Но мне пришлось признать, что сходство было ошеломляющим.
– Эту комнату, – сказал Сарзана, – я использую для воспоминаний. Оглянитесь.
Корайс и Холла Ий оглянулись, но я пристально смотрела на руки Сарзаны и, как учил меня Гэмелен, положила правую руку поверх левой, держа ладони открытыми вверх – так надо делать, когда наблюдаешь за магом. Я видела, как шевелятся губы Сарзаны, но слов не разобрала. Потом я тоже оглянулась, чтобы увидеть, что происходит.
Происходящее захватило меня. Мы оказались свидетелями разграбления прекрасного дворца. Со стен была сорвана обивка, ревело пламя. Я увидела, как красивую, отчаянно кричащую женщину волокут пьяные мародеры. Я видела, как негодяи хватают все, что попадает под руку, и ломают все, что не могут взять с собой, просто из любви к разрушению. Я видела солдат в доспехах. Некоторые были убиты, остальные – предатели – занимались грабежом. Какие-то богато одетые мужчины и женщины поощряли бесчинствующую толпу. Потом я увидела только голые мраморные стены с редкими вкраплениями экзотических минералов.
– Таково было мое падение, – сказал Сарзана. – В тот день моя любимая Копия потеряла последнюю надежду на величие, свободу и мир. – Выражение слабости мелькнуло и исчезло с его лица. – Я всегда помню об этом. Память причиняет боль, но я не хочу снисхождения в ссылке.
– Может быть, – тихо, но настойчиво сказал Гэмелен, – вы расскажете нам о стране, которой правили.
Губы Сарзаны искривились.
– Спасибо, воскреситель Гэмелен. Расскажу. Я не привык, правда, рассказывать и позабыл, что не весь мир знает о Конии и ее прошлом величии.
Он сел на кушетку и налил себе в бокал из кувшина прозрачной жидкости – кажется, это была простая вода.
– Мое королевство, – начал он, – находится далеко к югу отсюда, и, прошу извинить меня за некоторую поэтичность, оно похоже на россыпь драгоценных камней, рассыпанных среди волн. Кония состоит из множества островов, ее столица находится на острове Изольда – самом драгоценном алмазе в ее короне. Острова не похожи друг на друга, есть пустынные, есть атолловые, на самых южных возвышаются горы с нетающими снежными шапками – они еще не исследованы. Изольда отсюда в трех неделях пути при попутном ветре.
– Так много островов, – задумчиво произнес Холла Ий. – И все они обитаемы?
– Большая часть, – ответил Сарзана. – И в этом величайшая трагедия Конии. Иногда создается впечатление, что на каждом острове обитает отдельный народ, непохожий на ближайших соседей. А самое плохое – острова постоянно воюют между собой.
Я заметила улыбку, мелькнувшую на лице Холлы Ий, и поняла, о чем он думает – если соседи затевают свару, они становятся легкой добычей пирата.
– У нас, конийцев, – продолжал Сарзана, – общее только одно – горячая кровь. Мы скоры на гнев, суждения, любовь и ненависть. Есть пословица: «Если рядом с тобой кониец, у тебя будет и друг и враг». Боюсь, что здесь есть правда.
– Трудно править такой страной, – заметила Корайс.
– Очень.
– Вы унаследовали трон? – спросил Холла Ий.
– Нет. Как и ваш воскреситель, я был рыбаком. – Я успела заметить, что Гэмелен на мгновение испугался, но быстро взял себя в руки. – Вернее, не совсем. Моя семья занималась не столько сетями, сколько лодками, и самое главное – рыночным делом. Мы владели пятью баркасами, а десять других семей работали на нас.
– Вы обогнали меня, – вставил Гэмелен. – У нас была одна лодка, и ловили мы в реке, а не в море, и еще у нас были долги.
– Я был бы счастлив, если бы моя судьба оставила мне рыбацкую долю, – сказал Сарзана, – и я бы не доживал свои дни на этом проклятом острове. Но я говорю наивно, друзья. Если человек рожден для трона, он неизбежно возьмет в руки скипетр. Царствование – судьба, а не профессия.
Холла Ий одобрительно хмыкнул, Гэмелен слегка нахмурился, но все молчали.
