!! Он мой! Как закричит и на тетю Лену. А та не будь дурой, схватила нашего Атосика, и в подъезд, дверь за собой закрыла, и нет их. А моя осатанела вконец. На дверь кидается, орет. Тут даже Цезарь не выдержал.
– Не ломай парню жизнь! Говорит. Прав Ричард, повезло ему. Сейчас его помоют, накормят, будут холить, лелеять, любить будут – Я его тоже люблю, – моя кричит. Слезы текут, сама вся встрепанная. Как я без него жить буду? – У тебя еще четверо осталось, вот и будешь за ними ухаживать, а этот пусть тут живет, – Цезарь ее успокаивает. – Я за ним пригляжу.
Опустила она хвост, стоит и жалобно так поскуливает. В окнах уже все жильцы собрались, тетя Клава с дядей Сережей даже из подъезда выскочили. Стоят, смотрят и головами качают.
Что качать-то? Детей что ли не видели? Лучше бы что-нибудь из еды предложили. Мы псы не гордые, нам все сгодится.
Поднял я голову и вижу, мамка к стеклу прилипла. Все, думаю, сейчас что-то будет. Пора лапы делать. Я и говорю: – Зови детей, пора убегать, а то сейчас еще одного заберут.
Дважды повторять не пришлось, моя сразу обо всем забыла. Схватила самую маленькую за загривок и бегом. Остальные пулей за ней, я следом. Полсекунды и нет нас.
Спасение
К ночи здорово похолодало.
Прижались мы друг к другу, малышню промеж собой уложили, чтобы не замерзли, и затихли.
Темно, холодно и грустно, кошки на душе скребут. Думаю, надо себя чем-то занять, а то точно на луну выть начну. Я Дези и спрашиваю:
– Как же вы здесь живете?
– А что? – Так и живем, – хорошо живем.
– Да так, ничего, грустно как-то. Нужно будет пару игрушек принести, и малышня будет рада.
– Не мучайся, Ричи, иди домой. Я уже успокоилась. Что толку переживать? Иди, пора тебе – Вот еще, не говори глупостей.
– Не беспокойся за меня. Ты прав, Атосику там лучше будет. Сейчас, наверное, чистый, сытый на коврике спит, – мечтательно продолжила она. Я когда маленькой была, меня тоже любили. Гладили, целовали, – она тяжело вздохнула.
– Не переживай, милая. Разве тебе плохо?
– Что ты, очень хорошо. Ты меня любишь, детишки рядом сытые спят. Что мне еще нужно?
– Вот и не переживай.
Сам говорю, а на душе кошки скребут. Как там мамка? Волнуется, небось. Вздохнул я, повернулся на другой бок и закрыл глаза. Что, думаю, дергаться. Слезами горю не поможешь.
Завтра поутру пойду домой, а сейчас их одних бросать нельзя. Мало ли что ночью случиться может.
Лежу, сна ни в одном глазу. Дези рядом мирно посапывает, дети тоже спят. Вдруг, чувствую запах родной. Принюхался, – точно мамка. Меня ищет.
– Ричард, Ричард – Кто это? Проснулась моя девочка. Глаза еще закрыты, а уже волнуется. Ох, не легкая у нее жизнь.
– Мамка – Отвечаю. А сам думаю, только бы не нашла, иначе точно придется домой идти, не смогу я ей отказать.
– Иди к ней, – Дези говорит.
– А ты? – Что я? – Куда я пойду – Я тогда тоже никуда не пойду.
Затаились мы, лежим, почти не дышим. Вдруг: – Гав! – Гав! – Малышня проснулась.
Слышу, дверь скрипнула. Нашла все-таки – Ричи, где ты? Пойдем домой – Неожиданно свет ударил в глаза. Я даже зажмурился. Надо же, с фонарем. Подготовилась.
– Папа! Папа! Иди сюда, я их нашла!
Хорошо, хоть сообразила, отца с собой взять. А то вздумала по гаражам ночью шляться. Мало ли на кого нарваться можно.
– Ричи, бери своих мелких, и пора домой. Нечего вам в подворотнях спать.
Бог мой! – Что она говорит? – Неужели готова нас всех взять? – Нет, не может такого быть – А почему не может?
– Пошли, пошли, ребята.
– Она что и меня возьмет? заволновалась Дези.
– Возьмет – И детей?
– И детей – Она что, с ума сошла?
– Не знаю. Пошли что ли? – Смотрит она на меня, а глаза у самой перепуганные. То ли верить в такое счастье, то ли нет.
Лизнул я ее в нос. Смотрю, полегчало, даже заулыбалась. А мамка в это время решила с ней познакомиться. Протянула руку, стоит, ждет. Неужели думает, что все так просто. Дези столько горя от людей натерпелась, что так просто ни с кем не подружится.
Дези с перепугу зарычала. Пора, думаю, вмешаться, а то, точно, все кончится скандалом. Я ей и говорю: – Кончай, она тебя не обидит. Взял и с причмокиванием лизнул мамке руку.
