Этот Адам-потрошитель мне до смерти надоел здесь, в нашем офисе, – признался старый Суарес, ни к кому специально не обращаясь. Если бы Лысан не улетал в Эль-Параисо, эта фраза в устах патрона равнялась бы смертному приговору. – Он смотрит на меня все время так, словно я должен ему десять песо…»
Из «порошкового дела» никто не уходил живым, поэтому надоедать Суаресу не следовало. Все, кто уставал и не мог или не хотел больше работать, почему-то сразу умирали. Особо заслуженным и близким к персоне главы клана людям могли иногда намекнуть, что для них наступило самое время испариться, добровольно, исчезнуть без следа. Но это были крайне редкие случаи. После такого намека обиженный член «семьи» мог переметнуться к конкуренту, нанеся при этом огромный вред клану.
Намекать Лысану, что он до смерти надоел Суаресу, никто конечно же не стал бы. Он исчез бы с лица земли просто и незаметно, так как не было на земле человека, которого хоть немного интересовала судьба Адама Бочорносо.
Послать Лысана в Эль-Параисо было самым простым, полезным и добрым решением, а Суарес считал себя человеком добрым или, по крайней мере, не таким жестоким, кровожадным чудовищем, каким изображали его газеты. В глубине души Суарес был уверен, что племянник Карреры не имеет к «порошку» никакого отношения и его появление на горизонте – не более чем недоразумение.
Несколько недель назад руководитель аналитической группы службы информации синдиката выдвинул идею, которую Суарес оценил как бредовую, однако не отклонил сразу. Бывший офицер контрразведки, большой знаток своего дела, он имел язвительное прозвище Джеймс Бонд и был полной противоположностью знаменитого агента – низенький, кособокий, с вечно сопливым носом и плачущими глазами. Он-то и предложил использовать в борьбе против клана Карреры компьютер.
Сначала в компьютер заложили информацию обо всех более или менее значительных фигурах в клане Карреры, благо досье на каждого из них велось годами. Потом компьютеру был задан единственный вопрос: кто из этих людей наиболее компетентен в выработке неординарного решения проблемы? Способность к неординарному решению была запрограммирована как главный критерий ответа на вопрос: кто?
Машина выдала три имени, и через два дня все трое близких соратника Карреры, действительно молодые, сообразительные и энергичные, были отловлены. Допросами этих людей Суарес занимался лично вместе с руководителем службы информации. Их пытали, накачивали препаратами типа «катализатора истины», но все это не дало никакого результата. Они не сказали ничего нового.
Всех троих пришлось ликвидировать. В ответ на это люди Карреры напали на штаб-квартиру Суареса, перебили полтора десятка «членов семьи», которыми Суарес по-настоящему дорожил. А еще через неделю старый гангстер получил информацию из США о том, что клан Карреры опять поставил на черный рынок огромную партию «порошка» и продает кокаин по явно демпинговым ценам. Розничные торговцы Суареса не могут продать ни грамма и перебегают к конкуренту.
Суарес с ужасом чувствовал, что если дела пойдут и дальше таким образом, то очень скоро все его люди перебегут к Каррере, а его самого, больного старика, как бродячую собаку, усыпит уколом какой-нибудь лощеный эскулап, с ведома и согласия детей. Так кончают жизнь старые гангстеры, и изменить здесь что-либо Суарес не мог. Он просто старался отодвинуть этот грустный час.
И в эти полные тоски и страха минуты, когда Суарес предавался самым черным мыслям и предчувствиям, в его кабинете опять появился руководитель службы информации, и его глаза, обычно тусклые и бесстрастные, на этот раз подсвечивала изнутри какая-то новая идея.
После того как людей Карреры выпотрошили до конца и отправили на дно океана, перед компьютером вновь поставили тот же вопрос, исключив из исходных данных информацию о ликвидированных людях. Машина ответила довольно неожиданно. Операторы истолковали нагромождение цифр на нескольких рулонах бумаги примерно так: «Искомый субъект пока неизвестен, но целесообразным представляется изучение родственных связей субъекта № 1».
Субъектом № 1 был сам глава клана – Каррера. Как объяснил Суаресу Джеймс Бонд, толкователи ответа пришли к такой формулировке после многочасового совещания, в котором принимали участие психологи, доказывавшие, что если этот человек не сам Каррера, то сходство с его модусом личности должно быть настолько большим, что напрашивается вывод о единстве или большом сходстве генотипов.
Получить информацию о родственниках Карреры, вплоть до пятого колена, не составляло труда. Личность Карреры изучалась годами. Аналитики взялись за родственников и сразу наткнулись на племянника, который спокойно и беспрепятственно проживал уже больше двух лет в Эль-Параисо, в самом центре континента, там, где перекрещиваются морские и воздушные пути сообщения между Северной и Южной Америкой.
