Ричардсу придется внести некоторые изменения в свои планы, потому что он не сможет приступить к занятиям раньше, чем в первом семестре нового учебного года.
Остин радостно улыбался, глядя, как хмурится Кеа, обдумывая предложение. А затем Баргета выложил карты на стол. Кеа вернется к занятиям позже потому, что в сентябре он все еще будет находиться на вилле семьи Баргета, той, что называется Ярмут. Возле Впадины Офир, ставшей теперь пресноводным океаном.
На Марсе.
Глядя на сияющего Остина, Кеа чувствовал себя так, как первые космонавты в невесомости. Университет может подождать, карьера тоже. Космос. Это начало конца.
* * *
МАРС, 2184 ГОД НАШЕЙ ЭРЫ.
Ее звали Тамара. Семнадцать лет. Высокая, темноволосая. Стройное изящное тело. Дерзкая, почти вызывающая грудь. Глаза, которые сразу сказали Кеа, что нет ничего невозможного – если у него достанет смелости не останавливаться на полпути. Сестра Остина.
Тамара совсем не походила на брата. Она была само совершенство. Возможно, сообразил немного погодя Кеа, то, чего недодали Тамаре боги, сделали лучшие пластические хирурги. На это ему было наплевать. Только опьянение от множества других вещей не позволило Кеа сразу обратить внимание на Тамару.
Он начал наслаждаться происходящим с того самого момента, как корабль стартовал. Путешествие на Марс было доступно лишь очень богатым людям – оно стоило, наверное, столько же, сколько в прежние времена пересечь океан на роскошном лайнере. Каюта, которую Кеа делил с Остином и каким-то другим представителем семьи Баргета, была самой большой на корабле: четыре на семь метров. Остин заявил, что ненавидит космические путешествия – он чувствует себя пойманным в ловушку в таком маленьком помещении.
Кеа этого даже не заметил. С одной стороны, каюта была даже немного больше той тесной квартирки, в которой он жил вместе с Леонг Сак, а с другой – здесь имелся "иллюминатор". На самом деле это был видеоэкран, на который передавалось изображение окружающего космического пространства.
Марс в иллюминаторе постепенно становился все больше. По мере того, как корабль приближался к планете Бога Войны, Кеа смог рассмотреть все больше деталей. Знаменитые кратеры, океаны и горы. Однако больше всего Кеа привлекали творения людей. Не просто дымка искусственной атмосферы Марса, его моря и озера, мигающие огни городов, но удивительные сооружения космических станций, которые так и остались на орбите, – монументальные памятники человеческому гению. Первая космическая база на Деймосе. Одно из огромных зеркал, зависшее на геосинхронной орбите над Северным полюсом, которое помогло растопить полярные шапки планеты.
Кеа понимал, что эти сооружения вовсе не памятники. Теперь это всего лишь огромные скопления металлолома. Он получил разрешение приходить на капитанский мостик, научился пользоваться ручными телескопами и часами изучал мчавшиеся по своим орбитам обломки. Кеа и сам не понимал, почему его так привлекает это удивительное зрелище. Он смотрел на погибшие корабли, которые узнавал, потому что читал про них в книгах, видел в музеях и в игрушечных магазинах, где миниатюрные модели стоили баснословно дорого, – Кеа, конечно же, никогда не мог иметь такую игрушку. Лайнер для полетов в глубокий космос, тот, что не достроили и не отправили в путешествие по галактикам. Разрушенная космическая станция – Кеа помнил, что читал про трагедию, случившуюся около ста лет назад.
А аде-то сбоку, сам по себе, болтался крошечный звездный корабль. Второй из тех, что он видел. Кеа удивляло, что только он представлял себе эти корабли как некую смесь триумфа и поражения. Надежды и трагедии. Не было гвоздя... проклятье, не было источника энергии...
Кеа вернулся в каюту и стал готовиться к посадке. Их встречал Баргета-старший, отец Остина. Кеа его побаивался. Испытывал бы он те же самые чувства к этому человеку, если бы не знал, какая власть сосредоточена в его руках, – оставалось только гадать. На него смотрело лицо Баргеты. Жесткие, оценивающие глаза. Тонкие губы. Солдафон. И в то же время лицо сибарита и тело человека, который сохраняет хорошую физическую форму только благодаря усилиям высокооплачиваемых тренеров и массажистов. Такое лицо будет и у Остина, если он займет место отца примерно лет через сорок.
