В общем, выжил.
Минут пять в себя приходил, пришел, наконец. Мамка подошла погладила, приласкала.
– Бедненький ты мой, – говорит, – Перепугался вконец. Не лазай больше туда, второй раз снимать не будем.
Что я глупый – второй раз на такую муку идти? Никаким калачом меня туда не заманишь.
Хватит мне места на первом этаже.
Очухался я маленечко, и пошли мы гулять, к дальнему пруду.
Хорошо там – неземно. Чисто, травка кругом, уточки плавают, с нами заигрывают. Паша подошел ко мне и говорит:
– Хорошо, что ты сам вниз не пошел, ты вон какой огромный. Мало ли что могло бы случиться, мог и ступеньку сломать. Чини потом дом.
Ну, думаю, куркуль ты, Пашка. Нет, чтобы меня пожалеть, я чуть голову не сложил на той высоте, а тебе эту поганую лестницу жалко. Посмотрел на него, а он глаза щурит, улыбку прячет. Разозлился я тут вконец. Ну, думаю, сейчас я тебе устрою – Как схвачу за толстый загривок, как кину на ту высоту, с которой сам спустился. А он, как захохочет и вприпрыжку от меня. Я за ним. Он к пруду и как со всей дури с мосточка сиганет – Раз и с головой под воду. Я перепугался, сразу за ним. Спасать парня надо. А он из-под воды вынырнул, морда довольная, хохочет во весь рот.
– Что – кричит, – Перепугался?
В общем гуляли мы еще часа два. На природе позабыл я про лестницу, про Пашкины подковырки. Ходил себе, птичек слушал, травку нюхал, на бабочек любовался. Красотища – неописуемая – У Пашки все просто, нет в нем глубины – Он, как птичку увидит, сразу вприпрыжку за ней бежать. Нет, чтобы остановиться поговорить, сказать ей пару добрых слов. Ласка ведь и мухе приятна. Хорошо, хоть мамка все понимает, я ей бабочку покажу, она улыбнется, меня похвалит и с бабочкой поздоровается. Они что люди, – красивые.
Вечером поужинали мы поплотнее и спать улеглись. Вдруг слышу шорох какой-то и слабенькое такое мяу – Вскочил, думаю, точно что-то случилось. Наверняка котенок с той лестницы упал, разбился насмерть. Выскочил в коридор, стою, слушаю.
Где-то за перегородкой шорох, скребется кто-то и тихонечко так мяукает, словно с жизнью прощается. Ну, уж думаю, нет. Так просто крохе пропасть не дам. Стал я дом обходить, подходы искать. Вынюхиваю, а сам думаю, тоже мне мать – Нагуляла деточек и никакого призору. Сама где-то шляется, с котами заигрывает, а детки малые все глазки проплакали, мать дожидаясь. Один вон вообще в беду угодил. Спасти бы его теперь – Нюхал – Нюхал – Слава богу! Нанюхал. Если вот эту досочку оторвать, то точно щель будет.
Если не совсем глупый, то вылезет, а если не вылезет, то мать появиться, обязательно вытащит. Вцепился зубами покрепче в ту доску, как дерну изо всех сил. Она и поддалась потихоньку. Вырвал я ее, – с потрохами вырвал.
Отошел в сторону, стою, смотрю, что будет. Вдруг, откуда не возьмись дядя Слава. Он как увидел мою работу, раскричался.
– Ты что, – говорит, – Такой, сякой, творишь?
Я ему в ответ: – Там котенок!
А он меня и слушать не желает. Разорался вконец.
– Обои оборвал, доски поломал! Убью, – говорит, – Оболтус.
Я похолодел от страха. Ну, думаю, сейчас достанется. Слава богу, мамка откуда-то появилась.
Увидела она разорение, сразу поняла, что не мог я просто так стену разобрать. И в это время, как котенок замяукает. Дядя Слава от неожиданности аж своим криком подавился. Тут уже и Танюшка, и тетя Галя, и Пашка прибежали. Стоят, вслушиваются, решают, что делать. Про меня, про доску, про обои, конечно, сразу забыли. Ну, думаю, ладно, забыли и забыли, а то убивать собрались, словно я зверь какой-то. А, как похвалить, сказать, что я всех в доме на ноги поднял, котенка спасать, так нет же. Ох – и нелегко быть героем.
Так они ничего и не придумали. Мамка меня схватила, в комнату увела, чтобы я там больше ничего не сломал, и спать легла. Дядя Слава решил, что кошка того котенка сама достанет, раз я дырку проковырял. Вот вам и вся забота. Можно женщин ругать, говорить, что они из мухи слона делают, но моя-то мамка, когда уходила, все на щель поглядывала. Будь ее дача, точно бы дырку побольше сделала. Дом конечно жалко, но котенка жальче.
