– Пусть так. Но возникает новое осложнение, – не унимался Грегор Абуш. – Охранника оглушили жестоким ударом по голове. Он получил сильное сотрясение мозга и до сих пор еще не пришел в сознание.
– Я этого не хотел, не хотел! – Дэрти порывисто вскочил. – Любое насилие полностью исключалось. Я ведь планировал невинный рекламный трюк, а не преступление… Как вы не понимаете!
Под пристальным взглядом начальника полиции Оливер Дэрти дрожащим голосом спросил:
– Вы мне не верите?
– Постараюсь, – усмехнулся Грегор Абуш. – Хотя после того, как ваш изумительный рекламный трюк стоил трех жизней, это не так-то уж легко… А теперь последний вопрос. Сколько минут продолжался ваш телефонный разговор с Ионатаном Крюдешанком? Я имею в виду случай, когда в соседней комнате находился Ричард Бейдеван.
– Ни секунды.
– В таком случае, я напомню вам ваши собственные слова, – Грегор Абуш заглянул в протокол. – Вот они: «…В свою очередь я намеревался примерно в половине одиннадцатого позвонить банкиру лично, чтобы отвлечь его длительной беседой». Может быть, сержант Александер не так понял вас?
– Нет. Он записал мои слова правильно. Я действительно звонил, как намеревался, – ответил Дэрти.
– Выходит, вы все-таки разговаривали с Ионатаном Крюдешанком?
– Я ведь вам уже сказал – в тот раз не разговаривал, а только накануне. Правда, я звонил ему, несколько раз набирал номер, но абонент все равно был занят.
– Пока хватит! – закончил беседу Грегор Абуш. – Вы можете идти.
– Обратно в камеру? – в голосе Дэрти прозвучала надежда.
– Успеете еще туда, – отрезал Грегор Абуш. – Пока я разрешаю вам вернуться в мотель.
– Но я не хочу этого! – вскричал Дэрти.
– Ваш набор слов кажется мне несколько ограниченным, господин Дэрти! – сухо заметил Грегор Абуш. – Все время одно и то же: «не хочу», «не хотел», «не желал». От вашего желания сейчас уже больше ничего не зависит.
– Тогда разрешите мне хотя бы уехать.
– Это не в моих силах. До окончания следствия вам придется остаться в Александрии. Вот соответствующий документ – подписка о невыезде.
Дэрти дрожащей рукой подписался, затем он взволнованно повернулся ко мне:
– Латорп, призываю вас в свидетели! Если со мной что-нибудь случится, виноват будет ваш приятель, – прошипел он, указывая на начальника полиции. – Вам трех трупов мало?!
Следующей допросили Тею Кильсеймур.
Готовясь к разговору, Грегор Абуш предусмотрительно велел сержанту Александеру принести сифон с содовой и стакан бренди.
Он встретил Тею на пороге кабинета и, взяв под локоть, заботливо усадил в дубовое кресло.
Это отеческое отношение резко контрастировало с грубоватой строгостью, какую начальник полиции выказал по отношению к ней позавчера в доме Ральфа Герштейна. Я лишний раз был вынужден признать, что Грегор Абуш инстинктивно выбрал единственно правильную тактику. Лицо Теи Кильсеймур, выглядевшее без косметики чуть ли некрасивым, подавленным, свидетельствовало о том, что она с трудом удерживает слезы. Судя по прижатой ко лбу руке, ее к тому же мучила похмельная головная боль.
Грегор Абуш налил из сифона содовой, достал из выдвижного ящика несколько таблеток аспирина и вместе с бренди пододвинул к жтрисе.
– Выпейте! Полегчает немного, – сказал он с самой ласковой интонацией.
Tea Кильсеймур послушно проглотила таблетки, одним махом выпила спиртное и, запив его содовой, попросила еще.
Грегор Абуш не торопил ее, давая возможность прийти в себя.
Подозвав сержанта Александера, он попросил разыскать старушку, торговавшую пирожками на Рыночной площади. А потом сам позвонил в редакцию «Александрийского герольда».
– Луис? Говорит Грегор Абуш. Как только вы освободитесь, загляните ко мне… Статья? О трагедии в доме Ральфа Герштейна?… Отложите пока в сторону, у меня для вас есть новый материал. Предупредите коллег по редакции – за пределами Александрии никто не должен знать о последних событиях… Итак, жду!.. До свидания!
Положив трубку, Грегор Абуш спросил Тею:
– Как сейчас самочувствие?
– Стало чуть легче, – с вымученной улыбкой ответила Tea Кильсеймур. Нетрудно было заметить, что она вот-вот расплачется. Однако, уловив взгляд начальника полиции, Tea взяла себя в руки.
