Его клинок разрубил узкий череп, из которого в сырой воздух могильным дыханием вылетело облако серой пыли.
Под ударами свистящих кистеней лучники погибали десятками, но конники риккагина Эранта сомкнули ряды и устремились к центру, вынудив мертвоголовых развернуться им навстречу для отражения атаки. Оставшиеся лучники отступили, поднявшись по берегу.
Небо затянули густые тучи, словно непрошеные слезы, вдруг навернувшиеся на глаза. Они полностью закрыли и без того бледный солнечный свет. Пошел мокрый снег с градом, косой и серый.
По полю метались знамена, обозначая победы и поражения в отдельных схватках и стычках. Но яркие, заметные издали штандарты буджунов продвигались только вперед.
Вынув из ножен длинный сине-зеленый меч, Воин Заката погнал своего алого луму к реке, в самую гущу битвы, кипевшей на переправе.
Ака-и-цуши прорубал широкие просеки в рядах вражеских воинов. Казалось, он поет, наслаждаясь кровавым пиршеством. Необычный металл, закаленный с такими любовью и тщанием на заснеженных склонах Фудзивары, выглядел еще темнее в тусклом сумраке, а иссушенная плоть мертвоголовых, казалось, шипела, когда сине-зеленый клинок рассекал белые кости.
К нему устремились нечеловеческие пасти с острыми клыками, и лума отпрянул, чтобы избавить своего всадника от опасности. Посвист шипованных шаров напоминал теперь звук, который исходит от облака голодной саранчи. Враги сгрудились вокруг него, пытаясь сбить наземь.
Моэру и Боннедюк Последний уже добрались до берега и, пришпорив своих скакунов, устремились к переправе.
Мокрый снег с градом усилился. Льдинки били по доспехам и оружию воинов. Но даже теперь торжествующие крики тех, кому удалось одолеть врага, и вопли умирающих на поле брани звучали лишь приглушенным фоном для лязга металла и барабанной дроби мерзлой крупы.
Илистые и вязкие берега реки покраснели от крови, копыта и сапоги втоптали в землю тела – павших, живых и раненых, – и сейчас под ногами воинов образовалась уже похрустывающая на морозе корка без грязи и травы.
Ударные отряды, составленные из красных и зеленых, сражавшихся в этих краях и лучше знакомых с местностью, получили задание разрушить огромные боевые машины Дольмена. Хотя противник вряд ли бы воспользовался ими сейчас, когда два войска смешались в схватке, но риккагин счел необходимым подстраховаться.
Моэру чуть не лишилась головы, когда у нее над плечом скрипнули челюсти мертвоголового, но она все же успела развернуться и ткнуть мечом ему в лоб; череп разлетелся, на мгновение ослепив ее облаком из обломков кости и частиц мозга. Почувствовав острую боль в левой руке, она отпрянула в сторону, а безголовое тело еще раз – уже рефлекторно – взмахнуло шипованным шаром на длинной цепи.
Моэру спешилась, поскользнувшись на гладком куске доспеха. Дальше путь был загроможден кучами тел, а ее конь, получивший с десяток ран, истекал кровью. Она наступила на чей-то череп. Потеряв равновесие, качнулась, но тут же выпрямилась и рубанула мечом по туловищу еще одного мертвоголового. На этот раз она вовремя присела, и шар просвистел по тому месту, где еще мгновение назад была ее голова. Потом она подняла меч и добила своего коня.
Помахав рукой Боннедюку Последнему, Моэру пробилась к нему и вскочила на его коня, к нему за спину. Они двинулись вперед.
Кровь, насыщенная адреналином, клокотала в могучем теле Воина Заката, углублявшегося все дальше во вражеские боевые порядки. Его исполинский клинок напоминал стремительную косу, вертящуюся с такой скоростью, что ее очертания слились в сверкающее облако. Одним выпадом он разрубил четырех воинов и, развернувшись, обратным ударом уложил еще троих.
Из Камадо подошла свежая пехота, врезавшись клином в самую гущу мертвоголовых воинов.
Увидев Воина Заката, который сражался в центре, риккагин Эрант развернул коня и подал сигнал оставшейся коннице переместиться на правый фланг, где оборона была ослаблена. За рядами мертвоголовых воинов показались странные создания с гребнями на головах, наступавшие под предводительством насекомоглазых командиров.
