Рассветало. Над землей висело ясное, чистое небо, и над болотом одиноко, ка
к свеча, догорала Венера. Внизу лежала густая ночная тень. И на нее из окна
Наденькиной комнаты падало желтое плоское пятно света.
В полдень почтальон принес газеты и открытку из районного комитета комс
омола. Ирина Васильевна долго вертела в руках открытку, близоруко рассма
тривала и бормотала:
Ц Вызывают. Зачем же это ее вызывают? Стало быть, надо, коль вызывают, Ц и
сунула открытку под картонку отрывного календаря.
Через день поздно вечером ко мне в мезонин постучалась Наденька. Вошла о
на решительно, без тени смущения:
Ц У меня к вам просьба. Дайте слово, что выполните.
Ц Не знаю.
Ц Она вам по плечу. Даёте слово?
Ц Бери.
Ц Подготовьте и прочтите лекцию в клубе центральной усадьбы колхоза на
тему… Ц Она на минуту замялась и быстро договорила: Ц О любви и дружбе.

Ц Что?! Ц воскликнул я.
Ц О любви и дружбе, Ц повторила она. Ц А что вас смущает?
Не выдержав ее острого, пристального взгляда, я отвернулся.
Ц Значит, договорились?
Ц Что делать, Ц вздохнул я.
Ц Бай-бай. Ц Она насмешливо помахала мне рукой и вышла. «Да, здорово тебя
там, голубушка, накачали», Ц подумал я.
К лекции я готовился добросовестно, как никогда. И в то же время меня не по
кидала тревога за исход ее.
Слишком свежи еще были в памяти недавние апалёвские события.
На лекцию пришла не только молодежь, но и пожилые, и даже старухи. Столь не
обычно повышенный интерес к рядовой лекции был не случаен. Все они явили
сь открыто судить Наденьку. В зале клуба находился муж ее подруги, Леонти
й Романыч Рябов. От одного присутствия этого прямого до тупости и непогр
ешимого до глупости человека веяло холодом. Он больше всех был возмущен
поступком Наденьки и поклялся огнем выжечь в колхозе распутство.
Скучным, чужим голосом Наденька изложила причины, вызвавшие лекцию.
Ц Так, так, правильно. Давно пора, Ц сказал кто-то в зале, и посыпались ехи
дные смешки.
Наденька гордо вскинула голову, переждала смех спокойно сошла с трибуны
и села на подоконник скрестив на груди руки.
…Лекция кончилась, никто не встал и не вышел. Все продолжали сидеть и чего
-то ждать. Тишина стояла гнетущая, только пощелкивали семечки.
Ц Позвольте мне сказать пару слов. Ц Леонтий встал, одернул пиджак. Ц М
ожно?
Ц Леонтий, не надо, Ц схватила его за рукав Зина. Ц Слышишь, не надо…
Леонтий отмахнулся от жены, как от мухи, и стал пробираться между рядами. У
Наденьки презрительно сузились глаза.
Леонтий поднялся на сцену, но на трибуну не взошел, а встал рядом. Поджарый
, темноволосый, с бугристым лбом и волевым подбородком, Леонтий слыл в кол
хозе как беспощадный говорун. Под любой случай он умел подвести «принцип
иальный» тезис. Его боялись все: и председатель, и секретарь парторганиз
ации. Он усиленно лез в начальство. Колхозники его терпеть не могли и злор
адно говорили: «Бодливой корове бог рог не дает».
Леонтий взъерошил волосы и выкинул руку:
Ц Товарищи, поблагодарим докладчика за теплый идейный, содержательный
доклад. Ц Он повернулся ко мне, поклонился и накрыл ладонью ладонь.
Громко и сухо захлопали в зале.
