– Ты мне рассказываешь то, что мне самому хорошо известно, – усмехнулся Ионатан Крюдешанк.
– Я только излагал рассказ Ричарда Бейдевана, – объяснил Грегор Абуш.
– Который полностью совпадает с тем, что происходило, – прокомментировал Ионатан Крюдешанк.
Глазами Грегор Абуш дал мне знак – мол, пора начинать.
– В действительности все было совершенно иначе! – начал я свою атаку. – Ричард Бейдеван через дверь действительно слышал ваш голос. Но – записанный на магнитофонную пленку. Включая магнитофон для воспроизведения заранее заготовленной записи (напоминаю, это случилось сразу же после того, как вы просмотрели журнал), вы перенесли на клавиши прилипший к пальцам аромат «Пармской фиалки». Именно это обстоятельство и выдало вас! Пока звучала запись, вы потихоньку вышли из кабинета через вторую дверь. Черный балахон с капюшоном был приготовлен заранее, черный лендровер ожидал в переулке. На нем вы через пустырь и центральную аллею сквера доехали до банка, где к тому моменту под руководством Уолтера Карпентера уже начали съемки…
Продолжить я не смог.
Полностью игнорируя меня, Ионатан Крюдешанк повернулся к Грегору Абушу:
– И ты веришь тому, что сейчас с такой убежденностью высказал твой друг? Если так, то мне жаль тебя, Грегор! Тогда ты просто дурак!
Абуш смутился, и я не меньше его.
Ионатан Крюдешанк, явно наслаждаясь нашим замешательством, продлил паузу. Его тяжелый пронзительный взгляд скользнул по Грегору Абушу и остановился на мне. Я отвернулся. Сейчас я видел лишь половину его лица с одним глазом под полуопущенным, морщинистым веком – он напоминал черепаху, высунувшую из панциря голову, чтобы укусить. Будто провинившийся школьник, я опустил голову. На этот раз мой обзор ограничился полом, ножкой кровати, штаниной Крюдешанка, заправленной в подбитый мехом коричневый башмак.
Из памяти сразу вынырнули показания двух свидетелей – Луиса и продавщицы из обувного магазина, которая стояла перед банком, когда грабитель с добычей садился в машину. Оба они упоминали именно такие башмаки.
Однако я вспомнил тотчас же и шутливое возражение Грегора Абуша – мол, в дождливый период александрийцы делятся на тех, кто вместо туфель обувает резиновые сапоги, и тех, кто предпочитает им башмаки.
Заметив мой взгляд, Ионатан Крюдешанк бессознательным движением подобрал под себя ногу. Затем он еще раз оглядел меня с пренебрежительной усмешкой, словно пытаясь оценить мои интеллектуальные способности.
– Я выслушал вас с большим интересом, – сказал он и демонстративно повернулся к начальнику полиции.
– Версия действительно остроумна. Но господин Латорп, который, очевидно, является создателем этой конструкции, немного поспешил, – его тонкие бледные губы скривились в усмешке. – Пользуясь метафорой, – продолжал он, – я бы описал его подход следующим образом: некий человек, дабы проникнуть в некий дом, берет лом и начинает пробивать в каменной стене отверстие. А между тем куда разумнее попасть в этот дом через уже существующую и к тому же открытую дверь. Если бы господин Латорп пошел прямым путем, он бы сразу задался вопросом: зачем мне, банкиру, самому грабить свой банк?
Грегор Абуш пробормотал нечто, похожее на извинения.
– А теперь я докажу, что это хитроумная и достойная всякой похвалы конструкция построена на песке, – И Ионатан Крюдешанк сказал это почти торжествующе. – Мы с тобой, Грегор, давние приятели. С твоей стороны непростительно забыть, что как делец я имею репутацию человека весьма осторожного… Пойдемте!
Тяжело шагая, Ионатан Крюдешанк повел нас в музыкальную библиотеку.
– Мне самому не дотянуться, – сказал он, указывая рукой на одну из верхних полок. – Грегор, подай мне, пожалуйста, эту кассету… Нет, ты взял другую… Немного левее… На кассете должен быть ярлычок с надписью «Оливер Дэрти».
Неторопливо вставив кассету в гнездо, Ионатан Крюдешанк, прежде чем нажать клавишу, объяснил тоном, каким профессор разговаривает с неуспевающим студентом:
– У меня вошло в привычку записывать на пленку все важные деловые разговоры. В том числе и телефонные. Для этой цели у меня есть специальный усилитель. В наши дни это является элементарной предосторожностью, особенно, если имеешь дело с такими типами, как Оливер Дэрти. Сегодня он наобещает бог весть что, а завтра откажется от каждого слова.