Он пришпорил коня и поскакал вдоль покрытого пеной берега реки, вода из которой выплескивалась серебряной пылью под ударами снежной крупы. Он услышал звук рога, трубившего сигнал к атаке. Свесившись с седла, он рубил вражеских воинов, выбиравшихся из кипящей воды. Это были низкорослые мускулистые люди без шей и с широкими спинами, вооруженные длинными пиками из черного металла и массивными мечами с одной режущей кромкой.
Развернувшись в седле, риккагин Эрант прокричал приказ, перекрикивая шум битвы; он пытался развернуть своих людей вдоль берега, потому что, как выяснилось, оборона там была слабее, чем ему показалось сначала.
Возле уха мелькнул клинок, и на луку его седла упал наконечник пики, отрубленный вместе с куском древка. Он развернулся, выругался и обезглавил воина, пытавшегося насадить его на копье. Отсалютовав окровавленным мечом спасшему его солдату, риккагин пришпорил коня.
Приземистые воины и существа с гребнями на головах темной волной накатили на берег, и риккагин Эрант отослал двоих гонцов в тыл за подкреплениями.
Пехотинцы, отчаянно отбиваясь, мало-помалу отходили от берега под мощным напором пикинеров.
– В реку! – крикнул риккагин Эрант, и его конники бросились в порозовевшую воду в попытке обойти противника с флангов.
Он построил своих людей клином, чтобы они оттеснили плотную стену пикинеров, заставляя их наталкиваться друг на друга.
Рука у него уже устала рубить.
При виде успешных действий конницы пехотинцы под крики своих риккагинов восстановили боевые порядки и начали постепенно продвигаться вперед.
Сквозь оглушительный грохот битвы риккагин Эрант расслышал какие-то крики и увидел отряд воинов, переправлявшихся через реку прямо напротив него под предводительством человека, ехавшего на каком-то черном создании – таком черном, что на него было больно смотреть, – командующего центральными силами Дольмена.
Это был мужчина огромных размеров, с обсидиановыми глазами. Длинные черные волосы, расчесанные на прямой пробор, напоминали крылья хищной птицы. У него над головой, чуть позади, среди потока снежной крупы плескались два ярких знамени. Присмотревшись, риккагин Эрант разглядел изображение на шелке: алая ящерица, извивающаяся на черном поле, и алые языки пламени у ее ног.
Воин Заката почувствовал это раньше, чем кто бы то ни было, и весь подобрался. Где-то в недрах сумятицы лязгающего металла, плоти, крови и внутренностей. Напор неисчислимого воинства – главная его забота на протяжении всего утра – таинственным образом ослаб.
Он присмотрелся. Мертвоголовые все еще переправлялись через реку, смешиваясь с гребенчатыми воинами и пикинерами. Но теперь они передвигались не плотной стеной, а двумя линиями, и их крики разносились эхом над шумом битвы. Они о чем-то переговаривались между собой и показывали направо.
Приложив руку в перчатке из шкуры Маккона ко лбу, Воин Заката прищурился, вглядываясь в темную точку чуть дальше, вниз по реке. Теперь он различал черный силуэт, проявляющийся из снежной мглы. Он начал пробиваться влево, чтобы оказаться поближе.
Существо вошло в реку в глубоком месте с очень сильным течением, примерно в двух сотнях метров от Воина Заката, напротив каменистого мыса, выступавшего в воду на этом берегу.
Он отчетливо разглядел холодные оранжевые глаза, которые как будто пульсировали огнем, прожигающим снежную пелену, и услышал зловещий вопль, разнесшийся над бурными водами.
Маккон.
Но Воин Заката находился еще слишком далеко от того места. Хотя он и рубил, как одержимый, налево и направо, пробираясь через колышущееся море извивающихся, уворачивающихся тел, продвинулся он ненамного – настолько плотно был забит этот берег.
Маккон двинулся вперед, размахивая лапами со страшными загибающимися когтями. Его клюв то судорожно открывался – и тогда во рту виднелся короткий серый язык, – то с треском захлопывался. Его завывания отражались от воды, словно плоские камни, запущенные по поверхности.
Кири на своей желтой луме отвлеклась от побоища, быстро огляделась, натянула поводья и, пришпорив своего скакуна, устремилась вдоль берега к мысу.
Сверкающим клинком она пробивала себе путь по этой узкой полоске земли. Ее лума отшвыривала копытами мертвоголовых воинов и приземистых пикинеров.