Мистер Баргета держался очень дружелюбно. Он был благодарен человеку, который помог его мальчику достойно выбраться из мутного болота высшего образования. Сказал, что Остин часто упоминал Ричардса в своих письмах. Кеа понимал: мистер Баргета говорит неправду – Остин не поддерживал связи со своей семьей, разве что временами просил выслать ему денег в счет содержания, полагающегося ему за следующий семестр. Отец Остина сказал, что, прежде чем Кеа вернется на Землю, он хотел бы с ним переговорить. О будущем. О будущем Кеа.
Кеа чувствовал себя так, словно попал в фильм про мафию двадцатого века и вот-вот должен стать членом преступного клана. Возможно, думал он, эта мысль не такая уж глупая.
На вилле жило десять или пятнадцать представителей семьи – включая двоюродных братьев и сестер, их жен и мужей. И слуги. Кеа спросил, и ему ответили, что каждому "гостю" необходимо тридцать мужчин или женщин для обслуживания. В "особых случаях" даже больше. Кеа в очередной раз дали понять, что очень богатые люди совсем не похожи на обыкновенных.
Вилла Баргета располагалась всего в ста метрах от почти вертикальной скалы, спускавшейся к морю, которое раньше было Впадиной Офир. Прежде на этой территории находился один из первых "пузырей"; он был куплен Баргетами и превращен в базу отдыха, после того как с купола сняли ненужный больше пластик. На территории располагались главные здания и небольшие коттеджи. Залы, где можно было выпить и поиграть в теннис – даже на Кеа произвело впечатление, что может вытворять мяч в мире с небольшой силой притяжения. Лужайки. Бассейны с подогретой водой. На самом краю скалы совсем недавно построили небольшой домик. От него круглая, прозрачная шахта лифта с генератором Маклина уходила вниз, к плавучему доку на бушующем океане.
Именно там в сознании Кеа всплыла Тамара. В прямом смысле этого слова. Он раздумывал о парусах и оснастке тримарана, стоящего в доке. На Земле Кеа несколько раз плавал на парусных лодках, но только на самых простых. Его занимала мысль о том, что будет, если резко поменять направление движения – может, судно начнет вращаться на месте, и окажется, что ты имеешь дело с самым обычным катамараном... или произойдет еще что-нибудь, гораздо более серьезное? Как раз в этот момент Тамара выскользнула из воды прямо на палубу.
Сначала Кеа решил, что на ней ничего нет, и только потом сообразил: ее купальник того же цвета, что и темная от загара кожа. После того как Кеа немного оправился от неожиданности, он удивился, что девушка не дрожит от холода.
Сам Кеа был одет в довольно теплый комбинезон, который защищал его от пронизывающего ветра и брызг. Но тут он заметил на купальнике крошечный обогревательный приборчик. Тамара молча подошла к нему. Внимательно посмотрела на юношу. Кеа слегка отодвинулся в сторону – комбинезон был немного узковат, и ему не хотелось выглядеть смешным.
– Так ты и есть святой Георгий Остина? – промурлыкала Тамара.
– Именно. Визитная карточка осталась в других доспехах. Спасаю драконов, убиваю целомудренных девушек – это моя специальность.
Тамара рассмеялась.
– На Марсе драконов нет. Так что можешь расслабиться. – Она представилась ему и уселась рядом, касаясь его плеча своим. – Наша семья у тебя в долгу за то, что ты помог моему братцу.
– По моим представлениям, – пожал плечами Кеа, – вовсе нет. Счет ноль – ноль.
– Может быть. Ты проведешь здесь все лето?
– Да. У меня обратный билет с открытой датой. Но Остин сказал, что лучше всего лететь на... как он называется... "Коперник"? Планетолет уходит... вот проклятье, никак не ногу разобраться со здешними месяцами... По земному времени в первую неделю сентября. – Кеа смутился и пробормотал что-то невнятное.
– Долго, – проговорила Тамара. – Нужно позаботиться, чтобы ты тут не скучал. Правда?
– Я не думаю, что... разве можно соскучиться на Марсе?