– Как я уже сказал, я ничем не отличался от остальных богатых рыбаков моего острова, за исключением одного: моя семья догадалась, что у меня талант к магии. На нашем острове, в отличие от других, деревенского колдуна уважали, особенно если он владел тем, что мы называем «искусством погоды». Но знания я получал нерегулярно – хватал, что подвернется. Специальной школы, как у вас в Ориссе, не было. Если бы у моей семьи было больше денег или мы стояли бы выше по социальной лестнице (правда, на нашем острове не было аристократии), меня бы послали в Конию учиться. Но этого не случилось. Думаю, это к лучшему, теперь я знаю, что случилось с благородными жителями Конии несколько лет спустя. Я достиг юношеского возраста, не очень отличаясь от своих сверстников. Я занимался торговыми делами, нанимал рыбаков и гарпунеров, изредка используя дар к магии, чтобы разнюхать, где удача вернее.
К сожалению, наш остров лежал в богатых водах на пути к самой Конии. Рыбы было видимо-невидимо. Но в нашем море плавало много двуногих акул – пиратов, работорговцев, даже купцов, которым не хватало гребцов. Все знали, что люди с Акульего острова, по их словам, рождаются со скованными ногами и руками, изогнутыми под рукоятку весла.
Каждый год пропадало пятеро, десятеро или даже больше наших рыбаков. Некоторых отпускали домой после одного-двух плаваний, других – нет. – Сарзана вздрогнул. – Я сам десятки раз подвергался опасности плена, но благодаря дару или изменял погоду нужным образом, или притворялся сумасшедшим. И, естественно, никогда не показывал работорговцам, что владею магией. Иначе я был бы для них желанной добычей.
– А разве ваше правительство не защищало вас?
– Правительство? – усмехнулся Сарзана. – Наши правители были далеко, им было все равно, что происходит с нами. О нашем острове вспоминали, только когда присылали налоговый корабль. Подати были тяжелы, хуже всякого пиратства. Кония управлялась или, вернее, не управлялась толком в течение многих веков одной-единственной династией, которая за это время выродилась. Простые люди ничего не видели от властей, кроме притеснений.
– Боги дали людям сталь, – сказала Корайс, – поэтому необязательно терпеть несправедливую власть.
Сарзана с удивлением посмотрел на Корайс.
– Может быть, об этом есть легенда в вашей стране, легат. Но не в моей. У нас говорили, что тот, кто убьет короля, умрет миллион раз, и его душе никогда не будет покоя. Ее будут мучить демоны. Вечно… Но мы уклонились от темы.
Однажды пираты окружили десять рыбацких лодок, сняли с них всю команду, а лодки потопили с идиотской жестокостью. Таково было начало конца. Мы, кораблевладельцы, собрались вместе и решили, что надо что-то делать. В тот день меня коснулась рука богов, потому что я знал, как именно следует поступить. Наверное, тогда я понял, на что способен мой дар. Мы должны отомстить, сказал я, и отомстить жестоко. Если мы будем терпеть такое, то из мужчин превратимся в евнухов, заслуживающих смерти, а наши женщины станут портовыми шлюхами. И наш остров лишится гордого имени повелителя морей и станет называться Медузным. Мой язык работал словно сам по себе, а когда я замолчал, все кричали, а потом несли меня на руках.
Сарзана вздохнул и продолжал:
– Мы организовали отряд. Рыбаки больше не плавали в собственные потайные уловные места. Мы стали выходить в море только группами – не меньше пяти лодок, шли известными маршрутами, и всегда на каждой лодке был наблюдатель, высматривающий вражеский парус. В каждой лодке под сетями мы прятали оружие. Сначала у нас были только остроги, трезубцы и разделочные ножи, но когда первый пират совершил ошибку и напал на нас, мы обзавелись мечами, копьями и луками. – Он сурово усмехнулся. – Очень быстро мы научились владеть оружием и давали отпор всякому, кто был настолько глуп, чтобы приплывать к нам за рабами. Слухом земля полнится, скоро все узнали, что воды Акульего острова безопасны для всех, кроме торговцев людьми.
Глаза Сарзаны засверкали.
– С других островов к нам приехали рыбаки просить нашей помощи. Всем им мы говорили одно и то же: присоединяйтесь к нам и обретете мир. Никого долго уговаривать не пришлось – выгоды сотрудничества были налицо.
Холла Ий переживал рассказ не меньше самого Сарзаны.
– И вас избрали вождем? – спросил он.