Дези посмотрела на меня, на нее, вздохнула и тоже лизнула, правда с неохотой. И тут откуда-то сбоку выскочила малявка, Масяней зовут, вредная такая. Цап мамку за палец острыми зубками. Та как закричит: – Ой!!! Больно!
Тут уж я не выдержал. Вскочил и вредину за шкирку.
– Вот я тебе сейчас! Говорю.
Она маленькая, слабенькая, как заверещит: – А – а – а – Имя ей я вчера придумал. Рыжая, лохматая, бегает, только пятки сверкают, такая же, как у мамке на экране. Дези ее Машей называла. Какая она Маша? Масяня и есть Масяня, что вид, что характер. Ну да, ладно.
Лизнул я мамке палец и говорю: – Ничего, до свадьбы заживет.
Ха – До какой свадьбы? – Не дай бог, такого точно не переживу.
Взяла мамка вредину, погладила, поласкала и посадила в сумку. За ней двух ребят отловила и, наконец, последнюю, самую симпатичную, Лизонькой зовут.
– Все, – говорит, – Пошли, папуль. А то уже спать хочется.
Дед сумку взял и вперед. Дези за ним след в след, смотрит, чтобы не обидели ее ненаглядных деточек. А те притихли, явно новую конуру изучают. Интересно им, глупеньким.
Так мы и пришли. Открыла мамка дверь и пригласила: – Заходите.
Подтолкнул я Дези носом и за ней. Вошла она в коридор, стоит ни жива, ни мертва. Ждет, когда Данила выскочит.
А мамка и говорит:
– Ты Дези будешь с детишками в этой комнате жить. Проходи.
Открыла она дверь, а там коробка. А в ней мое старое одеяло и пара подушек. Взяла она сумку и давай щенков по одному вынимать, на новом месте устраивать.
– Завтра вас помоем, причешем. Красивые будете, чистые. А сейчас давайте спать.
Дези, конечно, сразу в коробку полезла, проверить, все ли там для ее ненаглядных, как нужно устроено. Порылась, порылась, вздохнула с облегчением, и успокоилась. Тем более мамка туда что-то вкусненькое положила. Дети быстро разобрались, что к чему, и весело зачавкали.
Слава богу, хоть сытые поспят!
Интересно, а где Данила? Что-то тихо очень – Пойду, посмотрю.
Захожу в свою комнату, смотрю, а он в моем кресле сидит, глаза таращит.
– Ну, что – явились?
– Явились, – отвечаю. Не сердись, Данила, это не я. Это все мамка – Что, не я? Не ты что ли детей настрогал? Мамка, значит? – И такой меня тут смех разобрал. Дело-то серьезное, а я как захохочу. Минут пять успокоиться не мог. Данила смотрел, смотрел, а потом тоже заулыбался. Чувствую, обстановка разрядилась.
– Ну и злодей ты, Ричард, – говорит. Никогда не знаешь, чего от тебя ждать.
– Я и сам не знал, пока не увидел.
– Оправдывайся, оправдывайся – Но учти, если твоя – хотел он ее обозвать, но ума хватило, сдержался, – Будет на меня кидаться, я ей такое устрою. Ты ее предупреди. Она, конечно, мать кормящая, это ее и спасает, но хорошего, помаленьку. Пусть не наглеет, а то мигом вылетит.
– Не заводись, – отвечаю, – Она все прекрасно понимает, но и ты будь поспокойнее. Она же мать, волнуется, переживает, для нее дети все.
– Ладно, иди отдыхай, а то рассвет уже скоро. Наволновался, небось, поэт ты наш. Хоть бы дети в тебя пошли, а то будут такие же, как их мать.
Тут уж я не выдержал. Зря ты, Данила, так. Она хорошая, добрая, просто зла много видела.
И ты на нее еще нападаешь. Думаешь, ей легко?
– Ладно, прости, – неожиданно извинился он. Не люблю я собак, особенно женского пола, больно они эмоциональные, скандальные.
– Дези не такая, – не согласился я.
– Пусть не такая. Посмотрим, что ты через месячишко скажешь, когда она тебе все печенки проест. Хорошо хоть завтра суббота, не надо ни свет, ни заря вставать. И смотри мне, чтобы тихо было. А то начнутся гонки на выживание. Следи за своими отпрысками, папаша ты наш.
Махнул я хвостом и пошел к своим. А они уже спят. Намаялись бедненькие, устали.
Утро
Для меня теперь каждый день, как праздник. Открыл глаза, вздохнул и чувствуешь, вот оно счастье, – рядом. Стоит сделать шаг, и можешь ее целовать, лизать, гладить. Рай, а не жизнь.