Ц Признавая глубокую эрудицию уважаемого нами товарища, Ц продолжал
Леонтий, Ц нельзя не отметить и существенный пробел в докладе. Ц Сделав
упор на слове «пробел», Леонтий широко развел руки: Ц Доклад сделан вооб
ще, в отрыве от жизни, не увязан с событиями последних дней, с людьми той ау
дитории для которой он предназначен. Я не упрекаю докладчика, Ц Леонтий,
широко улыбаясь, еще раз поклонился мне, Ц я только попытаюсь восполнит
ь этот пробел.
Леонтий круто повернулся, взошел на трибуну, вынул из кармана пачку лист
ков и положил перед собой.
Долго и утомительно читал он их. В зале щелкали семечки, хихикали. Около, з
ажав в кулак папиросу, курил, выпуская в рукав дым. Наденька смотрела в окн
о Высокая, тонкая, как спица, труба колхозной водокачки охапками выбрасы
вала черный дым. Дым расползался по небу, мутнел, лохматился и таял, и вмес
те с ним мутнел и таял голос Леонтия.
Гулко, как камень, упали в зал слова: «Надежда Кольцова». Леонтий выждал и
мягким, вкрадчивым голосом продолжал:
Ц Кольцова Ц наша старейшая комсомолка, активная, в партию готовится в
ступить. А как она своим личным примером воспитывает молодежь? Ц Он опят
ь выждал и резко ответил на свой вопрос: Ц Аморально… разлагающе.
Ц Кольцову не задевай, Ц грубо перебил его Около Леонтий поморщился:
Ц Товарищ Околошеев, не беспокойтесь. О вас я тоже скажу.
Ц А я не беспокоюсь. Только Кольцову не трожь. Слышишь, Рябов, не трожь. А т
о плохо будет, Ц с угрозой повторил Около.
Лицо у Леонтия окаменело. Он надменно поднял голову и выставил резко оче
рченный подбородок:
Ц Вы думаете, что говорите, Околошеев?
Ц Раньше не думал, а теперь решил… Ц ответил Около и, сильно ссутулясь, п
ошел к сцене.
Наденька вспыхнула, вскочила с подоконника, хотела что-то сказать и не см
огла: горло перехватили слезы, и она, закрыв руками лицо, опять села на под
оконник.
Около встал напротив трибуны и, сумрачно глядя в надменное лицо Леонтия,
спросил:
Ц Ты думаешь, что в том сарае со мной была Кольцова? Ошибаешься, не она. А з
наешь кто? Нагнись, я пошепчу на ушко. Ц Около поманил пальцем.
Леонтий невольно нагнулся, но тотчас же гордо выпрямился и процедил скво
зь зубы:
Ц Хватит комедию ломать. Здесь не цирк.
Около повернулся лицом к народу и, указывая большим пальцем через плечо
на Леонтия, насмешливо сказал:
Ц А был я в сарае с женой этого оратора.
Все онемели от удивления. Первым опомнился Аркадий Молотков:
Ц Вот так дуля! Нокаут, Леонтий! Считаю до десяти.
Ц Ложь! Ц завопил Леонтий, поднял кулаки и с грохотом опустил их на триб
уну. Ц Ложь!
И в тот же миг вскочила Зина, крича и ругаясь замахала руками:
Ц Остолоп переученный, пень большеротый! Как я тебя просила не выступат
ь! Что же ты наделал, граммофон бездушный! Ц Она зарыдала, упала на стул и з
абилась, как подбитая птица.
Зал грохнул от хохота. Леонтий все еще стоял на трибуне, перебирая листки,
мял их и машинально прятал в карман. Наденька сидела какая-то обмякшая, но
глаза у нее лучились, и трудно было понять от чего Ц от слез или радости.

Незаметно легла на землю мягкая северная ночь. Было темно, когда мы возвр
ащались домой. Наденька всю дорогу сокрушалась:
Ц Зачем он сказал! Зачем он сказал…
Мне это надоело, и я прикрикнул на нее:
Ц Не ной! Правильно сделал, что сказал. Наденька заступила мне дорогу, сх
ватила за лацканы пиджака и принялась трясти:
Ц Правильно, правильно… Да что вы понимаете? Он же разбил семью.