Утром проснулись, сразу к дырке. Слушаем, – тишина. Нет котенка, выбрался. Танюшка сразу на чердак полезла, котят кормить. Пересчитала, все четыре на месте, и мать их легкомысленная явилась. Смотрела бы лучше за своими детьми, не пришлось бы мне с дядей Славой ругаться. Он весь день на меня с подозрением смотрел, ходил по пятам. Все ждал, когда я за следующую доску примусь…
Вот так и съездили. А в общем то на даче хорошо было. Даже уезжать не хотелось. Дядя Слава в конце концов поверил, что я не дом разбирать приехал, а отдыхать. А когда мы вместе на рыбалку сходили, он меня зауважал. Я ему два раза команды давал, что клюет.
Пашку мы, конечно, с собой взяли. Наловили рыбы, нажарили, посидели – хорошо. Даже нам с Пашей по кусочку досталось, не зря старались, рыбу подманивали. Без нас дядя Слава одних головастиков принес бы, куда ему – А мы, как круги на воде увидим, сразу к берегу, а затем в воду. И давай лаять, рыбу пугать. Она бедная занервничает, заплавает вокруг, всякую ориентацию потеряет, хвать зубами крючок – и попалась. Вот вам и рыбка – А жаренная рыбка с хрустящей корочкой – Ох, – вкусно – В общем через пару недель купили и мы дачу. Что по чужим мотаться, нужно свою иметь. И стал я дачным псом, правда, до этого еще кое-что случилось.
Дези
Вышел я утром на улицу, в понедельник, как приехали. День так себе, серенький, дождливый.
Гулять, особой охоты нет. Думаю, сделаю сейчас свои дела и домой, на сухой диван. Отошел от деда, лапу задрал, стою, жду. Вдруг смотрю из-за машины морда противная торчит. Опять этот, слюнявый, Джеком его кличут. Какой он Джек? – Дуб тупой, вернее, пенек лохматый, тьфу ты – лысый. Увидел он меня и так противненько говорит:
– Как жизнь, сосед? Драться будем или просто поболтаем? Тем более я тебе кое-что про твою пассию рассказать могу – Говори, – отвечаю. А у самого все внутри аж заиндевело. Больно вид у него довольный, наверняка какую-нибудь гадость приготовил.
– Ты знаешь, что у твоей девочки новый ухажер объявился?
– А ты откуда знаешь, кто моя девочка?
– Что я глухой что ли, – отвечает он. Тут весь двор о тебе наслышан. Те два пса, с которыми ты сцепился, столько наговорили – Смотрю я на него и думаю, то ли сразу взбучку устроить, то ли пусть еще поговорит. Не верю я ему, не могла моя девочка так быстро меня забыть. Не такая она. А он тем временем продолжает:
– Там, в гаражах пес у них новый появился. Умен, красив, не нам с тобой чета – Слушаю я его, а у самого аж лапы чешутся. Сейчас я этому рассказчику нос-то расквашу. А он тем временем продолжает:
– Он к ней сразу клинья подбивать начал. Она его сперва на пушечный выстрел не подпускала, а он то мяса кусочек ей принесет, то от остальных псов ее обережет, а то просто посидит, поговорит с ней. А женщине много ль надо? Вот она потихоньку и начала привыкать. Теперь, говорят, у них любовь.
Тут уж я не стерпел. Подобрался весь, в дугу вытянулся, зубы ощерил. Все, думаю, сейчас замочу слюнявого болтуна. А он с перепугу как заорет:
– Не веришь!? – Цезаря спроси, он тоже слышал!
Тут у меня весь оскал пропал, даже зубы свело. Глянул я на него и говорю:
– Пошел вон, поганец, а то хуже будет – Он и убрался подобру-поздорову, а я сел на асфальт, голову свесил и думаю – Что же теперь делать? – Врет или правду говорит, и Цезаря сюда приплел. Тот врать не будет, не такой пес.
Нужно мне с ним переговорить, решил я. Вот только как его найти. Знаю, что гуляет он чаще всего в лесочке. Нужно туда деда затащить, он мужик не вредный, если его по-хорошему попросить, точно пойдет. Позвал я деда, объяснил что, к чему, и пошли мы с ним в лесок.
Облазил его весь вдоль и поперек, но Цезаря так и не нашел. По дороге домой, вдруг чувствую, из-за кустов знакомый запах доносится, нежный такой, сладкий. Я сразу туда.
Подлетаю, а там – Сидит моя Дези, а рядом с ней огромный, лохматый пес. И лижет он ее, где не попадя. А моя глаза закатила, и то ли млеет, то ли спит, – не пойму. Я как это разглядел, чуть с ума не сошел.
Надо же, не наврал слюнявый. Изменила, – ох – изменила. Уехал всего-то на три дня, а она уже нового нашла и с ним милуется – Чувствую, лапы свинцом налились, сердце окаменело. Думаю, пусть объяснит, почему разлюбила. И пошел я к ним.
– Привет, – говорю, – Заждалась?
Она разом глаза открыла. В них и страх, и любовь, весь мир в них. И говорит:
– Прости, Ричи. Не дождалась я тебя. Меня обижали, те, двое лохматых, помнишь? Вот Миша помог.