– Естественно. А кого еще? Не прошло и года, как в водах нашего архипелага стало безопасно. Жители островов доверяли мне, поэтому они предложили мне править ими и в обычной жизни, а не только во время стычек. Я отобрал самых храбрых мужчин, и им платили только за то, что они всегда были готовы сражаться. Мы отрегулировали рыночные цены так, что рыбак, вернувшийся с лова, всегда имел достаточно денег, чтобы починить сеть и купить наживку. Споры у нас разрешал выездной суд, а не землевладельцы. У нас был собственный флаг. На нем был символ нашего движения – акула. И у нас был мир. Но ненадолго.
– Думаю, вашим правителям не понравилось, что появилось новое королевство посреди старого, – предположила я.
– Верно. Но все было не совсем так. У нас появился новый деспотизм, гораздо хуже, чем правление вырождающейся династии. Это – сами люди. Старый король умер. Появилась вакансия. На Конии, на других островах чернь штурмовала дворцы правителей. До нашего острова донеслись вести, что старая династия свергнута в крови и пламени, и головы благородных, торчащие на колах, украшают улицы столицы.
Сарзана вздохнул.
– И тогда пришел страх. Знайте же, милостивые господа, если вам повезло и вы не знали тирании, что нет тирании хуже, чем насаждаемая толпой. Стоит только человеку благодаря уму, находчивости или везению подняться над остальными, как его немедленно устраняют. Так серп срезает прежде всего те колосья, которые выросли выше других. Я понял, что первый принцип монархии – царствовать справедливо, второй – те, кого боги сделали подданными, не должны влиять на решения монарха.
Я искоса посмотрела на Корайс, сохраняя бесстрастное выражение лица. Корайс сверкала глазами, словно ей отдали несправедливый приказ, который тем не менее она должна выполнить. Холла Ий, напротив, кивал, полностью соглашаясь. По лицу Гэмелена понять его мысли я не смогла. Сарзана между тем продолжал:
– Правительство свергли и торжественно собрали то, что они называли народным парламентом. – Он презрительно скривился. – Вообразите этих лавочников, солдатню, чумазых крестьян, шляющихся по дворцам, которые они обагрили кровью. И каждый из этого сброда вопил, что он знает, что надо делать. Они собрали правительство хуже некуда, а всякий, кто был лучше других, уничтожался, чтобы время королей никогда больше не наступило. Самым плохим было то, – мрачно продолжал Сарзана, – что вокруг новых правителей кормилась целая орава льстецов и подвывал, которые не давали понять этим дурням их полную неспособность управлять государством. В начале, когда восстание только началось, бедные землевладельцы, которые ничем никогда не помогали Конии, а только грабили крестьян, сидя в своих поместьях, поняли, с какой стороны ветер дует, и немало пограбили вместе с чернью. Потом их выставляли напоказ, доказывая некровожадность новой власти. Им, конечно, постоянно приходилось унижаться перед новыми хозяевами.
– Мне кажется, – сказал Гэмелен, – что к тому времени Акулий остров рассорился с остальной Кенией.
– Это так, – кивнул Сарзана. – Когда они поняли, что есть и другой путь управления государством, что у нас все свободно платили налоги и еще больше оставляли себе, они собрали карательную экспедицию, чтобы выжечь еретическое гнездо. И я понял, что, когда у народа есть внешние враги, с которыми надо бороться, управлять им значительно легче – Похоже было, что он давно хотел высказать эту мысль. – Они послали огромный флот, приказав полностью разграбить нашу землю. У старого режима, может быть, что-то и вышло бы. Но не у этих голодранцев. Несколько месяцев они набирали солдат, переучивали торговых мореходов в боевых офицеров, а потом у них начались проблемы со снабжением. И все это отняло много времени, времени, которого у них не было. Дело в том, что со мной что-то случилось. Однажды – я решил говорить правду, а то бы сказал, что в этот день сверкала молния и ударял гром, – так вот, тогда я… понял. Я не знаю, каким другим словом это описать. Что, Гэмелен?
– Я понимаю вас, – отозвался воскреситель. – Известно, что у самых одаренных магов иногда внезапно наступает миг прозрения и они за короткое время постигают свое ремесло.