Ее глаза горели неистовым огнем, зрачки расширились от возбуждения и страха. Взмахом меча она рассекла надвое подбиравшегося к ней противника. Ее сердце бешено колотилось. Она смотрела в злобные глаза Маккона, добравшегося уже до середины реки.
Она натянула поводья на самом краю, ее лума встала на дыбы, а в мозгу у нее пылала одна мысль. Она выкрикнула в сторону реки:
– Я – Кири, Императрица Шаангсея. Я вызываю тебя на бой. Ибо отмщение должно свершиться, и ты должен ответить на мой призыв!
Она извлекла из складок одежды короткий нож в парадных ножнах, который всегда носила на животе, и отшвырнула его через плечо. Потом соскочила с седла и, сильно оттолкнувшись, нырнула в воду.
Воин Заката, медленно, но верно пробивавшийся к Маккону, увидел Кири, услышал сквозь шум битвы ее слова и, покопавшись в обрывках памяти – не своей, а того, другого, – понял, что должно сейчас произойти.
Вода в реке, бурлившая от ледяной крупы и поднявшегося ветра, закипала перед приближающимся Макконом. Воин Заката увидел, как Кири вынырнула и поплыла к поджидавшему ее чудовищу.
В кипящую воду.
Ее голова вдруг исчезла с поверхности, словно что-то утянуло Кири на дно. Лишь на мгновение ее белый кулак задержался над бурлящей водой, а потом и он тоже исчез посреди темного пятна, расплывающегося перед Макконом.
Воин Заката издал отчаянный боевой клич и бешено завертел огромным мечом. Он уже не был собой – он превратился в машину для убийства, несущую смерть. И даже мертвоголовые воины, не знавшие страха, отступали перед его свирепым напором, пытаясь избежать гибели, несущейся к ним неудержимым приливом.
Маккон хлопнул ладонями по неспокойной поверхности воды, и она поднялась воронкообразным столбом, обдав брызгами его морду с клювом. Он запрокинул голову к вершине этого столба, и перед его нечеловеческими оранжевыми глазами возникло лицо Ламии, Кей-Иро Де, полуженщины-полузмеи, морской богини, покровительницы Шаангсея.
Она восстала из столба воды – Кей-Иро Де с чешуйчатым телом громадной змеи, увенчанным женской головой с мертвенно-бледной кожей и ниспадающими волосами-водорослями.
Потом голова Ламии повернулась, и она встретилась взглядом с Воином Заката.
Хоть это и не было для него неожиданным, он все равно застыл, потрясенный, глядя в лицо Кири, свирепое и безмятежное. У нее на губах промелькнула ленивая улыбка, и, опять повернувшись к Маккону, Кей-Иро Де обвилась кольцом вокруг его мускулистой, пульсирующей фигуры.
Все туже и туже сжималось скользкое тело, сдавливая вопящее и бьющееся в воде чудовище, сильные руки которого оказались прижатыми к телу. Он делал отчаянные попытки вцепиться клювом в туловище обвившейся вокруг него змеи.
Маккон кричал, призывая кого-то, и вот в туманной мгле, что окутывала противоположный берег, показался еще один массивный силуэт.
Смертоносным вихрем Воин Заката прорубил себе путь через боевые порядки врага; перед ним хрустели сокрушаемые кости, а за спиной оставались лишь стоны умирающих.
А тем временем кольца Ламии переместились выше, сдавив толстую шею Маккона. Глаза его вылезли из орбит, но он все-таки извернулся и вцепился клювом в ее чешуйчатую шкуру. Глаза у Кей-Иро Де сверкали, как молнии, а губы ее растянулись в полуулыбке-полуоскале. Маккон начинал задыхаться.
Воин Заката уже прорвался сквозь последнюю вражескую цепь на отмели у берега, и тут он увидел второго Маккона, входившего в воду прямо напротив него.
Маккон, сражавшийся с Кей-Иро Де, дернулся изо всех сил, но Ламия лишь еще туже сжала свои смертоносные кольца. Послышался отрывистый треск, прозвучавший отчетливо, словно громовой раскат, и голова у Маккона свесилась набок.
Ламия издала трубный вопль торжества и взмыла вверх. Из ее ран обильно текла кровь. А уже через мгновение она пропала под серыми водами реки.
Молнии вспарывали тусклые низкие облака. Ледяной снегопад приобрел серебристый, металлический оттенок. День потемнел, помрачнел, атмосфера сделалась давящей и холодной.