Ионатан Крюдешанк замолчал, затем также неспешно продолжал свое объяснение:
– Давайте проверим досконально версию господина Латорпа!.. Приходит Ричард Бейдеван, почтальон приносит журнал, я его перелистываю, к моим пальцам прилипает ароматическая пудра… Дальше следуют реальные факты, никак не совпадающие с фантазиями господина Латорпа… Кто-то звонит. Услышав голос Дэрти, я немедленно нажимаю клавишу, чтобы зафиксировать наш разговор… Доказательства находятся в этой кассете!
Снова пауза, снова высокомерный голос:
– Не пора ли извиниться передо мной, Грегор? От Латорпа я никаких извинений не жду, его извинения мне нужны, как мертвому припарки. Безнадежно запутавшись в собственных сетях, в которые вы надеялись поймать преступников, вы начинаете раздавать удары наугад. Как боксер с рассеченной бровью, которому заливающая глаза кровь не позволяет разглядеть противника. Ничего не видя, он, подобно ветряной мельнице, размахивает кулаками.
Я взглянул на Грегора Абуша, уже не пытаясь скрыть замешательство.
Было ясно, что мы с треском провалились.
Я не заметил, как Ионатан Крюдешанк наконец нажал клавишу. Как сквозь туман, до меня долетел записанный на пленку голос Дэрти:
«Алло! Алло! Это я – Оливер Дэрти».
«Не кричите! Я и так вас узнал. Когда вы придете?»
«Сегодня не могу, господин Крюдешанк. Но нам пора, наконец, договориться. Альберт сказал, что в любой день может начаться дождливый период. Нам придется со съемками поспешить».
«Все зависит от вас же, господин Дэрти. Как только вы согласитесь на мои условия, банк в вашем распоряжении».
«У вас слишком большой аппетит. Я снимаю этот фильм, чтобы добиться широкой популярности Альберта Герштейна, а вы хотите, чтобы я рекламировал ваше мелкое провинциальное кредитное учреждение».
«Как хотите. Я от своих условий не отступлюсь».
Мы с Грегором Абушем словно загипнотизированные прослушали запись. Прослушали до самого конца. Нас не оставляла надежда, что в почти двадцатиминутном словесном водопаде, где в основном повторялись одни и те же фразы, вдруг да мелькнет нечто такое, что сможет наконец осветить единственно темное место в показаниях Дэрти.
Почему он так категорически отрицал факт, который никак не мог быть поставлен ему в вину? Факт телефонного разговора с Ионатаном Крюдешанком, свидетелем которого был Ричард Бейдеван?
Из гипнотического состояния меня вывел шум заведенного мотора. Какое-то шестое чувство подтолкнуло меня к окну. Я увидел распахнутые ворота гаража, из которых выезжал темно-зеленый лимузин.
Машина успела промчаться мимо дома Альберта Герштейна и трех-четырех особняков и завернуть в переулок, прежде чем я снова обрел дар речи.
– Крюдешанк сбежал! – вскричал я.
– Сбежал? Вы бредите! – Грегор Абуш уставился на меня диким взглядом. – Настолько убедительно доказать нам, что мы абсолютные недоумки, потом бежать? Мне начинает казаться, что все вокруг потеряли рассудок.
В полном замешательстве мы выбежали из музыкальной библиотеки, промчались через спальню и ворвались в гостиную. Здесь нам преградил дорогу слуга.
– Господин Крюдешанк просит его извинить, – чопорным тоном сообщил он. – Велел передать, чтобы его не ожидали. Он вернется только поздно вечером.
– Куда же он уехал?
– Господин Крюдешанк очень спешил, поэтому я толком не понял… К какому-то шарлатану насчет каких-то писем…
Мы оба с Грегором Абушем залились смехом. Моментально были перечеркнуты все доказательства, казавшиеся достаточными для ареста банкира: роковой аромат «Пармской фиалки», подозрение доктора Мэтьюзала, что Крюдешанк симулирует болезнь. Я лично еще никогда не встречал врача, который, поставив неверный диагноз, признался бы в этом.
Рядом зазвонил телефон. Слуга торжественно направился в кабинет снять трубку.
Вернувшись, он также торжественно объявил:
– Просят начальника полиции. Какой-то сержант Александер.
Я немного задержался в гостиной. Когда я вошел в кабинет, Грегор Абуш с удрученным видом сидел в кресле, сжимая в кулаке телефонную трубку, которую лишь сейчас догадался положить.
Я понял, что мне снова предстоит услышать какую-нибудь неприятную новость.