– Это не тот вид скуки, – решительно заявила Тамара, – который я имела в виду. – Она провела ногтями по руке Кеа. Прикосновение было обжигающим. Затем Тамара поднялась на ноги. – Знаешь, на Марсе совершенно потрясающие восходы. Самый лучший вид открывается из домика на вершине скалы. Он далеко от всех остальных вилл, и поэтому до него не доходит свет. – Тамара подошла к краю тримарана. – Далеко... и никто не мешает. О чем еще можно мечтать?
Она улыбнулась, словно тайному воспоминанию или какой-то мысли, а потом бросилась в бурлящую, насыщенную углекислым газом воду.
* * *
В коттедже было четыре спальни в полной боевой готовности. Обслуживали домик четыре человека с совершенно ничего не выражающими лицами. Они спросили Кеа, какие у него будут пожелания. Показали, где находятся охлажденные напитки и еда. Сообщили, что ему стоит только нажать кнопку коммуникатора, и через несколько секунд кто-нибудь из них появится. А потом исчезли.
Главная комната в домике была круглой, со стеклянными стенами, которые становились матовыми, если прикоснуться к выключателю на одной из них. В стоящем посередине закрытом камине с настоящими поленьями начинало полыхать пламя, стоило лишь понести к ним спичку, а возле камина полукругом располагалась громадная тахта. Камин? На Марсе? Вряд ли, учитывая законы о загрязнении окружающей среды и необходимость получить сотни самых разнообразных разрешений, чтобы сделать что-нибудь с одним-единственным деревом. Естественно, камин и поленья ненастоящие, сообразил Кеа. Через несколько минут он сумел подключить камин так, что "горящие" поленья отбрасывали мечущиеся тени на стены.
А еще здесь была Тамара. В широких ярко-зеленых брюках и такой же блузке без рукавов. Брюки были скроены таким необычным образом, что заканчивались возле груди.
Тамара взяла два бокала, в которые налила что-то из обернутой салфеткой бутылки, стоявшей в небольшом ведерке рядом.
– За... за сегодняшний вечер, – сказала она.
Они выпили. И снова наполнили бокалы, а потом отправились на тахту. Они разговаривали. Кеа потом не мог вспомнить, о чем. Но он рассказал ей о своей жизни – Тамара зачарованно слушала, сидела очень близко... Кеа понял, что ему не хватает слов.
Тамара поставила свой бокал. Как-то так получилось, что они выпили всю бутылку искрящегося вина. Она протянула руку и дотронулась пальцами до губ Кеа.
– Мягкие, – пробормотала она.
Наклонилась, пробежала языком по его губам. Кеа попытался ее поцеловать, но она отодвинулась. Встала, немного отошла, покачивая бедрами. Похоже, на блузке где-то была скрытая застежка, потому что Тамара неожиданно легким движением швырнула ее через плечо. Затем повернулась и посмотрела на Кеа. Очень серьезно.
Потом коснулась пояса брюк, и они превратились в шелковое облако у ног. Тамара просто переступила через них. Потянулась с удовольствием. Кеа только смотрел на нее; он был не в силах ни говорить, ни шевелиться. Тамара медленно направилась в темную комнату. Оглянулась на Кеа и улыбнулась, а потом скрылась в спальне. Вспыхнул огонек искусственной свечи.
Кеа был свободен. Он мог последовать за ней.
– Нет, – сказала Тамара. – На этот раз... на этот раз ты будешь только смотреть. – Она взяла длинный шарф и принялась завязывать на нем узлы. – Потом... следующий раз... будет твоим.
Марс превратился в тень, погрузился в туман. Центром Вселенной стало тело Тамары. Круговорот движений, экстаза, сладкой муки наполнил ночи. Днем они гуляли, занимались любовью... где угодно – везде. Страсть Тамары, казалось, разгоралась тем больше, чем больше возникала опасность быть замеченными. Особенно кем-нибудь из членов семьи. И не то чтобы Кеа попал в ее объятия, будучи невинным младенцем. Она тоже у него училась. Ей хотелось новизны. Поэтому, правда без особого желания, Кеа показал ей несколько приемов, о которых слышал или к которым прибегал еще на Мауи.
Тамара оказалась способной ученицей и часто делала то, чему ее научил Кеа. И многое другое из того, что успела узнать раньше. Она просто обожала заниматься любовью долго, каким-нибудь экзотическим способом и, часто достигая оргазма, испытывала молниеносную вспышку боли-удовольствия. Кеа чувствовал себя куском дерева, которое удерживается... еле удерживается на самом краю водоворота, но в конце концов его все равно затягивает в самое сердце стихии.