– Верно! – взволнованно воскликнул Сарзана. – Раньше я никогда не говорил об этом с другими. Какое счастье узнать, что ты не один. С тех пор, как я получил силу, я понял, что не могу доверять ни одному магу, который может представлять для меня угрозу. Поэтому я и молчал. Я чувствовал, что мои враги копят силу. Но моя собственная мощь росла быстрее. Иногда мне казалось, что поддержка моих подданных укрепляет меня.
Сарзана замолчал и осушил еще один бокал. С рассеянной, направленной в прошлое улыбкой он посмотрел на нас.
– Когда флот приблизился к Акульему острову, его настиг страшный шторм. Шторм вызвал я, конечно. Всего против нас выслали более двухсот кораблей. Сколько их разбилось о скалы! Когда ветер утих и выглянуло солнце, мы выплыли на своих маленьких лодках против больших многовесельных галер. Мы атаковали их, как барракуды, рвущие на части камбалу. А когда все было кончено, победа осталась за нами, жителями Акульего острова. И мы стали самой могучей силой в Конии. Мы знали, что нам делать. Мы не могли забросить мечи и вернуться к рыбной ловле – негодяи нападали бы снова, пока не одолели бы нас.
Мы собрали свой собственный флот. Корабли были не только с нашего острова. В Конии было много недовольных новым порядком, тех, кто понимал, что такой порядок несет смерть нации. На рейде Изольды стоял флот из тысячи судов. Мы ожидали битвы, но сражаться оказалось не с кем. Чернь не приняла боя. Часть разбежалась, некоторые отреклись, а другие предпочли наложить на себя руки, чтобы не видеть, как в мир возвращается порядок.
Меня несли от порта, где причалил мой флагман, до дворца монархов. Там меня дрожащими руками короновал один из уцелевших членов правящей династии. Это было почти тридцать лет назад.
Сарзана сидел молча, прикрыв глаза, вспоминая славное прошлое. Мы не осмелились нарушить молчание.
Потом он сказал:
– Сначала все шло хорошо. Все были рады, что правление толпы кончилось. Я старался наказывать как можно мягче, не хотел мести. Милосердное правление явилось причиной моего падения.
– Как это? – спросила Корайс.
– Легат, такого вопроса от воина я не ожидал. Позвольте мне привести пример. Повернетесь ли вы спиной к поверженному врагу, если у него на поясе висит кинжал?
– А-а, – кивнула Корайс.
– Ну вот видите. Некоторых из тех, кто посылал флот против меня и тех, кто убивал придворных, я просто выслал на пустынные острова или просто приказал не выходить из их собственных домов. Других, провинившихся серьезнее, я посадил в тюрьму. Только несколько человек были казнены.
И к чему это привело? Сосланные устраивали заговоры, находясь в безопасности, далеко от моих глаз. Те, кого я казнил, стали страдальцами. Заключенные в тюрьме писали подметные письма, готовя новое восстание. Письма тайно передавали из рук в руки.
– К этому должен быть готов всякий, – цинично заявил Холла Ий, – кто захватывает власть. Я согласен, что вы были слишком мягки. У меня на родине, если кто-нибудь захватывает трон, он первым делом избавляется от братьев и дядьев, чтобы родственники не претендовали на его место.
Тут я не выдержала и сказала:
– Сарзана, послушайте, в моем городе за последние годы произошли большие изменения, но никто не устраивает заговоров против магистров и воскресителей, по крайней мере, я не знаю об этом.
– Мне кажется, капитан, что ваша нация более флегматична, – заметил Сарзана. – Помните, я говорил, что конийцы отличаются горячей кровью и скоры на расправу? Таким народом можно править только жесткой рукой. Конийцы не станут бороться против жестоких, но справедливых законов. Но у меня была еще одна проблема, и благодаря ей возник заговор.
– Аристократия, о которой вы говорили? – наугад спросила я.
– Именно. Сначала знать не могла мною нахвалиться. Но потом я понял, что в их руках находится слишком большая власть, которая мешала моим предшественникам на троне, и этой власти сотни лет. Некоторые из них собирали ренту за земли, которых никогда не видели, другие владели островами и водами, омывающими их, как своей безраздельной собственностью. А рабы оставались рабами без малейшей надежды на освобождение.
При этих словах я встрепенулась, потому что в Ориссе до недавних пор было то же самое, и только благодаря моему брату, Амальрику, все изменилось.