И так она на него посмотрела, что понял я, что делать мне тут больше нечего, любит она его, ох – любит. Ну, думаю, ладно, коли любишь, люби, но этот-то вор каков – Чувствую, все мои волоски на хребте дыбом встали, слюной рот наполнился – Все, думаю, пусть умру, но ему морду тоже попорчу. И пошел я на него, как в последний бой. Он видимо понял, что я не шучу, что голыми лапами меня не возьмешь. Вскочил, набычился и ко мне.
Сшиблись мы с ним на середине пути. Дези, как заорет: – А-а-а – А мне-то что? Мне ничего… Я только его горло вижу, понимаю, что дотянуться нелегко будет.
Он здоровый, массивный, шерсть густая. Такую попробуй, прокуси. И вспомнил я тут Цезаря.
Ведь тоже не мог уложить, но смог же, смог. Как брошусь на него, как зубами щелкну. Откуда только силы взялись.
Не зря я вечно за мамкой бегаю, спасибо ей огромное, мышцы у меня стальные. Если бы тот прыжок кто видел, точно бы обмер. И вся эта шерсть густая, вместе с четырьмя лапами и полной пастью зубов вдруг, как заорет не своим голосом, развернется и вприпрыжку в кусты.
Оказывается, я ему зубом нос задел, видимо пребольно. Он этого не ожидал, вот и перепугался.
В общем сбежал Миша, сбежал, как последний трус, и любовь свою бросил на произвол судьбы.
Посмотрел я на нее, посмотрел – и решил – Раз она так легко меня позабыла, что ей моя любовь. Завтра кто-нибудь другой найдется, кто ее пожалеет, приголубит, и она вновь обо мне забудет. Не нужна мне такая женщина, не стоит она любви. Буду дальше искать свою половинку. Когда-нибудь обязательно найду.
Развернулся, махнул хвостом на прощание и пошел к деду. Он хоть и привык к моим отлучкам, но все равно каждый раз переживает. Пойду, обрадую человека, все хорошо, жив, здоров, и вновь бессемейный.
А Дези, увидела, что ухожу, тихо так спрашивает:
– А попрощаться не хочешь?
Замер я, напрягся весь. Голос у нее нежный, глубокий. Ни у одной моей знакомой такого голоса нет. Обернулся и говорю:
– Прощай, Дези. Будь счастлива – Прощай, Ричи. Не держи на меня зла. Разные мы. Ты видный, богатый, – счастливый ты пес, Ричи. А я что? – Я ничего, – облезлая, драная и бездомная. Кто меня приласкает, за тем и пойду. Красивая любовь не для меня. Мне бы хлеба кусок, да бок потеплей, чтобы прижаться ночью и не замерзнуть. Иди, Ричи, иди, тебя ждут.
Сказать правду – Никогда в жизни мне не было так плохо – Права она, во всем права. Разве можно сравнивать мою сытую жизнь и ее голодное существование. Из-за каждого куста ее ждет опасность, каждый вечер не знает, наступит ли завтра, или замерзнет в яме, голодная, холодная. Обернулся я к ней и говорю:
– Прости меня, Дези. Если любишь, прости – За что мне тебя прощать? Ты хороший, добрый, только мы с тобой разные. Иди, Ричи, иди.
– Дези, ты хоть чуть-чуть меня любишь? Скажет, что да, все на свете брошу. Уйду с нею, буду жить в гаражах. Ничего, живут же собаки, а я чем хуже? Буду давать ей свой бок, пусть прижимается, гонять от нее разных Мишек, защищать ее ото всех. Я сильный, я смогу – Нет, Ричи. Я теперь Мишу люблю. Он добрый, ласковый, я с ним жить буду.
Словно весь мир разлетелся на куски – Развернулся я, всхлипнул, как побитая шавка, и поплелся домой. Что мне теперь жизнь? Зачем мне она, если моя половинка не любит меня больше…
Ох, сердце болит – Ох, глубоко,
Тяжелая, темная боль.
Не можешь ты быть так далеко,
А жизнь? Что ж неволь, не неволь…
Зачем мне теперь наслажденья?
Зачем мне улыбки друзей?
И нежность, и ласка соцветий,
Что нюхали вместе мы с ней.
Приду, упаду у порога,
И снова закрою глаза,
Любовь – это солнца дорога,
Любовь это жизни игра.
Прощай, моя милая Дези.
Зачем ты ушла от меня?
Нет в жизни больнее победы…
Что жизнь без любви?
Ночь без дня…
Так и закончился мой роман. Неделю лежал, почти не вставал. Ни есть, ни гулять не хотелось.
Но что делать? Своих зря волновать не будешь, делал вид, что все хорошо. Хотя ночами плакал, – ее вспоминал.