Ц Помирятся.
Ц Думаешь, помирятся?
Ц А почему бы им не помириться?
Ц Если б они помирились!
Ц Любят Ц помирятся.
Ц Никого Зинка не любит и не любила.
Ц Зачем же она за него вышла?
Ц Годы. За кого-то выходить надо, Ц со вздохом ответила Наденька и попра
вила волосы. Ц А какую свадьбу мы справили им! Сколько я сил потратила! За
то свадьба была так свадьба, такой в жизни не видели в Апалёве. Ц Наденьк
а опять вцепилась в мои лацканы. Ц А вдруг они не помирятся? Это же позор, у
дар по комсомольской организации, по мне. Я же больше всех старалась.
Ц Да помирятся они. Все в жизни проходит. Она засмеялась:
Ц Вы Ц как бабушка: «Все проходит, внученька. Три ближе к носу, и все пройд
ет».
В лицо дохнуло сыростью. Мы подходили к Итомле. Вода в реке стояла неподви
жно, как в болоте. На той стороне реки лежало черное пустынное поле. Надень
ка опустилась на сухую, жесткую траву.
Ц Наверное, будет дождь.
Ц Вряд ли. Небо чистое.
Ц Зато росы нет. Ц Наденька туго натянула на колени юбку и поежилась. Ц
А почему бы им не помириться. Ведь ничего у них не было.
Ц Как не было?
Ц Смешного много, серьезного Ц ни на грош.
Ц Ну а что же было? Ц спросил я. Она засмеялась и махнула рукой:
Ц Ладно, расскажу… Зинка хоть мне и подруга, а до того неумная дура, что по
искать. Она давно на Около пялила свои белобрысые зенки. Ну вот и допялила
сь. Проучил ее Около что надо, с перцем. Ц И Наденька громко захохотала. Ц
А получилось так. Я в тот вечер опаздывала на картину в малинниковскую бр
игаду. По дороге до Малинников километров пять. А напрямик через Итомлю и
трех не будет. Выскочила я из дому и напрямик по полю. Бегу мимо сарая и слы
шу: кто-то храпит и взвизгивает, словно его душат. Меня так всю и затрясло. С
трашно, но все-таки решилась. Подкралась к сараю, глянула в щель и… обалде
ла. Около перекинул Зинку через колено, одной рукой зажал рот, а другой нах
лестывает по одному месту и приговаривает: «Не модничай Ц муж есть, не жа
дничай Ц муж есть».
Я настежь распахнула дверь и говорю: «Что вы тут делаете?»
Около выпустил Зинку, повернулся ко мне и ухмыляется во весь рот: «Замужн
юю молодежь воспитываю».
А Зинка, подлая, одернула подол и на меня Ц как кошка лезет в волосы. Едва е
е оттащил Около. Уж как она меня только не поносила. Выскочила я из сарая и
до самых Малинников бежала без передышки. Вот как она меня отчитала. А пот
ом умоляла никому не рассказывать.
Я усмехнулся и покачал головой:
Ц И эту чужую грязь ты решилась носить?
Ц Ну и что… Грязь не сало, потряс Ц отстало. Ц Наденька вскочила, потяну
лась, хрустя суставами, и мечтательно проговорила: Ц Все проходит! Лишь б
ы они помирились…
Серым печальным утром я покинул Апалёво. Ночью прошел дождь, и дорога был
а сплошь усыпана мелкими мутными лужами. Около вел машину. Мы с Наденькой
тряслись в кузове. В лицо дул прохладный липкий ветер. По сторонам ползли
раскисшие поля бурой зяби зеленой озими и молодого клевера. Наденька зяб
ко ежилась под холодным резиновым плащом. Я настойчиво упрашивал ее пере
сесть в кабину, но она робко улыбалась из-под капюшона, отрицательно кача
ла головой.