Он влюбился в Тамару. А это могло означать только одно – несчастье. Трагедия. Крах. И тем не менее это был факт жизни. Что хуже всего – а может быть, лучше – Тамара была так же околдована, так же страстно увлечена Кеа. Он даже позволил себе предаться мечтам о будущем – совсем не таком, каким он представлял его до сих пор. О будущем для двоих.
* * *
Кеа был поражен. Тамара с готовностью исполняла любое его желание. Словно он был здесь господином, а не... Он не хотел додумывать эту мысль до конца. Однажды они отправились в доки Капен-Сити. Кеа с восторгом смотрел на разные суда. Здесь планетолеты стояли в больших наземных "колыбелях", а не бросали якоря в воду – Кеа мог даже пройти под ними и увидеть, какие они огромные. Тамару сами корабли совсем не интересовали, потому что большая часть из них принадлежала ее семье. Ее привлекало мелькание красок, грязь, неизвестная угроза. Она часто повторяла, что чувствует себя с ним в полной безопасности.
Что-то беспокоило Кеа. Почему команды космических кораблей одеты так неряшливо – совсем иначе, чем показывают в фильмах, посвященных путешествиям к звездам? Почему так много объявлений о вакансиях висит на стене агентства по найму? И почему они такие старые, точно их повесили давным-давно, но так и не нашлось людей, потерявших надежду и готовых отправиться в далекий путь?
Тамара и Ричардс зашли в небольшую забегаловку, которая гордо называлась "кафе". Народу было ужасно много. Они пили какую-то отвратительно приторную мерзость, которую заказала Тамара, и Кеа пытался найти ответы на свои вопросы. Если не считать наземных служащих, все, кого они до сих пор здесь видели, были космонавтами – мужчины и женщины. Безвоздушное пространство и все такое... Почему же тогда они говорят только о выпивке, наркотиках и о том, как набили вчера кому-то морду (иногда рассказывали о том, как набили морду им)? Или о том, какие ужасные условия жизни на том корабле, где они вынуждены служить, потому что подписали контракт. Язык, на котором они разговаривали, не отличался особыми изысками, и в нем Никосию нельзя было услышать хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее научные термины. Речь бедняков, постоянно пьяных и потерявших надежду. Почему у пионеров космоса такие тусклые, мертвые глаза?
Здесь Кеа впервые узнал про Барьер Тридцать Три – так называлось что-то вроде ворот в ад. Он спросил. Ему ответили, что это стандартное разделение между местом для команды и оборудования и пассажирами и грузом. Что-то тут не то. Но Кеа никак не мог понять, что именно. Он осушил свой стакан и взял Тамару за руку. Она завороженно смотрела на женщину, покрытую татуировкой – по крайней мере в тех местах, что выглядывали из ее промасленного комбинезона. Казалось, женщина тоже заинтересовалась Тамарой.
Тамара нахмурилась, когда Кеа сказал, что хочет уйти, но ничего не сказала. Только улыбнулась женщине с татуировкой – Кеа знал эту улыбку: Тамара улыбалась так только в очень интимные моменты. А потом они вышли из бара. Ночью Кеа спал один, он не хотел портить Тамаре настроение своими мрачными размышлениями над тем, что он видел и никак не мог понять. На следующий день девушка весело рассмеялась, когда Кеа попытался извиниться за свое поведение. Она уезжала в Капен-Сити – навестить "старых друзей".
Конец наступил при ослепительно ярком солнце на палубе тримарана, там, где все началось, примерно одну земную неделю спустя. Кеа все утро готовился к предстоящему разговору. Подбирал слова. Ну вот, все в порядке – он чувствовал себя так, словно ему предстоял трудный экзамен.
Тамара молча слушала его сбивчивую речь, которая, постепенно набирая силу, стала более уверенной. А потом он замолчал. И стал ждать ответа.
Тамара захихикала, потом весело расхохоталась.
– Кеа, – сказала она, немного успокоившись, – я хочу понять... Ты сказал, что считаешь, будто мы с тобой должны... быть вместе? Когда закончится это лето? И на Земле тоже?
Кеа, у которого возникло такое ощущение, как если бы он вошел в гравитолет, а питание вдруг отключилось, только молча кивнул.