– Более того, у некоторых из них были документы, дающие им право нарушать закон и наказывать всякого, кого они пожелают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Эту комнату, – сказал Сарзана, – я использую для воспоминаний. Оглянитесь.
Корайс и Холла Ий оглянулись, но я пристально смотрела на руки Сарзаны и, как учил меня Гэмелен, положила правую руку поверх левой, держа ладони открытыми вверх – так надо делать, когда наблюдаешь за магом. Я видела, как шевелятся губы Сарзаны, но слов не разобрала. Потом я тоже оглянулась, чтобы увидеть, что происходит.
Происходящее захватило меня. Мы оказались свидетелями разграбления прекрасного дворца. Со стен была сорвана обивка, ревело пламя. Я увидела, как красивую, отчаянно кричащую женщину волокут пьяные мародеры. Я видела, как негодяи хватают все, что попадает под руку, и ломают все, что не могут взять с собой, просто из любви к разрушению. Я видела солдат в доспехах. Некоторые были убиты, остальные – предатели – занимались грабежом. Какие-то богато одетые мужчины и женщины поощряли бесчинствующую толпу. Потом я увидела только голые мраморные стены с редкими вкраплениями экзотических минералов.
– Таково было мое падение, – сказал Сарзана. – В тот день моя любимая Копия потеряла последнюю надежду на величие, свободу и мир. – Выражение слабости мелькнуло и исчезло с его лица. – Я всегда помню об этом. Память причиняет боль, но я не хочу снисхождения в ссылке.
– Может быть, – тихо, но настойчиво сказал Гэмелен, – вы расскажете нам о стране, которой правили.
Губы Сарзаны искривились.
– Спасибо, воскреситель Гэмелен. Расскажу. Я не привык, правда, рассказывать и позабыл, что не весь мир знает о Конии и ее прошлом величии.
Он сел на кушетку и налил себе в бокал из кувшина прозрачной жидкости – кажется, это была простая вода.
– Мое королевство, – начал он, – находится далеко к югу отсюда, и, прошу извинить меня за некоторую поэтичность, оно похоже на россыпь драгоценных камней, рассыпанных среди волн. Кония состоит из множества островов, ее столица находится на острове Изольда – самом драгоценном алмазе в ее короне. Острова не похожи друг на друга, есть пустынные, есть атолловые, на самых южных возвышаются горы с нетающими снежными шапками – они еще не исследованы. Изольда отсюда в трех неделях пути при попутном ветре.
– Так много островов, – задумчиво произнес Холла Ий. – И все они обитаемы?
– Большая часть, – ответил Сарзана. – И в этом величайшая трагедия Конии. Иногда создается впечатление, что на каждом острове обитает отдельный народ, непохожий на ближайших соседей. А самое плохое – острова постоянно воюют между собой.
Я заметила улыбку, мелькнувшую на лице Холлы Ий, и поняла, о чем он думает – если соседи затевают свару, они становятся легкой добычей пирата.
– У нас, конийцев, – продолжал Сарзана, – общее только одно – горячая кровь. Мы скоры на гнев, суждения, любовь и ненависть. Есть пословица: «Если рядом с тобой кониец, у тебя будет и друг и враг». Боюсь, что здесь есть правда.
– Трудно править такой страной, – заметила Корайс.
– Очень.
– Вы унаследовали трон? – спросил Холла Ий.
– Нет. Как и ваш воскреситель, я был рыбаком. – Я успела заметить, что Гэмелен на мгновение испугался, но быстро взял себя в руки. – Вернее, не совсем. Моя семья занималась не столько сетями, сколько лодками, и самое главное – рыночным делом. Мы владели пятью баркасами, а десять других семей работали на нас.
– Вы обогнали меня, – вставил Гэмелен. – У нас была одна лодка, и ловили мы в реке, а не в море, и еще у нас были долги.
– Я был бы счастлив, если бы моя судьба оставила мне рыбацкую долю, – сказал Сарзана, – и я бы не доживал свои дни на этом проклятом острове. Но я говорю наивно, друзья. Если человек рожден для трона, он неизбежно возьмет в руки скипетр. Царствование – судьба, а не профессия.
Холла Ий одобрительно хмыкнул, Гэмелен слегка нахмурился, но все молчали.