– Что случилось?
– Ничего! Ровно ничего! – Грегор Абуш покачал головой. – В этом-то и вся беда. Мы вернулись с финиша к старту. Банковский охранник Бойль пришел в сознание. Он божится, что ударил его Альберт Герштейн!
– Ну и ситуация!
Грегор Абуш угрюмо молчал. Мне пришло на ум осведомиться:
– Вы ведь не сказали сержанту Александеру, что мы будем у Крюдешанка? Как же он узнал? Может быть, он ясновидец? – пошутил я.
– Ясновидец? Тоже выдумали! Такой же провинциальный простофиля, как и я сам. Все куда проще. Разыскивая меня по всему городу, сержант наткнулся на Крюдешанка. Тот ему и сказал, где мы. К тому же, лишний раз попросил извиниться перед нами за то, что так бесцеремонно покинул нас… Ну, старик, и вляпались мы! – Грегор Абуш судорожно засмеялся. – То, что приключилось с нами, и есть чистейший александрийский юмор.
25
Мы сидели в кабинете начальника полиции.
Над нашими головами нависла почти осязаемая тишина.
Я отрешенным взглядом следил за дождевыми каплями, которые лениво, на секунду прекращая свой бег, а затем снова ускоряя его, струились по оконному стеклу.
Грегор Абуш что-то бубнил себе под нос, перекладывая следственные бумаги. Его глаза были прикованы к массивному дубовому креслу, где восседали поочередно Оливер Дэрти, Tea Кильсеймур, а затем Александр Луис.
От меня не ускользнуло, что Грегор Абуш, перелистывая бумаги чисто автоматически, не в состоянии углубиться в смысл. Он в эту минуту напоминал трехлетнего малыша, которому подарили слишком сложную для его детского ума складную мозаику. Не в состоянии сложить кубики так, чтобы в итоге получилась цельная картинка, он располагает их как попало.
Вернувшись в полицейское управление после неудачного визита к Ионатану Крюдешанку, мы вначале пытались найти какой-нибудь новый поворот, но, поняв всю безнадежность нашей затеи, пали духом.
До сих пор, несмотря на разные неожиданные повороты и умопомрачительные сюрпризы, нас все-таки еще поддерживала надежда выбраться из непроглядных джунглей на свободное пространство.
Сейчас же мы, наконец, знали, что ключ к разгадке – Альберт Герштейн. Но он-то ведь умер, выскользнул из наших рук, оставив после себя вместо многоточия, намекающего на продолжение, жирную точку.
– Телефон! – заметил я, с опозданием услышав звонок.
– Что? – с отсутствующим видом спросил Грегор Абуш.
– Телефон! – повторил я.
– Пусть звонят! – угрюмо отмахнулся Грегор Абуш. – Меня здесь больше нет. Сейчас соединюсь с Новым Виндзором и попрошу прислать кого-нибудь на мое место. А сам обучу Президента разным штучкам и стану выступать вместе с ним в цирке, разве из меня клоун не выйдет?
С упреком покачав головой, я наконец взял трубку.
– Грегор! – В мембране раздался глухой, какой-то сдавленный шепот. – Меня похитили… Ферма… Пророк… Я…
За этим следовал приглушенный вскрик, как будто говорившему по телефону силой заткнули рот. Раздались гудки.
Я почти бессознательно положил трубку на место. С минуту, чувствуя, что у меня в голове полный хаос, я тупо взирал на Грегора Абуша.
– Говорите же наконец! Да не молчите вы! Что стряслось?
Я сказал в чем дело.
Грегор Абуш вначале засомневался:
– Вы уверены, что это действительно был Ионатан Крюдешанк?
Прежде чем ответить, я подумал. Идеальной слышимость не была, к тому же, говорили шепотом. И все-таки мне показалось, что я узнал характерную интонацию и голосовой тембр Ионатана Крюдешанка.
– Откуда он звонил? Вы полагаете, с фермы? – вслух размышлял Грегор Абуш.
Затем нажал кнопку селектора и приказал:
– Сержанта Александера ко мне! Немедленно! Всех свободных полицейских в машины! Патрулям прекратить поиск автобуса! Пусть едут на ферму Пророка. Задержать там каждого встречного! Предупредите, что вооруженное сопротивление не исключено! Все!
В дверях мы столкнулись с сержантом Александером.
Несмотря на напряженную ситуацию, я не смог скрыть улыбки, увидев его во всей аммуниции на александрийский лад: водонепроницаемая накидка с капюшоном, топорщившаяся на правом боку от кобуры, в одной руке – короткий полицейский карабин, в другой – неизбежный зонтик.