Данька мне очень помог. Он от меня почти не отходил, все успокаивал, говорил, не зря она ему не понравилась. Шалава, с первого взгляда видно было. Благородная девица так вести себя не будет. Не по нутру она ему. Потихоньку и я стал успокаиваться, правда, теперь посерьезней стал. Как-никак теперь я мужчина и, как вести себя с женщинами, точно знаю.
Дачная жизнь
Приехали – Ей богу, приехали. Ура! – Пару раз я тут уже побывал, так что все более или менее знакомо. Первый раз, когда выбирали, второй, когда кое-что из вещей привозили. А теперь насовсем приехали. Это я сразу понял, раз миски и игрушки привезли. Весь вечер вчера собирал, все углы облазил, только к ночи успокоился. Теперь можно отдыхать. Здорово!
Дом – большой, красивый. Диванов, кроватей в нем море. Ну, может не море, но штук пять точно есть. Сад загляденье, – деревья высокие, кустов много, забор – похуже, чем у дяди Славы, но тоже ничего. В общем жить можно, и скажу вам честно, хорошо жить.
Мамка велосипед приволокла, для прогулок. Что пешком по полям бегать? Несерьезно это.
Далеко на своих двоих не уйдешь. То ли дело схватил велосипед, и лети, куда глаза глядят.
Поля тут огромные, прудов множество. Штуки четыре точно есть. Особенно один хорош.
Камыши там, песочек, ключи бьют. Водичка прохладная, птиц вокруг видимо – не видимо, правда, людей почти нет. Так иногда забредет кто-нибудь, купнется и сразу домой.
Если честно, никогда так здорово я не жил. Деревенская жизнь, это вам деревенская жизнь.
Весь день на ногах, везде поспеть нужно, и за дедом присмотреть, и за домом. Крутишься, как белка в колесе, вечером на диван рухнешь, через минуту уже спишь. Хоть из пушки стреляй, не разбудишь.
Ладно, теперь о соседях. Рядом две Найды. Правду говорю, обеих Найдами зовут. Обе злющие. Я, когда приехал, перво-наперво решил с соседями познакомиться, сначала с той, что справа.
Вежливо так захожу в ворота, думаю, сейчас представлюсь. Вдруг, эта Найда, как пасть раззявит и как мне в морду вцепиться. Заорал я благим матом. Хорошо мамка рядом была.
Бросилась мне на помощь. Оттащила эту бешенную от меня. Посмотрел я на глупую псину, и до того обидно стало. Вспомнились мне все мои муки, что вынес я из-за слабого пола. Думаю, нет уж, так просто не стерплю – Пес я или не пес? – Как метнусь к ней. Цап ее за морду, и прижал чуть-чуть. Осторожненько, чтобы не поранить.
Тут она, как заверещит на всю деревню. Из соседнего дома хозяйка выскочила. Думаю, пора ноги уносить, а то точно сейчас достанется. Отцепился я от Найденой морды, спрятался за мамку и стою, жду, что дальше будет.
А ее хозяйка даже ругаться не стала. Посмотрели на наши морды, обрадовались, что не поранились, и давай знакомиться. Я за ворота отошел, стою, на глупую псину посматриваю, а она ощерилась, злится. Если бы не цепь, точно бросилась. И что ее угораздило?
Познакомились бы, поболтали, и бегал бы я к ней по вечерам. И ей веселей, не весь день одной на цепи сидеть, на людей бросаться, и мне хорошо, есть с кем парой слов перекинуться.
Ну да ладно, раз не вышло, что тут сделаешь.
Но потом узнал, что псина она умная. Соседские ребята сказали, Шарик с Мишкой. Все деревня на Найде держится, она и наш дом охраняет. Как увидит чужого, такой лай подымает, уноси скорее ноги.
А что вы думаете? Сам слышал, как деду знакомый рассказывал, много вокруг лихих людей бродит, в пустые дома залезает, все из них тащит. Правда, я таких не встречал. С людьми мне чаще всего везет.
К левой Найде я вообще решил не ходить. Она тоже на цепи сидит и тоже злая. Как тут доброй-то быть? Пять метров в одну сторону, пять в другую, и делай что хочешь. От такой жизни любой волком завоет.
Сел я посередине и думаю, справа Найда, слева Найда, желание что ли загадать – И загадал – Чтобы удалось мне в этих местах встретить девочку симпатичную, добрую, ласковую, и чтобы завели мы с ней наконец деток малых. Я ведь пес в самом соку, мне пора о потомстве думать.
В общем на даче все хорошо, одно плохо, мамка только на выходные приезжает, а всю неделю в городе торчит, говорит, на работу ходит. Не знаю, ходит или нет, не видел, врать не буду. Но как приедет, мы с ней на велосипед, и давай по полям, лесам носиться, в прудах купаться. Не жизнь, а малина. Птицы, собаки здесь все лохматые, пушистые, то ли воздух такой, то ли вода хорошая. Я и сам попушистее стал. Смотрю на себя, и сам себе нравлюсь.