Первые дни казалось, сейчас проснусь, и пойму, что все просто приснилось. Так нет же, уже неделю, а счастье все не кончается. Тем более детишки тоже привыкли, нахальными стали ни в меру. Носятся по квартире, как оглашенные, лают, дерутся. А уж если кто на пути попадется, берегись. Так просто уже не спасешься. Покусают, обслюнявят, загоняют. Татьянка теперь каждый день после школы сразу домой бежит. Некогда ей с мальчишками болтаться, ерундой заниматься, дети дома ждут. Балуется с ними, играет. Не знаю, кому больше нравится, ей или им – Довольные носятся, галдят на весь дом.
Неужели и я такой был? Нет, не похоже, я всегда отличался серьезностью и разумностью.
Кого хотите, спросите. А эти – Вчера, вы не поверите, Данилу вчетвером окружили и давай на него лаять. Все, думаю, будет скандал. Так нет же. Через пару минут разогнал он их, а потом давай за ними гоняться. Они от него, он за ними, потом наоборот. Где у него-то мозги были, ума не приложу. Так теперь и бегают друг за другом. Тоже мне, друзья.
А Дези какая-то грустная. Из комнаты почти не выходит, только если малышня очень уж разойдется. Я ее и так и этак развлекаю, а она посмотрит на меня, вздохнет, к стенке отвернется, и делает вид, что не слышит.
Спрашивал я ее, спрашивал, из-за чего она переживает. На пятый раз она мне и выдала.
Говорит, я тут никому не нужна. Из жалости меня взяли.
– Не говори глупостей, – говорю. – Я тебя люблю, дети любят, и мои постепенно привыкнут.
Ты вон какая красивая. Верь мне, все будет хорошо.
А она и вправду похорошела. Мамка ее помыла, блох и репейники вывела, шерсть расчесала, прямо-таки королевой стала. А про детей и говорить нечего, красавчики. Мы тут их несколько раз на прогулку выводили, так весь двор, как на выставку сбегался на них посмотреть. А эти – хвосты распушат, уши поставят, и знай себе, вышагивают. Уже двоих взять хотят: Лизоньку и Масяню. Лизоньку за красоту, а Масяню за имя. Как услышат, чуть ли ни с руками готовы оторвать. Смешные – Мамка довольна. У нее даже настроение улучшилось. А то первые пару дней, как сомнамбула ходила, не знала, куда их девать. Теперь вроде полегчало, тем более и Лариса обещала помочь.
Если не возьмут оставшихся, она готова их пристроить. У нее всегда куча желающих собаку завести. А от меня щенки на вес золота. Я же красивый, породистый, умный. А дети все в меня, такие же.
Вот только Дезичка меня беспокоит. Пошли мы вчера гулять, погода хорошая, солнышко светит, настроение, что надо, хочется побегать, в траве поваляться, а она – опять грустная.
Идет, едва лапы переставляет, как будто ее на муку ведут. Я к ней и так, и этак, а она ни в какую. Насупилась, даже говорить не хочет. А тут еще Лора, – откуда взялась, ума не приложу.
Подросла, похорошела, прелесть, а не девица. Как увидела меня, чуть в обморок не упала.
Я ей пытался объяснить, что теперь я пес женатый, отец большого семейства. А ей все по барабану. Бросилась на меня, чуть с лап не сбила, и давай меня целовать. Все, думаю, сейчас изнасилует на глазах у жены.
Слава богу, мамка вмешалась, отогнала нахалку. Хотя в принципе, жаль. Я пес молодой, мне только с девочками развлекаться. Но куда там. Дези словно с ума сошла. Как на Лору накинется. В холку ей вцепилась и давай трепать. Та орет, как оглашенная, а моя, знай ее, жует. Решила ей бедной за все свои неприятности отомстить.
Хорошо хоть мамка не растерялась. Схватила Дези за ошейник, и давай ее от Лоры оттаскивать. Тут и тетя Юля подлетала. Вдвоем кое-как разняли. Лора, бедная плачет, скулит, а моя на нее ругается:
– Шалашовка! – Кричит, – Он мой! Не смей к нему приставать, а то загрызу! – А морда и вправду такая, что точно поверишь, запросто загрызет.
Лора во всяком случае поверила. Хвост поджала и бегом. Только я ее и видел.
Обидно стало. Что же это получается? Значит, теперь я на девочку и посмотреть не могу? Нет, братцы, это не жизнь. Мужик я или мужик? Кобель или не кобель? Мне по рангу положено за женщинами бегать. Тем более и нос у меня эмоциональный, и сам я красавчик. Как же так? – Позже, когда успокоились, я ей и говорю:
– Зачем ты так? Она мой друг. Мы полгода не виделись. Вот она и обрадовалась, а ты ее чуть не загрызла. Нельзя же так – Обрадовалась?! Это она обрадовалась? Начала она наступать на меня. Хороша радость, чуть мужа на глазах у жены не увела. Что мне оставалось делать? – Вот я ее и поучила – чуть-чуть. Еще раз попробует, я ей такое устрою, мало не покажется! – Нахалка!!!
– Зря ты так – Я ее с детства знаю. Росли вместе, в одни игрушки играли, под одним кустиком писали.
– И ты меня Ричи – Что? – Не понял я.