– Жить вместе? Или... ты имеешь в виду по соглашению? Кеа, милый, ты похож на старомодного дурачка, рассуждающего о женитьбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Остин радостно улыбался, глядя, как хмурится Кеа, обдумывая предложение. А затем Баргета выложил карты на стол. Кеа вернется к занятиям позже потому, что в сентябре он все еще будет находиться на вилле семьи Баргета, той, что называется Ярмут. Возле Впадины Офир, ставшей теперь пресноводным океаном.
На Марсе.
Глядя на сияющего Остина, Кеа чувствовал себя так, как первые космонавты в невесомости. Университет может подождать, карьера тоже. Космос. Это начало конца.
* * *
МАРС, 2184 ГОД НАШЕЙ ЭРЫ.
Ее звали Тамара. Семнадцать лет. Высокая, темноволосая. Стройное изящное тело. Дерзкая, почти вызывающая грудь. Глаза, которые сразу сказали Кеа, что нет ничего невозможного – если у него достанет смелости не останавливаться на полпути. Сестра Остина.
Тамара совсем не походила на брата. Она была само совершенство. Возможно, сообразил немного погодя Кеа, то, чего недодали Тамаре боги, сделали лучшие пластические хирурги. На это ему было наплевать. Только опьянение от множества других вещей не позволило Кеа сразу обратить внимание на Тамару.
Он начал наслаждаться происходящим с того самого момента, как корабль стартовал. Путешествие на Марс было доступно лишь очень богатым людям – оно стоило, наверное, столько же, сколько в прежние времена пересечь океан на роскошном лайнере. Каюта, которую Кеа делил с Остином и каким-то другим представителем семьи Баргета, была самой большой на корабле: четыре на семь метров. Остин заявил, что ненавидит космические путешествия – он чувствует себя пойманным в ловушку в таком маленьком помещении.
Кеа этого даже не заметил. С одной стороны, каюта была даже немного больше той тесной квартирки, в которой он жил вместе с Леонг Сак, а с другой – здесь имелся "иллюминатор". На самом деле это был видеоэкран, на который передавалось изображение окружающего космического пространства.
Марс в иллюминаторе постепенно становился все больше. По мере того, как корабль приближался к планете Бога Войны, Кеа смог рассмотреть все больше деталей. Знаменитые кратеры, океаны и горы. Однако больше всего Кеа привлекали творения людей. Не просто дымка искусственной атмосферы Марса, его моря и озера, мигающие огни городов, но удивительные сооружения космических станций, которые так и остались на орбите, – монументальные памятники человеческому гению. Первая космическая база на Деймосе. Одно из огромных зеркал, зависшее на геосинхронной орбите над Северным полюсом, которое помогло растопить полярные шапки планеты.
Кеа понимал, что эти сооружения вовсе не памятники. Теперь это всего лишь огромные скопления металлолома. Он получил разрешение приходить на капитанский мостик, научился пользоваться ручными телескопами и часами изучал мчавшиеся по своим орбитам обломки. Кеа и сам не понимал, почему его так привлекает это удивительное зрелище. Он смотрел на погибшие корабли, которые узнавал, потому что читал про них в книгах, видел в музеях и в игрушечных магазинах, где миниатюрные модели стоили баснословно дорого, – Кеа, конечно же, никогда не мог иметь такую игрушку. Лайнер для полетов в глубокий космос, тот, что не достроили и не отправили в путешествие по галактикам. Разрушенная космическая станция – Кеа помнил, что читал про трагедию, случившуюся около ста лет назад.
А аде-то сбоку, сам по себе, болтался крошечный звездный корабль. Второй из тех, что он видел. Кеа удивляло, что только он представлял себе эти корабли как некую смесь триумфа и поражения. Надежды и трагедии. Не было гвоздя... проклятье, не было источника энергии...
Кеа вернулся в каюту и стал готовиться к посадке. Их встречал Баргета-старший, отец Остина. Кеа его побаивался. Испытывал бы он те же самые чувства к этому человеку, если бы не знал, какая власть сосредоточена в его руках, – оставалось только гадать. На него смотрело лицо Баргеты. Жесткие, оценивающие глаза. Тонкие губы. Солдафон. И в то же время лицо сибарита и тело человека, который сохраняет хорошую физическую форму только благодаря усилиям высокооплачиваемых тренеров и массажистов. Такое лицо будет и у Остина, если он займет место отца примерно лет через сорок.
