Альбертас Казевич Лауринчюкас
Цвет ненависти
Драма в двух действиях, пяти картинах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Айрин Тейлор – президент компании Менторских алмазных копей, 48 лет.
Лаура – ее дочь, 23 лет.
Томас Леру – муж Лауры, командир повстанческого отряда, 28 лет.
Кэтрин Ламидей – мать Томаса, 45 лет.
Эдвин Круз – член правительства, промышленник, 55 лет.
Сабалу, Читомбе, Бауга, Джо, Ясат – партизаны из отряда «черных мстителей», от 18 до 50 лет.
Курт, Швен – члены личной охраны Тейлор, 45 – 55 лет.
Врач – 40 лет.
В эпизодах: гости, охранники, кельнеры.
Действие происходит в наши дни в Южной Африке.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Картина первая
Ущелье в горах. Вечер. Крутые каменистые склоны. Где-то рядом шумит река. Томас лежит, прижавшись спиной к скале. Правая нога его забинтована выше колена. Лаура возится с мешком, стараясь затянуть его потуже. Поодаль отдыхают на камнях Ясат, Бауга и Джо. Отряд недавно вышел из боя и оторвался от преследователей. Все утомлены до предела, возбуждены и пропылены насквозь.
Лаура. Замолчи, Томас, иначе мы опять поссоримся!… Ты не знаешь моей матери, поэтому говоришь так. Тебя ослепляет ненависть. Тебе кажется, что если у человека на текущем счету десять миллионов долларов, он непременно злодей. А каждый нищий – кандидат в апостолы.
Томас. Почему же ты не захотела стать сердобольной наследницей этих миллионов? Почему ты ушла к нищим, в революцию?
Лаура. Я?… Тут особый случай. Не обо мне речь. Что касается моей матери, это настоящая христианка, женщина поразительной доброты. Я своими глазами видела, как она ночи напролет… А как она ухаживала за моей несчастной няней, когда та была при смерти? Сколько подвижничества в делах благотворительности! Ручаюсь, она не задумываясь отдала бы свои миллионы, если бы сочла, что это принесет счастье людям.
Томас. Прости, Лаура, стыдно слушать этот детский лепет. Да будь они все трижды прокляты!…
Лаура. Тише, прошу тебя, нас слышат…
Томас. Твоя мать не просто одна из самых богатых женщин Южной Африки. Это один из самых зловещих монстров…
Лаура. Ложь! Клевета! Она никогда не прибегала к услугам политиканов. Она сама их терпеть не может. После трагической гибели отца она вынуждена была скрепя сердце стать во главе фамильной корпорации.
Томас (тихо). Я уважаю твою дочернюю пылкость, малышка. Но такая слепота?… Вопреки скорбному опыту последних лет?
Лаура. Пылкость тут ни при чем. Просто я знаю ее лучше иных посторонних!
Томас. Здесь нет посторонних! Люди, которые вместе со мной бьются за свободу, мои кровные братья! Бауга, Джо!
Бауга (приподнимается с места). Я слушаю, командир.
Джо. Мы здесь, Томас.
Томас. Что вы скажете, ребята, про христианскую душу некоронованной императрицы алмазных копей Претории Айрин Тейлор?
Лаура (про себя, возмущенно). Какая бесцеремонность!
Бауга. Про душу ничего не скажу. Душа – пещера. А вот сердце… Сердце у этой леди, полагаю, такое же нежное и кроткое, как у нильского крокодила на исходе голодного дня.
Джо. Да уж, не хотелось бы мне сейчас попасться ей на зубок…
Бауга. А я так скажу: не приведи господь никому зависеть от христианского великодушия Айрин Тейлор. Не пожелаю я этого и вам, ее дочери. А во всем остальном вы и сами смыслите. Иначе не были бы сейчас здесь, среди нас.
Бауга и Джо возвращаются к Ясату.
Лаура. Я могу простить такой фанатизм нашим друзьям. Огонь борьбы слепит им глаза. Но ты?… С твоим кругозором?… Когда в Оксфорде я впервые увидела тебя на кафедре… Твой голос…
Томас (сухо). Не надо об этом сейчас!… Что касается вины твоей матери в преступлении, самом отвратительном за десятилетнюю историю Ченторских алмазных копей, – она доказана. (Достает голубую кожаную папку из-под плаща.) Доказана документально! Каждая строчка здесь сгусток человеческой крови. Вот заключения экспертов. Тут протоколы горно-спасательной службы. Все это неопровержимо говорит об ответственности компании, и прежде всего ее главы.
Лаура. Я сама помогла вам добыть эту папку, не так ли?
Томас. Да, но ты клялась, что эти бумаги докажут полностью невиновность Айрин Тейлор. А они заклеймили ее!