– И ты меня тоже – больше не любишь. Вдруг выдала она. Уголки губ у нее опустились, морда сморщилась, вот-вот заплачет. Как же я теперь жить буду? Спрашивает.
Заныло у меня сердце. Бедная женщина, сколько она натерпелась, а тут и я ее огорчаю.
– Не выдумывай, милая, – говорю. Подошел к ней поближе, лизнул ее покрепче, смотрю, вроде начала отходить.
– Я тебя люблю больше жизни – И детишек наших – Ну, это я, кажется, загнул. Хотя, – кто его знает. Вот гуляю, а сам думаю, как они там, мои маленькие? Все ли у них хорошо? Не дай бог, опять подерутся, и придется им мордочки зеленкой мазать. Итак, разноцветные, как далматинцы, только пятна другого цвета.
– Обманываешь ты меня, Ричи… Разлюбил ты меня, – совсем разлюбил – Не выдумывай! – Рыкнул я, не сдержавшись, – Что тебе всякая ерунда в голову лезет?
– Ерунда?! – Ерунда, говоришь?! – А сам на нее, как на мороженое, набросился! Чуть ли не проглотил! Хорошо, что большая, в рот не пролезла, а так точно, подавился бы.
Все, думаю, надоело. Развернулся, и зашагал домой. Ну, женщины – С ума можно сойти – Прав был Данила, ох – прав.
Вот так и живем.
Разлука
Все, завтра забирают, – всех забирают. Мамка по секрету сказала. Что я буду делать, ума не приложу. Моя то совсем с ума сойдет. Итак всем недовольна, а тут – просто беда.
Характер, я вам скажу, у нее не сахар. Ревнивая ни в меру. Не зря у нее морда узкая. Я таких уже навидался. Чуть что не так, сразу скандал. Дурак я был, когда на ее удочку клюнул.
Говорила мне мамка, будь осторожен, не влюбляйся во всех в подряд. Эх – молодо зелено – Ну да ладно, бог не выдаст, свинья не съест. Переживу, как-нибудь.
Утром пошли мы с дедом гулять. Лизнул я каждого на прощанье. Жалко все-таки. Дези удивилась, что это я такой ласковый, но промолчала, – странно. На нее это не похоже.
Погуляли мы, возвращаемся домой, нервы у меня вконец расшалились. Все, думаю, сейчас будет скандал. А Дези уже явно что-то почувствовала. Шаг ускорила, бежит впереди, на меня почти не оглядывается.
Влетаем в квартиру, а там – пусто. Ни один нас не встречает… Никто под лапы не кидается – Всех, – всех забрали – Как завоет моя девочка, как зарыдает. Я сам стою, ни жив, ни мертв. Плакать хочется, но я мужчина, раскисать ни к чему. Повыл пару минут и хватит. Тут Данька откуда-то вылез, тоже расстроенный.
– Хватит вам концерты устраивать. Итак, мыши на душе скребут – Подошел он к Дези, посмотрел на нее и вдруг – ласково так лизнул прямо в нос. В первый момент она даже замолчала. А потом – как заплачет взахлеб.
– Детки мои малые – Где же вы? – Не расстраивайся, дорогая, – принялся я ее успокаивать. – Они уже подросли, должны сами свою жизнь устраивать. Что же ты хотела, чтобы они всю жизнь у твоего хвоста вертелись? – Не знаю я – Отвечает. Маленькие они еще, им расти и расти. Как они без мамки жить будут – Кто их приголубит, вылижет? – Кто за моими крошками ухаживать будет? – Залезла в коробку, глаза прикрыла, и тоненько так поскуливает.
– Деточки – Деточки – Где вы? – Тыкается носом по одеялу, духом их дышит. Ни один не лезет, никто титьку не ищет, никто не целует. У самой слезы катятся, лапы дрожат. Ужас, – истерика.
Я стоял, стоял и вдруг как заголошу:
– На кого вы нас оставили!? – Чувствую, сейчас коробку вдрызг разнесу, как будто она в чем виновата.
Видит мамка, что дело плохо, принялась успокаивать. Взяла Дези на руки, гладит ее и уговаривает:
– Не переживай, Дези. Они в хороших руках. Будешь гулять и с ними встречаться. Только Марса далеко увезли. А Лизонька с Мишкой в соседних подъездах. Масяня в доме напротив.
Приглянулись твои детишки. Больно они милые, симпатичные – Дези, как ни странно, замолчала. Сидит у мамки на руках, слушает. Любой женщине нравится, когда ее детей хвалят.
Вот так мы и стали бездетными. Несколько дней переживали, а потом полегчало. Время все лечит. А когда я Лизоньку во дворе увидел, понял, все хорошо, счастливы мои дети.