Странного вида воины с гребнями на головах хлынули через переправу. Их вел человек под развевающимся черным знаменем с алой ящерицей. Они устремились к месту чуть выше по течению – туда, где оборона войска людей выглядела наиболее слабой.
Оками, возглавлявший один из буджунских отрядов, в срочном порядке переговорил с тремя другими дайме – им надо было пересмотреть уже согласованную тактику.
Они начали перемещать свои отряды по равнине на подступах к берегу, чтобы взять в клещи и разгромить авангард мертвоголовых, угрожавших прорвать первую линию обороны.
Еще множество вражеских воинов дожидались своей очереди на переправе на том берегу, поскольку во всех прочих местах глубина не позволяла перейти реку вброд.
Моэру и Боннедюк Последний скакали вдоль берега, собирая и уводя силы людей к тому месту, куда военачальник под черным знаменем вел своих воинов. Уворачиваясь от удара пикой, Моэру потеряла равновесие и соскользнула с коня. Она подала Боннедюку знак, чтобы он ехал дальше без нее. Убедившись, что с ней все в порядке – она уже возглавила группу пехотинцев и бросилась вместе с ними в воду, – он ускакал.
Воин Заката подкрадывался ко второму Маккону, двигаясь по течению влево. Чудовище пока еще не замечало его, и он очень надеялся, что так оно и будет до нужного момента.
Темные очертания твари пульсировали среди тумана и розовой снежной крупы. Вонь от Маккона доносилась даже сюда, на середину реки. Воин Заката плыл без особых усилий; ему не мешали ни сильное течение, ни тяжесть доспехов и оружия.
Он осторожно направился к отмелям, пользуясь в качестве прикрытия высоким тростником, и выбрался на берег.
Передним расстилалась равнина, усеянная скарбом полумиллиона воинов.
Вражеский лагерь.
А впереди, на расстоянии в полкилометра, виднелись неясные очертания огромного соснового леса, черного и безвозвратно обугленного, – леса, где скрывался Дольмен.
Он побежал по берегу, скользя в грязи, которую тающие лед и снег смывали в серо-коричневые воды реки.
Одним броском он приблизился к Маккону.
Воспоминания о схватке Ронина в Городе Десяти Тысяч Дорог. Лицо вопящего Г'фанда, его мертвые вытаращенные глаза. Предрассветный час в Тенчо, когда Ронин ворвался в комнату Мацу… зловещие, равнодушные глаза Маккона… он смотрел Ронину в глаза, одновременно раздирая когтями горло Мацу… ее тело в брызгах крови… обрывки внутренностей…
И раскаленная добела мощь Оленя в недрах его души – первобытная, яростная, неистощимая – омыла его горячей волной, и он издал страшный вопль, и Маккон обратил к нему испытующий взгляд холодных оранжевых глаз, похожих на маяки. И он подумал еще, тот ли это Маккон… Хотя он и знал, что все они каким-то непостижимым образом связаны между собой и один представляет всех остальных, он все же надеялся, что это именно тот, который стал причиной стольких смертей и страданий.
Огромный меч просвистел в воздухе, и голова Маккона дернулась назад. Беззвучно открылся клюв. Чудовище ударило по мечу и тут же взвыло от боли и ярости. Раньше оно не боялось металла. Но это был не обычный меч, а Ака-и-цуши, и Маккон, сразу поняв, что к чему, начал остерегаться клинка, уворачиваясь от стремительных выпадов и пытаясь приблизиться, чтобы достать противника страшной когтистой лапой. Его толстый хвост бился из стороны в сторону.
Маккон сделал внезапный бросок в попытке прорваться сквозь защиту, но Воин Заката выставил меч вперед, сжимая его обеими руками, как обычно держат кинжал. Сине-зеленый клинок вошел в грудь Маккона, и Воин Заката повел его вниз, вскрывая твари живот.
А потом удар страшной силы сбил его с ног. Он увидел, как Маккон зашатался, как затряслись его массивные ноги, когда он, завывая от боли, безуспешно пытался вытащить клинок, обжигавший его шкуру и внутренности. Опустившись на колени, Маккон начал заваливаться на бок, и только теперь Воин Заката впервые увидел его кровь – вязкую, тягучую жидкость, вытекающую из рваной раны.
На него опустилась тень.
Третий Маккон.
Чудовище загадочно улыбнулось и нависло над ним, протянув когтистые лапы. Он попытался откатиться в сторону, но расставленные ноги Маккона помешали ему.