– Начнем нашу беседу, – тихо сказал Грегор Абуш, придерживаясь прежней сочувственной интонации. – О вашем прошлом мы уже вдоволь поговорили в предыдущий раз… Некоторые известные мне факты вашей биографии на сей раз не играют абсолютно никакой роли. Тем более, что согласно полученным мною сведениям последние девять лет вам не в чем себя упрекнуть. Этим хочу лишь подчеркнуть, что выслушаю ваши показания без всякого предубеждения. Разумеется, вы должны быть со мной полностью откровенны.
– Показания? – Tea Кильсеймур воспрянула духом. – Означает ли это, что я не арестована?
– Нет. Покамест, нет. И надеюсь, что мы вообще обойдемся без этого.
Я с удивлением взглянул на начальника полиции. Ведь несколько часов назад мы пришли к единодушному выводу, что на Тею Кильсеймур падают основательные подозрения. Зная, что не имею права вмешиваться в допрос, я все-таки не удержался:
– Грегор, я…
Он жестом приказал мне замолчать. После этого, передав Tee Кильсеймур запротоколированное свидетельство Оливера Дэрти, сказал:
– Сначала прочтите это.
Пока Tea Кильсеймур пробегала глазами протокол, я пристально следил за выражением ее лица и пришел к заключению, что версия Дэрти ей хорошо знакома. Надо признаться, я снова не удержался от язвительной реплики:
– Зачем тратить время на чтение того, что вам и так знакомо?
– Вы правы, – Tea Кильсеймур кивнула. – Альберт мне все рассказал. Но уже раньше я почуяла неладное. В последние дни перед ограблением банка Дэрти использовал любую возможность остаться с Альбертом наедине. Если в комнату входила я или мой муж, они оба сразу же смолкали.
– Ваш муж? Вы имеете ввиду Ричарда Бейдевана? – уточнил Грегор Абуш.
– Да, раньше его звали Виктор Вандейль… Раз уж вы собрали обо мне такие сведения, не имеет смысла что-то скрывать… А теперь о том дне, когда произошло ограбление. Когда Ричард собрался к Ионатану Крюдешанку по настоянию Дэрти, я вызвалась его проводить. Под предлогом доказать заклятому женоненавистнику, что нет правил без исключения. Я поспорила с Ричардом, что сумею очаровать банкира…
– А что скрывалось под этим предлогом? – спросил Грегор Абуш.
– Я прекрасно знала, что Ионатан Крюдешанк не пустит меня дальше порога. Попросту хотела воспользоваться этим случаем для встречи с Альбертом… Раз я решила быть откровенной до конца, то мне надо вам сказать еще кое-что. У меня… были интимные отношения с Альбертом, но я не хочу, чтобы вы думали, что это только постель. Мужа я уже давно с трудом выносила. Его деспотическая ревность, привычка обходиться со мной как с личной собственностью постепенно все больше отдаляли меня от него… Альберта я полюбила, насколько это возможно для женщины с моим пестрым прошлым…
Внезапно она разревелась. И я, и Грегор Абуш одновременно поспешили протянуть по носовому платку. Это получилось так забавно, что даже сама Tea Кильсеймур улыбнулась сквозь слезы.
– Как только за Ричардом захлопнулась дверь дома Ионатана Крюдешанка, я поспешила к Альберту, – продолжала она после паузы. – Зайти к нему я не решилась, ибо увидела в окно его вместе с Александром Луисом. Я не знала, что предпринять, и несколько минут, а может быть, всего минуту, стояла на улице… Альберт вышел сам. Я, естественно, обрадовалась, но…
Она замолчала, в глазах опять показались слезы. Вытерев их, она взволнованно шепнула:
– Но я сразу же поняла, что Альберт находится в почти невменяемом состоянии. Увидев меня, он изменился в лице. Не помню, что я ему сказала. Вначале он не хотел говорить ни о чем…
– А затем все-таки признался, не так ли? – спросил Грегор Абуш.
– Да. То, что мне раскрыл Альберт, полностью совпадает с показаниями Дэрти… Поняв, в чем дело, я принялась его уговаривать отказаться. Он и сам колебался, поэтому послушался… Что заставило меня удержать Альберта от этого рискованного шага? Я не желала, чтобы Альберт, ради которого я собиралась покинуть Ричарда, был бы замешан в аферу. Я чувствовала, что, несмотря на все заверения Дэрти, реклама все-таки будет с уголовным душком… Но самое главное, я боялась…
– Кого?
– Во-первых, я не слишком доверяла Оливеру Дэрти.
