На корме возвышалась еще одна палуба, называемая ютом. Отсюда производилось командование галерой и управление рулем с помощью длинного каната. Под этой палубой располагались роскошные отдельные каюты офицеров.
Длинная узкая палуба около трех футов шириной простиралась непосредственно над главной и соединяла две высокие палубы. Она называлась штормовым мостиком и служила не только проходом над ударяющимися о главную палубу волнами, но и для большей прочности корпуса корабля.
Каждая галера несла две мачты с треугольными парусами, под которыми обычно шел корабль. Если же ветер дул в лоб или было необходимо набрать скорость, паруса опускались и в ход пускались весла.
Камбузом служила постройка на нижней палубе. Пища готовилась одним человеком в огромных котлах, а затем передавалась в кубрики для дальнейшего распределения. В каждом кубрике жило по десять моряков, посуда которых хранилась в большом сундуке вместе с приправами – их каждый был волен выбирать и оплачивать из собственного кармана. Моряк был свободен в выборе кубрика, так же как соседи имели право принять или отказать ему.
Отхожее место представляло собой легкое сооружение, выдвигавшееся над кормой по необходимости. Купание – с ним дело обстояло следующим образом: как сказал помощник капитана, острый нос дает скорость, но благодаря волнам вам покажется, что вы половину времени купаетесь.
Вот и все. Каждая галера была приспособлена только для двух целей – скорость и война. Все остальное ее создателей не интересовало. Я проводила время в прогулках и зарисовках корабля до тех пор, пока не узнала всех деталей его конструкции. После этого меня заинтересовал другой аспект – как этот корабль управляется и используется в битвах. И это исследование продолжалось до окончания нашего похода.
Я собрала всех своих офицеров, и мы приступили к обсуждению ведения битвы с этих галер. Холла Ий и один из его подчиненных выступили, но из их речей мало что удалось почерпнуть. Морская битва ведется так, как если бы каждый корабль представлял собой фургон, набитый пехотой, атакующей другие фургоны, или, что более похоже, группы маленьких вражеских фортов, окруженных рвами. Поначалу мы должны нанести как можно больше повреждений при сближении с противником с помощью наших катапульт и даже волшебства – это дело нашего мага. Затем подходим максимально близко к неприятелю, и по сигналу наши стражницы прыгают на его корабль и бьются с его солдатами. Кто-то из нас одерживает победу, победителю достается корабль, если он еще способен держаться на плаву, а побежденный становится обедом акул, которые уже сейчас шли в кильватере за нами.
Существует несколько приемов: от тарана «вороньим клювом» до забрасывания абордажных сетей, обо всем этом я расскажу в свое время. Но в общем разница между штурмом корабля и штурмом крепости не очень большая. Пехота остается пехотой что на суше, что на море.
Мы с Корайс потом тихо обсуждали то, что нам удалось узнать. Нам казалось, что чего-то недостает. Вся тактика морской битвы напоминала драку двух слепых пьяниц. Мы пытались придумать что-нибудь новое, но не могли.
Как показало время, мы оказались правы, и читатель об этом узнает немного позже.
Если бы не разбойничий вид команды и постоянные упражнения в фехтовании, наше путешествие было бы даже приятным. Спокойное море посверкивало на солнце, легкий бриз надувал наши паруса, дни тянулись спокойно и лениво, а ночи были чрезвычайно романтичны. Попутный ветер делал греблю легкой. Мы не отставали от врага, но и не догоняли его. Вскоре стало понятно, что проиграет тот, кто допустит первую ошибку. Гэмелен и архонт объявили между собой негласное перемирие, экономя силы для решающей схватки. Гэмелен постоянно ожидал внезапного нападения и уверял меня, что архонт поступает так же. Мы считали, что преимущество на нашей стороне – у нас было больше людей и припасов, рано или поздно должен был настать день, когда им придется пристать к берегу, чтобы набрать воды.