Потом до него вдруг дошло, что он не ощущает цепенящего холода, который едва не прикончил Ронина в двух предыдущих схватках с Макконом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Под ударами свистящих кистеней лучники погибали десятками, но конники риккагина Эранта сомкнули ряды и устремились к центру, вынудив мертвоголовых развернуться им навстречу для отражения атаки. Оставшиеся лучники отступили, поднявшись по берегу.
Небо затянули густые тучи, словно непрошеные слезы, вдруг навернувшиеся на глаза. Они полностью закрыли и без того бледный солнечный свет. Пошел мокрый снег с градом, косой и серый.
По полю метались знамена, обозначая победы и поражения в отдельных схватках и стычках. Но яркие, заметные издали штандарты буджунов продвигались только вперед.
Вынув из ножен длинный сине-зеленый меч, Воин Заката погнал своего алого луму к реке, в самую гущу битвы, кипевшей на переправе.
Ака-и-цуши прорубал широкие просеки в рядах вражеских воинов. Казалось, он поет, наслаждаясь кровавым пиршеством. Необычный металл, закаленный с такими любовью и тщанием на заснеженных склонах Фудзивары, выглядел еще темнее в тусклом сумраке, а иссушенная плоть мертвоголовых, казалось, шипела, когда сине-зеленый клинок рассекал белые кости.
К нему устремились нечеловеческие пасти с острыми клыками, и лума отпрянул, чтобы избавить своего всадника от опасности. Посвист шипованных шаров напоминал теперь звук, который исходит от облака голодной саранчи. Враги сгрудились вокруг него, пытаясь сбить наземь.
Моэру и Боннедюк Последний уже добрались до берега и, пришпорив своих скакунов, устремились к переправе.
Мокрый снег с градом усилился. Льдинки били по доспехам и оружию воинов. Но даже теперь торжествующие крики тех, кому удалось одолеть врага, и вопли умирающих на поле брани звучали лишь приглушенным фоном для лязга металла и барабанной дроби мерзлой крупы.
Илистые и вязкие берега реки покраснели от крови, копыта и сапоги втоптали в землю тела – павших, живых и раненых, – и сейчас под ногами воинов образовалась уже похрустывающая на морозе корка без грязи и травы.
Ударные отряды, составленные из красных и зеленых, сражавшихся в этих краях и лучше знакомых с местностью, получили задание разрушить огромные боевые машины Дольмена. Хотя противник вряд ли бы воспользовался ими сейчас, когда два войска смешались в схватке, но риккагин счел необходимым подстраховаться.
Моэру чуть не лишилась головы, когда у нее над плечом скрипнули челюсти мертвоголового, но она все же успела развернуться и ткнуть мечом ему в лоб; череп разлетелся, на мгновение ослепив ее облаком из обломков кости и частиц мозга. Почувствовав острую боль в левой руке, она отпрянула в сторону, а безголовое тело еще раз – уже рефлекторно – взмахнуло шипованным шаром на длинной цепи.
Моэру спешилась, поскользнувшись на гладком куске доспеха. Дальше путь был загроможден кучами тел, а ее конь, получивший с десяток ран, истекал кровью. Она наступила на чей-то череп. Потеряв равновесие, качнулась, но тут же выпрямилась и рубанула мечом по туловищу еще одного мертвоголового. На этот раз она вовремя присела, и шар просвистел по тому месту, где еще мгновение назад была ее голова. Потом она подняла меч и добила своего коня.
Помахав рукой Боннедюку Последнему, Моэру пробилась к нему и вскочила на его коня, к нему за спину. Они двинулись вперед.
Кровь, насыщенная адреналином, клокотала в могучем теле Воина Заката, углублявшегося все дальше во вражеские боевые порядки. Его исполинский клинок напоминал стремительную косу, вертящуюся с такой скоростью, что ее очертания слились в сверкающее облако. Одним выпадом он разрубил четырех воинов и, развернувшись, обратным ударом уложил еще троих.
Из Камадо подошла свежая пехота, врезавшись клином в самую гущу мертвоголовых воинов.
Увидев Воина Заката, который сражался в центре, риккагин Эрант развернул коня и подал сигнал оставшейся коннице переместиться на правый фланг, где оборона была ослаблена. За рядами мертвоголовых воинов показались странные создания с гребнями на головах, наступавшие под предводительством насекомоглазых командиров.