Машина покатила по обочине низкого заболоченного луга. Он весь был изрыт
ямами, завален черными торфяными кучками. Экскаватор, вытянув длинную т
онкую шею, выхлебывал из ям жидкий торф. Он то с лязгом опускал изжеванные
стальные челюсти, то поднимал их и тогда из огромного белозубого рта выв
аливалась непрожеванная черная каша, а по губам, как у неопрятного стари
ка, стекала маслянистая жижа.
Желтым пятном проглянуло солнце. Серый занавес тумана закачался, натяну
лся, как резина, не выдержав лопнул, разлетелся на куски и, клубясь, пополз
от солнца в разные стороны. Наденька сбросила на спину капюшон и протяну
ла навстречу солнцу руки:
Ц Смотрите, красиво-то, как весной!
Терпеть не могу людей, вслух восхищающихся красотами природы и требующи
х этого восхищения от других. «Какая березка, что за прелесть, вы только по
любуйтесь, Ц восклицает разомлевшая дачница. Ц Да не та же, а вот эта!». А
березка обычная, рядом с ней десятки березок, и ничуть не хуже. Сколько в э
том восклицании наигранности, саморисования и фальши. Я же просто не мог
у без этой березки жить. Поле, лес Ц мой родной дом. И глупо у себя дома восх
ищаться тем, что десятки лет неизменно перед твоими глазами.
Но возглас Наденьки меня не покоробил. В этом солнечном после дождя сент
ябрьском утре улавливались трепетные отголоски весны.
Минуту назад все серое, унылое, печальное сейчас сияло, звенело, искрилос
ь и радовалось. Омытые листья берез, осин, еще не желтые, но уже слегка побл
едневшие, просвечивались насквозь и казались по-весеннему светло-зелен
ыми и липкими. В облаках проталинами синело ласковое небо. И неожиданно, к
ак весной, где-то в болоте на брусничной кочке заболмотал тетерев.
Рыхлое облако заслонило солнце, и сразу же все померкло, по-осеннему приг
орюнилось. Один лишь зачарованный тетерев продолжал самозабвенно болм
отать, перепутав времена года.
Машина, буксуя, вскарабкалась на глинистый пригорок и стала осторожно сп
ускаться на мост через узкую ленивую, с зеленой водой речушку. И в тот моме
нт, когда под нами загромыхал деревянный настил, заднее колесо, свистя, за
шипело, и машина, осев на левый борт съехала с моста и остановилась на обоч
ине дороги. Около выскочил из кабины и, взглянув на смятую покрышку, безна
дежно свистнул и зашагал к мосту. Мы пошли за ним. Около молча пошевелил но
гой перевернутую байдачную доску и показал острый шестидюймовый гвозд
ь.
Ц Ясно. Придется вам пешочком дотопать. Здесь чепуха Ц километра три.
Я снял с машины саквояж:
Ц До свидания, Около.
Он осторожно пожал мне руку и кашлянул в кулак:
Ц Хочу вам пару слов сказать. Можете обижаться Ц ваше дело. А мое дело Ц
сказать. Могу и не говорить, как хотите.
Ц Ради бога, говорите. Даже очень рад, Ц пробормотал я и почувствовал, ка
к вспыхнули уши, Ц чему радовался, мне и самому было непонятно.
Около сошел с дороги и сел на край канавы Я опустился рядом. Подошла и Наде
нька, но не села, а остановившись напротив, с удивлением посматривала то н
а меня, то на Около. Он пожевал сухой стебель василька, сплюнул и нервно по
тер лоб.
Ц Зачем вы так… Ц Около замялся, взглянул на Наденьку и, уставясь на рыж
ие носки сапог, с трудом выдавил: Ц Так неубедительно пишете?
Он, видимо, ждал возражений и не отрывал глаз от сапог.
Ц Я не так выразился. Не смог подобрать нужное слово.
