Все дело решил одиннадцатиметровый удар, назначенный аргентинским судьей Корреизом в ворота бельгийцев за самый чистый отъем мяча бельгийским защитником у мексиканского нападающего. Возмущению бельгийцев не было границ.
В городе после игры возник стихийный карнавал, который разливался, шумел, гремел, звенел по всем улицам столицы. Бесконечное количество машин с множеством людей мчалось по городу. Народ облепил кузовы, подножки, крыши. На маленьком «фольксвагене» мы насчитали двадцать человек. В центре толпы пешеходов запрудили главные городские артерии. Люди использовали все средства, которые только существуют для того, чтобы как можно громче, звонче, сильнее звучал гром этого торжества. На вооружение были взяты тазы, сковородки, жестянки, ведра, трубы, барабаны, трещотки. Городской транспорт приостановил движение. Все кричали, пели, плясали, неистово скандировали: «Мехико – ра-ра-ра!!!» На эти три такта изо всех сил перекликались автомобильные сирены. Какофония звуков была столь сильна, что разговора соседа на улице не была слышно. Симонян, Парамонов и я, наблюдавшие эту массовую истерию на углу 30-километровой по длине улицы Инсургентов, объяснялись жестами. Люди голые по пояс, люди в национальных костюмах, не люди – хиппи бросались под машины, ложились поперек улицы, ползли, садились на асфальт, взявшись за руки, чтобы затормозить движение и вместе с проезжающими, в полном исступлении проскандировать потерявший человеческий смысл призыв – «ра-ра-ра!!!»
Глядя на это безбрежное половодье эмоций, меня в свою очередь потрясла мысль, что все это вызвал маленький кожаный мячик, залетевший в сетку ворот на стадионе «Ацтека». Поистине, какая страшная взрывная сила таится в этом волшебном кожаном снаряде!
Насмотревшись вдоволь, мы отправились в «Эскаргот», куда приглушенный шум с улицы Инсургентов доносился как отдаленное рокотание грома. Однако взбудораженные участники карнавала не забыли и про нас. Отдельные группы на машинах подкатывали к отелю, и наша тихая улица наполнялась грохотом тазов, барабанов, трещоток и неистовым скандированием оглушающего «ра-ра-ра!» – в честь мексиканского футбола и «Селекцион Русо».
К утру страсти на улицах поулеглись. И корреспонденты газет направились в полицейские участки уточнять потери после карнавала. В газетах появились сообщения. Итоги печальные – двое праздновавших победу сорвались с крыши многоэтажного дома, а у четырехсот человек зафиксированы серьезные ранения.
Однако главное внимание у мексиканских болельщиков сосредоточилось не на итогах ночного праздника, а на предстоящей жеребьевке. Пресса на все лады перебирает возможности мексиканцев заполучить право игры на «Ацтека». Кто-то из журналистов уже сообщал, что русские дали согласие без жребия играть в Толуке. Но никто такого согласия не давал, да и дать не мог. Согласие играть в Толуке с итальянцами означало бы добровольное признание того, что мы в своей подгруппе остались на втором месте.
Конечно, такого шанса давать было нельзя. Мы набрали из шести возможных пять очков и имели разницу в забитых мячах – плюс пять. Столько же по обоим показателям имели и мексиканцы.
Они обратились к нам с просьбой уступить право игры на «Ацтека», мотивируя просьбу тем, что столичный стадион в четыре раза вместительней толукского. Он обещал рекордную сумму сбора. Для оргкомитета чемпионата это имело большое финансовое значение. Для рядового же болельщика финансовых выгод этот случай не сулил, но давал возможность столичным жителям попасть на стадион и, как говорится, живьем, а не по телевизору посмотреть на своих любимцев. Ведь к этому времени все разочарования, что им приносила сборная команда в период подготовки, были забыты: команда вышла в 1/4 финала и доктор психиатр со своими опытами на мышах был всенародно посрамлен.
Мы на эту жертву не пошли. И конечно, никакой ошибки не сделали. С мексиканцами у нас установились довольно дружественные отношения. Я уже говорил, что наши футболисты до чемпионата мира четыре раза побывали у них в гостях. Но при всех добрых взаимоотношениях и понимании их заинтересованности провести игру именно в Мехико, мы уступить поле «Ацтека» не смогли. В случае неудачной игры против итальянцев в Толуке, да еще при добровольном отказе от встречи с уругвайской командой, всеми рассматривавшейся как один из аутсайдеров (в этом и была губительная ошибка!), мы бы не нашли вразумительных оправданий.