Он пришпорил коня и поскакал вдоль покрытого пеной берега реки, вода из которой выплескивалась серебряной пылью под ударами снежной крупы. Он услышал звук рога, трубившего сигнал к атаке. Свесившись с седла, он рубил вражеских воинов, выбиравшихся из кипящей воды. Это были низкорослые мускулистые люди без шей и с широкими спинами, вооруженные длинными пиками из черного металла и массивными мечами с одной режущей кромкой.
Развернувшись в седле, риккагин Эрант прокричал приказ, перекрикивая шум битвы; он пытался развернуть своих людей вдоль берега, потому что, как выяснилось, оборона там была слабее, чем ему показалось сначала.
Возле уха мелькнул клинок, и на луку его седла упал наконечник пики, отрубленный вместе с куском древка. Он развернулся, выругался и обезглавил воина, пытавшегося насадить его на копье. Отсалютовав окровавленным мечом спасшему его солдату, риккагин пришпорил коня.
Приземистые воины и существа с гребнями на головах темной волной накатили на берег, и риккагин Эрант отослал двоих гонцов в тыл за подкреплениями.
Пехотинцы, отчаянно отбиваясь, мало-помалу отходили от берега под мощным напором пикинеров.
– В реку! – крикнул риккагин Эрант, и его конники бросились в порозовевшую воду в попытке обойти противника с флангов.
Он построил своих людей клином, чтобы они оттеснили плотную стену пикинеров, заставляя их наталкиваться друг на друга.
Рука у него уже устала рубить.
При виде успешных действий конницы пехотинцы под крики своих риккагинов восстановили боевые порядки и начали постепенно продвигаться вперед.
Сквозь оглушительный грохот битвы риккагин Эрант расслышал какие-то крики и увидел отряд воинов, переправлявшихся через реку прямо напротив него под предводительством человека, ехавшего на каком-то черном создании – таком черном, что на него было больно смотреть, – командующего центральными силами Дольмена.
Это был мужчина огромных размеров, с обсидиановыми глазами. Длинные черные волосы, расчесанные на прямой пробор, напоминали крылья хищной птицы. У него над головой, чуть позади, среди потока снежной крупы плескались два ярких знамени. Присмотревшись, риккагин Эрант разглядел изображение на шелке: алая ящерица, извивающаяся на черном поле, и алые языки пламени у ее ног.
Воин Заката почувствовал это раньше, чем кто бы то ни было, и весь подобрался. Где-то в недрах сумятицы лязгающего металла, плоти, крови и внутренностей. Напор неисчислимого воинства – главная его забота на протяжении всего утра – таинственным образом ослаб.
Он присмотрелся. Мертвоголовые все еще переправлялись через реку, смешиваясь с гребенчатыми воинами и пикинерами. Но теперь они передвигались не плотной стеной, а двумя линиями, и их крики разносились эхом над шумом битвы. Они о чем-то переговаривались между собой и показывали направо.
Приложив руку в перчатке из шкуры Маккона ко лбу, Воин Заката прищурился, вглядываясь в темную точку чуть дальше, вниз по реке. Теперь он различал черный силуэт, проявляющийся из снежной мглы. Он начал пробиваться влево, чтобы оказаться поближе.
Существо вошло в реку в глубоком месте с очень сильным течением, примерно в двух сотнях метров от Воина Заката, напротив каменистого мыса, выступавшего в воду на этом берегу.
Он отчетливо разглядел холодные оранжевые глаза, которые как будто пульсировали огнем, прожигающим снежную пелену, и услышал зловещий вопль, разнесшийся над бурными водами.
Маккон.
Но Воин Заката находился еще слишком далеко от того места. Хотя он и рубил, как одержимый, налево и направо, пробираясь через колышущееся море извивающихся, уворачивающихся тел, продвинулся он ненамного – настолько плотно был забит этот берег.
Маккон двинулся вперед, размахивая лапами со страшными загибающимися когтями. Его клюв то судорожно открывался – и тогда во рту виднелся короткий серый язык, – то с треском захлопывался. Его завывания отражались от воды, словно плоские камни, запущенные по поверхности.
Кири на своей желтой луме отвлеклась от побоища, быстро огляделась, натянула поводья и, пришпорив своего скакуна, устремилась вдоль берега к мысу.
Сверкающим клинком она пробивала себе путь по этой узкой полоске земли. Ее лума отшвыривала копытами мертвоголовых воинов и приземистых пикинеров.
Ее глаза горели неистовым огнем, зрачки расширились от возбуждения и страха. Взмахом меча она рассекла надвое подбиравшегося к ней противника. Ее сердце бешено колотилось. Она смотрела в злобные глаза Маккона, добравшегося уже до середины реки.