Довольная, симпатичная, хвост кренделем держит. Бегает, гавкает, за мячиком носится. В первый момент даже меня не признала, а потом – обрадовалась. Запрыгала, закричала:
– Папа! – Папа! – Правда тут хозяйка ее подлетела, девчонка лет десяти, подхватила мою крошку на руки и бегом домой. Ладно, главное у нее все хорошо, а раз у нее хорошо, то есть шанс, что и у других все в порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– Не ломай парню жизнь! Говорит. Прав Ричард, повезло ему. Сейчас его помоют, накормят, будут холить, лелеять, любить будут – Я его тоже люблю, – моя кричит. Слезы текут, сама вся встрепанная. Как я без него жить буду? – У тебя еще четверо осталось, вот и будешь за ними ухаживать, а этот пусть тут живет, – Цезарь ее успокаивает. – Я за ним пригляжу.
Опустила она хвост, стоит и жалобно так поскуливает. В окнах уже все жильцы собрались, тетя Клава с дядей Сережей даже из подъезда выскочили. Стоят, смотрят и головами качают.
Что качать-то? Детей что ли не видели? Лучше бы что-нибудь из еды предложили. Мы псы не гордые, нам все сгодится.
Поднял я голову и вижу, мамка к стеклу прилипла. Все, думаю, сейчас что-то будет. Пора лапы делать. Я и говорю: – Зови детей, пора убегать, а то сейчас еще одного заберут.
Дважды повторять не пришлось, моя сразу обо всем забыла. Схватила самую маленькую за загривок и бегом. Остальные пулей за ней, я следом. Полсекунды и нет нас.
Спасение
К ночи здорово похолодало.
Прижались мы друг к другу, малышню промеж собой уложили, чтобы не замерзли, и затихли.
Темно, холодно и грустно, кошки на душе скребут. Думаю, надо себя чем-то занять, а то точно на луну выть начну. Я Дези и спрашиваю:
– Как же вы здесь живете?
– А что? – Так и живем, – хорошо живем.
– Да так, ничего, грустно как-то. Нужно будет пару игрушек принести, и малышня будет рада.
– Не мучайся, Ричи, иди домой. Я уже успокоилась. Что толку переживать? Иди, пора тебе – Вот еще, не говори глупостей.
– Не беспокойся за меня. Ты прав, Атосику там лучше будет. Сейчас, наверное, чистый, сытый на коврике спит, – мечтательно продолжила она. Я когда маленькой была, меня тоже любили. Гладили, целовали, – она тяжело вздохнула.
– Не переживай, милая. Разве тебе плохо?
– Что ты, очень хорошо. Ты меня любишь, детишки рядом сытые спят. Что мне еще нужно?
– Вот и не переживай.
Сам говорю, а на душе кошки скребут. Как там мамка? Волнуется, небось. Вздохнул я, повернулся на другой бок и закрыл глаза. Что, думаю, дергаться. Слезами горю не поможешь.
Завтра поутру пойду домой, а сейчас их одних бросать нельзя. Мало ли что ночью случиться может.
Лежу, сна ни в одном глазу. Дези рядом мирно посапывает, дети тоже спят. Вдруг, чувствую запах родной. Принюхался, – точно мамка. Меня ищет.
– Ричард, Ричард – Кто это? Проснулась моя девочка. Глаза еще закрыты, а уже волнуется. Ох, не легкая у нее жизнь.
– Мамка – Отвечаю. А сам думаю, только бы не нашла, иначе точно придется домой идти, не смогу я ей отказать.
– Иди к ней, – Дези говорит.
– А ты? – Что я? – Куда я пойду – Я тогда тоже никуда не пойду.
Затаились мы, лежим, почти не дышим. Вдруг: – Гав! – Гав! – Малышня проснулась.
Слышу, дверь скрипнула. Нашла все-таки – Ричи, где ты? Пойдем домой – Неожиданно свет ударил в глаза. Я даже зажмурился. Надо же, с фонарем. Подготовилась.
– Папа! Папа! Иди сюда, я их нашла!
Хорошо, хоть сообразила, отца с собой взять. А то вздумала по гаражам ночью шляться. Мало ли на кого нарваться можно.
– Ричи, бери своих мелких, и пора домой. Нечего вам в подворотнях спать.
Бог мой! – Что она говорит? – Неужели готова нас всех взять? – Нет, не может такого быть – А почему не может?
– Пошли, пошли, ребята.
– Она что и меня возьмет? заволновалась Дези.
– Возьмет – И детей?
– И детей – Она что, с ума сошла?
– Не знаю. Пошли что ли? – Смотрит она на меня, а глаза у самой перепуганные. То ли верить в такое счастье, то ли нет.
Лизнул я ее в нос. Смотрю, полегчало, даже заулыбалась. А мамка в это время решила с ней познакомиться. Протянула руку, стоит, ждет. Неужели думает, что все так просто. Дези столько горя от людей натерпелась, что так просто ни с кем не подружится.
Дези с перепугу зарычала. Пора, думаю, вмешаться, а то, точно, все кончится скандалом. Я ей и говорю: – Кончай, она тебя не обидит. Взял и с причмокиванием лизнул мамке руку.
