Ц До свидания! Ц закричала Наденька и побежала рядом с вагоном. Вагон о
богнал ее, Наденька остановилась, закачалась, схватилась за грудь. Поезд
набирал скорость, а Наденька, прижимая руки к груди, смотрела ему вслед и к
ивала головой.
Я прошел в вагон, сел и стал просматривать газеты. В районном двухполосно
м листке прочитал о себе похвальную статейку. Автор не пожелал открыть с
ебя и поставил под ней две буквы: «Н. К.». «Н. К., Н. К Ц ,повторил я и грустно улы
бнулся. Ц И здесь ты, Наденька, осталась верной себе, сделать человеку чт
о-то доброе, хорошее и отойти в сторонку. Сколько ты людям приносила добра
и всегда оставалась незамеченной. Желала другим счастья, старалась им п
омочь, найти и сохранить его и искренне радовалась чужому счастью. А когд
а ж ты будешь радоваться своему? Неужели так будет до конца? Это же страшно
несправедливо. И я не верю этому и горячо протестую. Наденька будет счаст
лива! Может быть, не скоро, но обязательно будет. Это неписаный закон жизни
. Вероятно, моя философия слишком старомодна и по-детски наивна. Но если к
то-то насмеется над ней, он также насмеется и над Наденькой».
Я вынул из саквояжа объемистый сверток. И чего только в нем не было: и яйца,
и пшеничные, теплые еще пышки, пирожки, масло, кусок домашнего окорока, бан
ка варенья и даже соленые огурцы.
«Боже мой, Ирина Васильевна! Ц мысленно воскликнул я. Ц На неделю хвати
т. А ехать-то мне всего каких-то семь часов».
Прощаясь со мной, Ирина Васильевна пообещала еще пожить года два-три…
Старушка не сдержала своего слова. Ирина Васильевна умерла той же осенью
, и, как мне рассказывала Наденька, внезапно и без хлопот. «Истопила бабушк
а печь, прибралась в доме, прилегла на кровать. Полежала немножко, зовет ме
ня. Я подошла. Лежит она строгая-строгая и говорит мне: „Я сейчас помру. А чт
об тебе не было страшно, сбегай за соседкой“. Пока я бегала бабушка отошла
…»
Около сам строгал гроб, копал могилу и поставил на кладбище синюю оградк
у с кустом сирени и голубой скамейкой.
И все по-новому пошло в доме Кольцовых. Мой приезд их не огорчил, да и не обр
адовал, он был просто ни к чему.
Когда я подходил к дому, Около скатывал с прицепа сосновые бревна. Увидев
меня, он кивнул, словно мы накануне виделись, и позвал Наденьку. Она выскоч
ила на крыльцо, обвязанная полосатым фартуком. Наденька вытерла о фартук
мокрые руки и, смущенно улыбаясь протянула:
Ц Надо же! Вот не гадала!… А мы строиться надумали. Дом-то совсем трухлявы
й. Того гляди развалится, Ц озабоченно сказала она и поджала губы, и тут ж
е спохватилась: Ц Ой, что же я лясы точу, а там картошка горит. Хоть разорви
сь с этим хозяйством.
Она бросилась в дом и сразу вернулась.
Ц Что же вы стоите? Заходите. Завтракать будем Около, кончай возиться. Сл
ышишь, что я говорю! прикрикнула Наденька.
Ц Слышу, не глухой, Ц сквозь зубы процедил Около и сильным толчком лома
спустил на землю бревно.
Ц Подумаешь, не глухой, Ц запальчиво проговорила Наденька и прищурила
сь. Ц А почему ты так со мной разговариваешь? Кто я тебе, а?
Ц Хватит дурачиться… Иду, Ц проворчал Около Бросил лом и пошел умывать
ся.
Наденька, доказав мне, что Около у нее покорный муж, а она хозяйка ужасно с
трогая, притворно вздохнула и пожаловалась:
Ц Грубый он еще у меня. Учу-учу, а все без толку.
Сразу было видно, что в доме командуют молодые, и командуют по-своему. Сто
л на кухне был заставлен чугунами, мисками, завален картофельной шелухой
В уголке у зеркала сидел Алексей Федорович. Он не изменился: щеки по-преж
нему румянились, и глаза по-детски улыбались. В «чистой половине» избы бы
л полный развал, словно хозяева куда-то поспешно собираются уезжать. Пос
редине комнаты стоял раскрытый чемодан, ящики комода все были выдвинуты
, на диване лежала куча белья, а поверх ее, вытянувшись, спала кошка. На стол
е, на стульях, на окнах Ц везде валялись книги и патефонные пластинки.
Вошел с мокрым лицом Около, стал искать полотенце, не найдя, вытерся навол
очкой.
Ц Около, очисти стол, Ц приказала Наденька. Около перетаскал к печке чу
гуны с мисками, протер мочалкой клеенку, и мы сели завтракать.
Молодая хозяйка с лихвой доказала, что влюблена по уши. Суп был пересолен,
картошка пережарена, а молоко кислое.
Ц Корову сдали в колхоз. Кому с ней возиться? А молоко берем с фермы. И вот
каждый раз скисает Отчего Ц не пойму! Ц оправдывалась Наденька.
Ц Бидон надо чисто мыть и прожаривать, Ц веско заметил Около.
Ц А ты сиди, лопай и не суйся в бабьи дела. А то вот порсну ложкой по лысине.
Ц Наденька перегнулась через стол, легонько стукнула мужа по лбу, а пото
м с удовольствием облизала ложку.
Да, все здесь было по-другому: от повадок Ирины Васильевны не осталось и с
леда. Словно ворвался ураган, перевернул все, взбудоражил и выдул из стар
ого кольцовского дома тихий, убаюкивающий покой. Молодые жили безалабер
но, но весело, ели что попадет под руку, зато с аппетитом, часто ссорились, н
о тут же мирились.
Ц Ну а как же теперь с общественной работой, Наденька? Ц спросил я.
Около безнадежно махнул рукой:
Ц По-прежнему носится как угорелая. Зато видели какой в доме порядочек…

Наденька вспыхнула, вскочила, смахнула с ресниц слезу и обиженно прошепт
ала:
Ц Бессовестный, ну какой же ты бессовестный! Сам же знаешь: у меня стирка!

Ц Что-то она больно затянулась. Как в колхозе посевная.
Ц Неправда, неправда. Позавчера только начала. А ты черствый, бездушный и
… и…

Думать, подбирать слова ей страшно мешала бурная радость, она старалась
быть грозной, а была смешной и трогательной, она хотела казаться несчаст
ной, а сама вся сияла, залитая мягким, теплым светом, тем светом который ра
ньше лишь изредка на минуту вспыхивал на ее некрасивом лице. Она была без
мерно счастлива… Чего же еще надо!

1961


1 2 3 4 5