– Как я уже сказал, я ничем не отличался от остальных богатых рыбаков моего острова, за исключением одного: моя семья догадалась, что у меня талант к магии. На нашем острове, в отличие от других, деревенского колдуна уважали, особенно если он владел тем, что мы называем «искусством погоды». Но знания я получал нерегулярно – хватал, что подвернется. Специальной школы, как у вас в Ориссе, не было. Если бы у моей семьи было больше денег или мы стояли бы выше по социальной лестнице (правда, на нашем острове не было аристократии), меня бы послали в Конию учиться. Но этого не случилось. Думаю, это к лучшему, теперь я знаю, что случилось с благородными жителями Конии несколько лет спустя. Я достиг юношеского возраста, не очень отличаясь от своих сверстников. Я занимался торговыми делами, нанимал рыбаков и гарпунеров, изредка используя дар к магии, чтобы разнюхать, где удача вернее.
К сожалению, наш остров лежал в богатых водах на пути к самой Конии. Рыбы было видимо-невидимо. Но в нашем море плавало много двуногих акул – пиратов, работорговцев, даже купцов, которым не хватало гребцов. Все знали, что люди с Акульего острова, по их словам, рождаются со скованными ногами и руками, изогнутыми под рукоятку весла.
Каждый год пропадало пятеро, десятеро или даже больше наших рыбаков. Некоторых отпускали домой после одного-двух плаваний, других – нет. – Сарзана вздрогнул. – Я сам десятки раз подвергался опасности плена, но благодаря дару или изменял погоду нужным образом, или притворялся сумасшедшим. И, естественно, никогда не показывал работорговцам, что владею магией. Иначе я был бы для них желанной добычей.
– А разве ваше правительство не защищало вас?
– Правительство? – усмехнулся Сарзана. – Наши правители были далеко, им было все равно, что происходит с нами. О нашем острове вспоминали, только когда присылали налоговый корабль. Подати были тяжелы, хуже всякого пиратства. Кония управлялась или, вернее, не управлялась толком в течение многих веков одной-единственной династией, которая за это время выродилась. Простые люди ничего не видели от властей, кроме притеснений.
– Боги дали людям сталь, – сказала Корайс, – поэтому необязательно терпеть несправедливую власть.
Сарзана с удивлением посмотрел на Корайс.
– Может быть, об этом есть легенда в вашей стране, легат. Но не в моей. У нас говорили, что тот, кто убьет короля, умрет миллион раз, и его душе никогда не будет покоя. Ее будут мучить демоны. Вечно… Но мы уклонились от темы.
Однажды пираты окружили десять рыбацких лодок, сняли с них всю команду, а лодки потопили с идиотской жестокостью. Таково было начало конца. Мы, кораблевладельцы, собрались вместе и решили, что надо что-то делать. В тот день меня коснулась рука богов, потому что я знал, как именно следует поступить. Наверное, тогда я понял, на что способен мой дар. Мы должны отомстить, сказал я, и отомстить жестоко. Если мы будем терпеть такое, то из мужчин превратимся в евнухов, заслуживающих смерти, а наши женщины станут портовыми шлюхами. И наш остров лишится гордого имени повелителя морей и станет называться Медузным. Мой язык работал словно сам по себе, а когда я замолчал, все кричали, а потом несли меня на руках.
Сарзана вздохнул и продолжал:
– Мы организовали отряд. Рыбаки больше не плавали в собственные потайные уловные места. Мы стали выходить в море только группами – не меньше пяти лодок, шли известными маршрутами, и всегда на каждой лодке был наблюдатель, высматривающий вражеский парус. В каждой лодке под сетями мы прятали оружие. Сначала у нас были только остроги, трезубцы и разделочные ножи, но когда первый пират совершил ошибку и напал на нас, мы обзавелись мечами, копьями и луками. – Он сурово усмехнулся. – Очень быстро мы научились владеть оружием и давали отпор всякому, кто был настолько глуп, чтобы приплывать к нам за рабами. Слухом земля полнится, скоро все узнали, что воды Акульего острова безопасны для всех, кроме торговцев людьми.
Глаза Сарзаны засверкали.
– С других островов к нам приехали рыбаки просить нашей помощи. Всем им мы говорили одно и то же: присоединяйтесь к нам и обретете мир. Никого долго уговаривать не пришлось – выгоды сотрудничества были налицо.
Холла Ий переживал рассказ не меньше самого Сарзаны.
– И вас избрали вождем? – спросил он.