Дези посмотрела на меня, на нее, вздохнула и тоже лизнула, правда с неохотой. И тут откуда-то сбоку выскочила малявка, Масяней зовут, вредная такая. Цап мамку за палец острыми зубками. Та как закричит: – Ой!!! Больно!
Тут уж я не выдержал. Вскочил и вредину за шкирку.
– Вот я тебе сейчас! Говорю.
Она маленькая, слабенькая, как заверещит: – А – а – а – Имя ей я вчера придумал. Рыжая, лохматая, бегает, только пятки сверкают, такая же, как у мамке на экране. Дези ее Машей называла. Какая она Маша? Масяня и есть Масяня, что вид, что характер. Ну да, ладно.
Лизнул я мамке палец и говорю: – Ничего, до свадьбы заживет.
Ха – До какой свадьбы? – Не дай бог, такого точно не переживу.
Взяла мамка вредину, погладила, поласкала и посадила в сумку. За ней двух ребят отловила и, наконец, последнюю, самую симпатичную, Лизонькой зовут.
– Все, – говорит, – Пошли, папуль. А то уже спать хочется.
Дед сумку взял и вперед. Дези за ним след в след, смотрит, чтобы не обидели ее ненаглядных деточек. А те притихли, явно новую конуру изучают. Интересно им, глупеньким.
Так мы и пришли. Открыла мамка дверь и пригласила: – Заходите.
Подтолкнул я Дези носом и за ней. Вошла она в коридор, стоит ни жива, ни мертва. Ждет, когда Данила выскочит.
А мамка и говорит:
– Ты Дези будешь с детишками в этой комнате жить. Проходи.
Открыла она дверь, а там коробка. А в ней мое старое одеяло и пара подушек. Взяла она сумку и давай щенков по одному вынимать, на новом месте устраивать.
– Завтра вас помоем, причешем. Красивые будете, чистые. А сейчас давайте спать.
Дези, конечно, сразу в коробку полезла, проверить, все ли там для ее ненаглядных, как нужно устроено. Порылась, порылась, вздохнула с облегчением, и успокоилась. Тем более мамка туда что-то вкусненькое положила. Дети быстро разобрались, что к чему, и весело зачавкали.
Слава богу, хоть сытые поспят!
Интересно, а где Данила? Что-то тихо очень – Пойду, посмотрю.
Захожу в свою комнату, смотрю, а он в моем кресле сидит, глаза таращит.
– Ну, что – явились?
– Явились, – отвечаю. Не сердись, Данила, это не я. Это все мамка – Что, не я? Не ты что ли детей настрогал? Мамка, значит? – И такой меня тут смех разобрал. Дело-то серьезное, а я как захохочу. Минут пять успокоиться не мог. Данила смотрел, смотрел, а потом тоже заулыбался. Чувствую, обстановка разрядилась.
– Ну и злодей ты, Ричард, – говорит. Никогда не знаешь, чего от тебя ждать.
– Я и сам не знал, пока не увидел.
– Оправдывайся, оправдывайся – Но учти, если твоя – хотел он ее обозвать, но ума хватило, сдержался, – Будет на меня кидаться, я ей такое устрою. Ты ее предупреди. Она, конечно, мать кормящая, это ее и спасает, но хорошего, помаленьку. Пусть не наглеет, а то мигом вылетит.
– Не заводись, – отвечаю, – Она все прекрасно понимает, но и ты будь поспокойнее. Она же мать, волнуется, переживает, для нее дети все.
– Ладно, иди отдыхай, а то рассвет уже скоро. Наволновался, небось, поэт ты наш. Хоть бы дети в тебя пошли, а то будут такие же, как их мать.
Тут уж я не выдержал. Зря ты, Данила, так. Она хорошая, добрая, просто зла много видела.
И ты на нее еще нападаешь. Думаешь, ей легко?
– Ладно, прости, – неожиданно извинился он. Не люблю я собак, особенно женского пола, больно они эмоциональные, скандальные.
– Дези не такая, – не согласился я.
– Пусть не такая. Посмотрим, что ты через месячишко скажешь, когда она тебе все печенки проест. Хорошо хоть завтра суббота, не надо ни свет, ни заря вставать. И смотри мне, чтобы тихо было. А то начнутся гонки на выживание. Следи за своими отпрысками, папаша ты наш.
Махнул я хвостом и пошел к своим. А они уже спят. Намаялись бедненькие, устали.
Утро
Для меня теперь каждый день, как праздник. Открыл глаза, вздохнул и чувствуешь, вот оно счастье, – рядом. Стоит сделать шаг, и можешь ее целовать, лизать, гладить. Рай, а не жизнь.
Первые дни казалось, сейчас проснусь, и пойму, что все просто приснилось. Так нет же, уже неделю, а счастье все не кончается. Тем более детишки тоже привыкли, нахальными стали ни в меру. Носятся по квартире, как оглашенные, лают, дерутся. А уж если кто на пути попадется, берегись. Так просто уже не спасешься. Покусают, обслюнявят, загоняют. Татьянка теперь каждый день после школы сразу домой бежит. Некогда ей с мальчишками болтаться, ерундой заниматься, дети дома ждут. Балуется с ними, играет. Не знаю, кому больше нравится, ей или им – Довольные носятся, галдят на весь дом.