Глаза горят, статный, шерсть лощеная, красивая, одним словом, первый парень на деревне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Минут пять в себя приходил, пришел, наконец. Мамка подошла погладила, приласкала.
– Бедненький ты мой, – говорит, – Перепугался вконец. Не лазай больше туда, второй раз снимать не будем.
Что я глупый – второй раз на такую муку идти? Никаким калачом меня туда не заманишь.
Хватит мне места на первом этаже.
Очухался я маленечко, и пошли мы гулять, к дальнему пруду.
Хорошо там – неземно. Чисто, травка кругом, уточки плавают, с нами заигрывают. Паша подошел ко мне и говорит:
– Хорошо, что ты сам вниз не пошел, ты вон какой огромный. Мало ли что могло бы случиться, мог и ступеньку сломать. Чини потом дом.
Ну, думаю, куркуль ты, Пашка. Нет, чтобы меня пожалеть, я чуть голову не сложил на той высоте, а тебе эту поганую лестницу жалко. Посмотрел на него, а он глаза щурит, улыбку прячет. Разозлился я тут вконец. Ну, думаю, сейчас я тебе устрою – Как схвачу за толстый загривок, как кину на ту высоту, с которой сам спустился. А он, как захохочет и вприпрыжку от меня. Я за ним. Он к пруду и как со всей дури с мосточка сиганет – Раз и с головой под воду. Я перепугался, сразу за ним. Спасать парня надо. А он из-под воды вынырнул, морда довольная, хохочет во весь рот.
– Что – кричит, – Перепугался?
В общем гуляли мы еще часа два. На природе позабыл я про лестницу, про Пашкины подковырки. Ходил себе, птичек слушал, травку нюхал, на бабочек любовался. Красотища – неописуемая – У Пашки все просто, нет в нем глубины – Он, как птичку увидит, сразу вприпрыжку за ней бежать. Нет, чтобы остановиться поговорить, сказать ей пару добрых слов. Ласка ведь и мухе приятна. Хорошо, хоть мамка все понимает, я ей бабочку покажу, она улыбнется, меня похвалит и с бабочкой поздоровается. Они что люди, – красивые.
Вечером поужинали мы поплотнее и спать улеглись. Вдруг слышу шорох какой-то и слабенькое такое мяу – Вскочил, думаю, точно что-то случилось. Наверняка котенок с той лестницы упал, разбился насмерть. Выскочил в коридор, стою, слушаю.
Где-то за перегородкой шорох, скребется кто-то и тихонечко так мяукает, словно с жизнью прощается. Ну, уж думаю, нет. Так просто крохе пропасть не дам. Стал я дом обходить, подходы искать. Вынюхиваю, а сам думаю, тоже мне мать – Нагуляла деточек и никакого призору. Сама где-то шляется, с котами заигрывает, а детки малые все глазки проплакали, мать дожидаясь. Один вон вообще в беду угодил. Спасти бы его теперь – Нюхал – Нюхал – Слава богу! Нанюхал. Если вот эту досочку оторвать, то точно щель будет.
Если не совсем глупый, то вылезет, а если не вылезет, то мать появиться, обязательно вытащит. Вцепился зубами покрепче в ту доску, как дерну изо всех сил. Она и поддалась потихоньку. Вырвал я ее, – с потрохами вырвал.
Отошел в сторону, стою, смотрю, что будет. Вдруг, откуда не возьмись дядя Слава. Он как увидел мою работу, раскричался.
– Ты что, – говорит, – Такой, сякой, творишь?
Я ему в ответ: – Там котенок!
А он меня и слушать не желает. Разорался вконец.
– Обои оборвал, доски поломал! Убью, – говорит, – Оболтус.
Я похолодел от страха. Ну, думаю, сейчас достанется. Слава богу, мамка откуда-то появилась.
Увидела она разорение, сразу поняла, что не мог я просто так стену разобрать. И в это время, как котенок замяукает. Дядя Слава от неожиданности аж своим криком подавился. Тут уже и Танюшка, и тетя Галя, и Пашка прибежали. Стоят, вслушиваются, решают, что делать. Про меня, про доску, про обои, конечно, сразу забыли. Ну, думаю, ладно, забыли и забыли, а то убивать собрались, словно я зверь какой-то. А, как похвалить, сказать, что я всех в доме на ноги поднял, котенка спасать, так нет же. Ох – и нелегко быть героем.
Так они ничего и не придумали. Мамка меня схватила, в комнату увела, чтобы я там больше ничего не сломал, и спать легла. Дядя Слава решил, что кошка того котенка сама достанет, раз я дырку проковырял. Вот вам и вся забота. Можно женщин ругать, говорить, что они из мухи слона делают, но моя-то мамка, когда уходила, все на щель поглядывала. Будь ее дача, точно бы дырку побольше сделала. Дом конечно жалко, но котенка жальче.