Мистер Баргета держался очень дружелюбно. Он был благодарен человеку, который помог его мальчику достойно выбраться из мутного болота высшего образования. Сказал, что Остин часто упоминал Ричардса в своих письмах. Кеа понимал: мистер Баргета говорит неправду – Остин не поддерживал связи со своей семьей, разве что временами просил выслать ему денег в счет содержания, полагающегося ему за следующий семестр. Отец Остина сказал, что, прежде чем Кеа вернется на Землю, он хотел бы с ним переговорить. О будущем. О будущем Кеа.
Кеа чувствовал себя так, словно попал в фильм про мафию двадцатого века и вот-вот должен стать членом преступного клана. Возможно, думал он, эта мысль не такая уж глупая.
На вилле жило десять или пятнадцать представителей семьи – включая двоюродных братьев и сестер, их жен и мужей. И слуги. Кеа спросил, и ему ответили, что каждому "гостю" необходимо тридцать мужчин или женщин для обслуживания. В "особых случаях" даже больше. Кеа в очередной раз дали понять, что очень богатые люди совсем не похожи на обыкновенных.
Вилла Баргета располагалась всего в ста метрах от почти вертикальной скалы, спускавшейся к морю, которое раньше было Впадиной Офир. Прежде на этой территории находился один из первых "пузырей"; он был куплен Баргетами и превращен в базу отдыха, после того как с купола сняли ненужный больше пластик. На территории располагались главные здания и небольшие коттеджи. Залы, где можно было выпить и поиграть в теннис – даже на Кеа произвело впечатление, что может вытворять мяч в мире с небольшой силой притяжения. Лужайки. Бассейны с подогретой водой. На самом краю скалы совсем недавно построили небольшой домик. От него круглая, прозрачная шахта лифта с генератором Маклина уходила вниз, к плавучему доку на бушующем океане.
Именно там в сознании Кеа всплыла Тамара. В прямом смысле этого слова. Он раздумывал о парусах и оснастке тримарана, стоящего в доке. На Земле Кеа несколько раз плавал на парусных лодках, но только на самых простых. Его занимала мысль о том, что будет, если резко поменять направление движения – может, судно начнет вращаться на месте, и окажется, что ты имеешь дело с самым обычным катамараном... или произойдет еще что-нибудь, гораздо более серьезное? Как раз в этот момент Тамара выскользнула из воды прямо на палубу.
Сначала Кеа решил, что на ней ничего нет, и только потом сообразил: ее купальник того же цвета, что и темная от загара кожа. После того как Кеа немного оправился от неожиданности, он удивился, что девушка не дрожит от холода.
Сам Кеа был одет в довольно теплый комбинезон, который защищал его от пронизывающего ветра и брызг. Но тут он заметил на купальнике крошечный обогревательный приборчик. Тамара молча подошла к нему. Внимательно посмотрела на юношу. Кеа слегка отодвинулся в сторону – комбинезон был немного узковат, и ему не хотелось выглядеть смешным.
– Так ты и есть святой Георгий Остина? – промурлыкала Тамара.
– Именно. Визитная карточка осталась в других доспехах. Спасаю драконов, убиваю целомудренных девушек – это моя специальность.
Тамара рассмеялась.
– На Марсе драконов нет. Так что можешь расслабиться. – Она представилась ему и уселась рядом, касаясь его плеча своим. – Наша семья у тебя в долгу за то, что ты помог моему братцу.
– По моим представлениям, – пожал плечами Кеа, – вовсе нет. Счет ноль – ноль.
– Может быть. Ты проведешь здесь все лето?
– Да. У меня обратный билет с открытой датой. Но Остин сказал, что лучше всего лететь на... как он называется... "Коперник"? Планетолет уходит... вот проклятье, никак не ногу разобраться со здешними месяцами... По земному времени в первую неделю сентября. – Кеа смутился и пробормотал что-то невнятное.
– Долго, – проговорила Тамара. – Нужно позаботиться, чтобы ты тут не скучал. Правда?
– Я не думаю, что... разве можно соскучиться на Марсе?
– Это не тот вид скуки, – решительно заявила Тамара, – который я имела в виду. – Она провела ногтями по руке Кеа. Прикосновение было обжигающим. Затем Тамара поднялась на ноги. – Знаешь, на Марсе совершенно потрясающие восходы. Самый лучший вид открывается из домика на вершине скалы. Он далеко от всех остальных вилл, и поэтому до него не доходит свет. – Тамара подошла к краю тримарана. – Далеко... и никто не мешает. О чем еще можно мечтать?