Одним словом, жеребьевка во мнении многих как бы предопределяла, что счастливчик, то есть тот, кто вытянет жребий играть на «Ацтека» со сборной командой Уругвая, чуть ли не безусловный полуфиналист.
А ведь на самом деле это не так. Жизнь многократно учила, что в спортивном деле подбирать себе противника – чревато последствиями. Не всегда определишь правильно, который сильнее. А если и определишь без ошибки, что достался послабее, то добра не жди: размагнитишься от одного сознания, что тебе повезло.
В данном случае итальянцы пугали Ривой, Домингини, Риверой, Маццолой и другими звездами международного класса. Уругвайцы таким созвездием не располагали. У них был великолепный Роча, но он выбыл из-за травмы. Из знатных остался один Кубила.
Однако то, что уругвайцам стены роднее и климат привычнее, не принималось во внимание. Позабыли и о том, что уругвайцы дважды были чемпионами мира, что в последнем мировом чемпионате англичане не смогли на «Уэмбли» в день открытия выиграть у футболистов Уругвая, с трудом сведя игру к нулевой ничьей.
Одним словом, опытная команда с самой знатной родословной, без должного обоснования была отнесена к разряду более слабому, чем итальянская.
Зато в памяти хорошо сохранилось, что мы выигрывали у уругвайцев и в Монтевидео, и в Москве, правда, в товарищеских встречах. На первенстве мира в Арике мы тоже у них выиграли в групповом турнире со счетом два-один. Но это был труднейший матч. Тогда южноамериканские футболисты жаждали реванша за поражение в Москве со счетом пять-ноль и были чрезвычайно раздосадованы неудачей. Помню, вратарь Coca в припадке нервного раздражения после игры ударом своего огромного кулака высадил филенку из толстенной двери в раздевалку и, не стараясь скрыть боль разочарования, заливался горькими слезами.
Не с большим трудом мы выигрывали у сборной команды Италии в официальном матче на первенство Европы в Москве и дважды играли вничью в Неаполе и Риме.
Но, так или иначе, а в «Эскарготе» большинство обитателей считало, что счастливчик будет тот, кто вытянет первый номер.
В разговорах о предстоящей жеребьевке, только и слышно было: «Эх бы вытянуть Уругвай! Эх бы вытянуть „Ацтека“!..» Никогда нельзя переоценивать решку или орла. Другое дело, когда Альберт Шестернев тянул жребий в Неаполе. Там была дуэль: кто идет вверх, а кто – вниз. Конечно, жребий приобретал решающее значение. Здесь же дуэлянты разыгрывали только позицию и противника. Кому где встать и с кем стреляться. Все остальное решаться должно было на поле.
И у нас были основания с большим душевным равновесием отнестись к любому результату жеребьевки. Мы располагали достаточным количеством квалифицированных игроков, чтобы составить из них боевой коллектив, способный успешно выступить против и уругвайцев и итальянцев.
Состав команды вырисовывался из наблюдений за тренировками, с учетом, так сказать, мобилизационной готовности каждого отдельного игрока к данному матчу.
Кавазашвили представлялся неоспоримым претендентом. Некоторая неуравновешенность характера в отдельных играх, казалось, уступит место сосредоточенному спокойствию, которое не покидает его, когда Анзор в порядке. В таком состоянии он неуязвим и в воротах и на выходах ошибок не делает и только диву даешься, наблюдая его молниеносную реакцию на удар, казалось бы, несущий неизбежный гол: глядь, а мяч отбит! Вот такой удар он парировал в матче с мексиканцами, когда сердце болельщика на трибунах не выдержало разочарования.
Вне сомнений была кандидатура Шестернева. Авторитет капитана в команде был непререкаем. Природа наделила его завидными данными для спорта. Недаром в юношестве, как легкоатлет, он подавал большие надежды в спринтерском беге. Однако мяч сделал доброе дело для нашего футбола, утащив юного спортсмена с гаревой дорожки на зеленое футбольное поле.