Мои женщины вели себя лучше, чем я рассчитывала. Те, кто тосковал по дому и семье, находили утешение в изучении мореходной науки. Дружба между стражницами укрепилась, многие нашли себе новых любовниц, некоторые оставались верны своим покинутым возлюбленным. Среди приближенных ко мне Исмет продолжала довольствоваться своей собственной компанией, Корайс позволяла себе только легкий, несерьезный флирт, а Полилло безумно, с тяжелыми вздохами ухаживала за маленькой блондинкой Невстрией, которая недавно тоже стала легатом. Сначала Невстрия была скромна и застенчива, потом в течение двух дней они пожинали плоды любви в любом мало-мальски уединенном уголке, а потом рассорились и поклялись никогда не разговаривать друг с другом. Последний раз я видела Полилло довольной, когда ей удалось перерезать глотки двоим ликантианцам с интервалом в пять минут. Что касается меня, я не могла позволить себе влюбляться в людей, которыми командовала, да и Трис всегда стояла между мной и любой другой женщиной.
В течение многих дней море оставалось спокойным. Каждое утро мы видели перед собой пустынный горизонт, манивший нас вдаль, и каждый день заканчивался ярким алым закатом. Старые моряки говорили, что такое огромное красное солнце вечером обещает прекрасный день назавтра.

Глава шестая
РАССКАЗ ВОСКРЕСИТЕЛЯ

Проходили дни, и я все больше и больше сближалась с Гэмеленом. Поначалу это доставляло мне некоторый дискомфорт, так как я все еще питала недобрые чувства к воскресителям за их участие в убийстве моего брата Халаба. На самом деле Амальрик помирился с магами Ориссы и освободил нас от колдовской тирании, подарив им привезенные из дальних стран знания. Но я с ними не мирилась и сомневаюсь, что когда-либо пошла бы на это, если бы не Гэмелен. Я не из тех, кто легко прощает, особенно если была пролита кровь.
Все изменилось в день, когда мы увидели приближающуюся ледяную глыбу. Такое чудо редко встретишь в наших широтах, но иногда, как рассказывают путешественники, течение выносит их в эти моря с холодного юга, где они рождаются. Глыба была огромной, примерно размером с фермерскую усадьбу. Она имела острую вершину и зубчатую поверхность. С одной стороны теплая вода вымыла в ней огромную розовую полость. Все мы были поражены размерами айсберга. Группа смельчаков отправилась в небольшой лодке и вернулась с большим куском розового льда. Я положила немного льда в бокал вина, и оно весело заискрилось и забурлило.
Пока мы проплывали мимо, я перемещалась по палубе, чтобы получше разглядеть ледяную громадину. Я была настолько поглощена, что чуть не перекувырнулась через Гэмелена, который что-то проделывал на перилах. После взаимных извинений в неуклюжести я увидела два ведра морской воды с несколькими толстыми рыбами. В руке Гэмелен держал крепкую веревку с прикрепленными к ней отвратительными крючками. Колдун быстро нагнул голову, когда я увидела их, но продолжил насаживать наживку.
Я расхохоталась.
– Так вы – рыбак? И, как видно, неплохой! Я думаю, что, когда маги рыбачат – правда, раньше мне не приходило в голову, что они вообще это делают, – они шепчут заклинания. Или льют какое-нибудь злодейское зелье в воду, для убийства рыб.
– Когда я был учеником, – ответил Гэмелен, – меня учили, что первое правило волшебника – никогда не пользоваться своим искусством без необходимости.
– Еда необходима, – заметила я.
Гэмелен покраснел. Даже несмотря на длинную седую бороду и морщины, он выглядел совершенно как мальчик. И если бы у меня была хоть какая-нибудь склонность к материнству – которой у меня, к великому возмущению Трис, не было, – я бы прижала его к груди. Он пожал плечами.
– Я бы не хотел, чтобы об этом кто-либо узнал, – сказал он, – но мне нравится рыбачить. По правде говоря, я когда-то был рыбаком. Моя семья говорила, что, когда я вырасту, я стану лучшим рыбаком в Ориссе.
Я была удивлена так, как если бы он выхватил из рукава демона и назвал бы его сестрой.
– Рыбак? Вы?
Он улыбнулся и бросил веревку.
– Это действительно выглядит странным? – спросил он. – Как и все, я где-то родился и имею полный набор родителей и родственников.
– Но каким образом рыбак стал волшебником? Более того, верховным воскресителем Ориссы?
Наступила довольно долгая пауза. Я наблюдала, как веревка резвится возле льда. Затем он сказал:
– Мои водные приятели нашли там себе убежище. Как только я увидел этот лед, я знал, что рыбалка должна удаться.
Я позволила ему сменить тему. Было ясно, что он чем-то смущен. Я сказала:
– А я думала, что холод должен был бы отпугнуть их.