Неужели и я такой был? Нет, не похоже, я всегда отличался серьезностью и разумностью.
Кого хотите, спросите. А эти – Вчера, вы не поверите, Данилу вчетвером окружили и давай на него лаять. Все, думаю, будет скандал. Так нет же. Через пару минут разогнал он их, а потом давай за ними гоняться. Они от него, он за ними, потом наоборот. Где у него-то мозги были, ума не приложу. Так теперь и бегают друг за другом. Тоже мне, друзья.
А Дези какая-то грустная. Из комнаты почти не выходит, только если малышня очень уж разойдется. Я ее и так и этак развлекаю, а она посмотрит на меня, вздохнет, к стенке отвернется, и делает вид, что не слышит.
Спрашивал я ее, спрашивал, из-за чего она переживает. На пятый раз она мне и выдала.
Говорит, я тут никому не нужна. Из жалости меня взяли.
– Не говори глупостей, – говорю. – Я тебя люблю, дети любят, и мои постепенно привыкнут.
Ты вон какая красивая. Верь мне, все будет хорошо.
А она и вправду похорошела. Мамка ее помыла, блох и репейники вывела, шерсть расчесала, прямо-таки королевой стала. А про детей и говорить нечего, красавчики. Мы тут их несколько раз на прогулку выводили, так весь двор, как на выставку сбегался на них посмотреть. А эти – хвосты распушат, уши поставят, и знай себе, вышагивают. Уже двоих взять хотят: Лизоньку и Масяню. Лизоньку за красоту, а Масяню за имя. Как услышат, чуть ли ни с руками готовы оторвать. Смешные – Мамка довольна. У нее даже настроение улучшилось. А то первые пару дней, как сомнамбула ходила, не знала, куда их девать. Теперь вроде полегчало, тем более и Лариса обещала помочь.
Если не возьмут оставшихся, она готова их пристроить. У нее всегда куча желающих собаку завести. А от меня щенки на вес золота. Я же красивый, породистый, умный. А дети все в меня, такие же.
Вот только Дезичка меня беспокоит. Пошли мы вчера гулять, погода хорошая, солнышко светит, настроение, что надо, хочется побегать, в траве поваляться, а она – опять грустная.
Идет, едва лапы переставляет, как будто ее на муку ведут. Я к ней и так, и этак, а она ни в какую. Насупилась, даже говорить не хочет. А тут еще Лора, – откуда взялась, ума не приложу.
Подросла, похорошела, прелесть, а не девица. Как увидела меня, чуть в обморок не упала.
Я ей пытался объяснить, что теперь я пес женатый, отец большого семейства. А ей все по барабану. Бросилась на меня, чуть с лап не сбила, и давай меня целовать. Все, думаю, сейчас изнасилует на глазах у жены.
Слава богу, мамка вмешалась, отогнала нахалку. Хотя в принципе, жаль. Я пес молодой, мне только с девочками развлекаться. Но куда там. Дези словно с ума сошла. Как на Лору накинется. В холку ей вцепилась и давай трепать. Та орет, как оглашенная, а моя, знай ее, жует. Решила ей бедной за все свои неприятности отомстить.
Хорошо хоть мамка не растерялась. Схватила Дези за ошейник, и давай ее от Лоры оттаскивать. Тут и тетя Юля подлетала. Вдвоем кое-как разняли. Лора, бедная плачет, скулит, а моя на нее ругается:
– Шалашовка! – Кричит, – Он мой! Не смей к нему приставать, а то загрызу! – А морда и вправду такая, что точно поверишь, запросто загрызет.
Лора во всяком случае поверила. Хвост поджала и бегом. Только я ее и видел.
Обидно стало. Что же это получается? Значит, теперь я на девочку и посмотреть не могу? Нет, братцы, это не жизнь. Мужик я или мужик? Кобель или не кобель? Мне по рангу положено за женщинами бегать. Тем более и нос у меня эмоциональный, и сам я красавчик. Как же так? – Позже, когда успокоились, я ей и говорю:
– Зачем ты так? Она мой друг. Мы полгода не виделись. Вот она и обрадовалась, а ты ее чуть не загрызла. Нельзя же так – Обрадовалась?! Это она обрадовалась? Начала она наступать на меня. Хороша радость, чуть мужа на глазах у жены не увела. Что мне оставалось делать? – Вот я ее и поучила – чуть-чуть. Еще раз попробует, я ей такое устрою, мало не покажется! – Нахалка!!!
– Зря ты так – Я ее с детства знаю. Росли вместе, в одни игрушки играли, под одним кустиком писали.
– И ты меня Ричи – Что? – Не понял я.
– И ты меня тоже – больше не любишь. Вдруг выдала она. Уголки губ у нее опустились, морда сморщилась, вот-вот заплачет. Как же я теперь жить буду? Спрашивает.