И потом, следовало считаться с человеком куда более опасным. Вся Александрия знает о вражде между Винцентом Басани и Ионатаном Крюдешанком. Понятно, что ограбление банка приписали бы именно ему. И стоило Винценту Басани пронюхать, какую роль в этом деле играл Альберт… – Она многозначительно умолкла.
– После того, как вы встретили Альберта у его дома, вы сразу же отправились с ним к себе? – спросил Абуш.
– Да. Я не предвидела, что Ричард так быстро вернется домой. Дальнейшее вам известно самим.
– А сейчас попрошу вас по возможности подробнее рассказать о том, что случилось вчера вечером, – по-прежнему мягко сказал Абуш. – Больше всего меня интересуют ваши гости.
– Честно говоря, мало что помню… Я нарочно старалась напиться как можно быстрее. Меня пугало предстоящее объяснение Ричарда с Альбертом… Тайком от мужа мы с Альбертом договорились рассказать ему все. А также объявить, что я твердо решила уйти. Да и другие страхи преследовали меня… Об убийстве Карпентера известно еще не было, но я – хотите верьте, хотите нет – уже предчувствовала, что Альберт против своей воли попался в хитроумно сконструированную ловушку. Только я могла засвидетельствовать его невиновность. Но кто бы поверил мне, если и сам Дэрти был убежден в вине Альберта. Он пригрозил Альберту передать его полиции, если тот не вернет похищенные деньги.
– Когда вы его в последний раз видели? – осведомился Грегор Абуш.
– Кого?
– Оливера Дэрти. Он вчера вечером еще раз встречался с Альбертом.
– Где?
– В доме Ральфа Герштейна.
– Ей-богу, не помню. К тому времени, должно быть, я уже охмелела.
– А Луиса вы помните?
– Тоже нет. Разве он был у нас? Ей-богу, не помню.
– Ну, хорошо… Кто открывал окно? Вы?
– Какое окно?
– Среднее окно в гостиной, то самое, к которому Ральф Герштейн категорически запретил прикасаться.
– Ах, это? Разве его вообще можно было открыть? Я его и не касалась. Когда Ральф Герштейн разрешил мне и Ричарду поселиться в его доме, он нас специально предупредил, что на окне – табу.
– Когда мы вошли в гостиную, оно было настежь, – сказал я.
– Значит, кто-то распахнул его позже.
– Что означает «позже»? – спросил Абуш.
– После того, как я уснула, – уточнила Tea Кильсеймур. – Между прочим, где я спала? Ни черта не помню.
– Мы нашли вас под роялем.
– Хорошенькое местечко! – Tea Кильсеймур невольно улыбнулась. – Сейчас я как будто начинаю припоминать… Я уже с трудом держалась на ногах, но мне почему-то пришло в голову, что надо выключить магнитофон. Может быть, мелодия раздражала меня…
– А дальше? – Грегор Абуш подался вперед. Он, похоже, ожидал, что Tea скажет, наконец, нечто важное.
– Магнитофон стоял v окна, – продолжала она свой рассказ. – Туда-то я добралась, но затем меня свалил алкоголь. Падая, я ухватилась за плюшевый занавес и рванула его в сторону… Все остальное я припоминаю как сквозь туман, но как раз этот момент стоит перед моими глазами вполне отчетливо… Может быть, потому что сразу после этого я упала и заснула… Окно было тогда еще закрыто.
Я попытался проанализировать слова Теи.
Опасаясь того, что уличный шум и дрожание оконного стекла нарушат чистоту звучания музыки, Ральф Герштейн занавесил толстым плюшем окно, к которому был придвинут рояль. На остальных окнах висели легкие муслиновые занавеси.
Будь окно уже открытым, Tea Кильсеймур, рванув гардину, наверняка промокла бы – дождь в это время прямо-таки неистовствовал. А когда мы обнаружили ее под роялем, вечернее платье выглядело помятым, но зато было совершенно сухим. Все это подтверждало рассказ Теи Кильсеймур.
– Спасибо, это все! – Грегор Абуш поднялся. – Вы свободны. Можете идти.
– Идти? Куда?
– Домой. Я уже отозвал своих людей. Специально попросил их свернуться побыстрее, чтобы вы могли туда вернуться.
– Вернуться в дом Ральфа Герштейна?! – Tea Кильсеймур громко запротестовала. – Ни за что! Разрешите остаться здесь.
– Не имею права. Другое дело, будь вы арестованы.
– Ну, тогда, ради бога, арестуйте меня! Разве вы действительно не понимаете? Я боюсь, боюсь!