Еще когда он обучался в юношеской группе, его тренер Константин Бесков заманивал меня посмотреть на будущего стоппера сборной, которому едва исполнилось шестнадцать.
Тренер не ошибался, талант Альберта пышно расцвел, и он сделался основой оборонительного фундамента и в армейской клубной и в сборной командах. Мне не приходилось видеть, чтобы самый быстроногий форвард выиграл у Шестернева хотя бы один сантиметр пространства при попытке прорваться к воротам – несбыточная мечта!
На все остальные места были равноценные дублеры.
С правого фланга защиты могли выступать Реваз Дзодзуашвили и Геннадий Логофет, единые в своих противоположностях. У обоих вдруг может возникнуть срыв в совершенно ничем не угрожаемой позиции для их же ворот.
У Резо это случается от чрезмерного темперамента. Я уже говорил, что он был удален в Эквадоре с поля за то, что «скальпировал» противника, который ничем в этот момент не грозил нашим воротам. Нападающий всего лишь и хотел принять на голову высоко летящий мяч, уходивший возле средней линии поля за боковую линию. Но, где там «принять», – Резо взвился вверх выше Эльбруса и, по-селински вытянув в воздухе ногу, отбил мяч, заодно «причесав» металлическими шипами негустую шевелюру эквадорца, рухнувшего наземь в шоковом состоянии. Резо долго недоумевал, за что судья его удаляет с поля.
У Геннадия Логофета «сюрпризы» возникают от творческой, так сказать, фантазии. Он незаурядно технически одарен, и ему скучно играть без выдумки. Мне такие исполнители импонируют, если в своем творческом порыве они не теряют чувства меры. Но я остался в абсолютном меньшинстве, когда защищал Логофета после матча с мексиканцами. Тогда он на центре поля заложил таких два финта, что они нашли самый горячий отклик на трибунах у эстетов футбола. Но так как обе попытки закончились потерей мяча, то наш солист подвергся жесткой критике за свои вольности, несмотря на то что никаких угроз в данном случае неудачное его творчество для наших ворот не повлекло: дело происходило за центром поля, где наш защитник хотел хитроумными финтами выйти во главу атаки.
Приверженность же к замысловатым импровизациям таит возможность срыва у Логофета потому, что он свои экспромты практикует в опасной зоне у своих ворот. Конечно, творческий, красивый футбол без риска не бывает, но и риск должен быть оправданным.
На место левого защитника также два кандидата – Валентин Афонин и Евгений Ловчев. У них десятилетний разрыв в возрасте. Мужественной поступи в игре опытного Афонина, сумевшего обезопасить в товарищеском матче на «Маракана» самого «короля футбола» – Пеле, противостояли достоинства молодого Ловчева, легкого, быстрого, порхающего по полю футболиста.
В дополнение к Шестерневу оставалось еще два стоппера – Муртаз Хурцилава и Владимир Капличный.
Грузный по телосложению, Муртаз удивляет легкостью взлета в борьбе за верхние мячи и стартовой скоростью в момент, когда нужно атаковать противника. Боевой темперамент увлекает его иногда на штурм ворот противника, и тогда у противостоящих вратарей пробегает холодок по спине, потому что его дальнобойные удары не раз приносили победный результат.
На ключевую позицию центрального полузащитника выдвинулся Кахи Асатиани. Монументальный, спокойный в жизни, он и на поле ведет невозмутимо уверенную игру. Превосходный техник, Кахи, может быть, немного грешит, передерживая мяч, но он готовит момент так изысканно по мастерству, что подкупает зрителя высококлассным исполнением и тактические погрешности ему в счет не ставятся. Недаром, посмотрев его игру Альф Рамсей сказал, что о своем будущем советский футбол может не беспокоиться, если в нем рождаются игроки класса Асатиани.
В перерыве игры с бельгийцами, Кахи с лицом мученика, с заострившимся носом и ввалившимися глазами, будучи, казалось, в полном измождении, обратившись ко мне, сказал: «Они на пределе, надо немного прибавить, и мы их побьем»…
Он нашел в себе сил «прибавить», чтобы резко пройти по левому флангу к воротам бельгийцев и в высоком классе забить второй гол, предопределивший исход этого трудного поединка.