Энтузиазм горячими ключами бил из глаз руководителя службы информации, когда он юбилейным голосом рассказывал Суаресу об обстоятельствах, сопутствовавших этому поразительному открытию.
– Вы знаете, что значит перебрасывать порошок через Эль-Параисо? – прожевал губами Суарес и раздраженно посмотрел на отставного Джеймса Бонда. – Это мог бы сделать гений, и то едва ли! Это – самоубийство. Их власти дают за контрабанду наркотиков сразу двадцать лет, независимо от размеров посылки. Найдите мне идиота, который согласится летать через Эль-Параисо! Конечно, на Севере пассажиров из Эль-Параисо не трясут… Да-да, конечно! Только сначала доставьте туда, в Эль-Параисо, порошок! А потом – никаких проблем! Нагружайте полный чемодан – и в Монреаль! Никто не откроет. Это бред! – завершил Суарес, отослал ошарашенного Джеймса Бонда и задумался…
Исходом его размышлений стало создание «ударной группы» во главе с Лысаном. Вопреки предложениям послать в Эль-Параисо лучших людей, Суарес остановил свой выбор на Лысане. Он не верил в успех и, наставляя Лысана перед вылетом, с улыбкой повторял себе, что они ничего не теряют. У Карреры станет на одного племянника меньше, а у них отпадут заботы о Лысане. А что касается порошка, то все это чушь и еще раз чушь!
Впрочем, никто не знает, как изощренно, фантастически изобретателен бывает враг… Вдруг именно там ключ к объяснению удивительного взлета Карреры! Суарес старел и терял веру в свои силы. Два года назад он просто высмеял бы подобное предположение. А сейчас… Утопающий и соломинка… А вдруг… Прежде чем отправиться в лучший мир, – выбить главный козырь из рук этого удачливого нахала Карреры! И кто сказал, что уже пора подставлять руку для последнего укола? Его любимая дочь Ильделиса никогда не пойдет на такое! Она любит его, старого мерзавца и чудовище Суареса!..
* * *
– Какой страшный! – громко воскликнул Луис, когда угрюмое лицо Лысана заняло всю сферу изображения бинокля с инфракрасной насадкой для ночного видения, купленного Луисом, как только рано утром открылся магазин. Он стоял у открытого окна гостиницы «Дельфин», расположенной в трехстах метрах от «Подковы».
Луис, не откладывая, приступил к выполнению своего плана – поймать Шакала, напугать его как следует и спросить, чего хотят от него эти странные пришельцы. Занятый им номер в гостинице «Дельфин» был идеальным местом для наблюдения за жизнью Лысана и его людей. В бинокль Луис видел все окна номера 184, кроме выходивших на море окон холла и кухни.
На стоянке рядом с гостиницей «Дельфин» стоял «форд». Луис нанял его на трое суток, несмотря на бешеные цены, которые заламывали прокатные конторы Ринкон Иносенте. Новая машина была необходима ему, так как «сакапунта» была хорошо известна неприятелю.
Луис наблюдал в бинокль, как Лысан брился, потом перевел окуляры на окна другой комнаты и увидел заспанное лицо Алексиса, потиравшего совиные брови и шевелившего губами. Алексис встал во весь рост, и Луис отметил его огромные габариты и дряблые, заплывшие жиром мышцы спины и живота.
«Пугать этого огромного головастика не стоит. Глядя на меня, он, пожалуй, может не испугаться», – сказал себе Луис и продолжил наблюдения. Однако ничего примечательного так и не увидел. Обитатели номера 184 потягивались, брились, почесывались, а потом комнаты опустели. Лысан и Алексис, проделав утренний туалет, вышли в холл и начали покрикивать на Шакала, чтобы тот торопился с завтраком.
Когда до начала лекции оставалось ровно тридцать минут, Луис спрятал бинокль и спустился вниз на стоянку. «Форд», взятый в конторе проката, был абсолютно новым. Луис с удовольствием мальчишки, получившего новую игрушку, рванул с места мощную машину и подумал, что пришло время расстаться с «сакапунтой». Несмотря на всю свою экономичность, что для Луиса было чрезвычайно ценно, так как он, в отличие от графа, покупал и машину, и бензин на свои деньги, «сакапунта» изрядно надоела ему. «Это прекрасная машина, но, пока я доезжаю до работы, я натираю себе уши коленями!» – признался он как-то Роберто Кастельяносу.
В Университетском центре Луиса встретили смехом, радостными восклицаниями, неумеренным хлопаньем по спине и поцелуями, которые обрушили на него студентки и сотрудницы, поздравляя с выздоровлением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38