Она улыбнулась, словно тайному воспоминанию или какой-то мысли, а потом бросилась в бурлящую, насыщенную углекислым газом воду.
* * *
В коттедже было четыре спальни в полной боевой готовности. Обслуживали домик четыре человека с совершенно ничего не выражающими лицами. Они спросили Кеа, какие у него будут пожелания. Показали, где находятся охлажденные напитки и еда. Сообщили, что ему стоит только нажать кнопку коммуникатора, и через несколько секунд кто-нибудь из них появится. А потом исчезли.
Главная комната в домике была круглой, со стеклянными стенами, которые становились матовыми, если прикоснуться к выключателю на одной из них. В стоящем посередине закрытом камине с настоящими поленьями начинало полыхать пламя, стоило лишь понести к ним спичку, а возле камина полукругом располагалась громадная тахта. Камин? На Марсе? Вряд ли, учитывая законы о загрязнении окружающей среды и необходимость получить сотни самых разнообразных разрешений, чтобы сделать что-нибудь с одним-единственным деревом. Естественно, камин и поленья ненастоящие, сообразил Кеа. Через несколько минут он сумел подключить камин так, что "горящие" поленья отбрасывали мечущиеся тени на стены.
А еще здесь была Тамара. В широких ярко-зеленых брюках и такой же блузке без рукавов. Брюки были скроены таким необычным образом, что заканчивались возле груди.
Тамара взяла два бокала, в которые налила что-то из обернутой салфеткой бутылки, стоявшей в небольшом ведерке рядом.
– За... за сегодняшний вечер, – сказала она.
Они выпили. И снова наполнили бокалы, а потом отправились на тахту. Они разговаривали. Кеа потом не мог вспомнить, о чем. Но он рассказал ей о своей жизни – Тамара зачарованно слушала, сидела очень близко... Кеа понял, что ему не хватает слов.
Тамара поставила свой бокал. Как-то так получилось, что они выпили всю бутылку искрящегося вина. Она протянула руку и дотронулась пальцами до губ Кеа.
– Мягкие, – пробормотала она.
Наклонилась, пробежала языком по его губам. Кеа попытался ее поцеловать, но она отодвинулась. Встала, немного отошла, покачивая бедрами. Похоже, на блузке где-то была скрытая застежка, потому что Тамара неожиданно легким движением швырнула ее через плечо. Затем повернулась и посмотрела на Кеа. Очень серьезно.
Потом коснулась пояса брюк, и они превратились в шелковое облако у ног. Тамара просто переступила через них. Потянулась с удовольствием. Кеа только смотрел на нее; он был не в силах ни говорить, ни шевелиться. Тамара медленно направилась в темную комнату. Оглянулась на Кеа и улыбнулась, а потом скрылась в спальне. Вспыхнул огонек искусственной свечи.
Кеа был свободен. Он мог последовать за ней.
– Нет, – сказала Тамара. – На этот раз... на этот раз ты будешь только смотреть. – Она взяла длинный шарф и принялась завязывать на нем узлы. – Потом... следующий раз... будет твоим.
Марс превратился в тень, погрузился в туман. Центром Вселенной стало тело Тамары. Круговорот движений, экстаза, сладкой муки наполнил ночи. Днем они гуляли, занимались любовью... где угодно – везде. Страсть Тамары, казалось, разгоралась тем больше, чем больше возникала опасность быть замеченными. Особенно кем-нибудь из членов семьи. И не то чтобы Кеа попал в ее объятия, будучи невинным младенцем. Она тоже у него училась. Ей хотелось новизны. Поэтому, правда без особого желания, Кеа показал ей несколько приемов, о которых слышал или к которым прибегал еще на Мауи.
Тамара оказалась способной ученицей и часто делала то, чему ее научил Кеа. И многое другое из того, что успела узнать раньше. Она просто обожала заниматься любовью долго, каким-нибудь экзотическим способом и, часто достигая оргазма, испытывала молниеносную вспышку боли-удовольствия. Кеа чувствовал себя куском дерева, которое удерживается... еле удерживается на самом краю водоворота, но в конце концов его все равно затягивает в самое сердце стихии.