Лаура. Я уже говорила тебе – это подлог. Ловкая подделка. У нее много врагов… У каждого из бизнесменов, который стремится честно и открыто вести дела в этой сволочной стране, туча врагов, способных на все. Что касается ченторской катастрофы… Боже мой! Чентерленд всегда был роковым местом. Горные реки, обвалы, оползни – стихия. Там все рискуют, и всем платят за риск втрое.
Томас. Какая стихия? Об угрозе обвала и негодности плотин было известно за три месяца до катастрофы. Заключения экспертов скрыли от всех. Работы продолжались до последнего часа. И даже после того, как плотина рухнула. Жизнь десяти тысяч шахтеров и их семей была брошена на карту ради лишней пригоршни алмазов.
Лаура. Не верю!… Не верю, что все было именно так, как представлено здесь, в этих бумажках.
Томас отворачивается. Бауга, Ясат и Джо, стараясь не прислушиваться к разговору, беседуют вполголоса о своем.
Ясат. С тех пор, говорят, она всегда носит на лице маску, которую ей изготовили в Японии.
Бауга. Вранье все это. Какие там маски?
Джо. Лицо у нее изуродовано, это точно. Мне рассказывали чентерлендские калеки, из тех, кто уцелел.
Бауга. Болтовня, сказки! Человек может напялить на рожу десять масок, но от себя ему не убежать, как тебе не убежать от своей черной кожи.
Джо. А зачем мне от нее убегать? Разве черная кожа не красивее белой?
Ясат (подавив вздох). Черная кожа – проклятие.
Джо. Моя невеста думает об этом иначе.
Томас (Лауре). Итак, ты возражаешь против того, чтобы эта папка была передана в руки журналистов?
Лаура. Я только прошу: прежде чем вы решитесь заклеймить Айрин Тейлор позором перед всем миром, убедитесь, что голубая папка не подлог. Я хочу, чтобы документы были предъявлены моей матери лично. И если она не сможет их опровергнуть, я сама, я первая, – клянусь нашим сыном, Томас, – я первая отдам эту папку газетчикам!
Томас (морщится). Какое ребячество, черт побери!… Я человек вне закона, государственный преступник. Меня и моих товарищей загнали в ловушку, в это ущелье. Меня обложили, как зверя– Рейнджеры идут за мной по пятам не для того, чтобы завязать дискуссию о социальной справедливости. Кто я в глазах твоей матери?
Лаура. Ты мой муж, отец моего ребенка, ее внука… И это меняет дело. Вы должны встретиться, прежде чем…
Молчание.
Томас. Лаура, ты любишь меня?
Лаура (порывисто). Томас!…
С грустной усмешкой Томас ласкает се волосы, поднимает глаза к небу.
Томас. Запутан, однако, сей прекраснейший из миров… Партизанский командир, умирающий от потери крови в Долине ангелов, сын учителя-кафра и белой монахини, отец единственного наследника мрачных миллионов Айрин Тейлор.
Лаура. Значит, ты обещаешь мне?…
Томас (твердо). Нет! Как только нам удастся уйти от погони, вырваться из этой каменной мышеловки, все документы по делу Менторских алмазных копей будут переданы в газеты. Пусть мир узнает, сколько негритянской крови на руках добродетельных владык этой страны.
Джо. Пора бы уже вернуться Читомбе и Сабалу…
Ясат. Да, тянется время. Все превратилось в камень: и небо, и часы, и сама смерть…
Бауга (берет тамтам, ловко постукивает по нему кончиками пальцев). Про подобный случай у зулусов рассказывают такую историю… (Напевает.)
Смерть брела по дороге,
Бедняжка изрядно устала.
Веревку и косу стальную
Рядом с собой положила
И задремала смерть…
Джо (испуганно). Перестань!… Терпеть не могу, когда шутят такими вещами. Наши старики даже женское имя смерти запрещают называть. После второго полдня это имя табу для воина.
Бауга (смеясь). Э, женишок, да ты уважаешь старушку…
Лаура (с тоской). А если все-таки случайность?… Она же сама пострадала…
Томас. Не пострадала, а зарвалась. Все ей было мало! И доигралась.
Лаура. Пусть так. Может быть, ты прав. Я ведь могу ошибаться. Я женщина. Я живу сердцем. Любовью к тебе. Я так люблю тебя, родной мой!… Я пошла за тобой, ты же знаешь. Только позже я осознала величие и справедливость нашего дела. Но и теперь самое большое мое желание – любить тебя и рожать тебе сыновей.
Томас. Смешно подумать, что нашему парню уже четвертый год. Черт побери, совсем мужчина! Вернемся – я куплю ему штаны. Красные штаны… Отпразднуем день его рождения, и я буду плясать всю ночь, до второй зари!
Лаура. Тетушка Нолли клялась мне на кресте, что если с нами что-нибудь случится, она воспитает Эрика как родного… А глаза у него твои, Томас, ты заметил?…
Томас. Предпочел бы, чтобы глаза были твоими. Говорят, мальчишки, похожие на матерей, растут быстрее.