Утром проснулись, сразу к дырке. Слушаем, – тишина. Нет котенка, выбрался. Танюшка сразу на чердак полезла, котят кормить. Пересчитала, все четыре на месте, и мать их легкомысленная явилась. Смотрела бы лучше за своими детьми, не пришлось бы мне с дядей Славой ругаться. Он весь день на меня с подозрением смотрел, ходил по пятам. Все ждал, когда я за следующую доску примусь…
Вот так и съездили. А в общем то на даче хорошо было. Даже уезжать не хотелось. Дядя Слава в конце концов поверил, что я не дом разбирать приехал, а отдыхать. А когда мы вместе на рыбалку сходили, он меня зауважал. Я ему два раза команды давал, что клюет.
Пашку мы, конечно, с собой взяли. Наловили рыбы, нажарили, посидели – хорошо. Даже нам с Пашей по кусочку досталось, не зря старались, рыбу подманивали. Без нас дядя Слава одних головастиков принес бы, куда ему – А мы, как круги на воде увидим, сразу к берегу, а затем в воду. И давай лаять, рыбу пугать. Она бедная занервничает, заплавает вокруг, всякую ориентацию потеряет, хвать зубами крючок – и попалась. Вот вам и рыбка – А жаренная рыбка с хрустящей корочкой – Ох, – вкусно – В общем через пару недель купили и мы дачу. Что по чужим мотаться, нужно свою иметь. И стал я дачным псом, правда, до этого еще кое-что случилось.
Дези
Вышел я утром на улицу, в понедельник, как приехали. День так себе, серенький, дождливый.
Гулять, особой охоты нет. Думаю, сделаю сейчас свои дела и домой, на сухой диван. Отошел от деда, лапу задрал, стою, жду. Вдруг смотрю из-за машины морда противная торчит. Опять этот, слюнявый, Джеком его кличут. Какой он Джек? – Дуб тупой, вернее, пенек лохматый, тьфу ты – лысый. Увидел он меня и так противненько говорит:
– Как жизнь, сосед? Драться будем или просто поболтаем? Тем более я тебе кое-что про твою пассию рассказать могу – Говори, – отвечаю. А у самого все внутри аж заиндевело. Больно вид у него довольный, наверняка какую-нибудь гадость приготовил.
– Ты знаешь, что у твоей девочки новый ухажер объявился?
– А ты откуда знаешь, кто моя девочка?
– Что я глухой что ли, – отвечает он. Тут весь двор о тебе наслышан. Те два пса, с которыми ты сцепился, столько наговорили – Смотрю я на него и думаю, то ли сразу взбучку устроить, то ли пусть еще поговорит. Не верю я ему, не могла моя девочка так быстро меня забыть. Не такая она. А он тем временем продолжает:
– Там, в гаражах пес у них новый появился. Умен, красив, не нам с тобой чета – Слушаю я его, а у самого аж лапы чешутся. Сейчас я этому рассказчику нос-то расквашу. А он тем временем продолжает:
– Он к ней сразу клинья подбивать начал. Она его сперва на пушечный выстрел не подпускала, а он то мяса кусочек ей принесет, то от остальных псов ее обережет, а то просто посидит, поговорит с ней. А женщине много ль надо? Вот она потихоньку и начала привыкать. Теперь, говорят, у них любовь.
Тут уж я не стерпел. Подобрался весь, в дугу вытянулся, зубы ощерил. Все, думаю, сейчас замочу слюнявого болтуна. А он с перепугу как заорет:
– Не веришь!? – Цезаря спроси, он тоже слышал!
Тут у меня весь оскал пропал, даже зубы свело. Глянул я на него и говорю:
– Пошел вон, поганец, а то хуже будет – Он и убрался подобру-поздорову, а я сел на асфальт, голову свесил и думаю – Что же теперь делать? – Врет или правду говорит, и Цезаря сюда приплел. Тот врать не будет, не такой пес.
Нужно мне с ним переговорить, решил я. Вот только как его найти. Знаю, что гуляет он чаще всего в лесочке. Нужно туда деда затащить, он мужик не вредный, если его по-хорошему попросить, точно пойдет. Позвал я деда, объяснил что, к чему, и пошли мы с ним в лесок.
Облазил его весь вдоль и поперек, но Цезаря так и не нашел. По дороге домой, вдруг чувствую, из-за кустов знакомый запах доносится, нежный такой, сладкий. Я сразу туда.
Подлетаю, а там – Сидит моя Дези, а рядом с ней огромный, лохматый пес. И лижет он ее, где не попадя. А моя глаза закатила, и то ли млеет, то ли спит, – не пойму. Я как это разглядел, чуть с ума не сошел.
Надо же, не наврал слюнявый. Изменила, – ох – изменила. Уехал всего-то на три дня, а она уже нового нашла и с ним милуется – Чувствую, лапы свинцом налились, сердце окаменело. Думаю, пусть объяснит, почему разлюбила. И пошел я к ним.
– Привет, – говорю, – Заждалась?
Она разом глаза открыла. В них и страх, и любовь, весь мир в них. И говорит:
– Прости, Ричи. Не дождалась я тебя. Меня обижали, те, двое лохматых, помнишь? Вот Миша помог.