Он влюбился в Тамару. А это могло означать только одно – несчастье. Трагедия. Крах. И тем не менее это был факт жизни. Что хуже всего – а может быть, лучше – Тамара была так же околдована, так же страстно увлечена Кеа. Он даже позволил себе предаться мечтам о будущем – совсем не таком, каким он представлял его до сих пор. О будущем для двоих.
* * *
Кеа был поражен. Тамара с готовностью исполняла любое его желание. Словно он был здесь господином, а не... Он не хотел додумывать эту мысль до конца. Однажды они отправились в доки Капен-Сити. Кеа с восторгом смотрел на разные суда. Здесь планетолеты стояли в больших наземных "колыбелях", а не бросали якоря в воду – Кеа мог даже пройти под ними и увидеть, какие они огромные. Тамару сами корабли совсем не интересовали, потому что большая часть из них принадлежала ее семье. Ее привлекало мелькание красок, грязь, неизвестная угроза. Она часто повторяла, что чувствует себя с ним в полной безопасности.
Что-то беспокоило Кеа. Почему команды космических кораблей одеты так неряшливо – совсем иначе, чем показывают в фильмах, посвященных путешествиям к звездам? Почему так много объявлений о вакансиях висит на стене агентства по найму? И почему они такие старые, точно их повесили давным-давно, но так и не нашлось людей, потерявших надежду и готовых отправиться в далекий путь?
Тамара и Ричардс зашли в небольшую забегаловку, которая гордо называлась "кафе". Народу было ужасно много. Они пили какую-то отвратительно приторную мерзость, которую заказала Тамара, и Кеа пытался найти ответы на свои вопросы. Если не считать наземных служащих, все, кого они до сих пор здесь видели, были космонавтами – мужчины и женщины. Безвоздушное пространство и все такое... Почему же тогда они говорят только о выпивке, наркотиках и о том, как набили вчера кому-то морду (иногда рассказывали о том, как набили морду им)? Или о том, какие ужасные условия жизни на том корабле, где они вынуждены служить, потому что подписали контракт. Язык, на котором они разговаривали, не отличался особыми изысками, и в нем Никосию нельзя было услышать хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее научные термины. Речь бедняков, постоянно пьяных и потерявших надежду. Почему у пионеров космоса такие тусклые, мертвые глаза?
Здесь Кеа впервые узнал про Барьер Тридцать Три – так называлось что-то вроде ворот в ад. Он спросил. Ему ответили, что это стандартное разделение между местом для команды и оборудования и пассажирами и грузом. Что-то тут не то. Но Кеа никак не мог понять, что именно. Он осушил свой стакан и взял Тамару за руку. Она завороженно смотрела на женщину, покрытую татуировкой – по крайней мере в тех местах, что выглядывали из ее промасленного комбинезона. Казалось, женщина тоже заинтересовалась Тамарой.
Тамара нахмурилась, когда Кеа сказал, что хочет уйти, но ничего не сказала. Только улыбнулась женщине с татуировкой – Кеа знал эту улыбку: Тамара улыбалась так только в очень интимные моменты. А потом они вышли из бара. Ночью Кеа спал один, он не хотел портить Тамаре настроение своими мрачными размышлениями над тем, что он видел и никак не мог понять. На следующий день девушка весело рассмеялась, когда Кеа попытался извиниться за свое поведение. Она уезжала в Капен-Сити – навестить "старых друзей".
Конец наступил при ослепительно ярком солнце на палубе тримарана, там, где все началось, примерно одну земную неделю спустя. Кеа все утро готовился к предстоящему разговору. Подбирал слова. Ну вот, все в порядке – он чувствовал себя так, словно ему предстоял трудный экзамен.
Тамара молча слушала его сбивчивую речь, которая, постепенно набирая силу, стала более уверенной. А потом он замолчал. И стал ждать ответа.
Тамара захихикала, потом весело расхохоталась.
– Кеа, – сказала она, немного успокоившись, – я хочу понять... Ты сказал, что считаешь, будто мы с тобой должны... быть вместе? Когда закончится это лето? И на Земле тоже?
Кеа, у которого возникло такое ощущение, как если бы он вошел в гравитолет, а питание вдруг отключилось, только молча кивнул.
– Жить вместе? Или... ты имеешь в виду по соглашению? Кеа, милый, ты похож на старомодного дурачка, рассуждающего о женитьбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60