Лаура. Как твоя нога?
Томас. Плохо.
Бауга (снова берется за тамтам).
Тамтам, поговори с судьбою,
Спроси, суждена ли мне встреча?…
Нарастает грохот камнепада, потом стихает, и слышно, как клокочет вода.
Лаура (испуганно). Что это?
Томас. Камни. Ты вся дрожишь… Разведи костер. Сучья сухие, будут гореть без дыма.
Лаура. Мне не холодно. Просто я боюсь. Томас.
Сабалу. Течением снесло все плоты, которые были припрятаны в камнях. Я разыскал чудом уцелевшую одноместную посудину, крошечную лодчонку. Но что такая лодчонка для шестерых при оружии и мешках?
Снова короткий гортанный крик.
А вот и Читомбе!
Бауга отвечает на крик условным сигналом. Появляется Читомбе – плечо его забинтовано тряпками, бородатое лицо испачкано пороховой гарью.
Читомбе. Дело сделано, товарищи. Я подорвал поворот па тропу сразу в трех местах. Теперь сюда даже мышь не проскочит.
Сабалу (горько усмехнувшись). И не выскочит отсюда… Читомбе! Спасибо тебе, дружище, ты обеспечил нам надежный каменный гроб.
Читомбе. Что ты хочешь сказать?
Сабалу. Я не нашел ни одного бревна, ни одной лодки, кроме захудалой одноместной плоскодонки. А река поднимается. Нам не вырваться отсюда!
Читомбе (поворачивается к Томасу). Томас, мы ждем решения. Думай, что делать…
Томас молчит.
Джо. У меня невеста. Я обещал ей вернуться… Это было бы бесчестьем – не сдержать слова.
Читомбе (сплевывает). Что ты за парень, если боишься хоть раз в жизни соврать девушке?
Джо. Я ее люблю.
Читомбе. Ей придется обсудить это с кем-нибудь другим.
Джо (вспыхнул). Но я не хочу!… Я не хочу так, слышите?
Бауга (ласково обнимает Джо за плечи). Ты лучше послушай, парень, что я расскажу тебе про разговор двух орлов. Старый орел говорит молодому: «Раз уж ты дерзнул подняться над горами, в голубую высь, не жалуйся, что на тебя жадно смотрят глаза бездны, что острые пики вершин тянутся к твоим ребрам, а молнии хлещут тебя по лицу».
Джо. Я не орел! Я пришел в горы только затем, чтобы отомстить за смерть отца.
Бауга. Однако ты не честолюбив, мальчик. Жаль… Из тебя никогда не выйдет настоящего воина.
Джо. Ну конечно, зато вы все честолюбивы. Вам не терпится поскорее подохнуть в этой каменной норе, чтобы детишки потом рассказывали про вас героические легенды…
Читомбе (резко). Томас, мы ждем, наконец, слова командира! Как передать отрядам Баткинса и Зайды, чтобы шли на соединение без нас?
Сабалу. Томас, что ж ты молчишь?…
Лаура (склонилась над Томасом). Он потерял сознание! Скорее…
Бауга. Придется перебинтовать ногу.
Сабалу. Дайте подойти человеку, который хоть что-то смыслит в этом. Читомбе, помоги!
Читомбе и Сабалу бережно переносят Томаса ближе к свету, поднимают его ногу на камень, осторожно снимают бинты. Джо, не в силах смотреть на рану, отворачивается.
Ого!…
Читомбе. Да, дело, кажется, дрянь!
Лаура. Сабалу?…
Сабалу (отводит взгляд от ее вопрошающих глаз). Когда меня арестовали первый раз, я был всего лишь на втором курсе медицинского колледжа. Тюрьма помешала мне сдать экзамены за второй семестр. Но в данном случае…
Читомбе (продолжает исследовать рану). Синева поднялась на целую ладонь выше колена.
Сабалу. Боюсь, помочь тут может только хирург. Если он возьмется за дело не позднее, чем через четыре часа. (Лауре.) Не отходи от него ни на шаг. Мы должны посоветоваться.
Мужчины отходят в сторону и становятся тесным кругом. Убедившись, что за ней никто не следит, Лаура достает из мешка лист бумаги, что-то пишет, кладет листок на грудь Томасу.
Лаура. Это само провидение. Это знак. Иного выхода нет. (Никем не замеченная, убегает к реке.)
Сабалу (возвышает голос). Раньше надо решить, что для нас важнее – спасение человека или спасение документов, из-за которых пролито столько крови.
Бауга. Будем спасать Томаса.
Читомбе. В лодке может поместиться один человек. По у Томаса не хватит сил, чтобы плыть одному. Стало быть…
Сабалу. Глупо, если погибнут и люди, и документы. Один из нас, с папкой за поясом, должен вырваться. Остальные остаются с Томасом… Будем тянуть жребий?