– Сержант, в каком месте вы встретили Крюдешанка? – спросил я.
– Недалеко от мотеля «Авгиевы конюшни»… Я вас искал по всему городу. Считал, что вам по возможности скорее надо ознакомиться с показаниями пришедшего в сознание банковского охранника. Мне пришло на ум, что вы, может быть, находитесь у Хуго Александера в связи с украденными письмами, поэтому я направился в мотель… – Там я и увидел Ионатана Крюдешанка, – продолжал сержант Александер. – Он проезжал мимо на машине. Увидев меня, сбавил скорость и крикнул, чтоб я передал вам его извинения, затем умчался.
– Ионатан Крюдешанк был один в автомобиле? – с ударением спросил Грегор Абуш.
– Да, – сказал сержант Александер, однако, подумав, добавил: – Припоминаю сейчас… На заднем сидении кто-то сидел. Как будто Луис, но точно не скажу, не приглядывался. Шляпа нахлобучена на лоб, такое впечатление, будто не хотел, чтобы его узнали…
– Луис вместе с Крюдешанком? – засомневался я. – Вы, должно быть, ошиблись.
– Возможно, – сержант не стал мне перечить. – А в чем дело?
Его настороженный взгляд перебегал с меня на начальника полиции.
– С Крюдешанком что-то приключилось? Его тоже?… – И он выразительно провел по горлу ребром ладони.
– Пока нам лишь известно, что его похитили, – информировал Грегор Абуш. – Крюдешанк только что звонил с фермы Пророка. Если это был он.
– Чепуха! – сержант Александер мотнул головой. – Там вообще нет никакого телефона.
Грегор Абуш неуверенно остановился на пороге.
Я на всякий случай посоветовал проверить утверждение сержанта.
Сотрудник телефонной компании сказал:
– Да, у Рея Кросвина аппарат есть. Установили неделю назад. Абонент просил поспешить с этим.
Сержант Александер недоуменно почесал затылок:
– Пророк и телефон? Весьма подозрительно!
– Позвоните туда, – снова посоветовал я. – Может быть, кто-то нас разыграл.
– Мы только понапрасну теряем время, – занервничал Грегор Абуш, но все же послушался.
Линия была свободна, но никто не поднимал трубку.
Когда мы добрались до заброшенной фермы, тьма уже окутала жилой дом и хозяйственные постройки. Ни звука, кроме шелеста дождевых струй. Там, где капли разбивались о лужи, этот звук походил на мелкую дробь, а падая на сломанные черепицы крыш, превращался в сердитый стук.
Проехав немного дальше, мы увидели свет.
У амбара стояла патрульная машина. Сноп света от прожектора, проникая сквозь сгнившие наполовину ворота, рассекал темноту амбара.
Переступив порог, я почувствовал, как меня окутали смрад, исходивший от сгнившей соломы, сырость и запах трухлявой древесины. К этому примешивалось еле уловимое горьковатое дыхание бензина.
Свет прожектора рассеивался, не достигая задней стены с проломом в ней, сквозь который проникал дождь. В углу, на куче соломы лежала, прикрытая дырявой мешковиной, неестественно скрюченная человеческая фигура.
Я не сомневался, что это Ионатан Крюдешанк.
– Мы ничего не трогали! – Доложил старший патрульный.
– Хорошо, – пробормотал Грегор Абуш.
В его голосе не слышалось ни малейшего намека на какие-то эмоции. Абуш уже достиг той грани, когда человека охватывает полное оцепенение мыслей и чувств.
– Вызовите полицейского врача и скорую помощь! – бесцветным голосом приказал начальник полиции. – Узнайте, есть ли еще в местном морге свободные места. Если же нет, придется отвезти в Новый Виндзор… У нас, к сожалению, слишком маленький морг, – как бы извиняясь, объяснил мне Грегор Абуш. – Ничего не поделаешь, провинция! – добавил он с глуповатой улыбкой.
– Не забыл ли я случаем чего-нибудь? – вслух размышлял Грегор Абуш. Неуверенно взглянул на своих помощников, затем на меня. – Как же! Пусть судья выпишет ордер на обыск!
Старший патрульный уже собирался было включить рацию, но Грегор Абуш крикнул ему:
– Насчет судьи беру обратно! Обойдемся без ордера. Так или иначе начальство сделает из меня фрикассе. Будь я хоть немного прозорливей…
Грегор Абуш нехотя приблизился к покойнику. Протянул руку, чтобы сдернуть мешковину, но остановился.
– Дайте закурить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32