Она натянула поводья на самом краю, ее лума встала на дыбы, а в мозгу у нее пылала одна мысль. Она выкрикнула в сторону реки:
– Я – Кири, Императрица Шаангсея. Я вызываю тебя на бой. Ибо отмщение должно свершиться, и ты должен ответить на мой призыв!
Она извлекла из складок одежды короткий нож в парадных ножнах, который всегда носила на животе, и отшвырнула его через плечо. Потом соскочила с седла и, сильно оттолкнувшись, нырнула в воду.
Воин Заката, медленно, но верно пробивавшийся к Маккону, увидел Кири, услышал сквозь шум битвы ее слова и, покопавшись в обрывках памяти – не своей, а того, другого, – понял, что должно сейчас произойти.
Вода в реке, бурлившая от ледяной крупы и поднявшегося ветра, закипала перед приближающимся Макконом. Воин Заката увидел, как Кири вынырнула и поплыла к поджидавшему ее чудовищу.
В кипящую воду.
Ее голова вдруг исчезла с поверхности, словно что-то утянуло Кири на дно. Лишь на мгновение ее белый кулак задержался над бурлящей водой, а потом и он тоже исчез посреди темного пятна, расплывающегося перед Макконом.
Воин Заката издал отчаянный боевой клич и бешено завертел огромным мечом. Он уже не был собой – он превратился в машину для убийства, несущую смерть. И даже мертвоголовые воины, не знавшие страха, отступали перед его свирепым напором, пытаясь избежать гибели, несущейся к ним неудержимым приливом.
Маккон хлопнул ладонями по неспокойной поверхности воды, и она поднялась воронкообразным столбом, обдав брызгами его морду с клювом. Он запрокинул голову к вершине этого столба, и перед его нечеловеческими оранжевыми глазами возникло лицо Ламии, Кей-Иро Де, полуженщины-полузмеи, морской богини, покровительницы Шаангсея.
Она восстала из столба воды – Кей-Иро Де с чешуйчатым телом громадной змеи, увенчанным женской головой с мертвенно-бледной кожей и ниспадающими волосами-водорослями.
Потом голова Ламии повернулась, и она встретилась взглядом с Воином Заката.
Хоть это и не было для него неожиданным, он все равно застыл, потрясенный, глядя в лицо Кири, свирепое и безмятежное. У нее на губах промелькнула ленивая улыбка, и, опять повернувшись к Маккону, Кей-Иро Де обвилась кольцом вокруг его мускулистой, пульсирующей фигуры.
Все туже и туже сжималось скользкое тело, сдавливая вопящее и бьющееся в воде чудовище, сильные руки которого оказались прижатыми к телу. Он делал отчаянные попытки вцепиться клювом в туловище обвившейся вокруг него змеи.
Маккон кричал, призывая кого-то, и вот в туманной мгле, что окутывала противоположный берег, показался еще один массивный силуэт.
Смертоносным вихрем Воин Заката прорубил себе путь через боевые порядки врага; перед ним хрустели сокрушаемые кости, а за спиной оставались лишь стоны умирающих.
А тем временем кольца Ламии переместились выше, сдавив толстую шею Маккона. Глаза его вылезли из орбит, но он все-таки извернулся и вцепился клювом в ее чешуйчатую шкуру. Глаза у Кей-Иро Де сверкали, как молнии, а губы ее растянулись в полуулыбке-полуоскале. Маккон начинал задыхаться.
Воин Заката уже прорвался сквозь последнюю вражескую цепь на отмели у берега, и тут он увидел второго Маккона, входившего в воду прямо напротив него.
Маккон, сражавшийся с Кей-Иро Де, дернулся изо всех сил, но Ламия лишь еще туже сжала свои смертоносные кольца. Послышался отрывистый треск, прозвучавший отчетливо, словно громовой раскат, и голова у Маккона свесилась набок.
Ламия издала трубный вопль торжества и взмыла вверх. Из ее ран обильно текла кровь. А уже через мгновение она пропала под серыми водами реки.
Молнии вспарывали тусклые низкие облака. Ледяной снегопад приобрел серебристый, металлический оттенок. День потемнел, помрачнел, атмосфера сделалась давящей и холодной.
Странного вида воины с гребнями на головах хлынули через переправу. Их вел человек под развевающимся черным знаменем с алой ящерицей. Они устремились к месту чуть выше по течению – туда, где оборона войска людей выглядела наиболее слабой.