– Я никогда не сталкивался со льдом, – ответил Гэмелен. – Но когда я увидел эту ледяную глыбу, я подумал, что рыбы должны найти счастье под ней. Не только потому, что там можно спрятаться, но и потому, что там легче с пищей. Не спрашивай, как я об этом догадался. Просто я знал, и все.
– Магия? – настаивала я.
– О нет. Просто я… неожиданно почувствовал себя рыбой. И я знал, что мне бы там понравилось.
Веревка вздрогнула, еще раз и еще. Я не успела и вздохнуть, как он уже боролся с ней. Я потянулась, чтобы помочь, но он действовал так умело, его руки выглядели такими уверенными и сильными, как будто он играл с ней. И я передумала. Через несколько минут на палубе лежала, издавая последние вздохи, огромная рыбина.
– Ну вот видишь? – сказал Гэмелен.
– Я никогда не имею ничего против обеда, – ответила я.
– В таком случае, – сказал он, – почему бы тебе не составить мне компанию сегодня вечером? Обещаю, что обед тебе понравится.
Я приняла его предложение, понимая, что это больше чем приглашение поесть.
Этой же ночью я отправилась в маленькую каюту плотника, которую тот уступил воскресителю. В каюте было множество самых разнообразных странных амулетов, священных книг, пузырьков, кувшинов, мешочков с волшебным содержимым. Но самым интересным здесь мне показался запах рыбы, готовящейся над маленькой жаровней. Я очень проголодалась, и мы принялись за рыбу без всяких предисловий.
Когда мы закончили, я ослабила ремень и вздохнула:
– Если бы вы мне сказали, что в прежней жизни были главным поваром в какой-нибудь богатой ориссианской семье, я бы вам сразу поверила.
Я взяла последний кусок рыбы.
– Я вижу, у вас много талантов, воскреситель.
Гэмелен рассмеялся.
– Я готовил при помощи магии, – признался он. – Я соблазнил маленького демона из кухни одного волшебника за кучу меди. Мы с ним договорились, что я дам ему столько, сколько он сможет унести, а за это он приготовит рыбу.
– Я думала, что колдовство используют только а важных целях, – пошутила я.
Гэмелен улыбнулся сквозь бороду.
– Еда – это очень важно, – сказал он.
Я подняла бутылку бренди, которую принесла с собой.
– Если тут найдутся две кружки, мы сможем отведать и это произведение духов. После нескольких глотков вы, возможно, перестанете стесняться своего рыбачьего прошлого.
– Я не стеснялся, – сказал он, принеся бокалы и наполняя. Мы выпили. – На самом деле, – продолжал Гэмелен после нескольких глотков, – я считал, что беседа должна пройти в более спокойной обстановке. Так как это имеет отношение и к обстоятельствам твоей жизни.
Я удивилась.
– Моей жизни? Каким образом?
– У тебя есть дар, – безапелляционно произнес он.
– Ерунда, – сказала я, несколько рассердившись. Я не нуждалась в объяснении. – Все, что я умею, тяжело давалось мне в физических упражнениях.
– Можешь не соглашаться, если не хочешь, Рали, – ответил Гэмелен. – Я знаю, что это правда. Помнишь бросание костей в палатке Джинны? Это было гораздо больше, чем просто навыки бойца и удача, которая позволила тебе убить одного из архонтов и заставить другого бежать. Говорю тебе, такое обычному человеку не под силу.
– Да я терпеть не могу колдунов, – гневно сказала я. – Включая и эту компанию, если разговор принимает такой поворот.
Гэмелен не обиделся.
– Твой брат Халаб обладал даром. Или ты и это станешь отрицать?
Я не стала спорить. По словам Амальрика, если бы Халаб остался жив, то он стал бы одним из самых великих воскресителей в истории. Но воскресители, до того как Амальрик смирил их, завидовали силе Халаба и постарались, чтобы он провалил смертельное испытание на колдовские умения.
– Он был единственным в моей семье, у кого был дар к магии, – сказала я.
– В самом деле? – усмехнулся Гэмелен. – Я чувствовал небольшие способности и у самого Амальрика. Вот тебе еще один.
Я яростно тряхнула головой.
– Не верю. Кроме того, если это так распространено в семье Антеро, почему таких не было в прошлых поколениях? Таких же сильных, как Халаб?
– А ты уверена, что не было?