Ц Да уж ладно, как можешь, Ц сухо ответил я.
И тут Около прорвало. Он заговорил смело и уверенно. И я понял, что к этому р
азговору он давно был подготовлен и только ждал случая.
Ц Я слушал в клубе ваш рассказ. Он мне не понравился. Он никому не понрави
лся. Вы это сами поняли. Плохо вы вообще разбираетесь в жизни. У вас молода
я девушка этакой феей-лебедушкой приходит на свиноферму в поисках славы
. Неужели вы не знаете, что на свиноферме грязный, тяжелый труд? Хорошо зна
ете!! Вас Надежда Михайловна таскала по фермам… Любая колхозница понимае
т, что нелегко ходить за свиньями, но она понимает и другое Ц что кому-то э
ту работу нужно делать. И не о славе она думает…
Около умолк и опять уставился на свои сапоги. Наденька, подняв голову, сле
дила за белесыми облаками которые, как сало, затягивали бледно-синее неб
о. Я взглянул на часы. Около пошевелился, оторвал глаза от сапог и усмехнул
ся:
Ц А уж как вы робко трогаете наши недостатки осторожно… пальчиком. Ц Он
пошевелил мизинцем. Ц Ну вот все, что я хотел сказать. Ц Около поднялся,
в широкой улыбке растянул губастый рот и подал мне руку. Ц А так вы вообщ
е пишете ничего. Есть, которые пишут хуже…
До станции оказалось не три километра, а добрых пять. И всю дорогу мы молча
ли. Я был подавлен откровениями Около. Это, видимо, понимала и Наденька. Он
а шла позади, далеко отстав от меня. Показались серые станционные постро
йки, водонапорная башня, пронзительно, как коза, заверещала дрезина. Наде
нька рысцой догнала меня, взяла под руку:
Ц Простите, Около, он не хотел вас обидеть. Такой уж он непокладистый. Все
гда правду напрямик ляпает.
«Вот так утешила», Ц подумал я.
Ц Конечно, неприятно, когда правду прямо в глаза, Ц торопливо говорила
Наденька. Ц Но Около порядочный парень. Прошлой зимой бригадир подбил е
го махнуть налево машину дров. Продали они дрова. Бригадир в магазин за по
л-литром, а Около его за воротник: «Стоп, погоди, сначала деньги в правлени
е сдадим». Приволок бригадира к председателю и говорит: «Вот, привел вора
тепленького…» Поэтому-то его все в колхозе уважают…
Поезд по каким-то неизвестным причинам запаздывал. Наденька побежала в
город, пообещав скоро вернуться. В большом неуютном вокзале с высоким гу
лким потолком и белыми скучными стенами было тихо и пусто. Пассажиры, а их
было десятка полтора, дремали по углам.
Я сел на громоздкий деревянный диван и попытался вздремнуть. Нет ничего
тоскливее ожидать поезда в пустом вокзале, да еще не зная, когда он придет
: минуты тянутся часами, и часы Ц вечностью.
Две женщины за высокой спинкой дивана вели бесконечно длинный разговор
на семейные темы. Сначала одна многословно и бестолково рассказывала о п
роделках мучителя-зятя. Другая, слушая ее, поминутно вскрикивала: «Ахти м
не, ирод!» Потом они поменялись ролями. Вторая принялась охаивать молоду
ю сноху, а первая вскрикивать: «Ба-а-а! Ой, лихо мне!» А когда репродуктор ме
стного радиоузла зашипел, пассажиры встрепенулись: хриплый окающий гол
ос дежурного по станции объявил о прибытии поезда.
Началась посадка, а Наденьки все еще не было. Вышел дежурный, ударил в коло
кол. Протяжно загудел паровоз. На перрон вбежала Наденька и со всех ног бр
осилась ко мне. Я подхватил ее и крепко обнял, она чмокнула меня в щеку и су
нула за пазуху пачку газет. Я вскочил на подножку.
1 2 3 4 5