22
Усталость после двух столь напряженных и по-своему драматических допросов давала себя знать. Радуясь передышке, я развалился в кресле, надеясь, что Грегор Абуш не станет требовать от меня критического осмысливания только что услышанного.
К счастью, и он устало молчал. Молчал до того момента, пока неутомимый сержант Александер с таким выражением лица, словно он принес свадебный торт, не положил перед ним на стол письменное заключение оружейного эксперта.
– Промахнулись мы с вами! – чуть ли не жалобно произнес некоторое время спустя Грегор Абуш. – Стреляли по небоскребу, а попали в воздух.
– В чем дело? – встрепенулся я.
– Так называемый пороховой тест…
– Знаю, на пальцах стрелявшего обязательно должен остаться порох.
– Ни у Ричарда Бейдевана, ни у Альберта Герштейна таковой не обнаружен, – Грегор Абуш покачал головой.
– Выходит, не они убили друг друга, а некто третий их обоих! – ошеломленно воскликнул я. – У вашего специалиста по оружию еще какие-нибудь сюрпризы в запасе?
– Все остальное – мелочь. Каждый убит одной-единственной пулей – выстрелом в сердце. Учитывая слабое освещение в гостиной, это обстоятельство вроде бы позволяет сделать вывод, что убийца был особо метким стрелком.
– Пожалуй, – кивнул я.
– Однако наш эксперт считает, что стреляли с минимального расстояния и поэтому особой меткости не требовалось.
Я погрузился было в раздумье, но снова появился сержант Александер. Просмотрев принесенный им ворох бумаг, Грегор Абуш повернулся ко мне:
– Признаться, я возлагал большие надежды на отпечатки ног. Толстый ковер в гостиной плюс дождливая погода создавали идеальные предпосылки. Вы ведь видели сами, на Рыночной площади хоть грязевые ванны принимай. К сожалению, отпечатки ног не дали ничего нового. Кроме Ричарда Бейдевана, Теи Кильсеймур и Альберта Герштейна в помещении побывал лишь один человек – Александр Луис.
– Значит, гипотеза, согласно которой в комнате побывал еще кто-то, отпадает, – заметил я.
– Пожалуй. Если только он, переступив порог дома, не снял обувь… Что же касается отпечатков пальцев, то и тут тоже нет ничего интересного. Единственное, что меня обрадовало, – на черном плюшевом занавесе есть отпечатки пальцев Теи Кильсеймур. Этот факт дает мне уверенность, что окно до того, как она заснула, действительно было еще закрыто.
– Окно! – это слово возбудило во мне цепную реакцию.
Конструкция нового варианта, где и каркас еще не был готов, моментально обросла плотью.
– Это был Луис! – вырвалось у меня.
– Тем, кто раскрыл окно? Скорее всего, – Грегор Абуш рассеянно перебирал бумаги. – Однако мы с вами допустили уже столько ошибок, что рекомендуется некоторая осторожность при выдвижении гипотез.
– Благодарю за совет, – усмехнулся я. – В таком случае, попытаюсь сформулировать свою гипотезу немного иначе. Не буду больше утверждать, что это был Луис. Скажем так: если это был Луис… – начал я, многозначительной паузой намекнув на то, что держу в руках важную нить.
Грегор Абуш именно так и отнесся к моим словам. Наклонившись ко мне, он ожидал продолжения.
– Если это был Луис, – сказал я, – тогда ясно, что окно распахнул именно он. Он единственный из всех присутствующих не знал, что петли заржавели от долгого бездействия, а в раму набилась пыль. Вначале, должно быть, просто попробовал открыть, а затем взялся за ручку и со всей силы рванул на себя…
– Ну, хорошо, – Грегор Абуш кивнул. – Но ваша мысль все равно ничего нам не дает. – Для чего он раскрыл окно? Чтобы освежиться после перестрелки и рассеять пороховой дым, ибо тот раздражал глаза?
Я отметил про себя, что после длительного перерыва начальник полиции опять позволил себе выдать небольшую порцию александрийского юмора.
– Нет! – вскрикнул я. – Объяснение, по-моему, абсолютно просто. Окно распахнуто, чтобы создать впечатление, будто стреляли снаружи!
Естественно, я ожидал со стороны начальника полиции если не похвалы, то хотя бы серьезного обсуждения версии. Но что он думал, я так и не узнал, ибо в эту минуту перед нами снова предстал сержант Александер.
– Старушенция с Рыночной площади, – объявил он с усмешкой. – Говорит, что господин Абуш оказал ей честь, пригласив в гости, и не будет ли ее визит господину Абушу в тягость…
– Пришла? Со всеми пирожками?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32