Оками, возглавлявший один из буджунских отрядов, в срочном порядке переговорил с тремя другими дайме – им надо было пересмотреть уже согласованную тактику.
Они начали перемещать свои отряды по равнине на подступах к берегу, чтобы взять в клещи и разгромить авангард мертвоголовых, угрожавших прорвать первую линию обороны.
Еще множество вражеских воинов дожидались своей очереди на переправе на том берегу, поскольку во всех прочих местах глубина не позволяла перейти реку вброд.
Моэру и Боннедюк Последний скакали вдоль берега, собирая и уводя силы людей к тому месту, куда военачальник под черным знаменем вел своих воинов. Уворачиваясь от удара пикой, Моэру потеряла равновесие и соскользнула с коня. Она подала Боннедюку знак, чтобы он ехал дальше без нее. Убедившись, что с ней все в порядке – она уже возглавила группу пехотинцев и бросилась вместе с ними в воду, – он ускакал.
Воин Заката подкрадывался ко второму Маккону, двигаясь по течению влево. Чудовище пока еще не замечало его, и он очень надеялся, что так оно и будет до нужного момента.
Темные очертания твари пульсировали среди тумана и розовой снежной крупы. Вонь от Маккона доносилась даже сюда, на середину реки. Воин Заката плыл без особых усилий; ему не мешали ни сильное течение, ни тяжесть доспехов и оружия.
Он осторожно направился к отмелям, пользуясь в качестве прикрытия высоким тростником, и выбрался на берег.
Передним расстилалась равнина, усеянная скарбом полумиллиона воинов.
Вражеский лагерь.
А впереди, на расстоянии в полкилометра, виднелись неясные очертания огромного соснового леса, черного и безвозвратно обугленного, – леса, где скрывался Дольмен.
Он побежал по берегу, скользя в грязи, которую тающие лед и снег смывали в серо-коричневые воды реки.
Одним броском он приблизился к Маккону.
Воспоминания о схватке Ронина в Городе Десяти Тысяч Дорог. Лицо вопящего Г'фанда, его мертвые вытаращенные глаза. Предрассветный час в Тенчо, когда Ронин ворвался в комнату Мацу… зловещие, равнодушные глаза Маккона… он смотрел Ронину в глаза, одновременно раздирая когтями горло Мацу… ее тело в брызгах крови… обрывки внутренностей…
И раскаленная добела мощь Оленя в недрах его души – первобытная, яростная, неистощимая – омыла его горячей волной, и он издал страшный вопль, и Маккон обратил к нему испытующий взгляд холодных оранжевых глаз, похожих на маяки. И он подумал еще, тот ли это Маккон… Хотя он и знал, что все они каким-то непостижимым образом связаны между собой и один представляет всех остальных, он все же надеялся, что это именно тот, который стал причиной стольких смертей и страданий.
Огромный меч просвистел в воздухе, и голова Маккона дернулась назад. Беззвучно открылся клюв. Чудовище ударило по мечу и тут же взвыло от боли и ярости. Раньше оно не боялось металла. Но это был не обычный меч, а Ака-и-цуши, и Маккон, сразу поняв, что к чему, начал остерегаться клинка, уворачиваясь от стремительных выпадов и пытаясь приблизиться, чтобы достать противника страшной когтистой лапой. Его толстый хвост бился из стороны в сторону.
Маккон сделал внезапный бросок в попытке прорваться сквозь защиту, но Воин Заката выставил меч вперед, сжимая его обеими руками, как обычно держат кинжал. Сине-зеленый клинок вошел в грудь Маккона, и Воин Заката повел его вниз, вскрывая твари живот.
А потом удар страшной силы сбил его с ног. Он увидел, как Маккон зашатался, как затряслись его массивные ноги, когда он, завывая от боли, безуспешно пытался вытащить клинок, обжигавший его шкуру и внутренности. Опустившись на колени, Маккон начал заваливаться на бок, и только теперь Воин Заката впервые увидел его кровь – вязкую, тягучую жидкость, вытекающую из рваной раны.
На него опустилась тень.
Третий Маккон.
Чудовище загадочно улыбнулось и нависло над ним, протянув когтистые лапы. Он попытался откатиться в сторону, но расставленные ноги Маккона помешали ему.
Потом до него вдруг дошло, что он не ощущает цепенящего холода, который едва не прикончил Ронина в двух предыдущих схватках с Макконом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31