– Естественно. А кого еще? Не прошло и года, как в водах нашего архипелага стало безопасно. Жители островов доверяли мне, поэтому они предложили мне править ими и в обычной жизни, а не только во время стычек. Я отобрал самых храбрых мужчин, и им платили только за то, что они всегда были готовы сражаться. Мы отрегулировали рыночные цены так, что рыбак, вернувшийся с лова, всегда имел достаточно денег, чтобы починить сеть и купить наживку. Споры у нас разрешал выездной суд, а не землевладельцы. У нас был собственный флаг. На нем был символ нашего движения – акула. И у нас был мир. Но ненадолго.
– Думаю, вашим правителям не понравилось, что появилось новое королевство посреди старого, – предположила я.
– Верно. Но все было не совсем так. У нас появился новый деспотизм, гораздо хуже, чем правление вырождающейся династии. Это – сами люди. Старый король умер. Появилась вакансия. На Конии, на других островах чернь штурмовала дворцы правителей. До нашего острова донеслись вести, что старая династия свергнута в крови и пламени, и головы благородных, торчащие на колах, украшают улицы столицы.
Сарзана вздохнул.
– И тогда пришел страх. Знайте же, милостивые господа, если вам повезло и вы не знали тирании, что нет тирании хуже, чем насаждаемая толпой. Стоит только человеку благодаря уму, находчивости или везению подняться над остальными, как его немедленно устраняют. Так серп срезает прежде всего те колосья, которые выросли выше других. Я понял, что первый принцип монархии – царствовать справедливо, второй – те, кого боги сделали подданными, не должны влиять на решения монарха.
Я искоса посмотрела на Корайс, сохраняя бесстрастное выражение лица. Корайс сверкала глазами, словно ей отдали несправедливый приказ, который тем не менее она должна выполнить. Холла Ий, напротив, кивал, полностью соглашаясь. По лицу Гэмелена понять его мысли я не смогла. Сарзана между тем продолжал:
– Правительство свергли и торжественно собрали то, что они называли народным парламентом. – Он презрительно скривился. – Вообразите этих лавочников, солдатню, чумазых крестьян, шляющихся по дворцам, которые они обагрили кровью. И каждый из этого сброда вопил, что он знает, что надо делать. Они собрали правительство хуже некуда, а всякий, кто был лучше других, уничтожался, чтобы время королей никогда больше не наступило. Самым плохим было то, – мрачно продолжал Сарзана, – что вокруг новых правителей кормилась целая орава льстецов и подвывал, которые не давали понять этим дурням их полную неспособность управлять государством. В начале, когда восстание только началось, бедные землевладельцы, которые ничем никогда не помогали Конии, а только грабили крестьян, сидя в своих поместьях, поняли, с какой стороны ветер дует, и немало пограбили вместе с чернью. Потом их выставляли напоказ, доказывая некровожадность новой власти. Им, конечно, постоянно приходилось унижаться перед новыми хозяевами.
– Мне кажется, – сказал Гэмелен, – что к тому времени Акулий остров рассорился с остальной Кенией.
– Это так, – кивнул Сарзана. – Когда они поняли, что есть и другой путь управления государством, что у нас все свободно платили налоги и еще больше оставляли себе, они собрали карательную экспедицию, чтобы выжечь еретическое гнездо. И я понял, что, когда у народа есть внешние враги, с которыми надо бороться, управлять им значительно легче – Похоже было, что он давно хотел высказать эту мысль. – Они послали огромный флот, приказав полностью разграбить нашу землю. У старого режима, может быть, что-то и вышло бы. Но не у этих голодранцев. Несколько месяцев они набирали солдат, переучивали торговых мореходов в боевых офицеров, а потом у них начались проблемы со снабжением. И все это отняло много времени, времени, которого у них не было. Дело в том, что со мной что-то случилось. Однажды – я решил говорить правду, а то бы сказал, что в этот день сверкала молния и ударял гром, – так вот, тогда я… понял. Я не знаю, каким другим словом это описать. Что, Гэмелен?
– Я понимаю вас, – отозвался воскреситель. – Известно, что у самых одаренных магов иногда внезапно наступает миг прозрения и они за короткое время постигают свое ремесло.