Заныло у меня сердце. Бедная женщина, сколько она натерпелась, а тут и я ее огорчаю.
– Не выдумывай, милая, – говорю. Подошел к ней поближе, лизнул ее покрепче, смотрю, вроде начала отходить.
– Я тебя люблю больше жизни – И детишек наших – Ну, это я, кажется, загнул. Хотя, – кто его знает. Вот гуляю, а сам думаю, как они там, мои маленькие? Все ли у них хорошо? Не дай бог, опять подерутся, и придется им мордочки зеленкой мазать. Итак, разноцветные, как далматинцы, только пятна другого цвета.
– Обманываешь ты меня, Ричи… Разлюбил ты меня, – совсем разлюбил – Не выдумывай! – Рыкнул я, не сдержавшись, – Что тебе всякая ерунда в голову лезет?
– Ерунда?! – Ерунда, говоришь?! – А сам на нее, как на мороженое, набросился! Чуть ли не проглотил! Хорошо, что большая, в рот не пролезла, а так точно, подавился бы.
Все, думаю, надоело. Развернулся, и зашагал домой. Ну, женщины – С ума можно сойти – Прав был Данила, ох – прав.
Вот так и живем.
Разлука
Все, завтра забирают, – всех забирают. Мамка по секрету сказала. Что я буду делать, ума не приложу. Моя то совсем с ума сойдет. Итак всем недовольна, а тут – просто беда.
Характер, я вам скажу, у нее не сахар. Ревнивая ни в меру. Не зря у нее морда узкая. Я таких уже навидался. Чуть что не так, сразу скандал. Дурак я был, когда на ее удочку клюнул.
Говорила мне мамка, будь осторожен, не влюбляйся во всех в подряд. Эх – молодо зелено – Ну да ладно, бог не выдаст, свинья не съест. Переживу, как-нибудь.
Утром пошли мы с дедом гулять. Лизнул я каждого на прощанье. Жалко все-таки. Дези удивилась, что это я такой ласковый, но промолчала, – странно. На нее это не похоже.
Погуляли мы, возвращаемся домой, нервы у меня вконец расшалились. Все, думаю, сейчас будет скандал. А Дези уже явно что-то почувствовала. Шаг ускорила, бежит впереди, на меня почти не оглядывается.
Влетаем в квартиру, а там – пусто. Ни один нас не встречает… Никто под лапы не кидается – Всех, – всех забрали – Как завоет моя девочка, как зарыдает. Я сам стою, ни жив, ни мертв. Плакать хочется, но я мужчина, раскисать ни к чему. Повыл пару минут и хватит. Тут Данька откуда-то вылез, тоже расстроенный.
– Хватит вам концерты устраивать. Итак, мыши на душе скребут – Подошел он к Дези, посмотрел на нее и вдруг – ласково так лизнул прямо в нос. В первый момент она даже замолчала. А потом – как заплачет взахлеб.
– Детки мои малые – Где же вы? – Не расстраивайся, дорогая, – принялся я ее успокаивать. – Они уже подросли, должны сами свою жизнь устраивать. Что же ты хотела, чтобы они всю жизнь у твоего хвоста вертелись? – Не знаю я – Отвечает. Маленькие они еще, им расти и расти. Как они без мамки жить будут – Кто их приголубит, вылижет? – Кто за моими крошками ухаживать будет? – Залезла в коробку, глаза прикрыла, и тоненько так поскуливает.
– Деточки – Деточки – Где вы? – Тыкается носом по одеялу, духом их дышит. Ни один не лезет, никто титьку не ищет, никто не целует. У самой слезы катятся, лапы дрожат. Ужас, – истерика.
Я стоял, стоял и вдруг как заголошу:
– На кого вы нас оставили!? – Чувствую, сейчас коробку вдрызг разнесу, как будто она в чем виновата.
Видит мамка, что дело плохо, принялась успокаивать. Взяла Дези на руки, гладит ее и уговаривает:
– Не переживай, Дези. Они в хороших руках. Будешь гулять и с ними встречаться. Только Марса далеко увезли. А Лизонька с Мишкой в соседних подъездах. Масяня в доме напротив.
Приглянулись твои детишки. Больно они милые, симпатичные – Дези, как ни странно, замолчала. Сидит у мамки на руках, слушает. Любой женщине нравится, когда ее детей хвалят.
Вот так мы и стали бездетными. Несколько дней переживали, а потом полегчало. Время все лечит. А когда я Лизоньку во дворе увидел, понял, все хорошо, счастливы мои дети.
Довольная, симпатичная, хвост кренделем держит. Бегает, гавкает, за мячиком носится. В первый момент даже меня не признала, а потом – обрадовалась. Запрыгала, закричала:
– Папа! – Папа! – Правда тут хозяйка ее подлетела, девчонка лет десяти, подхватила мою крошку на руки и бегом домой. Ладно, главное у нее все хорошо, а раз у нее хорошо, то есть шанс, что и у других все в порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20