– Конечно. Никого в семье моего отца…
Гэмелен прервал меня.
– Я знаю. А что касается твоей матери и ее семьи?
Я промолчала. Я никогда не была уверена относительно матери. Иногда мне казалось, что она живет в некотором отдалении от нас. Как если бы она была на… более высоком уровне? А ее семья… Она редко говорила о своей родне. В той маленькой деревне, где ее встретил и полюбил мой отец…
– Я не знаю, – наконец сказала я. Но мой голос прозвучал так тихо, что я сама с трудом слышала себя.
– А я знаю, – сказал Гэмелен. – Вот почему мои братья волшебники с такой осторожностью относились и к твоей семье. Я гадал однажды и выяснил, что твоя бабушка была известной ведьмой, ее хорошо знали в окрестных деревнях, так же как прежде ее мать.
Я восприняла это как правду. Зачем ему врать? Но мне это не понравилось.
– Тем не менее, – сказала я, – все это не может означать, что и я была этим проклята.
– Ты будешь этим проклята, – ответил Гэмелен. – Если будешь продолжать бороться с этим. Твое поведение сейчас может привести только к трагедии. И не только для тебя. Но и для окружающих.
Я не отвечала. Что-то оборвалось во мне, я была полна смятения и страха. Я осушила бокал и снова наполнила его.
– Сейчас ты услышишь мою историю, – сказал Гэмелен. – Так как ты должна узнать, что человек, которого ты видишь перед собой, это не тот человек, которым я стремился стать всей душой.
Я выпила… и начала слушать.
– Я родился в рыбацкой лодке, – начал он. – Все в моей семье были рыбаками. Они жили на благословенной реке с тех времен, когда Орисса была еще деревней.
Я знала о людях, которых он описывал. Они проводили всю свою жизнь на реке, выходя на берег только для ремонта лодок, продажи рыбы и покупки необходимых вещей. Ночью они привязывали свои лодки друг к другу, получался такой маленький город на воде, где люди переходили из лодки в лодку так же легко, как от дома к дому. Иногда, поздно ночью, я слышала их смех, звуки их любимой музыки. Они всегда казались такими свободными от забот, что в некоторые моменты я страстно желала присоединиться к ним и оставить город ради реки.
– Река в нашей крови, – продолжал Гэмелен. – Нет, она и есть наша кровь. Река поддерживает нас и бережет от бед. Это наша еда, наше питье, наше… все. И река всегда полна чудес – временами опасных чудес, так что там не бывает скучно. Никогда не известно, что она таит в своих глубинах. Для этой жизни я был рожден. Такой жизни я желал для себя более всего на свете. И до сих пор я продолжаю мечтать о ней.
Он выпил и задумался.
– Но у меня был дар, – сказал он. – Сначала его никто не замечал. Но еще когда я был совсем маленьким, если я дотрагивался до самой запутанной сети, клубки распадались и сеть становилась такой же, как в день, когда ее только сделали. Были и другие знаки, мелкие поначалу. Моя семья и друзья обнаружили, что, если они теряли какие-либо предметы, нужно было только спросить меня и я немедленно находил их. Иногда, когда у меня были минуты детской ярости, огонь в очаге мог подняться до пугающих размеров. Предметы расшвыривались без чьего-либо видимого участия. Стекло могло разбиться безо всякой причины. На дне лодки могли вдруг раздаться какие-то стуки, как будто кто-то сигналил оттуда.
– Ну вот видите! – вскричала я. – Ничего подобного со мной никогда не случалось! Так что я не более чем простая смертная.
Гэмелен, не обращая внимания, продолжал. Сначала его семья гордилась, особенно, когда выяснилось, что его прикосновения могли излечивать маленькие раны. Его странный дар плюс многообещающие способности рыбака, всегда возвращающегося с уловом и знающего рыбные заводи в трудные времена, сделались предметом зависти друзей и знакомых. В восемнадцать лет его будущее было обеспечено. Отец намеревался дать ему собственную лодку, и все были согласны, что Гэмелен в один прекрасный день станет первым. Затем он влюбился.
– Я помню Райану как самую красивую девушку, о которой только может мечтать мужчина. Мы верили, что никогда не бывало таких влюбленных, как мы, и могли поклясться, что боги, создавая нас, задумали, что никто из нас не будет целым человеком, пока мы не объединимся навсегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58