Бауга (мягко). Я уступаю свое право рискнуть нашему Джо. Он моложе всех нас. Его ждет невеста…
Джо (вспыхнув). Не делайте из меня мальчишку! Я пришел к вам на равных и умру со всеми!
Ясат. Есть еще один выход: Лаура с Томасом в лодке – это как бы один человек. Так мы спасем и папку, и Томаса. Если очень повезет.
Сабалу (глухо). Ну что ж…
Читомбе. Спросим Лауру. Если она решится…
Мужчины возвращаются к тому месту, где лежит Томас.
Где же она?…
Сабалу. Лаура!
Джо. Здесь записка! (Разглядывает листок бумаги и передает его Сабалу.)
Сабалу (читает). «Товарищи, я беру лодку, чтобы прорваться к людям и вернуться обратно с врачом для Томаса…»
Читомбе. Пока мы состязались в доводах, эта женщина украла наш челнок. Сейчас течение несет ее уже через стремнину.
Джо. К утру она вернется сюда с хирургом.
Сабалу. И с рейнджерами!… С рейнджерами, дружище Джо!
Читомбе. Не сказала нам ни слова… обрекла на верную смерть… На такую подлость способна только женщина.
Сабалу. Прибавь: любящая женщина. Женщина, уверенная, что поступает по долгу совести.
Читомбе. Задушить бы эту гадюку! Тогда и умирать можно. Если бы судьба услышала мои молитвы… Я задушу ее вот этими руками!
Томас (приходя в себя, с трудом приоткрывает глаза). Кого ты собираешься задушить, Читомбе?
Пауза.
Говори же.…
Читомбе. Я хотел бы задушить нашу судьбу, брат мой Томас. Нашу треклятую судьбу!
Где-то камень обрушивается в реку. Коротко вскрикивает ночная птица. Последний луч света ускользает с горных вершин, и ночной мрак опускается на ущелье.
Затемнение
Картина вторая
Загородная усадьба Айрин Тейлор. Дом, напоминающий в равной степени виллу и укрепленный военный форт. Утро. Холл, два кабинета, угол внутреннего сада. Всюду охрана при оружии, багровые лампочки сигнализации, радиотелефоны. В холл)е торжественный завтрак. Хозяйка усадьбы Айрин Тейлор и Эдвин Круз принимают самых близких друзей. Айрин Тейлор в простом темном платье, без всяких украшений. Густые рыжие волосы начесаны на лоб. Эдвин Круз в белом костюме. Кельнеры разносят напитки.
Круз. Леди и джентльмены, я просил вас сегодня оказать нам честь, мне и миссис Тейлор, быть свидетелями нашей помолвки… Сам по себе этот факт не совсем, я бы сказал, зауряден и потому требует от жениха некоторых объяснений. Хотя бы в кругу ближайших друзей… Когда политический деятель моего ранга и моих, увы, не самых первых юношеских лет женится на очаровательной, но такой зрелой и независимой женщине, как Айрин, не миновать подозрений, что это не столько брак, сколько коммерческая сделка. Министерский портфель ведет, мол, под венец чековую книжку!… (Прижимает к груди руки, голос его начинает слегка вибрировать.) Самое парадоксальное, господа, что как раз в данном случае перед вами пример самой романтической многолетней привязанности! Я знал Айрин еще девочкой, потом невестой. Был свидетелем ее счастливого брака. И еще много лет спустя, после гибели ее достойного мужа я ждал своего часа, как и подобает христианину. (Прижимает к глазам платок.) Простите, господа, эту старомодную чувствительность. Но когда ждешь своего счастья столько лет, незаметно становишься чудаковатым… Я горжусь, что смог заслужить любовь такой женщины, что две фамилии, связанные исстари дружескими узами, объединяются сегодня в брачном союзе. (Склоняется в поцелуе к руке Айрин Тейлор.)
Гости растроганно улыбаются. Поодаль за всем происходящим наблюдает личная охрана Тейлор. Среди них Курт и Швен.
Курт (вполголоса). Ты погляди только, как он целует эту белоснежную руку.
Швен. Не руку, а ключ от сейфа, что бы он ни говорил.
Курт. Это одно и то же.
Швен. К сожалению, не всегда. Иначе я давно бы уже накопил на своем текущем счету чертову дюжину двойняшек при содействии одной расторопной блондинки.
Круз (закончив обход гостей с бокалом в руке). Мы договорились с Айрин обойтись минимальным протоколом. Зачем?… Только узкий круг родных и близких, при самых тощих, как говорится, свечах. Боюсь, дела помешают нам совершить даже традиционное свадебное путешествие на север. Миссис Тейлор, как и я, человек дела.
1 2 3 4