И так она на него посмотрела, что понял я, что делать мне тут больше нечего, любит она его, ох – любит. Ну, думаю, ладно, коли любишь, люби, но этот-то вор каков – Чувствую, все мои волоски на хребте дыбом встали, слюной рот наполнился – Все, думаю, пусть умру, но ему морду тоже попорчу. И пошел я на него, как в последний бой. Он видимо понял, что я не шучу, что голыми лапами меня не возьмешь. Вскочил, набычился и ко мне.
Сшиблись мы с ним на середине пути. Дези, как заорет: – А-а-а – А мне-то что? Мне ничего… Я только его горло вижу, понимаю, что дотянуться нелегко будет.
Он здоровый, массивный, шерсть густая. Такую попробуй, прокуси. И вспомнил я тут Цезаря.
Ведь тоже не мог уложить, но смог же, смог. Как брошусь на него, как зубами щелкну. Откуда только силы взялись.
Не зря я вечно за мамкой бегаю, спасибо ей огромное, мышцы у меня стальные. Если бы тот прыжок кто видел, точно бы обмер. И вся эта шерсть густая, вместе с четырьмя лапами и полной пастью зубов вдруг, как заорет не своим голосом, развернется и вприпрыжку в кусты.
Оказывается, я ему зубом нос задел, видимо пребольно. Он этого не ожидал, вот и перепугался.
В общем сбежал Миша, сбежал, как последний трус, и любовь свою бросил на произвол судьбы.
Посмотрел я на нее, посмотрел – и решил – Раз она так легко меня позабыла, что ей моя любовь. Завтра кто-нибудь другой найдется, кто ее пожалеет, приголубит, и она вновь обо мне забудет. Не нужна мне такая женщина, не стоит она любви. Буду дальше искать свою половинку. Когда-нибудь обязательно найду.
Развернулся, махнул хвостом на прощание и пошел к деду. Он хоть и привык к моим отлучкам, но все равно каждый раз переживает. Пойду, обрадую человека, все хорошо, жив, здоров, и вновь бессемейный.
А Дези, увидела, что ухожу, тихо так спрашивает:
– А попрощаться не хочешь?
Замер я, напрягся весь. Голос у нее нежный, глубокий. Ни у одной моей знакомой такого голоса нет. Обернулся и говорю:
– Прощай, Дези. Будь счастлива – Прощай, Ричи. Не держи на меня зла. Разные мы. Ты видный, богатый, – счастливый ты пес, Ричи. А я что? – Я ничего, – облезлая, драная и бездомная. Кто меня приласкает, за тем и пойду. Красивая любовь не для меня. Мне бы хлеба кусок, да бок потеплей, чтобы прижаться ночью и не замерзнуть. Иди, Ричи, иди, тебя ждут.
Сказать правду – Никогда в жизни мне не было так плохо – Права она, во всем права. Разве можно сравнивать мою сытую жизнь и ее голодное существование. Из-за каждого куста ее ждет опасность, каждый вечер не знает, наступит ли завтра, или замерзнет в яме, голодная, холодная. Обернулся я к ней и говорю:
– Прости меня, Дези. Если любишь, прости – За что мне тебя прощать? Ты хороший, добрый, только мы с тобой разные. Иди, Ричи, иди.
– Дези, ты хоть чуть-чуть меня любишь? Скажет, что да, все на свете брошу. Уйду с нею, буду жить в гаражах. Ничего, живут же собаки, а я чем хуже? Буду давать ей свой бок, пусть прижимается, гонять от нее разных Мишек, защищать ее ото всех. Я сильный, я смогу – Нет, Ричи. Я теперь Мишу люблю. Он добрый, ласковый, я с ним жить буду.
Словно весь мир разлетелся на куски – Развернулся я, всхлипнул, как побитая шавка, и поплелся домой. Что мне теперь жизнь? Зачем мне она, если моя половинка не любит меня больше…
Ох, сердце болит – Ох, глубоко,
Тяжелая, темная боль.
Не можешь ты быть так далеко,
А жизнь? Что ж неволь, не неволь…
Зачем мне теперь наслажденья?
Зачем мне улыбки друзей?
И нежность, и ласка соцветий,
Что нюхали вместе мы с ней.
Приду, упаду у порога,
И снова закрою глаза,
Любовь – это солнца дорога,
Любовь это жизни игра.
Прощай, моя милая Дези.
Зачем ты ушла от меня?
Нет в жизни больнее победы…
Что жизнь без любви?
Ночь без дня…
Так и закончился мой роман. Неделю лежал, почти не вставал. Ни есть, ни гулять не хотелось.
Но что делать? Своих зря волновать не будешь, делал вид, что все хорошо. Хотя ночами плакал, – ее вспоминал.