– Верно! – взволнованно воскликнул Сарзана. – Раньше я никогда не говорил об этом с другими. Какое счастье узнать, что ты не один. С тех пор, как я получил силу, я понял, что не могу доверять ни одному магу, который может представлять для меня угрозу. Поэтому я и молчал. Я чувствовал, что мои враги копят силу. Но моя собственная мощь росла быстрее. Иногда мне казалось, что поддержка моих подданных укрепляет меня.
Сарзана замолчал и осушил еще один бокал. С рассеянной, направленной в прошлое улыбкой он посмотрел на нас.
– Когда флот приблизился к Акульему острову, его настиг страшный шторм. Шторм вызвал я, конечно. Всего против нас выслали более двухсот кораблей. Сколько их разбилось о скалы! Когда ветер утих и выглянуло солнце, мы выплыли на своих маленьких лодках против больших многовесельных галер. Мы атаковали их, как барракуды, рвущие на части камбалу. А когда все было кончено, победа осталась за нами, жителями Акульего острова. И мы стали самой могучей силой в Конии. Мы знали, что нам делать. Мы не могли забросить мечи и вернуться к рыбной ловле – негодяи нападали бы снова, пока не одолели бы нас.
Мы собрали свой собственный флот. Корабли были не только с нашего острова. В Конии было много недовольных новым порядком, тех, кто понимал, что такой порядок несет смерть нации. На рейде Изольды стоял флот из тысячи судов. Мы ожидали битвы, но сражаться оказалось не с кем. Чернь не приняла боя. Часть разбежалась, некоторые отреклись, а другие предпочли наложить на себя руки, чтобы не видеть, как в мир возвращается порядок.
Меня несли от порта, где причалил мой флагман, до дворца монархов. Там меня дрожащими руками короновал один из уцелевших членов правящей династии. Это было почти тридцать лет назад.
Сарзана сидел молча, прикрыв глаза, вспоминая славное прошлое. Мы не осмелились нарушить молчание.
Потом он сказал:
– Сначала все шло хорошо. Все были рады, что правление толпы кончилось. Я старался наказывать как можно мягче, не хотел мести. Милосердное правление явилось причиной моего падения.
– Как это? – спросила Корайс.
– Легат, такого вопроса от воина я не ожидал. Позвольте мне привести пример. Повернетесь ли вы спиной к поверженному врагу, если у него на поясе висит кинжал?
– А-а, – кивнула Корайс.
– Ну вот видите. Некоторых из тех, кто посылал флот против меня и тех, кто убивал придворных, я просто выслал на пустынные острова или просто приказал не выходить из их собственных домов. Других, провинившихся серьезнее, я посадил в тюрьму. Только несколько человек были казнены.
И к чему это привело? Сосланные устраивали заговоры, находясь в безопасности, далеко от моих глаз. Те, кого я казнил, стали страдальцами. Заключенные в тюрьме писали подметные письма, готовя новое восстание. Письма тайно передавали из рук в руки.
– К этому должен быть готов всякий, – цинично заявил Холла Ий, – кто захватывает власть. Я согласен, что вы были слишком мягки. У меня на родине, если кто-нибудь захватывает трон, он первым делом избавляется от братьев и дядьев, чтобы родственники не претендовали на его место.
Тут я не выдержала и сказала:
– Сарзана, послушайте, в моем городе за последние годы произошли большие изменения, но никто не устраивает заговоров против магистров и воскресителей, по крайней мере, я не знаю об этом.
– Мне кажется, капитан, что ваша нация более флегматична, – заметил Сарзана. – Помните, я говорил, что конийцы отличаются горячей кровью и скоры на расправу? Таким народом можно править только жесткой рукой. Конийцы не станут бороться против жестоких, но справедливых законов. Но у меня была еще одна проблема, и благодаря ей возник заговор.
– Аристократия, о которой вы говорили? – наугад спросила я.
– Именно. Сначала знать не могла мною нахвалиться. Но потом я понял, что в их руках находится слишком большая власть, которая мешала моим предшественникам на троне, и этой власти сотни лет. Некоторые из них собирали ренту за земли, которых никогда не видели, другие владели островами и водами, омывающими их, как своей безраздельной собственностью. А рабы оставались рабами без малейшей надежды на освобождение.
При этих словах я встрепенулась, потому что в Ориссе до недавних пор было то же самое, и только благодаря моему брату, Амальрику, все изменилось.
– Более того, у некоторых из них были документы, дающие им право нарушать закон и наказывать всякого, кого они пожелают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58