На эту же роль у нас мог претендовать Владимир Мунтян, набравший хорошую физическую форму. Он так на тренировках бил по воротам, что стоявший со мной рядом бразильский журналист, допуская возможность нашей встречи с бразильцами на уровне полуфинала, хватался руками за голову и с гримасой комического ужаса без конца повторял: «Бедный Феликс!.. Бедный Феликс!..» – он имел в виду бразильского вратаря.
В линию полузащиты могли быть введены Виктор Серебрянников и Николай Киселев. У этих футболистов тоже большая разница в возрасте. Серебрянников заканчивал футбольную карьеру, а Кисилев только начинал. В игре их роднила огромная трудоспособность. Про таких футболистов говорят, что у них по два сердца. В самом деле объем работы, проделанной за футбольный матч, и у москвича и у киевлянина поразительный. Однако мексиканский климат сильно уменьшал их преимущества: на высоте с мячом много не набегаешь.
К этому времени «проблемы» Бышовца уже не существовало. Анатолий твердо закрепился в основном составе в роли центрального нападающего. За свои игры на «Ацтека» «главный голеадор» команды получил широкое признание в прессе, и его партнер по клубной команде Анатолий Пузач рассматривался лишь как достойный дублер или как кандидат в основной состав на место крайнего нападающего.
Но там мы располагали большим набором природных крайних форвардов: Слава Метревели, Геннадий Еврюжихин, Виталий Хмельницкий, Гиви Нодия и Валерий Паркуян.
Кто из них был лучше – сказать трудно. Значит, и ошибки большой возникнуть не могло. За долгие годы пребывания в футболе, я убедился, что гипноз больших имен нередко создает у нас иллюзорные представления о силе команды. Бывает, что беззвездная команда сыграет так на волевых усилиях, как команде «созвездий» и не приснится. Поэтому я не очень волновался за состав команды на четвертьфинальную игру. Выбор был из двадцати двух довольно равноценных конкурентов. Конечно, лучше избежать даже минимальных просчетов. Но где та электронно-вычислительная машина, которая без ошибки скажет, кого ставить: Славу Метревели или Геннадия Еврюжихина – точно подытожит, что не подведет огромный опыт и высокая техника Метревели или, наоборот, выше оценит скоростную работоспособность Еврюжихина.
Мы с Качалиным практиковали узнавать мнение самих футболистов по поводу состава. Раздавали бюллетени каждому, чтобы тайным голосованием выявить абсолютно объективное суждение по каждому члену коллектива со стороны партнеров по игре. Открытое голосование не всегда верно отражает фактический взгляд на игрока. Ложная этика дружеских отношений, принадлежность к одному клубу, возрастные различия, уводят голосующих поднятием руки от истины. Поэтому бюллетени давали иногда совершенно неожиданные результаты.
Сейчас прибегать к тайному голосованию не было нужды. Большинство мест сомнений почти не вызывало, а в случае обнаружившегося в ходе игры просчета можно было внести поправки: замены допускались.
Нет, дело было не в составе. Внутреннее беспокойство накапливалось по другим соображениям. Теперь, когда возникла необходимость жеребьевки со всеми ненужными перепевами – кто лучше, а кто хуже: уругвайцы или итальянцы – с поздним раздражением вспоминалось, что ничего этого не возникло бы, не забей нам бельгийцы четвертый гол. А забит он был по явной небрежности: крупно выигрывали и рано расслабились. Собственно, не рано, а просто расслабились, потому что в игре никогда расслабляться нельзя. Неряшливость и небрежность при счете четыре-ноль привели к тому, что мяч оказался в сетке ворот Кавазашвили.
Да и с Сальвадором мы не сумели сделать всего, что могли. И вот теперь, после того как судья в матче мексиканцев и бельгийцев засчитал неправомерный гол, дело обернулось жеребьевкой. Возникла дополнительная процедура, неприятная тем, что ей придали почти решающее значение. Займи мы даже второе место, настроение было бы более спокойное. Все бы знали своего противника и с пониманием его достоинств готовились бы к встрече, не уповая на счастье жребия.
Утром в день жеребьевки к нам в номер зашел руководитель делегации Г. М. Рогульский и сказал, что ребята самым счастливым называют Паркуяна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34