Данька мне очень помог. Он от меня почти не отходил, все успокаивал, говорил, не зря она ему не понравилась. Шалава, с первого взгляда видно было. Благородная девица так вести себя не будет. Не по нутру она ему. Потихоньку и я стал успокаиваться, правда, теперь посерьезней стал. Как-никак теперь я мужчина и, как вести себя с женщинами, точно знаю.
Дачная жизнь
Приехали – Ей богу, приехали. Ура! – Пару раз я тут уже побывал, так что все более или менее знакомо. Первый раз, когда выбирали, второй, когда кое-что из вещей привозили. А теперь насовсем приехали. Это я сразу понял, раз миски и игрушки привезли. Весь вечер вчера собирал, все углы облазил, только к ночи успокоился. Теперь можно отдыхать. Здорово!
Дом – большой, красивый. Диванов, кроватей в нем море. Ну, может не море, но штук пять точно есть. Сад загляденье, – деревья высокие, кустов много, забор – похуже, чем у дяди Славы, но тоже ничего. В общем жить можно, и скажу вам честно, хорошо жить.
Мамка велосипед приволокла, для прогулок. Что пешком по полям бегать? Несерьезно это.
Далеко на своих двоих не уйдешь. То ли дело схватил велосипед, и лети, куда глаза глядят.
Поля тут огромные, прудов множество. Штуки четыре точно есть. Особенно один хорош.
Камыши там, песочек, ключи бьют. Водичка прохладная, птиц вокруг видимо – не видимо, правда, людей почти нет. Так иногда забредет кто-нибудь, купнется и сразу домой.
Если честно, никогда так здорово я не жил. Деревенская жизнь, это вам деревенская жизнь.
Весь день на ногах, везде поспеть нужно, и за дедом присмотреть, и за домом. Крутишься, как белка в колесе, вечером на диван рухнешь, через минуту уже спишь. Хоть из пушки стреляй, не разбудишь.
Ладно, теперь о соседях. Рядом две Найды. Правду говорю, обеих Найдами зовут. Обе злющие. Я, когда приехал, перво-наперво решил с соседями познакомиться, сначала с той, что справа.
Вежливо так захожу в ворота, думаю, сейчас представлюсь. Вдруг, эта Найда, как пасть раззявит и как мне в морду вцепиться. Заорал я благим матом. Хорошо мамка рядом была.
Бросилась мне на помощь. Оттащила эту бешенную от меня. Посмотрел я на глупую псину, и до того обидно стало. Вспомнились мне все мои муки, что вынес я из-за слабого пола. Думаю, нет уж, так просто не стерплю – Пес я или не пес? – Как метнусь к ней. Цап ее за морду, и прижал чуть-чуть. Осторожненько, чтобы не поранить.
Тут она, как заверещит на всю деревню. Из соседнего дома хозяйка выскочила. Думаю, пора ноги уносить, а то точно сейчас достанется. Отцепился я от Найденой морды, спрятался за мамку и стою, жду, что дальше будет.
А ее хозяйка даже ругаться не стала. Посмотрели на наши морды, обрадовались, что не поранились, и давай знакомиться. Я за ворота отошел, стою, на глупую псину посматриваю, а она ощерилась, злится. Если бы не цепь, точно бросилась. И что ее угораздило?
Познакомились бы, поболтали, и бегал бы я к ней по вечерам. И ей веселей, не весь день одной на цепи сидеть, на людей бросаться, и мне хорошо, есть с кем парой слов перекинуться.
Ну да ладно, раз не вышло, что тут сделаешь.
Но потом узнал, что псина она умная. Соседские ребята сказали, Шарик с Мишкой. Все деревня на Найде держится, она и наш дом охраняет. Как увидит чужого, такой лай подымает, уноси скорее ноги.
А что вы думаете? Сам слышал, как деду знакомый рассказывал, много вокруг лихих людей бродит, в пустые дома залезает, все из них тащит. Правда, я таких не встречал. С людьми мне чаще всего везет.
К левой Найде я вообще решил не ходить. Она тоже на цепи сидит и тоже злая. Как тут доброй-то быть? Пять метров в одну сторону, пять в другую, и делай что хочешь. От такой жизни любой волком завоет.
Сел я посередине и думаю, справа Найда, слева Найда, желание что ли загадать – И загадал – Чтобы удалось мне в этих местах встретить девочку симпатичную, добрую, ласковую, и чтобы завели мы с ней наконец деток малых. Я ведь пес в самом соку, мне пора о потомстве думать.
В общем на даче все хорошо, одно плохо, мамка только на выходные приезжает, а всю неделю в городе торчит, говорит, на работу ходит. Не знаю, ходит или нет, не видел, врать не буду. Но как приедет, мы с ней на велосипед, и давай по полям, лесам носиться, в прудах купаться. Не жизнь, а малина. Птицы, собаки здесь все лохматые, пушистые, то ли воздух такой, то ли вода хорошая. Я и сам попушистее стал. Смотрю на себя, и сам себе нравлюсь.
Глаза горят, статный, шерсть лощеная, красивая, одним словом, первый парень на деревне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20